Обещай мне

Его руки обхватывают меня за талию. Каждое прикосновение мужчины отражается сильным мерзким чувством у меня внутри. Сердце сжимается, словно вот-вот начнет рваться на части. От высокого давления я едва не теряю сознание, но даже это не так страшно, как его руки на моей груди. Он обнажает её, обхватывает соски и начинает тянуть за них, словно я и вовсе не живой человек. Я не чувствую боли, не чувствую ничего, кроме отвращения. Готова вот-вот вырвать всю неприязнь ему в лицо, но парень, словно чувствует это, и отходит на шаг назад. Он отпускает меня, больше не трогает. Мне остается плавно перевести взгляд с его лица на обнаженную грудь, которая снова скрыта под громоздкими одеждами. — Не думай, что все парни хотят так воспользоваться тобой. Его голос снова растворяется в темноте. Меня всю трусит, мне становится настолько холодно, что начинаю обхватывать себя руками. Я успокаиваю свое тело, стараюсь его согреть, но все без толку. Его взгляд в последний раз смотрит на меня с некой загадочной нежностью и парень начинает растворяться в темноте с нахальной улыбкой, улыбкой настоящего насильника. Сергей снова оказывается ночным кошмаром. Тем самым, от которого, как казалось, я избавилась. Как бы не так. Вот он, снова здесь, охватывает меня своей тьмой и уносит туда, где никогда не будет солнечного отблеска. — Да очнись уже! — я чувствую шлепок по телу и мгновенно меня эта боль вытаскивает из этой тьмы. Открыв глаза, понимаю, что снова оказываюсь в объятиях любящей подруги. Холодный январский ветер колышет шторы, проникая в открытую мной форточку. Я снова лежу на кровати, без одеяла и теплой одежды. Одни тонкие шорты и лифчик, вот все, что я осилила чтоб надеть на себя. — А потом сопли вечные?! Конечно! Как их не будет, когда форточка открыта?! — она встает на ноги и со злостью захлопывает форточку, еще раз посмотрев на меня. — Прости, я забыла… — Ты снова валишься с ног от усталости. Ты себя доведешь скоро, Алина. Снова станешь Зомби, черт возьми! Ты посмотри, как стала общаться с Сашей. Ты, блять, боишься его! Снова! Ты боишься всех мужиков! Черт побери твою поездку в этот гребанный бункер! Теперь этот козел, — она резко затыкается, проворчав как всегда на Антона и заметив мой взгляд, — ну, Антон, в тюрьме, ты снова была чуть ли не изнасилована очередным уродом. Да что за жизнь-то такая у тебя? Вечно влипаешь в неприятности, в которых тебя хотят трахнуть! — Возможно, дело в моем поведении… Они видят, что я слабее и… — Нихера себе слабее, отделала перцем того мудака так, что он уже неделю в больничке лежит! Молодчина. — она неподдельно радуется и садится на край кровати, чтобы снова обнять меня. Мы сидим снова в тишине, которую никто и ничто не нарушает. Казалось бы, я и Ленка, обе прислушиваемся к биению наших сердец, улыбаемся им, радуемся, что вообще дожили до этого дня. Кажется все снова нереальным. Я отказываюсь верить в то, что моего любимого могут посадить по статье умышленное убийство, на долгие годы. Я отказываюсь верить в то, что иду как главная свидетельница и солгать попросту не могу. Один удар. Всего один роковой удар… И этот удар может стоит Антону пятнадцати лет жизни. — Как мне спасти его? — Чем дольше у вас разлука, тем больше ты похожа на ту, прежнюю Алину. Меня это пугает, — Лена смотрит в глаза, — ты снова становишься живым ходячим трупом. Я уже не знаю, что и подумать, когда ты запираешься в ванной. Слеза скатывается с её лица. — У меня через неделю свадьба, а ты… Ты… Все, истерика уже настигает не только меня, но и Лену. Тело девушки трясется, покуда слезы с её глаз все интенсивнее вытекают. Каждая капелька стекает по лицу и падает мне на ладони, прежде чем девушка вытирает соленые капельки и старается успокоиться. Она встает на ноги и подходит к окну, где на подоконнике лежит пачка сигарет. Достает одну и как всегда закуривает, делая очень большую затяжку. Выдыхает… Её лицо растворяется среди сигаретного дыма, покуда я так же встаю на ноги и медленно двигаюсь в сторону подруги. У меня душа на части разрывается, едва стоит увидеть её слезы. И как всегда она переживает именно за меня. У нее нет собственных причин для печали, печалит её лишь моя жизнь, мое нежелание жить. — Если его посадят… — голос вздрогнул, Лена прекращает говорить, ведь я уже понимаю, о чем она. — Да… Я