***
Каждый раз я смотрю в окно, в надежде увидеть там припаркованный джип Мельникова. Надежда каждый раз потихонечку гаснет, когда на месте босса останавливается белый Порше, из которого выходит Юрий Мельников. Отец Антона весьма интеллигентен, говорит всегда уважительно и без доли сарказма, как это бывает у его сына. Мужчина лет шестидесяти, полноватого телосложения и с пышными седыми усами сразу же внушает доверие по фразе — толстяки всегда добряки. Но стоит только ему увидеть в документах какой-то нюанс, какую-то маленькую неточность, и этот добрый толстячок превращается в зловещего мертвеца, чьи стеклянные глаза вот-вот лопнут от гнева. Его крик на Дарью проник в каждый уголок двенадцатого этажа, после чего я буквально почувствовала, как трясутся мои ноги. За эти три дня он ни разу не доходил до моего кабинета, хотя, по правилам, должен был заглянуть сначала в него. Мужчина всегда искал косяки на нижних этажах, постепенно поднимаясь до нашего, главного, и снова спускался до обычных рабочих. Выглядываю из своего кабинета, наблюдая как Дарья с коробочкой своих вещей стоит и ждёт лифт. Я не понимаю что происходит, и чтобы уточнить, уже направляюсь к девушке. — Эй, ты куда? Тебя переводят? — Нет, меня увольняют, — она старается грубить, но её голос дрожит от слёз. — Тебя уволили? — Да… — Как? Ведь Антон Юрьевич... — Пока Антона Юрьевича нет в офисе, его обязанности переходят к его отцу. А тот не любит таких работниц, у которых на рабочем столе лежит косметичка. Маленькая пудреница — и пять лет коту под хвост. Несправедливо… Чем мне теперь платить за лечение отца от наркозависимости... — её голос обрывается. Она уже не способна сдерживать такой поток слёз. Девушка прислоняется ко мне, от чего внутри всё сковывает. Необычные откровения, после которых вся злоба к этой особе враз пропадает. Мне становится до глубины души её жаль, поэтому я позволяю своим рукам приобнять Дашу за плечи. — Слушай… А давай я с ним поговорю… — Правда? — в её глазах появляется надежда, которая лишь разгорается от моего кивка. — Может получится… — Алиночка, я буду тебе так благодарна. — Девушка вновь вытирает одной рукой свои слёзы, другой поддерживая небольшой ящик с личными вещами. — Подожди пока в моём кабинете. Она кивает, целуя меня в щёку и направляясь дальше по коридору. Вот это я попала. Зайти в кабинет и поговорить с отцом Антона — дело не из лёгких. Вряд ли у меня хватит смелости и храбрости, чтобы начать такой деликатный разговор. В эту секунду, прежде чем открыть двери кабинета, я сомневаюсь, что осмелюсь заговорить с Юрием Мельниковым. Делаю небольшой вдох и вхожу. Он продолжает отчитывать Ольгу за какую-то неурядицу с договорными сделками других предприятий, сильно при этом стуча по столу и наблюдая, как девушка собирает свои личные вещи в коробочек. При виде меня Юрий замолкает, внимательно оглядывая всё моё тело. Неприятно от столь заинтересованного взгляда, который с любопытством смотрит мне в лицо. Мужчина слегка приоткрывает рот, затем расстилается в улыбке. — И-извините… Я… Тут… — никак не могу собраться с мыслями и правильно начать разговор. У меня внутри всё вперемешку, когда мужчина делает шаг ко мне. Охота закричать и вонзиться ему ногтями в глаза, лишь бы он перестал так смотреть на моё лицо. — Ты, видимо, Алина. Я удивлена, что он знает мое имя, тем более так легко определил его. В офисе работает свыше ста девушек, и весьма трудно хотя бы запомнить имена 1/5 сотрудниц. — Да… Я помощница вашего сына… — Это я уже знаю, — он вновь улыбается, приближаясь совсем близко ко мне. Ольга заинтересована в столь любопытной ситуации. Она перестает собирать свои вещи, внимательно за нами наблюдая. Я вижу её глаза, которые искрятся любопытством