Обещай мне

Мысли витают где-то далеко, не касаются моего разума и уж тем более не дают ответов на многочисленные вопросы. Мне остается лишь смотреть в пустоту и надеяться, что этот день скоро закончится. Сколько можно еще ворчать себе под нос и верить в то, что никто на меня не смотрит? Я в центре внимания, я — именно та, ради которой все здесь собрались. Каждый новый взгляд в мою сторону заставляет съежиться еще сильнее. Ладошки мокрые, едва удерживаю небольшой букетик белых лилий с красной ленточкой на стеблях. Мои короткие волосы уложены в красивую и элегантную прическу с многочисленными блестящими заколочками. Стоит только лучику солнышка проникнуть сюда, как заколочки уже переливаются всеми цветами радуги. Томно вздыхаю, чувствую, как в носу защекотало только от одного приторного запаха одеколона отца. Он ведет меня под руку весьма уверенно, по-моему, всем кажется, что папа даже не всплакнёт, когда передаст меня в заботливые руки Антона. Но только я чувствую эту легкую дрожь, что разрядом проносится по его телу. Он стискивает зубы — знак того, что не может подобрать слова и даже мысли на предстоящее. Папа неловко переступает через лепестки роз, постоянно ищет то место, где их не будет. Он бурчит себе под нос, когда юная девочка, которая скоро станет моей дочкой, радостно бежит впереди и разбрасывает из корзинки разноцветные нежные лепестки. Всё так красиво, всё так необыкновенно и захватывающе. Моё платье, его наряд, эта церковь. Это какая-то сказка! Нереально быть такой счастливой, такой воздушной и живой. Шаг первый. Дыхание учащается. Шаг второй. Я уже вижу его, такого элегантного и прекрасного. Эта довольная улыбка, улыбка победителя, которому всё же удалось превратить все мои страхи в золу. Шаг третий. Последний. Так сильно хочу добраться до любимого, что силой тяну отца за собой. Антон смущенно прячет свои глаза, смотрит в пол, затем опять на меня, на этот раз хочет скрыть веселье на своем лице. Он хочет быть сдержанным, хочет снова спрятать свои эмоции. Не желает всем показывать этот отблеск в своих глазах из-за выступивших слез. При виде его растерянности, я начинаю чувствовать, как эти самые слезы радости поступают к глазам. В горле комок сжимается, мне трудно держать себя в руках. Всхлип вслух… Растерянность. Не могу никак сконцентрироваться и успокоиться. Я совсем близко. От этого кружит голову, сердце бьется бешено. Я жадно хватаю воздух ртом, пытаюсь стабилизировать дыхание. Скачок давления, или же на меня просто давят эти многочисленные взгляды наших гостей? Половину из них я даже не знаю. Ни их фамилии, ни даже лица мне не знакомы. — Будь храбрее, дочка. — шепчет мне отец и еще крепче сжимает руку. — Всё хорошо, папа. Я в порядке. — Если ты свалишься в обморок, меня рядом не будет.— улыбается мне. — Папа… — Я буду стоять вон там, — указывает на место рядом с матерью, — буду бежать со скоростью света, чтобы ты не шарахнулась головой. Мы вместе улыбаемся и снова затихаем перед видом священника. На протяжении пяти лет я молилась Богу, чтобы уберег меня от опасности, от прошлого и боли. — Ну вот и всё… — отец делает глубокий вдох, прежде чем остановиться и передать мою ладонь в руки Антона. Черт возьми… Как же приятно. Какое же трепетное прикосновение. Он шепчет мне что-то, улыбается, и эта слеза всё же скатывается по его щеке. Боже мой… У меня нет сил. Дыхание перехватывает. Коленки задрожали и мне так трудно устоять, так сложно внушить себе, что это нужно. От меня требуется всего пять минут, пару слов и клятва в любви и верности. От меня требуется пройти несколько кругов, поклясться Богу и наконец признать, что теперь я жена… Теперь он — мой. Всё происходит как в тумане. Гул в голове, даже вены вздулись и едва не лопаются под кожей. Я ничего не слышу. Кажется, что даже слова вылетают из меня на автомате. Не могу разобрать собственную речь, не могу заставить себя смотреть прямо. Он здесь. Он рядом. И это единственное, на что я обращаю внимание, на