не буду жить. Она снова всхлипывает, выдыхает всю боль и смотрит на мое лицо, словно старается найти там хоть какую-нибудь живую эмоцию. — Ты должна бороться. Ты должна вновь попытаться заставить этого гадкого ублюдка сказать правду! — Это ведь жизнь Виктору не вернет! — Зато могут скостить срок! Ведь там и за наркоту добавят, Алинка, его запекут настолько… Надо попытаться побороться. В последний раз включи в себе, — она тычет мне в грудь, — ту самую девку, которая была рядом со мной в последнее время. Волевая, бесконтрольная, которая готова ради своей любви на всё! — Похоже, та девушка умерла… Я берусь за предложенную недокуренную сигарету и делаю тягу, которая идет у меня поперек горла. Начинаю кашлять, стараясь избавиться от сигаретного дыма, который уже распространился по всему горлу и сильно сдавливает его. У меня получается, но лишь тогда, когда Лена снова обхватывает мое лицо руками. Она смотрит в глаза, таким взглядом, которого мне так давно не хватало. Она понимает меня, поддерживает, даже в таком страшном решении. — Я пережила изнасилование. Столько унижения… Я могла бы пережить еще одно, казалось бы, — усмехаюсь собственным словам, — но разлуку с ним я пережить не смогу. — Так борись, твою мать! Зыбина, борись!.. Еще один понимающий взгляд и снова готова провалиться добровольно в эту бездну тьмы и боли. В реальности эта боль куда страшнее, чем в привычной для меня мгле. Тело не поддается моим желаниям. Я еще раз смотрю на Алину Владимировну, снова почувствовав неприязнь с её стороны. Женщина не говорит ничего вслух, оно и не надо, я уже знаю, что скрывается за этим взглядом. Сколько гадких слов она сдерживает внутри себя, чтобы не выплеснуть их мне прямо в лицо. Алина Владимировна без устали просматривает бумаги, которые, как ей кажется, могут повлиять на ход дела Антона. В это верит лишь она сама, лишь она, но не я и отец Антона. Юрий не устало смотрит на дорогу, словно он даже не удивлен скрытой агрессии своей бывшей жены, которая снова и снова не упускает возможности заговорить с мужчиной на разные темы. — Думаю, нам надо еще одного адвоката нанять. — Зачем? — закатывает глаза Юрий Мельников, словно показывает всем своим видом, что совсем не рад, что его экс-супруга снова открыла рот. — Похоже эти двое плохо справляются. — Эти двое берут за один час своей работы свыше трех тысяч долларов, и считаются лучшими адвокатами Москвы. — Значит привези адвокатов из Питера. Как его звали, того, кто нас разводил? — Денис Лесников. — тихо говорит Юрий и кажется Алина Владимировна рада тому, что мужчина помнит это имя. — Позвони ему. — Он уже давно мертв, Захарченко. — снова фамильничает, будто не хочет произносить её имя. Зато мое, Юрий постоянно произносит, чем выводит из себя мать Антона. — Не вовремя. Что теперь делать? Он кладет бумаги обратно на свои колени и смотрит вперед. Снова повисла тишина, в которой мне намного комфортнее, чем среди многочисленных голосов. Я стараюсь не вникать в суть подколов Юрия и вечных требований внимания для себя, Алины Владимировны. Словно я тут лишняя, та, которая оказалась незваным гостей на ограниченный пир. И даже любезность Юрия и его просьбы, обращаться к нему исключительно словом «папа», не разгоняет напряженность. Тело неподвластно никаким чувствам, душа моя словно даже не здесь, не со мной. Впервые я ощущаю себя действительно бездушным человеком, у которого словно нет надежды. — Думаю, после слушания, нам стоит поужинать? — А ты будешь в состоянии есть, когда твоего сына так несправедливо будут засаживать в тюрьму? — Он убил Виктора. Пусть я и ненавидела этого парня, и поделом ему, все же… — Только в суде этого не говорите, а то действительно будет умышленное убийство! — внезапно я выпаливаю слова, которые оказываются шоком для Алины Владимировны. — И как вы можете говорить так про покойника?! Юрий паркует машину возле зала суда и усмехается моим словам, которые полностью затыкают мать Антона. Женщина больше не произносит ни слова, она лишь молча открывает двери и выходит из автомобиля, пока я снова собираюсь с силами. Нужно держать себя в руках. Я должна быть сильной, хотя бы казаться ею. Но как же все сильно сдавливает в груди, как же мне больно и невыносимо хочется умереть, лишь бы не видеть страдания любимого. Мы не виделись с ним тринадцать