и застыли в ожидании кульминации данного разговора. — Девушки, видимо, что-то напортачили… Я понимаю, что это неприемлемо в "Автохоллидейс", но прошу, дайте им последний шанс, уверена, они отплатят вам великолепной и сосредоточенной работой. — Они, видимо, твои подруги?.. — Да, очень близкие. И Антон Юрьевич весьма дорожит такими сотрудницами. — Вот что, Алина, — мужчина вертит головой, — это весьма приличная организация, сотрудницы которой не должны ходить в чём попало, когда босса нет на месте. Осматриваю Ольгу, понимая, о чём говорит Юрий Мельников. Полупрозрачная блузка весьма красочно гармонирует с коротенькой юбкой и длинными сапогами, придавая Ольге вид роковой красотки. Но Юрий прав, это совсем не по правилам нашего офиса. — Уверена, такого больше не повторится. Оля и Даша весьма ценные сотрудницы, иначе бы они сидели на пятом этаже и просто печатали бумаги. Прошу, дайте им шанс… — А давай мы узнаем мнение Антона, — мужчина расплывается в улыбке, тянется к своему карману брюк и достаёт оттуда телефон. Пока Юрий делает несколько махинаций со своим мобильником, я внимательно смотрю на Ольгу, которая непонимающе смотрит на меня. Наши взгляды переплетаются, совсем неловко в данной ситуации. Девушка будто чувствует себя не в своей тарелке, тянет юбку вниз, словно пытается закрыть ягодицы. Она кивает мне, словно говоря «спасибо», но совсем неискренне, вокруг сплошная фальшь. — Сынок, тут твоя Алина просит не увольнять двух девушек… ТВОЯ АЛИНА? Эта фраза буквально вонзается в голову, по кусочкам вынося мне мозг. Грудную клетку сковывает от осознания, что эти слова были сказаны наяву. Мне становится не по себе от одной мысли, что Ольга слышала всё это. Теряюсь в собственных догадках и предположениях, молча опуская взгляд на пол. Всё туманит белая пелена, она накрывает сознание, отчего хочется лишь спрятаться, лишь бы больше не слышать подобных слов. Я даже не пытаюсь понять, зачем Юрий сказал именно так, просто делаю вид, что вовсе не придаю этому значения, хотя сердце сильно стучит. Необходимо держаться, быть спокойной и не показывать, как сильно я растеряна. — Тебя просит, — Юрий протягивает мне телефон, — курлыкайте. Беру телефон в руки, переводя взгляд на пустую стену, боясь сказать что-то. Я лишь тяжело дышу и этого достаточно Антону, чтобы понять — я его слушаю. — Назови имена этих девушек, — он говорит со мной как истинный босс, которому нет никакого дела до моей паники. — Ольга и Даша, с нашего этажа. О боже… НАШЕГО ЭТАЖА! Ну почему я не сказала по-другому? Почему не сказала про двенадцатый этаж? Стоило так всё усугублять и обобщать? — И ты правда считаешь, что я должен их оставить? Они ведь ненавидят тебя, плохо работают, совсем расслабились фифы в последнее время. Зачем они мне тут нужны? — Да, я прошу тебя об этом… Знаю, что не должна и не имею никакого права, но… — Хорошо, — он перебивает меня, отвечая нежным тоном, после чего мозг окончательно перестает функционировать. — Что? — моя голова будто совершенно пуста, лишь небольшие толчки в груди дают понять, что до сих пор жива и нахожусь в этом мире. — Ты… — Но если они ещё раз хоть косо посмотрят на тебя, то полетят к чёртовой матери… Гудки и моё сознание с треском уходит в пятки. Я, как рыбка, выброшенная на сушу, хватаю воздух ртом, лишь бы не умереть от стольких событий. Его голос, о боже, как же я соскучилась по нему. Временами грубый и строгий, а порой настолько нежный и ласковый, что хочется записать на диктофон и слушать эту колыбельную перед сном. Отдаю телефон Юрию, который не скрывая своего энтузиазма, подмигивает мне, выходя из кабинета. Мы остаёмся один на один с Ольгой. Девушка ставит свою коробку обратно на стол, начиная раскладывать вещи на прежние