Обещай мне

— Это полнейший бред, — внезапно крикнула Лена, тем самым полностью вытащив меня из плена размышлений, — предрассудки. Тьфу, кто сейчас думает о морали и верит во всякие приметы? Кстати, я до сих пор точу острый клык на твоего беззаботного парнишку, который едва не испортил мне свадьбу. — она обратилась к Даше. Девушка едва не поперхнулась молочным коктейлем, когда услышала подобные слова. Она посмотрела на меня, словно хотела найти некую поддержку, чтобы не быть атакованной Еленой. Даша знала, что спорить с Леной — всё равно что забивать гвоздь другой стороной. Я никак не могу забыть прошлую ночь и понять для себя очевидную вещь: Сергей вновь появился в моей жизни, и на этот раз всё простым изнасилованием вряд ли закончится. Он намерен довести дело до конца и наверняка убить меня… Пусть даже моими собственными руками. — Ты вообще с нами? — Лена провела ладонью прямо перед моим носом, но, кажется, даже столь неприятный жест не способен растормошить меня. Я помню всё до малейших деталей. Помню, как, сославшись на плохое самочувствие, пошла прилечь в нашу комнату и всё время с опаской смотрела на дверь, боясь, что сейчас вместо Антона войдет Сергей. Я шарахалась каждого скрипа и каждого звонкого слова, которые доносились порой из кухни, даже учитывая такое длинное расстояние. Я прижимала к себе пса Антона, а тот жалобно поскуливал, наверное, его тоже тревожил незваный гость в нашем доме. Гость, который явился явно не с хорошими намерениями. Дверь открылась, и, к моему великому удивлению, вошла Настя. Она так дружелюбно отзывалась о Сергее, что у меня и мысли не возникло сейчас же рассказать всем жуткую правду. Страх, отчаяние, или же просто не проявила должного желания? Антон обнимал меня всю ночь, шептал, что любит и никому не даст в обиду. Я должна была снова верить ему, должна была довериться и всецело раствориться в любви. Но страх, что сейчас эта еле уловимая счастливая жизнь разрушится, куда сильнее. — Как думаешь, может мне действительно нарядиться в это платье? — Даша показывает мне страницу каталога, а Лена толкает в плечо. Наверное, именно поэтому я отвлекаюсь и начинаю мысленно возвращаться к девчонкам. — Сиреневый мне к лицу. Что скажешь? — Она до сих пор думает взять в подружки невесты эту сучку! — внезапно выпаливает Лена. — Пусть мы и подружились и фальшиво улыбаемся друг другу, делая вид, что никакой херни и не было, всё же я невероятно злопамятна. Как собака. — Отлично сравнение, — хмыкнула Даша, будто проявляя свою обиду специально, да так, чтобы я заметила и поменяла своё решение. — я и туфельки прикупила, просто улетные. — Будь я на твоем месте, то сначала бы посмотрела на дружка.— После слов Лены у меня в горле словно иголки. — Вдруг там будет какой-то урод или неадекватный пьяница, как и у нас? — Что скажешь, Алина? — Даша пододвинула свой стул ближе ко мне. — Кого Антон выбрал дружком? — Не молчи, Алинка! Да что с тобой? Предсвадебная лихорадка? — До свадьбы считанные дни, возможно, именно она. — Алинка, ты вообще с нами? — Лена заставила меня очнуться, когда сильно ущипнула за предплечье. Я резко перевожу свой взгляд на нее, ощущаю, как слезы подступают к горлу. Настороженный взгляд подруги: она не знает, что и сказать. Лена окунулась вместе со мной в прошлое, и теперь она не на шутку взволнована. — Он тебя обидел? — кричит на всю кофейню, привлекая к себе внимание. — Этот долбаеб опять обманул тебя? Опять? Алина, ответь! — Я думала, — начинаю говорить, хотя совсем не ощущаю этого. — Что бегу от прошлого… А на самом деле я лишь приближалась к нему всё ближе и ближе. Всё в этом мире не случайно. Всему суждено произойти. Даша совершено не может нас понять. Она смотрит то на Лену, то на меня и изредка продолжает попивать коктейль из трубочки. — Что-то не так с… — Лена пытается что-то