дней. Все эти дни ему запрещались свидания со мной, так как я не член семьи. Все эти дни я сходила с ума, думала, гадала, как он там, среди настоящих преступников. Я боялась этого дня, когда первое слушание, как огня. И не зря… Едва выйдя из машины, я тут же замираю и прижимаюсь спиной к автомобилю. Готова кинуться прочь отсюда, готова провалиться сквозь землю, особенно когда на меня смотрит Он… Артур с высокомерной ухмылкой замечает меня. Он останавливается в десяти метрах, но кажется и этих метров не существует, когда парень так улыбается. Я снова вспоминаю его гадкие прикосновения, которые попросту рвут крышу. Вспоминаю его невнятные слова и какие-то мерзкие поцелуи. Голова идет кругом. Я хватаюсь за свою шею, словно собираюсь сорвать с себя воображаемую цепь, которая сковывает её и не дает сделать вдох. Легкие рвутся на части, особенно когда я понимаю, что Артур двигается ко мне. Паника заполняет каждую клеточку мгновенно. Я не могу двигаться, хотя так охота попросту убежать отсюда подальше. Он останавливается в полуметре от меня и продолжает усмехается. Его глаза до сих пор красные, сильная щетина на лице, и до сих пор зловещий взгляд, который исследует меня. — Не ожидал, что ты окажешься здесь. Хотя о чем я говорю, ты до последнего будешь бороться за любимого. Только увы, милая, после этого дня, вы уже вряд ли встретитесь. Но ты можешь обратиться ко мне, когда захочется тепла и жестокого траха. Он говорит все на ушко, говорит все шепотом, чтобы нас не услышали. Его каждое слово ранит меня. Уже к концу его речи я могу насчитать тысячу рваных ранений на своем теле, которые уже начинают кровоточить всей болью. Не могу произнести ни слова, не могу даже рта открыть, чтобы поставить эту мразь на место. У меня снова кружится голова, хочется плакать от беспомощности, хочется так же и умереть от нее. Я настолько слаба, что не могу заставить себя высказать все, что сейчас скребется на судьбе. Юрий подходит к нам все ближе и ближе, поэтому Артур делает несколько шагов назад. — Алиночка, все в порядке? — он обхватывает меня за плечи и ведет в сторону суда, еще раз пронзительно посмотрев на Артура. — Мы просто мило беседовали. — Дома со шлюхой в постели будешь так беседовать. А к моей невестке не лезь! — жестко отвечает ему Юрий. В душе я улыбаюсь от таких слов, которые напоминают мне темперамент Антона, но тут же я просыпаюсь от столь блаженной улыбки и представления своего любимого. Передо мной реальность. Передо мной двери суда, где будет решаться судьба моего любимого. Я делаю несколько шагов с помощью Юрия и останавливаюсь рядом с гардеробной. Алина Владимировна уже давно сняла свою шубку и начала разговаривать с одним из адвокатов Антона, бурно что-то с ним решая. — Давай помогу тебе… — Юрий помогает снять мою куртку и отдает её в гардеробную. Едва мужчина справляется со своей собственной, как снова смотрит мне в глаза, заставляя искренне заплакать. Я прижимаюсь к его телу, и похоже это единственное, что сейчас может меня уберечь от образования истерики. Если она меня захватит, будет слишком поздно её побороть. Я заставляю себя выплакать всю печаль, все, что сейчас на сердце, лишь бы не потеряться в пространстве в зале суда и не начать говорить глупости или же вообще попросту впасть в немое состояние. Боюсь окоченеть на месте и не ответить на важные вопросы перед судом. Боюсь, что как только увижу Антона за решеткой в зале суда, то сразу же могу потерять контроль и стать настоящим зомби, который будет лишь смотреть на любимого и попросту дышать, дышать и не более. — Не бойся говорить правду, Алина, ведь от нее зависит судьба моего сына. — Я понимаю… Принимаю от Юрия платок и начинаю вытирать слезы, все еще наивно веря каждому слову мужчины, что я смогу справиться со всем, чтобы Антон был на свободе. Я готова на это, но боже, как же трудно заставить себя говорить, когда сердце на куски, а воздуха нет в легких, чтобы они нормально и полноценно работали. Мы стоим еще несколько минут, прежде чем всех зовут в зал суда, а мы, свидетели, остаемся сидеть в длинном коридоре на скамейках, дожидаясь вызова. Я присаживаюсь в самом углу и смотрю на ту дверь, за которой скрывается Юрий и Алина Владимировна. Судебный пристав закрывает двери и в холе остается лишь одна тишина. Внезапно я поднимаю глаза и замечаю