места. — Я ничего не буду говорить, — мямлит она, виляя головой туда-сюда, — пусть это будет на твоей совести. — Что именно, Оля? Ты думаешь, что я и Антон Юрьевич… — Что тут думать? Все уже знают ответ, Зыбина. Вы любовники! — заявляет она, после чего мне становится неприятно от данного слова. — Вика уже всем рассказала про вас. — Между нами ничего нет! Чисто деловые отношения и всё! — я отчаянно пытаюсь вторить это Ольге, которая лишь усмехается, словно слышит ложь. — А то, что вы по клубам шляетесь и ужинаете после работы тоже ничего не значит, да? Помяни моё слово, Зыбина, скоро у вас внезапно появится деловая поездка, в которой он тебя оттрахает, а после того как вы вернётесь обратно в Москву — уволит. — Этого не будет. Мы с ним не спим, Оля! — Ты это дурам говори, может и поверят, но только не я. Вот вспомнишь мои слова, как только он тебе на стол положит приказ о командировке. Лучше увольняйся сразу, хоть сохранишь о себе неплохую память в коллективе. — С этим я сама разберусь! Ясно? — ярость вот-вот вырвется наружу. Я уже тысячу раз пожалела, что просила Антона не увольнять девушку. Она никак не может увидеть моей доброты, никак не может понять, что между нами ничего нет… О Господи… Ведь я действительно нагло вру. Разве те поцелуи, тот факт, что с ним я чувствую себя живой и в безопасности — не значит ничего? Разве между нами ничего нет? Как тогда назвать то, что каждую минуту я жду его звонка, его появления, его касаний? Как назвать то, что я кусаю свои губы, в надежде уловить вкус тех поцелуев? Как мне это объяснить всем, и главное, самой себе? Я не могу. Просто не в силах принять тот факт, что безумно скучаю по Мельникову и хочу, чёрт побери, его тепла. Тот, кто мог стать для меня вторым безумием, стал для меня опорой, сигналом к жизни. Я пытаюсь вспомнить, как ненавидела его в первые дни, в первые недели работы, как я старалась избежать лишнего взгляда Мельникова. Всё напрасно. Я слаба рядом с ним. Не могу отрицать… Не хочу больше… Он мне нужен.***
Что я здесь делаю? Зачем приехала и продолжаю стоять под окнами его квартиры, если знаю, что дома Антона нет? Его машины во дворе я не нашла, да и престарелая женщина, которая продолжает сидеть на лавочке и смотреть в мою сторону, сказала что Антон уехал два часа назад. Собираюсь с мыслями, ещё раз репетируя то, что собираюсь ему сказать… Так больше не может продолжаться. Я не могу дальше работать с таким искушением в виде его касаний, поцелуев… Тот, кто стал для меня внезапно безопасностью, должен вновь исчезнуть из моей жизни. Не в силах понять саму себя, своё сердце и разум, которые расходятся во мнении. Что-то отчаянно кричит во мне о том, что я должна остаться и позволить этим «отношениям» развиваться, вдруг что-то получится?.. Что-то необычайно близкое, безопасное и настоящее? Другое же кричит мне о том событии в мартовскую ночь, когда такие же доверительные отношения разбились в пух и прах, превращая моего защитника в демона, жаждущего лишь секса. Я не могу этого допустить! Не могу вновь позволить себе ошибиться и окончательно потерять всякую надежду к новой жизни, которая появилась с приходом… Антона. Господи, да ведь это он та частица, которой мне не хватало для того, чтобы выйти из болезненной темноты. Ведь это он, тот самый, с кем мне так безопасно. Так невесомо и блаженно. Ведь он именно тот, ради кого я и выбралась из простого существования в жизнь! Разве теперь, когда я приняла для себя тот факт, что Антон — моя частичка к жизни, я смогу уйти? Смогу оставить в прошлом всякие страхи и довериться… Смогу ли всё пустить на перекор воспоминаниям и положиться на «авось»? — Ты что тут делаешь? — я поднимаю глаза, замечая перед собой Александра. — А ты? — Приехал