чем я сейчас сконцентрирована. Антон не дает никому шанса свалить меня с ног, заставить чувствовать себя в тупике. Он гладит мои руки своими, заставляет чувствовать себя в безопасности, ощущать, что я здесь своя и никто не будет мне навязывать своё мнение. Закрываю глаза. Прокручиваю в своей голове каждый момент жизни. Казалось бы, что только вчера я родилась, но уже успела испытать все оттенки боли и радости. Свою подростковую жизнь пропускаю, вырезая эту часть ткани из полотна моей жизни. Я помню только его глаза, его нежное прикосновение, его доброту и отзывчивость. Наплевать на ту грубость, которая поначалу проявлялась в его характере. Наплевать даже на его спор с Викторией, на его незаконченные отношения с Эльвирой. Он рядом. Теперь навсегда. — Может перестанешь плакать? — А что, хочешь забрать у меня платок? Он весело улыбается, и кажется, что я готова ради этой улыбки прыгнуть в ад. — Согласны ли Вы провести со мной последнюю ночь? Тьма сгущается. Я ничего не вижу. Кажется, что позади ни одного гостя не осталось. Антон начинает понемногу отдаляться от меня. — Что происходит? — руки совсем не слушаются, поэтому я вынуждена опустить свой букет вниз и едва не роняю его на пол, как только удается увидеть, кто перед нами стоит в рясе священника. Зловещий взгляд полный ненависти. Я не нахожу слов. Не могу сконцентрироваться на собственных желаниях. В спешке отхожу назад, упираюсь спиной в некую преграду из сплошных болезненных криков и густой темноты. Он позади меня. Жаждет причинить мне боль в очередной раз. Жаждет увидеть в моих глазах страх и услышать мольбу… Беспорядочные действия. Я сама не могу понять, как получилась так, что ударяю Сергея по лицу и скрываюсь по проходу из церкви. Прочь отсюда. Прочь от страхов и этой мнимой реальности. Я гоню этот сон куда подальше, распахиваю глаза в поисках реальности. Поворачиваю голову вправо и тут же встречаюсь с парой выразительных наивных глаз. Она смущенно держит в руках листик и красный фломастер, как-то зажато продолжает стоять рядом с кроватью. — Тебе снился кошмар, мамочка? Не перестаю умиляться, когда она называет меня «мамой». Привстаю с кровати, обхватив большой живот, пытаясь хоть как-то утихомирить ноющую боль в голове. — Всего лишь беспокоит твой братик. Она улыбается. Протягивает руку и нежно поглаживает живот. — Он снова дерется? — Немного. — Он просто хочет быстрее родиться и играть со мной. Ему скучно там одному. Как и мне, — она сжимает губы и смотрит в сторону двери, — папочка так и не пришел. — У папы много работы. — Почему он постоянно на работе? Мы ведь скучаем по нему! Делает несколько шагов назад и открывает дверь, чтобы впустить скулящую в коридоре собаку. Как только пес огромных размеров входит в комнату и запрыгивает на кровать, Ева начинает весело хохотать. — Он тоже ждет появление малыша. Собака заботливо уткнулась носом в мой живот. Она жалобно заскулила, затем приподняла морду, чтобы посмотреть мне в глаза. Именно в этот момент, когда я смотрю в глаза псу, кажется, что проваливаюсь в некую мглу. Потихонечку начинает покалывать сердечко, затем легкая судорога пронеслась по телу, заставив меня вмиг встать на ноги и выйти в коридор к входной двери. Ева бежит впереди меня, чтобы побыстрее оказаться возле своей комнаты. Девочка берет рисунок, над которым трудилась целый день и следует вслед за мной к двери. Слышим, как проворачивается ключ в дверном замке. Секунда и ручка наклонилась вниз; дверь открывается и на пороге оказывается Антон. Его волосы растрёпаны, небольшие капельки пота четко видны на багровом лице. Он растерянно смотрит на Еву, которая радостно кидается ему навстречу и требует объятий. Мельников подхватывает дочку на руки и целует её в щеку, стараясь изобразить хорошее настроение. Девочка хвастается рисунком, поясняет, что в коляске её будущий братик, который совсем скоро родится. — Молодец, доченька, молодец. — хвалит её еще раз и протягивает шоколадку, которую достал из