сказать, она волнуется, поэтому впервые в жизни я вижу её такой растерянной. Не могу даже представить, как выгляжу я. Всё тело дрожит, зубы стучат от страха и неизвестности, в которую потом приведут мои последующие слова. — Хотите знать, кто будет свидетелем со стороны жениха? Даша воодушевляется и приближается ко мне. Лена знает ответ, она хватается за голову руками, приоткрывает рот, не может сдержать чувств и эмоций, которые порождает шок. — Его имя Сергей Тущев. Вот и всё. Всё катится к чертям. Бокал с коктейлем разлетается на мелкие кусочки, когда Лена резко вскакивает на ноги и задевает коленями стол. Она даже не реагирует на приближение официанта, даже не думает обращать внимание на кого бы то ни было. Её взгляд — строго на меня, глазами старается найти хоть какую-то эмоцию… Я во мгле. Не могу ничего чувствовать. Не осознаю чего-либо или же просто настолько всё близко приняла к сердцу, что не способна больше проявлять эмоции. Слезы непрерывно текут по щекам. Тело продолжает дрожать, я даже чувствую, как сильно стучат мои зубы и слегка задевают кожу возле губ, превращая её в кровавое месиво. Солоноватый привкус крови. По-видимому, это единственное, на чем я сейчас акцентирую внимание. — Ты серьезно? Ты должно быть, мать твою, шутишь? Она не стесняется в выражениях, совершено позабыв обо всем на свете. Лена кричит что есть мочи, она не намерена больше молча наблюдать за тем, как я деградирую и продолжаю вяло смотреть на свои сломанные ногти. Несколько мгновений, прежде чем подруга хватает меня за плечи и заставляет подняться на ноги, в быстром темпе ведет в сторону туалета. Едва мы заходим, и за нами захлопывается дверь, я ощущаю смачную пощечину на щеке. Буря эмоций. Шок. Непонимание. Абсолютная дезориентация. С трудом удается восстановить зрение и понять, в какой стороне сейчас стоит Лена. Я слышу, как она тяжело дышит, как слезы заставляют подругу немедленно подскочить к раковине и открыть холодную воду. — В чем дело? Что между вами только что произошло? — Даша закрыла дверь на ключ, чтобы никто не вошел и сложила руки на груди, изобразив из себя строгую учительницу, которая застукала двух подростков, закуривших в школьном туалете. — Кто такой Тущев? Почему ты так отреагировала? — Да закрой ты уже свой рот! — Она не выдерживает. Лена кричит на Дашу и кидается в её сторону, чтобы самой сделать то, что потребовала. Даша неуклюже отбегает назад и замирает, не знает, что ей дальше делать. Она бегло осматривает меня, затем некрасиво приоткрывает рот и едва ли не плачет от обиды. — Что я тебе такого сделала? Что происходит? Лена словно осознает свою ошибку и касается руки Дарьи, чтобы та успокоилась. Подруга резко поворачивается ко мне лицом, но на этот раз уже нет ни злости, ни возмущения. Она растеряна. Старается выдавить из себя хоть слово, но не выходит. Ей абсолютно нечего сказать. — Тебе не обязательно что-либо говорить, — внезапно процедила я и подошла к раковине, чтобы закрыть кран из-за надоедливого журчания воды. — Я знаю, что здесь и сказать нечего. — Как?.. — она еле шепчет. — Он — лучший друг Антона. Это и неудивительно. Соседка сестры Антона является бабушкой Сергея. Я и подумать не могла, что они так близки, я и подумать не могла. Что-то накатывает на меня. Что-то сдавливает прямо в сердце, и лишь спустя секунды я осознаю, что это настоящие чувства. Обреченность, страх неизвестности. Я, обессиленная, падаю на колени и хватаюсь за голову в попытке обуздать свою паническую атаку. Истерика накатывает волнами: пока она несильная, но шторм приближается. Я, будто одна во вселенной, хожу по краю, по острию ножа, разрезая себе ступни в кровь. Не могу понять, что делать дальше. Я лишь сижу на холодном полу, униженная, разбитая вдребезги, зашуганная серая мышка, которой была всегда. Чьи-то теплые руки обнимают меня. Лена. Я