покормить пса. Антоха попросил… — А я… Поговорить… — Напрасно ждёшь его. Он уехал. — На бой? — сразу же соображаю куда, чувствуя как от переживаний за Антона у меня сжимается сердце. — Да, — Саша говорит абсолютно спокойно, словно в этом нет ничего страшного. — Где, где этот бой? — Да успокойся ты так… Эй… Ты коснулась меня! — Александр восхищённо выкрикивает эти слова, когда я хватаю его за руку. Всё обрывается в одну секунду. Ничего нет, словно весь мир это сплошная пустота. Не чувствую своего тела, лишь глаза настолько напряжены, увидев то, как мои пальцы ловко обхватили предплечье парня, что вот-вот лопнут капилляры. Я забываю как дышать. Это сравнимо с тем ощущением, когда впервые пробуешь курить сигарету. Едкий дым заполняет лёгкие, и когда ты пытаешься высвободить его, то все органы раздирает от безумного кашля. Ты стараешься освободиться, продолжая кашлять, попутно хватая воздух ртом, который никак не вытесняет серый дым из лёгких. Становится тошно, плохо от необходимости дышать. Наконец ты перестаёшь чувствовать тело, лишь разумом вторя себе, что нужно продолжать бороться… Всё отказывает, всё перестает гармонировать с желанием жить. Именно так происходит у меня, когда я не ощущаю никакой паники, ужаса, истерики по поводу этих касаний. Я словно взяла за руку своего отца. Это несравнимо с тем, что я чувствую когда касаюсь Мельникова, но не менее безопасно как сейчас. — Ты меня коснулась, — повторяет изумленный Саша, наконец не скрывая улыбку. Я молчу, даже не способная отпустить его предплечье. — За два года, которые мы с тобой знакомы, ты впервые коснулась меня. Впервые подошла так близко… О чёрт. Саша никогда не знал, что именно произошло со мной. Он лишь догадывался, что я была подвергнута изнасилованию, но никогда не решался произнести эту версию вслух. Лена много раз пыталась ему объяснить, почему я такая, но парень её прерывал и говорил, что ему это совсем не важно. Хотя сам множество раз смотрел на меня с каким-то визуальным пониманием. — Саша, отвези меня к нему. Прошу… — Зачем, Алин? Он явно не будет рад тому, что ты все это увидишь… — Почему? В чём дело?.. — Да потому что он влюбился в тебя. Я лишь отступаю назад, ощущая как эти слова колят сердце. ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? Не могу поверить, невозможно… Совершенно не ощущаю никаких эмоций. Всё улетучилось в одночасье, не давая ни единого шанса уловить хотя бы шок. Тело пылает настолько сильно, что порой кажется, будто я всегда буду гореть в этом огне. Дышать… Мне хочется дышать… Делаю несколько вдохов… К чёрту. Достаю пачку сигарет из своей сумки, вмиг закуривая одну из них. Дым глубоко в лёгких, заполняет каждый миллиметр, я подолгу задерживаю его внутри, затем резко выдыхаю… Поперхнулась. Откашливаюсь весьма успешно, делая ещё одну затяжку, которая сильно помогает моему сердцу не вырваться из груди. Любит… Меня. Ёбаный в рот, что же за херня происходит в моей жизни?! Сколько ещё я буду узнавать нового о себе и о этих грёбанных чувствах? Ветер обдувает моё пылающее лицо, пытаясь остудить все клетки кожи. Каждая частица моего организма кричит о том, чтобы я немедленно переспросила то, что только что услышала. Возможно мне показалось, возможно Саша не имел в виду любовь мужчины и женщины, а говорил исключительно о дружеской любви. Никак не устоять на ногах. Я сажусь на холодную лавочку, продолжая скуривать сигарету, не замечая, как ловко дошла до фильтра. Сигарета загорчила, после чего я почувствовала жар на своих пальцах. Выкидываю окурок, обхватывая своё лицо ладонями. — Только не говори ему, что это я тебя просветил в этом… — Что теперь делать? Зная такую вещь, мне становится в тысячу раз сложнее отвергать собственные чувства. Я