того парня, который когда-то восхищался Зверем. Я непонимающе смотрю на молодого человека, которого попросту колбасит от такой обстановки. Он смотрит на все, что не двигается и внезапно его взгляд застывает на мне. Он сначала исследует каждую черточку на моем лице и только после того, как узнает меня, тут же встает на ноги и идет навстречу. — Ты ведь… ты же… — Да, я его девушка. — соглашаюсь с заикающимся парнем. Он выдыхает и присаживается рядом со мной, сомкнув ладони в замок. — А я все на видео заснимал, поэтому меня и позвали… Я молчу. Не нахожу слов, которых от меня явно ждет молодой человек. — Он его лишь раз долбанул и тот упал уже мертвым. Вокруг был такой ажиотаж, там же ты сказала, что его опоили чем-то… Сразу было понятно, что что-то со Зверем не так. Он продолжает говорить, словно не понимает, что этими словами еще больше вгоняет меня в воспоминания, где лишь боль и эта тьма, окутывавшая каждый сантиметр тела. Не могу отделаться от съедающего меня чувства. Я знаю, что могла бы повлиять на Антона, но не могла повлиять даже на свое тело, после этого наркотического опьянения. Я до сих пор заставляю себя вспоминать каждую минуту того ужасного момента и все еще ищу ответы на один лишь вопрос… Этот вопрос рвет меня на куски, снова втаптывает в грязь, заставляя захлебываться её. Чувствую, как кровь пульсирует внутри меня, она взворачивает все органы наизнанку, вдребезги их разбивая об глыбы ледяного состояния. — Надеюсь, его не посадят. Что тогда я буду делать без его мощных драк… Не могу сдержать смех. Это раздраконивает мое замерзшее пессимистическое состояние. Я резко смотрю на лицо парня и продолжаю смеяться, теперь глядя ему прямо в глаза. Он не понимает, почему-то приоткрывает рот, явно хочет что-то произнести, но мой смех не дает ему это сделать. — А то, что он будет сидеть и все, кто его любят, будут страдать, тебя не волнует? Жизнь не только у него будет кончена, но и у меня. Как мне жить без него? Тебя волнуют его драки, а меня он сам… Парень молча дожидается, пока я закончу свои истерические высказывания, и встает на ноги, снова пересев на ту скамейку, где недавно был один. Я обхватываю голову руками, пытаясь отвергнуть головокружение, так ловко пробирающееся внутрь меня. Еще одна секунда и чей-то тяжелый топот останавливается возле меня. Я чувствую неприятный парфюм, который ощущала минут десять назад и уже понимаю, что рядом со мной Артур. Мне становится вновь страшно, именно сейчас парень доведет меня до такого состояния, что только плакать и чувствовать моральную боль, как раз и останется. Я не убираю ладони с лица, заставляю себя терпеть его присутствие. Он задумчив, пока молчит и поэтому я не начинаю паниковать раньше времени. Но стоит парню открыть рот, как все воздушные замки снова рушатся. Внутри меня образовывается пропасть, в которую я падаю мгновенно. От его слов хочется биться головой об стену, лишь бы выкинуть их из нее, но увы, мне остается лишь убрать свои ладони и взглянуть в его лицо, чтобы удостовериться в правдивости данного заявления. — Что ты сказал? — я переспрашиваю. Выдавливаю из себя эти слова, хотя дыхания уже нет внутри. Меня снова колбасит, снова я оказываюсь подавленной, снова меня рвут на куски. — Я сказал, что теперь будет делать его дочь, когда его посадят. — Какая еще дочь? О чем ты? — несколько секунд и я вовсе сойду с ума от ожидания. Артур молчит. Он специально оттягивает ответ на мой вопрос, заставляет изводить себя догадками и предположениями. Возможно это очередная ложь, или же наоборот, скрытая от меня правда. Я прокручиваю в своей голове каждое слово Алины Владимировны, каждое слово Юрия, прокручиваю каждое слово Антона. Ничего подобного даже не слышала, никакого намека на ребенка. И вообще, откуда он мог взяться? Неужели он говорит про не родившегося ребенка Эльвиры, или о ком-то другом? — Разве он не говорил? — наконец произносит Артур и усмехается. Он поднимает свою руку и касается моего лица, заставляя тут же дернуть головой в сторону. Его прикосновения снова мерзкой черной жидкостью заполоняют все сердце. Я собираюсь вцепится ему в глаза своими ногтями, но Артур, словно чувствующий мое желание, начинает говорить. — Его дочери шесть лет и воспитывает её девушка по имени Ксения. У них была мимолетная связь, после которой она родила