кармана джинс. Ева улыбается, снова целует Антона и кидается в свою комнату, позвав с собой собаку. Дверь захлопывается и наконец мы остаемся наедине. Я стараюсь смотреть Антону в глаза, но его растерянный вид и полнейшая дезориентация не дает держать напряжение. Приоткрываю рот, собираюсь спросить, как вдруг он подходит ко мне и обнимает. Нежно, бережно, аккуратно целует меня в ушко и предлагает пройти на кухню. — Говори здесь. Прошу. — Алина… — Я сегодня видела такой ужасный сон… Один из многотысячных. Всё начиналось так реалистично, день нашей свадьбы, венчание в церкви и тут… Снова он. Как ночной кошмар, который никогда не уйдет из моей жизни. — Всё когда-нибудь становится хорошо. Тебе ставили диагноз, милая, и вот, через несколько дней родится мой сын. Наш сын.— радостная улыбка, дотронулся ладонью до моего живота и нежно провел ею до пупка. — Мне нужно услышать это. Нужно. Он снова взбудоражено смотрит на дверь комнаты Евы. — Всё сделано. — Он… мучился? — Точно так же, как и ты. — заканчивает, опускает глаза вниз и хватается за свою голову. Антон резко выдыхает, опустив руки, словно сбросил с себя тяжеленный груз. Я иду за ним на кухню, прямиком к окну, где Мельников снова хочет закурить. Неодобрительно смотрю на его попытки зажечь спичку. Он улыбается и сигареты вновь летят в открытое окно. — Теперь всё кончено. Легкие расправляются. Мой разум словно вступил с радостью в вальс, ликует как никогда. Я делаю пару шагов к Антону и радостно кидаюсь ему на шею, искренне улыбаясь. — Всё кончено. — Я ведь обещал тебе. Мельниковы никогда не нарушают обещаний. Немного отодвигаюсь, чтобы иметь зрительный контакт. — Теперь можно жить… — Ключевое слово — жить! — Вы опять зажимаете моего братика! — Ева появляется мгновенно и буквально оттаскивает меня от Антона, заботливо погладив животик. — Вы его так в лепешку превратите. Дождитесь, пока родится. Душа наполняется чем-то необыкновенным. Я долго смотрю на девочку, глажу её по волнистым волосам и вдруг замечаю слезы в глазах Антона. Всё как и на свадьбе, он плачет от умиления, от радости и гордости за свой выбор. Я часто задаю себе вопрос, как бы жил, если бы отверг свою любовь к тебе? Спился, может, так же как и Эльвира начал наркоманить. Постоянно бы проводил много времени на ринге, подставляясь под удары прокаченных бойцов. Был бы никем. Сущностью, которая пытается заработать много денег, но боится их тратить. А ты, мой маленький цветочек, заставила меня узреть все красивые стороны такой жизни. Заставила меня пройтись по радужной дороге, преодолеть препятствия и понять, что я всё-таки самый счастливый человек на планете. Счастье — это ты, беременная моим сыночком, и моя лапочка-дочка, рисующая картинки к каждому моему приходу с работы. Счастье — это жить и знать, что теперь мы будем вместе навсегда. Счастье — безгранично, рядом с тобой. *** — У нас разница всего ничего, а у тебя пузо намного меньше, чем у меня. —Это, потому что ты много жрешь! — Лиза продолжает увлеченно читать книгу, не обращая внимания на острый взгляд Лены. — Аккуратней, — вскрикиваю, когда замечаю, как колбаса начинает скатываться с большого слоя майонеза, намазанного на хлеб, —сейчас колбасу свою потеряешь. Лена быстро среагировала и запихнула огромный бутерброд себе в рот, не забывая его прожевывать. — Я ем за двоих, ясно? — Никто и не спорит. Если бы не мой токсикоз, я точно так бы наяривала всё жирненькое и сладенькое. — Даша трет ручки и хватается за виноградину, но долго и пристально уставившись на нее, всё же кладет обратно. — Снова? — скорчилась Лиза при виде, как Даша надувает щеки и прикладывает ладонь к губам. — Я на минуточку! — резко вскакивает со стула и движется в сторону дома. Я продолжаю обмахивать себя веером, поглядывая на попытки наших мужей установить детский бассейн. — Чувствую себя лишней в этой компании. — прошептала Лиза, поправляя свои солнцезащитные очки. — Всё потому, что еще не нашла богатого папика, от которого можно было