нуждаюсь в Нём. Я хочу быть рядом с ним… Любовь? Черт бы её ебал, не хочу даже думать о таком гадком и совершенно ненужном чувстве, как любовь. Это всего лишь сексуальное влечение, больше ничего. Люди придумали термин «любовь» для того, чтобы смягчить слова «я хочу тебя трахнуть». Именно поэтому я не могу поверить в этот бред, который просочился в глубину моего сердца, вновь пробуждая воспоминания. — Да, детка, вот так… Покажи как ты сильно меня любишь. Глубже, энергичней, вот так. Поработай язычком… Я провожу кончиком языка по головке члена, щекоча уздечку, после чего Сергей издаёт звериный рык. Его глаза потемнели от вожделения, к кульминации которого парень так отчаянно стремится. Он облизывает свои губы, когда дёргает меня за волосы, заставляя посмотреть в глаза. Как же противно, как же мерзко. Вновь вдыхаю через нос, ощущая как его член заполняет всё моё горло, отбирая всякие шансы сделать полноценный вдох. — Вот она любовь, моя девочка, вот что такое любовь.***
Саша берёт меня за руку, пробираясь через огромную толпу людей. Парень каждый раз останавливается, с кем-то обмениваясь рукопожатиями, затем снова направляется вперёд. Я следую за ним по пятам, ощущая, как трусь плечами об парней, что отчаянно пробуждает моё желание убежать отсюда. Небольшое помещение, пропахшее едким сигаретным дымом и алкоголем. Столько мужчин, как молодых, так и престарелых. Высокие девушки, которые одеты слегка вызывающе. Некоторые из них не стесняясь расхаживают топлес, от чего у меня пересыхает во рту. Мерзкие дуры, которые совсем не знают цену своей чести и гордости, показывая все деликатные места тела незнакомым людям. Зажмуриваю глаза, продолжая следовать на автомате за Александром, который заворачивает туда, где голоса постепенно стихают. Приоткрываю свои глаза, видя как мы находимся в длинном коридоре, которому, кажется, нет конца. Лишь возле последней двери парень останавливается. — Он здесь,— Саша говорит это слишком внезапно, отчего я не понимаю что мне дальше делать. — Ты идёшь? — Зачем? — он слегка улыбается, после чего стучит кулаком по двери и дёргает за ручку. — Кто? — грубый голос, от которого мурашки по телу. Я не успеваю даже ничего понять, как внезапно Саша толкает меня внутрь. Эмоции на пределе. Мне слегка дурно от мысли, что Антон разозлится на такое хамство с моей стороны — прийти сюда. Зажмуриваю глаза, не способная смотреть на его лицо. Я слышу, как парень делает шаг ко мне, удивлённо смеясь, после чего ощущаю касание тёплых пальцев на моей щеке. Приоткрываю глаза, видя перед собой Мельникова. Парень улыбается довольной улыбкой, стоя передо мной в одних лишь спортивных шортах. От его тела я чуть ли не теряю сознание, внимательно смотря на каждую из татуировок, на каждый кубик пресса, каждую жилку его мускулов. Это совершенство, которое Антон каждый раз прячет за элегантными костюмами. — Знаешь, я ожидал твоего появления здесь. Саша никогда не умел держать язык за зубами, особенно когда связался с твоей подругой. Я молчу, не смея сказать ни слова. Антон убирает чёлку с моих глаз, медленно потянувшись лицом к моему… Лёгкий поцелуй на губах, после которого следует мокрый язычок, который раздвигает губы, проникая в рот. Антон не спеша исследует его, проведя по верхним зубам, затем медленно вступает в равный танец вместе с моим. Мне не хочется дышать, не хочется останавливать это. Я отдаюсь этому блаженству, постепенно чувствуя возрастание темпа. Антон кладёт свою ладонь мне на талию, другой прижимает к себе в области шеи. Парень вдыхает аромат моих духов, постепенно спускаясь губами ниже подбородка, доходя уже до ключицы. Пупырышки в моем мозгу взрываются за долю секунды, когда я чувствую горячий язык на своей шее. Мне