Иррациональная любовь

Аллистер.       Я сидел рядом с неподвижным телом Риэля и не мог поверить, что это всё сотворил я. Он был страшно избит. Когда я пришёл в себя Питер рассказал, что меня едва удалось оттащить, я мог убить его. Я нежно взял его за руку и прижал тонкие пальчики к губам. Удивительно, что я ещё ничего не сломал ему. Но сотрясение и многочисленные ушибы тоже не делали мне чести. Я с болью посмотрел на омегу, такой хрупкий и такой смелый, он пошёл против меня, даже понимая, что я приду в бешенство от этого. Имею ли я право говорить, что люблю его, после всего что натворил? Разве бывает такая любовь? Ранящая. Болезненная. Убивающая. Да и достоин ли я вообще любви? Ведь столько плохого было в жизни. Может это и есть наказание? Я снова поцеловал хрупкие пальчики. Как же так? Почему всегда ТАК?!       Я встал и подошёл к окну. Было уже темно, но мне это абсолютно не мешало, я и не хотел что-нибудь видеть. В кроватке заворочался малыш. Я быстро подошёл и взял его на руки.       - Что-то не получается у твоих родителей всё сделать правильно. Что же мы такие бракованные? – я криво улыбнулся малышу, а он снова не плакал. Внимательно смотрел только и всего. Я неловко покормил его, переодел и вместе с ним сел в кресло: – Ну, вроде у нас всё получилось. Как считаешь? – малыш лепетал что-то, а я только усмехнулся.       Я снова посмотрел на тело на кровати, и захотелось плакать. Как я вообще могу что-то ему обещать? Я на каждом шагу нарушаю обещания! Странно, сначала я очень разозлился, когда понял, кого он сделал из себя, но потом, пришёл в себя, и внутри осталась только не понятная горечь. Я ведь для этого его сюда и привёз. Выкупил левыми руками нового работника, но потом, когда следовало бы уже отказаться от этой затеи, я держал её в голове, ему постоянно говорил об этом. Ведь именно этого я и хотел!       Нет. Не этого. Как только я взглянул в эти упрямые глаза, я понял, что он не станет шлюхой. Но что же я тогда сделал с ним, что он сам, добровольно, отдался совершенно чужому альфе? Что мне удалось сломать в нём? За это я буду гореть в аду! Этот омега создан для того что бы любить его, ласкать и нежить, а я заставил его заковать сердце в броню. Я пытался сломать его, но вот только не учёл отдачу от таких действий. И она ударила по самому больному, по сердцу. Но сейчас у меня на руках мой сын, наш ребёнок, и я не знаю, как описать тот шквал чувств, что охватывает меня, когда я смотрю на это маленькое чудо. Малыш, будто почувствовав мою боль, начал хныкать. Тогда я запел. Голос дрожал, да и я не знал ни одной колыбельной, но моё маленькое чудо постепенно успокаивалось. Я продолжал петь, пока он не уснул, потом переложил в кроватку.       В голове полная каша, как мне жить дальше, я презираю сам себя, но от этого не перестаю быть ублюдочной сволочью. Просто не могу. Я не могу дать ему уйти, просто не переживу этого. Тот год, что его не было, я не жил, существовал. Мне казалось, что тело подчиняется простым механическим командам мозга, полностью роботизирован без вредной примеси эмоций. И только когда я увидел его, я снова смог ощутить своё сердце. В тот миг, когда я смотрел ему в глаза, для меня существовал только он, такой родной, домашний. Но не мой. Эта мысль болью отозвалась в сердце.       Я откинул голову назад, нельзя столько думать об этом иначе может случиться непоправимое. Я обязательно попрошу прощения у моего мальчика, но утром, когда он проснётся. Я так старался ни о чём не думать, что не заметно для себя уснул.       Меня разбудил страшный грохот, я подскочил в кресле и сонно огляделся. На полу пытаясь подняться, возился Риэль.       - Что случилось? – я помог ему подняться и усадил на кровать.       - Мне нужно проверить малыша, – едва ворочая языком, выговорил он.       - С ним всё хорошо, – я заставил упрямого омегу лечь обратно. – Как голова? Болит, кружится?       - Пошёл ты! – зло ответили мне.       - Малыш, я ведь, правда, пытаюсь позаботиться. – Хоть я и старался быть нежным, он всё равно кривился от боли. – Я, конечно, понимаю, что уже поздно, но позволь мне.       - Когда это тебе нужно было моё разрешение?! – Он оттолкнул мои руки и бессильно прикрыл глаза.       - Риэль, прости меня. Моему поступку нет никаких оправданий, но я прошу, прости меня, – я опустил голову ему на живот, понимая, что ни какие слова не исправят моих грехов.       - Катись к чёрту, Аллистер! – столько боли в этом ответе.       - Малыш, я прошу тебя, не ходи туда! Никогда больше не ходи! Это не для тебя. Ты совершенно не такой, как те омеги. Не пачкай себя, – я умоляюще заглядывал ему в глаза.       - Это моё дело и моё тело, я сам решу, кому мне его отдавать! – твёрдо ответил омега.       - Риэль, я запрещаю! – я сильно сомневался, что это сработает, но попытаться должен был.       - Ты ничего не можешь мне запретить! Я если вздумаешь мешать моей работе, я покончу с собой!       Мир вокруг меня остановился, я смотрел в эти пустые глаза и не понимал, как жить в мире, где не будет его. Не будет совсем. Нигде. Достаточно сложно было жить, когда он не рядом, но что бы совсем.… Это было мне не по силам.       - Но Доминик… - я ухватился за единственную соломинку, что он блефует.       - Я никогда бы по собственной воле не оставил его, но если ты попытаешься закрыть меня я это сделаю! В конце концов, папаша шлюха это тоже не лучший вариант, верно? – и снова боль в словах. Он не хуже меня понимал, что мы вляпались в это жуткое дерьмо и назад дороги уже нет.       - Ты не посмеешь этого сделать! – в ужасе прошептал я.       - Посмею.       - Я… не смогу без… тебя, – я снова уткнулся лицом ему в живот. – Не оставляй меня!       - Мне плевать на тебя! Теперь плевать! – Риэль брезгливо попытался спихнуть меня, но был ещё слишком слаб. – Ты не обратил ни малейшего внимания на мои просьбы, теперь и я не увижу твоих!       - Риэль, я умоляю тебя, не надо! – я едва не плакал.       - Не смей мне мешать! – я не понял, откуда взялись силы у, ещё секунду назад, слабого омеги, но он так это сказал, что я понял он претворит свою угрозу в жизнь.       - Малыш, ради ребёнка, ты не должен… - я был бессилен что-либо изменить, потому что я был тому виной. Но не мог не попытаться.       - Ради ребёнка ты мог бы нас отпустить, мог бы не убивать его отца, мог бы вообще подумать о том, что надо было предохраняться! А теперь не рассказывай мне, что надо делать ради ребёнка! – снова вспылил Риэль.       Даже злость, вспыхнувшая на слова о том, что я не растил своего сына, не смогла поглотить меня, настолько сильной была боль. Меня будто выворачивали наизнанку. Я был отвратителен сам себе, и казалось, посмотри я сейчас в зеркало, оно треснет. На негнущихся ногах я вышел из комнаты. Не знаю, куда и зачем, но я шёл, и мне казалось, что если я остановлюсь, боль раздавит меня, и тогда уже точно будет конец. Я старался, как мог избавиться от этого сумасшедшего чувства.       Я оказался в какой-то комнате, мне не хотелось её рассматривать, повезло, что она была пуста. Я изо всех сил ударил кулаком стену, потом ещё раз и ещё, пока не сбил в кровь костяшки на обеих руках. Но это не помогало, ничто наверно не поможет, нужно научиться жить с этим чувством, но как такое возможно?! Как можно терпеть такую боль и не попытаться избавиться от неё?! Но Риэль терпит. Я убил его альфу, и он продолжает жить, хоть боль и слышится в каждом его слове. Я не понимал, как можно быть настолько сильным? Терпеть в одиночку? Я вот больше не мог! Я отправился искать Питера, но нашёл его далеко не сразу, и за это время мои истерзанные сердце и мозг, казалось, просто расплавились. Превратились в желе и вытекли. Но вот хмурый альфа стоит передо мной и мрачно смотрит прямо в глаза.       - Мне нужен спарринг, – с трудом выговорил я.       - Что?! – такого он явно не ожидал.       - Спарринг, я хочу подраться! – почти прокричал я. - Отлично!       Дело в том, что Питер всегда был лучшим в рукопашной, он был спокойнее, расчётливее. А я спешил. Поэтому он всегда выигрывал, но сегодня моей целью был не выигрыш. Мне нужно было унять боль и если лекарством будет нокаут - я готов его принять.