дочку, и Антон всячески скрывает её ото всех, ведь девушка с явным изъяном. А кому нужны дети с изъяном? — О каком изъяне ты говоришь? — Думаю, изъяном можно считать тот факт, что твоя мать — наркоманка. Он замолкает и я снова и снова прокручиваю в своей голове его слова. Очередная ложь! Этого не может быть! Я рассказала Антону такое, о чем никогда бы не сказала под сильными пытками, а он скрыл от меня своего собственного ребенка? Я не могу судить его, но все же, будь это даже правдой, эта правда была утаена от меня. Все внутри смешалось. Я не могу разобрать, где меня снова пытаются наглым образом надуть, а где та настоящая правда. Вряд ли я смогу поверить человеку, из-за которого Антон сейчас за решеткой, а я едва не оказалась снова изнасилованной. Артур молчит, он лишь смотрит на меня, словно ждет какой-то реакции. Его взгляд является истинной провокацией, словно парень хочет разбудить мои эмоциональные страхи и сильнейшую истерику, которую всеми силами стараюсь заглушить внутри себя. Его взгляд скользит вниз, но уже не видит там красивого выреза роскошного платья, как в прошлый раз. На мне кофта с высоким воротником, которая скрывает не только шрамы, которых я всегда стеснялась, но и другие участки оголенной кожи. Я больше не крашу глаза, которые и вовсе потеряли свой блеск. Снова стала подавленной с жирными волосами. Отросшая челка небрежно вечно оказывается где угодно, но не на лице. Я вечно убираю волосы, провожу рукой от лба до макушки, иногда подолгу задерживая их в своей ладони. Артур замечает мою неспособность больше себя сдерживать. Я начинаю чесать ладони, начинаю трогать лицо, словно на губы и щеки попали волосинки. У меня дергается нога и даже как-то пробирает дрожь, завладевшая каждой клеточкой тела. В сердце столько боли, которая вот-вот может выйти наружу сильнейшим криком. Я пытаюсь держать себя в руках, стараюсь не сорваться, но близость этого ублюдка сводит меня с ума. Еще раз смотрю на Артура, он по-прежнему смотрит на мое лицо. Я хочу держаться, хочу… — Ты ведь не думаешь, что я во всем признаюсь?.. Я молчу. Не могу ответить, ведь по его глазам вижу, что парень снова старается спровоцировать меня. — Хотя, могу попытаться защитить Антона, но взамен мне нужно то, что ты не дала мне в прошлый раз. Все тело сводит судорогой. Я поддаюсь этой боли, снова слезы выскакивают из глаз и собрать их не успеваю. Он подставляет свои пальцы и слезы буквально скатываются на них. Артур улыбается, растирая мою слезы между подушечками своих пальцем и начинает говорить шепотом. — Скажи, Алина, на что ты готова ради любви? — На все. — Тогда вот, — он протягивает свой адрес, — я буду ждать тебя сегодня в десять. Почему-то я обхватываю картонную визитку своими пальцами, как внезапно кидаю её на пол. Эмоции горят внутри меня. Все наполняется неприятным огнем. Я чувствую, как расширяются мои глаза, как пробегает дрожь по телу, зацикливаясь именно на голове. Вспыхивает пламя ярости. Я хочу её сдержать, пытаюсь затушить, но не удается. Артур снова гладит меня по лицу и я буквально вскакиваю на ноги. — Алексей Меньшов? — пристав выходит из зала суда и полностью сбивает мое желание ударить Артура. Я оборачиваюсь назад и вижу, как парень, который недавно разговаривал со мной, проходит в зал по требованию. Дверь снова закрываются и мы с Артуром остаемся одни в углу коридора. Ближе к входу сидит важный мужчина с документами в руках, рядом с ним еще один, который непрерывно что-то клацает в телефоне. Им нет дела до того, что сейчас происходит здесь. — И не надейся… — Я не надеюсь, Алина, я знаю, что так и будет. — И что взамен? — я буквально интересуюсь, стараюсь утолить свое любопытство, как внезапно понимаю, за что именно принял мое любопытство Артур. Он снова улыбается и кивает мне на скамейку, чтобы я присела рядом. — Я скажу, что видел, как Виктор опоил Антона и тот попросту не соображал, что делает. Скажу, что Виктор провоцировал его, как только мог. Скажу, — он встает на ноги и приближается ко мне, — что ты такая же жертва, как и Антон… — Речь не за меня? — А ты думаешь, что поверят девчонке, которая так же была под наркотическим воздействием? — он смеется. Артур присаживается обратно, пока я складываю руки на груди. — И я должна переспать с тобой? — Да. — И ты попросту кинешь свою вину на мертвого