хочется завопить от ахуенного ощущения, которое никак не поддаётся разумному объяснению. Мне так хорошо, так приятно, что даже воспоминания той ужасной ночи ничуть не помеха этим чувствам. Он целует меня трепетно, не спеша. Парень вновь возвращается к губам, после чего его рука ещё крепче прижимает меня к телу. Мне страшно, когда думаю, что пах Антона прижимается к моему животу. Я должна уже была почувствовать «его», как это было в ту ночь с Сергеем, но ничего не ощущаю. Лишь когда опускаю глаза вниз, понимаю, что Антон чуть отвел свои бёдра назад, словно осознавая, что будет со мной, когда я почувствую «это». От мысли, что парень, возможно, возбуждён, мои эмоции не утихают. Они буйным потоком заполняют голову, требуя продолжения. Я пытаюсь утихомирить эти желания, пытаюсь внушить им, что вовсе не хочу всё так сразу чувствовать. — Стой… — Я всего лишь целую тебя, не бойся, ничего не произойдёт. — Он словно читает мои мысли, останавливает свой поцелуй, но продолжает держать меня в своих объятиях. — Я была удивлена, что ты… участвуешь в таких делах. Он улыбается. — Я никак не находил время, чтобы сказать тебе об этом. — Мы с тобой вообще практически не говорим о наших жизнях. — Нам всегда кто-то мешает, — дополняет он и только сейчас отпускает меня, предварительно поцеловав, — я рад что ты здесь. — Но я приехала не потому, что хочу увидеть этот бой, Антон, я хочу отговорить тебя от этого. — Почему? — он не скрывает своего сарказма, который, по-моему, всегда будет присутствовать в Антоне. — Ты можешь пострадать. — Алина, я тебя умоляю, не недооценивай меня! — Ты так в себе уверен? — Разумеется. — Но зачем такому влиятельному и богатому человеку, как ты, этим заниматься? Это же не из-за денег и вряд ли по какому-то приказу?! — Считай, что это хобби. Некоторым нравится разводить хомячков, некоторым рыбок, другие предпочитают лишний раз прокатиться на карусели, я же люблю спускать пар в подобных ситуациях. — Я думала, что ты четыре дня назад уже спустил пар! — бубню себе под нос, только так, чтобы Антон услышал. — Это была херня по сравнению с рингом. Здесь никаких правил, и уж точно тебя не остановит та, которую послушаешь. Он слишком задумчив, заставляя меня настолько же погрузить свой разум в мысли. — И долго ты этим занимаешься? — Нелегальными боями? Недостаточно… Года два или три. — С каких пор? — С тех пор как понял, что лучше избить моральных уродов на ринге, чем на улице и потом загреметь из-за этого в тюрьму. — А тут типо они не заявят в полицию? — Их же потом все застыдят, — он усмехается, словно поражается моему тугодумству. — И с кем ты дерёшься? — С тем, кто некорректно повел себя по отношению к тебе… Внутри всё застывает, когда я понимаю о ком говорит Антон. Виктор Морозов. От сильного шока я никак не могу прийти в себя, хотя Антон уже несколько раз произнёс свой вопрос. Я лишь продолжаю стоять, внимательно смотря на парня, и ни капельки не пытаясь успокоить своё трепещущее сердце. — Только не говори, что тебе его жалко… — Мне как раз таки и не жалко, просто думаю, что он получил уже сполна, — пытаюсь достучаться до разума Антона, который лишь улыбается моей настойчивости. Он быстро двигается ко мне, обхватывая за плечи, всматриваясь в глаза. — Скажи мне, что ты скрываешь? — Не понимаю… — Каждый раз, когда я вижу, как ты паникуешь при касании парней, при их взгляде на тебя, я задаюсь этим вопросом. Расскажи мне то, что ты скрываешь о себе… В голове всё смешивается. Я хочу сказать ему, выложить всё как на сердце, но не могу. Не могу просто так поделиться своей болью, своим унижением, когда совершенно не разобралась кто для меня Антон — босс и защитник или нечто большее? — Ты уже знаешь… Мне изменил парень, которого я очень