залететь? — снова подкол и он засчитан: Лиза улыбается после слов Лены. — Мне всего двадцать три. Впереди еще лет десять как минимум. — К этому времени наша Алинка уже четвертого родит. Чуть ли не давлюсь апельсиновым соком. — Поверь, мне бы дожить хотя бы до этих родов. — С такой гиперопекой, как у Антона к тебе, доживешь еще как. — Он совсем не нянчится со мной. Не придумывай. — А тогда что вчера было с кремом для ног? — вздергивает бровью. Лиза откладывает книгу на столик и точно так же смотрит на меня, как и Лена. Они словно атакуют взглядом, заставляя признать очевидный факт. — Он просто никак не может понять, что я всего лишь беременна, а не больна. — С твоим диагнозом это —настоящее чудо. — Постой, — шепчет Лиза, — до меня только сейчас доперло, что ты была беременна с тех пор, как... — Её залет был на новый год, чего тут не понятного? — усмехается Лена, продолжая уплетать всё, что есть на столе. — Старые былые времена. Ты меня подъебываешь, ты стараешься оправдать других, а я несчастная баба, неспособная найти себе мужика. — Лиза берется за книгу и продолжает читать, наплевав, что пролистала уже до самого конца. — Зато, девки, мы вместе! — Лена пытается обнять нас. — Даже будучи старыми кошёлками без зубов, будем так же сидеть, пиздеть и пытаться подъебнуть друг дружку. Её улыбка вмиг пропадает. Она долго смотрит на меня, затем на Лизу и медленно переводит взгляд на свои ноги. — Допизделась. Мы обе не можем понять в чем дело, пока во весь голос Лена не начинает звать Александра. — Я рожаю! Мимолетный шок и страх после такого крика подруги. Она не может ничего сказать, всего лишь указывает на то, что воды уже отошли. Александр подбегает, застывает над ней словно статуя. — Хера ты стоишь, давай неси меня в тачку. И сумку не забудь! — бьет его ладонью в грудь, заставляя очнуться. Мне стоит посмотреть на быстро движущегося Антона, как внезапно что-то колит внизу живота. Такое ощущение, что это какой-то протяженный спазм, не дающий мне даже разогнуться. Я хлопаю глазами, почувствовав влажность между ног. — Антон! — И ты тоже? — распахивает глаза абсолютно спокойная Лиза и наконец откидывает свою чертову книгу в сторону. — Вы че, девки, погодите, не рожайте сейчас. — Ты это им скажи! — хватает Лиза за ожерелье и притягивает к себе. Лена говорит сквозь зубы, пытаясь передать хоть долю той боли, что мы сейчас испытываем. — Где твоя сумка? Алина? Ты брала сюда свою сумку с вещами и документами? — Конечно не брала. Мне еще две недели до срока! Вокруг суета. Никто не может понять, кому из нас больше нужна помощь. Наперегонки Антон и Саша кидаются в дом на поиски сумки. Ева ликует в сторонке, пытаясь первой оповестить Дашу о том, что скоро у нее появится братик. —Девки, вы это... я сейчас, в общем. — Лиза внезапно вспорхнула со стула и умчалась куда-то в сторону автомобилей. Остались лишь наше тяжелое дыхание и попытка сдержать небольшие покалывания в животе. — Ну вот... Мы опять вдвоем. — И настроения совсем нет рожать. Я еще шашлыка не дождалась. —Лена пытается пошутить, но мне безумно больно смеяться. — Не может такого быть, чтобы роды были такими стремительными. Ведь несколько минут назад даже признаков не было. — Слушай... Не хочу рожать без настроения. Давай сделку... — Какую еще сделку? —снова спазм проносится по всему животу, и что-то яро надавливает мне на таз. — Если родишь первой, то я называю сына Антоном. — Окей.... Он будет рад, —усмехаюсь и снова некий "укольчик", — а если ты первой? —Да как хочешь, мне всё равно! — вскрикивает она. — Просто мы уже определились с именем и я не нашла более удачный способ тебе об этом сообщить. — Не рановато ли ты с мозгами решила расстаться? — Подъеб засчитан. Протягивает мне руку. Я обхватываю Лену за пальцы и мы вместе смотрим, как к нам несутся будущие отцы. Перепуганные, взбудораженные и невероятно растерянные. — Ради этого момента стоило пройти через Ад, верно? —Ради этого момента я готова пройти через него снова.