Виктора?.. — Да. — он разводит руками и снова сжимает свои губы, изображая поцелуй. Закатываю глаза, пытаясь сдержать тошноту, подходящую к горлу. — И не надейся. Лучше я всем скажу правду, чем ты очередную ложь! — Только у меня есть доказательства, а у тебя нет. И еще, я скажу, что ты пыталась меня опоить этой наркотой и ограбить! — Сукин сын! — Я пытаюсь держать себя в руках, но черт возьми, он снова и снова заставляет меня окунуться в омут безумия. Я кидаюсь на Артура и собираюсь ударить его, но он ловко перехватывает мои руки и прижимает к себе, снова шепча на ухо. — Скажу, что ты была заодно с Виктором. Хотели избавиться от Антона, ограбить меня. — Там повсюду камеры, тебе не поверят… — Видеозаписи которые случайно были утеряны. — он смеется еще громче и отталкивает меня от себя. Двери суда снова открываются. — Алина Зыбина? — судебный пристав смотрит на меня, ведь я единственная девушка в данном коридоре. Мне становится дико страшно сделать шаг навстречу этой двери. Пристав просит меня пройти в зал суда, но боже, насколько же мной завладевает паника. Еще одна просьба пристава и я все же делаю несколько шагов, но встав в дверном проеме, снова замираю. Столько людей. Столько незнакомых лиц смотрят на меня. Впереди, высоко над уровнем зала, сидит за столом судья, рядом с ней еще один пристав в форме. Женщина поправляет свои очки и смотрит на меня, словно ожидает, что я сделаю еще несколько шагов. Я смотрю вправо от нее и вижу прокурора, так изящно пролистывающего какие-то бумаги. Стоит мне посмотреть влево и заметить одного из адвокатов Антона, как так же вижу клетку, в которой стоит Мельников. Все рушится внутри меня. Словно все органы падают вниз и еще сильнее придавливают меня к полу. Я не могу двигаться. Даже нежное прикосновение пристава, от которого я буквально отскакиваю прямо, не способствует настроиться на данной дороге. — Проходите. — Просит меня уже судья и показывает где встать. Я не могу двигаться. Не могу заставить себя. На глаза попадается отец Антона. Юрий слегка приподнимается и кивает мне пройти дальше. Его нежный понимающий взгляд, его одобрительная улыбка и небольшой кивок. Он означает, что мужчина поддерживает меня, что бы я не сделала. Я делаю несколько шагов и останавливаюсь возле невысокой трибуны. Медленно, волнующе, смотрю влево и замечаю его взгляд. Потухшее лицо, глаза не имеют блеск. Я не замечаю никакой радости, ничего, кроме легкого воодушевления, когда Антон видит меня. Круги под глазами, глубокие впадины на щеках. Раньше там были ямочки от лучезарной улыбки, а сейчас от этой улыбки остались одни воспоминания. Он не тот Антон, которого я знала. Будь он жестоким и грубым, будь он любящим и нежным… Он не похож ни на какого Антона в разных состояниях настроения. Это совсем разбитый человек, который не имеет надежды, не имеет желания верить в эту самую надежду. По моим щекам потекли слезы. Я не могу нарушить этот зрительный контакт с ним и даже услышав вопрос прокурора не отворачиваю голову. Антон смотрит на меня, он цепляется за решетки своими руками, костяшки на которых сбиты до мяса. Сразу понятно, что борьба продолжается даже здесь, в сизо. Возможно на него нападают с целью убить, возможно у них получается даже нанести тяжелые удары по его телу… Слеза скатывается по его правой щеке и это настолько сильно заставляет меня заплакать, что пристав тут же подает мне стакан с водой. Я делаю глоток и замечаю, как Антон отворачивает свое лицо, словно не желает, чтобы я видела его таким. — Свидетель Зыбина? — не понимающе окрикивает меня прокурор. — Вы меня слышите? — Простите? — я отворачиваю лицо. — Что вы можете сказать о событиях ночи с 31 декабря на 1 января? — Я не знаю, что вам именно сказать… Прокручиваю в своей голове нашу половую связь, приезд его мамы, затем смс от Лизы и разборки с ней. Вспоминаю, как мы подъехали к дому и увидели избитую Эльвиру, которая смогла доехать на своей машине за помощью Антона. Помню, как Виктор объявил эту драку, как мы приехали в бункер и все началось. — Расскажите про Виктора Морозова? Что вы о нем знаете? Какие у него были отношения с подсудимым? — Как мне известно, Виктор жил с бывшей женой Антона. Он принимал наркотики и был неуправляем, он избил Эльвиру и… — То, что Виктор Морозов принимал наркотики, откуда вы знаете? — Мне