любила… Вот и всё. Я ненавижу парней из-за того, что они лгут, что любят, а потом изменяют… Какая глупая ложь, которая вырывается из моего рта совершенно внезапно. Я сама удивляюсь, как смогла выдумать такое буквально налету, но всё же оставляю всё как есть, не осуществив попыток что-либо поменять. — Ты до сих пор что-то чувствуешь к нему? — Нет. Я уже говорила. Это лишь ненависть… — Ладно… А ко мне?.. — он немного запнулся, прежде чем задать этот вопрос. В голове тут же всплыли слова Александра по поводу чувств Антона ко мне. Мне становится неловко, отчего я вжимаюсь в дверь, пытаясь избежать ответа, которого сама ещё не смогла себе дать. Стараюсь всеми силами избежать его требования ответить на вопрос, но не удаётся. Антон касается своими губами моего уха, посылая тысячу приятных мурашек прямиком в сердце. Я сжимаюсь всем телом, вторя себе, что должна устоять перед Ним. — Мне нужно знать, прежде чем я выйду на ринг… — Не манипулируй этим, — требую я, после чего немного отталкиваю от себя Антона. — Я пытался, — он демонстративно надувает свои губы, улыбается при этом, словно показывает, что вовсе не настроен продолжать неприятную мне тему. — Я так понимаю, бой ты не отменишь? — Нет… И кстати, я забронировал тебе место в первом ряду. Номер восемь, запомни… Я расширяю глаза, постепенно до меня всё доходит. — Ты знал, что я приеду? Ведь так? — Саша отличный друг и товарищ, особенно когда речь идёт о тебе. Он с радостью согласился мне помочь. И ещё, что ты делала у моего дома? — Антон вскидывает бровь вверх, пока моему возмущению нет края… — Да как ты мог? Тупой пафосный пацанёнок! Ты совершенно головой не думаешь, да? Я тут главное… А он… Да знаешь что… Может Саша и солгал о твоих чувствах, чтобы меня получилось наверняка затащить сюда! — от пылающего гнева я не сразу соображаю, что только что выкрикнула. Тут же захлопываю свой рот ладонью, ожидая ярости или хотя бы злости в глазах и действиях Мельникова. Парень лишь усмехнулся, покачав головой, после чего вновь приблизился ко мне. — А если я тебе скажу, что он не лгал? И это разрушает все во мне. Не способная ничего сказать, мне остаётся лишь молча опустить свои руки, внимательно вглядываясь в лицо Мельникова, который весьма серьёзен. — Что ты ответишь сейчас? — Этого не может быть… — Почему? Ты не считаешь себя слишком красивой, чтобы это было правдой? — Я не могу… Ты не можешь... У тебя столько вариантов. Вика, дочь депутата, там, гувернантка и… — Англичанка, которая проходит практику у нас в офисе, а так же сестра моей бывшей жены и ещё пару девушек, которые, кстати, так же в этом зале. Много вариантов, — не скрывает он, — но я хочу тебя. Его слова не звучат пошло или с каким-то скрытым смыслом. Это настолько искренне и правдоподобно, что я вмиг таю, уже согласная на всё, лишь бы вновь довериться, вновь зажить красочной жизнью. — Поцелуй меня и проходи в зал. Через пять минут я выхожу на ринг… Я не двигаюсь. Поняв, что не сделаю первого шага, Антон прислоняется своими губами к моим. После первой секунды парень отрывается, вновь дарит мне свою улыбку, показывая ямочки на щеках, и стремительно направляется к столу, который в дальнем углу комнаты. Я разворачиваюсь, в таком же зомбическом состоянии тянусь к ручке двери, давлю на неё и открываю… — И не забывай громче кричать моё имя! — он говорит это вдогонку, прежде чем я закрываю двери за собой и обнаруживаю Александра, который всё это время стоял под дверью. Молча смотрю на парня, взгляд которого постоянно прячется в темноте. — Остаёшься? Набираю в лёгкие воздуха, наконец почувствовав всё тело. — Да. Этим словом я обрекаю себя на участь психически нездорового человека, который идёт на поводу своих желаний… На поводу чувств…