говорил это Антон… — А подсудимый принимал с ним наркотики вместе? — Нет! — резко кричу я. — Нет, Антон презирал это… — То есть он презирал убитого за то, что тот принимал наркотики… Что ж… — он что-то записывает. — Он его презирал, потому что Виктор имел акции от компании, которые ему никак не принадлежали по праву… — А тут еще и акции от компании, интересно… Новый мотив… — Да нет, вы не понимаете… — У меня больше нет вопросов к свидетелю… — резко останавливает меня прокурор и судья смотрит на него. — Хорошо, господин адвокат, у вас имеются вопросы? — Да, — проговаривает Дмитрий Анатольевич и встает со своего места, — скажите, Алина, мой подзащитный специально поехал в этот, так называемый бункер, чтобы убить Виктора Морозова? — Морозов сам его позвал туда, чтобы решить их проблемы с помощью честной битвы. Они могли подраться где угодно, и явно не честно, но там… — Хотите сказать, — вновь вмешивается прокурор, — что там было все честно? — Нет. Я хочу сказать, что там множество людей и они могли… — я путаюсь и понимаю, что так же запутываю судью, которая уже явно устала слушать мои невнятные слова. — Расскажите про наркотики! — резко требует прокурор. — Подсудимый принимал их в тот вечер? — Хватит! — я закрываю уши ладонями и стараюсь сконцентрироваться. Многочисленные вопросы витают в моей голове. Я не могу совладать со своими эмоциями и успокоиться. Все внутри пылает. Никак не удается прийти в норму и подстроиться под их провокационные вопросы. Я резко понимаю, что выставляю своего любимого наркоманом и человеком, который изначально все продумал… — Он хотел защитить честь Эльвиры. Он хотел защитить мою честь, потому что Виктор неоднократно приставал ко мне. Бой должен был быть честным, до того, как кто-то не примет поражения или не упадет обессиленным на ринге. Никто и не думал убивать друг друга!.. Есть один парень, он владеет этим бункером. Антон должен был ему проиграть бой, но не сделал это. Все ставили на его победу в этот раз, поэтому Артур и опоил нас наркотиками. — Зачем ему опаивать вас? — помогает мне адвокат, которому я уже несколько раз рассказывала эту историю наедине. — Он пытался изнасиловать меня. Внутри все переворачивается. Я вспоминаю Сергея, вспоминаю то, как он надругался надо мной. Жестоко, беспощадно, с улыбкой на лице. Хочется кричать, хочется вопить от боли, как только я вижу ярость Антона на данные слова. Он стучит по решеткам и хватается за голову, начиная ходить взад-вперед. — Артур признался, что опоил Антона, когда уже бой начался. Виктор мог его убить, Антон не видел его. Я чувствовала дезориентацию, слабость и невероятно сжималось в груди, Антон чувствовал все вдвойне сильнее, так как выпил больше. Скажи, если вы задумаете убить кого-то, станете ли вы принимать наркотики впервые в таком большой количестве и подвергать себя опасности? — Дело в том, свидетель Зыбина, что я не стану даже думать о драке. — проговаривает прокурор. — Когда вы поняли, что Антона опоили, попытались ли вы остановить драку? — Да, я кричала, что драка нечестная и все видели это. Началась суматоха, в которой Артур вывел меня из зала в другую комнату. — А там вы напали на него с целью грабежа? — спрашивает снова прокурор. — Нет! Нет! — У меня тут первоначальные показания… — он хочет зачитать что-то на бумаге. — Не стоит давить на свидетеля, господин прокурор, — тут же затыкает его адвокат, — тем более свидетель Оленников скоро выступит в этом зале. — Господин прокурор, — обращается к нему уже судья, — не утруждайтесь, не читайте, нам все скажут. — Это было случайно, — проговариваю я, — он не хотел убивать его… — Как вы можете это утверждать, если вас пытались изнасиловать в соседней комнате? — снова выступает прокурор и я полностью замолкаю. — Присаживайтесь, вызывайте следующего свидетеля. Я сажусь рядом с парнем, который в восторге от Зверя. Снова смотрю на растрепанного Антона, который до сих пор не может поверить в то, что я сказала. Словно он вот-вот выберется из этой клетки и попросту придушит Артура, который заходит в зал суда с высокомерной улыбочкой. Все оказывается так, как я и предполагала. Антон видит Артура. Он кидается к решеткам и начинает кричать. — Сука, я тебя прикончу! Дай только выйти отсюда, гнилое ты существо! Да как ты смел?! Адвокат в спешке пытается успокоить Антона, но тот злится еще больше. — Вот ваша честь, о чем я вам и говорил! — внезапно встает на ноги прокурор и указывает шариковой ручкой в сторону Антона. — А ты вообще заткнись, оборотень продажный! — машет на него Антон и отворачивается, схватившись за голову. — Попрошу тишины! — судья стучит деревянным молотком и весь зал затихает. — Свидетель, прошу… Она дает слово прокурору и все происходит как в страшном сне. — Скажите, вы знали о намереньях подсудимого по отношению к Виктору Морозову? — Конечно знал. Он изначально просил, чтобы я дал ему шанс убить его. Я же подумал, что он имеет в виду борьбу, но нет… — У него же подпольное место, где людей калечат, почему он не за решеткой?! — Алина Владимировна вскакивает на ноги и Юрий тут же сажает её на место и просит молчать. — Мое дело в другом суде, мисс, — высокомерно говорит Артур, — я заплачу штраф, который мне присудят. — Так значит, Мельников делился своими планами с вами? — Да. — Инициатором борьбы был именно он? — Да. — снова соглашается с прокурором Артур и смотрит на меня, словно жаждет согласия. — Правда, что вы опоили подсудимого и свидетельницу Зыбину — наркотиками? — Они их просили, но у меня такого не было, — резко проговаривает Артур и даже как-то усмехается, — тогда они достали их у кого-то из зрителей. — То есть, они добровольно приняли их? — Они постоянно их добровольно принимают! — Ублюдок! Да закрой свой паршивый рот! — Антон снова не может сдержаться. Судья предпринимает меры и грозит Антону дополнительным штрафом, если тот не успокоится. — Я не пожалею никаких денег, чтобы оскорбить этого ублюдка. — тихо шепчет Мельников, но его вновь всем слышно. — Когда они начали драться, куда вы увели Алину Зыбину? — начинает говорить адвокат. — У нас множество свидетелей, который утверждают, что вы силой тащили её в сторону своего кабинета. — Девушка захотела секса, я причем? — он поднимает руки и снова смеётся, чем злит Антона еще больше. — Это вранье! — тут же вскакиваю я на ноги, но судья требует, чтобы я не мешала и села обратно. — Она затем озверела, начала требовать деньги с меня, затем и вовсе брызнула в лицо перцовым баллончиком и сбежала. — он изображает из себя жертву, проводит рукой по глазам, словно демонстрирует судье их покраснение. Я снова обхватываю своими ладонями лицо, ощущая как начинает холодеть все вокруг меня. — Ебнутая тварь! Я убью тебя! Я прикончу тебя! — Подсудимый, если вы сейчас же не прекратите, я вынуждена буду перенести заседания на завтра! — Переноси! Поняла! Переноси! Мне похуй! — Антон стучит по решёткам и внезапно судья встает на ноги. — Заседание переносится на завтра. Думаю, за сутки вы успокоите свой пыл. — суд начинает удаляться в другую комнату, покуда вокруг начинается самый настоящий ажиотаж. Я встаю на ноги и пытаюсь пробраться к решеткам, за которыми уже надевают наручники на Антона и в спешке стараются его вывести из зала суда. Трое полицейских не дают мне подойти к любимому, один из них даже хватает меня за руки и едва не отталкивает, а все потому что я успеваю коснуться до тела Антона и тот поворачивается ко мне. Снова слезы в его глазах… Его уводят. Дверь захлопываются, а судебные приставы выводят всех из зала. Я успеваю увидеть, как Артур улыбается прокурору и тот кивает ему в ответ, прежде чем многочисленная толпа буквально выталкивает меня из зала. Его посадят… Они все заодно против Антона. Я останавливаюсь в коридоре, сознательно подняв визитку Артура, где на обратной стороне написан его адрес. Это единственное, что я могу сделать. Это единственное, на что я решаюсь, прежде чем снова закрыть глаза и погрузиться в привычную темноту. Я выдыхаю, словно напоследок и поворачиваюсь к отцу Антона, спрятав визитку за собой. — Ты сделала все, что смогла. — мягко проговаривает он и я вижу, как в его глазах такие же слезы, что и в глазах Антона. Он так же потерял надежду. — Нет, не все… — шепчу я сама себе и решительно сжимаю визитку в своей руке, стремительно направившись к гардеробу. Я покажу, на что я способна. Не стоит больше плакать и верить в то, что жизнь действительно покончена. Я знаю что делать, я знаю, кто мне поможет в этом. Набираю знакомый номер и снова вдыхаю полные легкие воздуха, который поможет не потерять сознание. — Алина? — отвечает на мой звонок. — Лиза, мне нужна твоя помощь.