не сразу понимаю, что это руки моей лучшей подруги, которая желает лишь добра, именно поэтому несколько раз отталкиваю её от себя. Она не сдаётся точно так же, как и моя судьба. Вроде делает вид, что отступает, но всё равно возвращается и бьет по разуму своим неизменным желанием. В первом случае, желанием это уберечь от истерики и депрессии, во втором, — полностью сломить и затоптать в грязь. — Прошу, девчонки, объясните мне, что происходит? — присаживается рядом с нами, пытается говорить шепотом, чтобы не отвлекать Лену от попыток успокоить меня. — Пять лет назад, — она сглатывает, прежде чем сказать, и будто ждет моего разрешения, — ублюдок по имени Сергей Тущев изнасиловал Алину и оставил её умирать от потери крови и многочисленных разрывов. Я не могу увидеть реакцию Даши. Не могу осознать, как сильно её ударили эти слова. Девушка едва не падает рядом с нами, едва не теряет сознание от такого мощного потока ужаса, который испытывает наравне со мной. Даша хочет что-то сказать, но не может. Язык заплетается. Она прижимает ладонь к своим губам и сдерживает всхлипы, обнимая меня с другой стороны от Елены. — Так вот почему… Боже… Алинка, почему ты сразу не сказала? — А это разве такая вещь, о которой на каждом углу рассказывают? — Лена раздражённо цокает в ответ и продолжает гладить меня по голове. — Я не позволю, — шепчу, голос дрожит от стольких болевых узлов, которые в данный момент завязываются в грудной клетке. — я больше не позволю. — Что ты намерена делать? — Лена смотрит мне в глаза. Держит лицо руками, не давая возможности увернуться. — В полиции ничего не смогут сделать… — Я знаю, кто сможет. — Умоляю тебя, остановись, умоляю. Ради Бога! — он продолжает вторгаться в моё тело, бесцеремонно разрывая всё на своем пути. Я чувствую, как тонкая струйка стекает по бедру вниз и это пугает до чёртиков. — Терпи, моя девочка, терпи. Скоро будет так больно, что ты перестанешь чувствовать. — усмехается коварной улыбкой. Ему весело,а я ощущаю, что он всё глубже погружается в темноту, которая окутывает меня. Я во тьме. Я одна. Я мертва.

6 марта

Дмитрий Анатольевич просматривает все документы, а затем возвращается к письму, которое написала Лена двумя часами ранее. Он хмыкает, что-то бормочет про себя, затем резко поднимает свой взгляд на Юрия Мельникова. — Абсурд, безусловно, — задумчиво произносит мужчина. — но и этот абсурд можно преподнести судье на блюдечке. — Мне важно, чтобы этот гнилой сукин сын заплатил за всё, что с ней сделал! — он не церемонится в выражениях. Бьет по столу кулаком, чем полностью выводит Дмитрия из равновесия. — Успокойся, для начала, а уже потом мы обговорим все щекотливые нюансы моего участия в столь увлеченной провокации. С Артуром всё было легко, мы имели на него многое, что было довольно просто доказать в суде, имея звукозапись. Но тут дела обстоят куда сложнее. Изнасилование было пять лет назад, — после этого слова я вновь съеживаюсь, и лишь поддержка Юрия Мельникова не дает впасть в глубокую кому, — главные свидетели мертвы. Речь идёт о родителях Елены. Я вновь вспоминаю эти добрые глаза и невероятную заботу, которой они буквально окружили меня на несколько недель. — Косвенная свидетельница тут даже не к месту. Нам нужна не просто звукозапись, а скорее видео, — он запинается, прежде чем сказать суть, — где не только признание в прошлом изнасиловании, но и попытка очередного. Судя по шрамам и его любви к кровопусканию во время полового акта, желательно будет снова подставиться под нож. Думаю, дополнительная статья не помешает... — Ты в своём уме? — он взрывается. Снова Юрий вскакивает на ноги, и я в очередной раз жалею, что пришлось рассказать всё будущему свекру. Зарываюсь в волосы, вытираю соленые слезы, пытаясь сдержать свою истерику. Меня трусит, невозможно сделать этот чертов вдох, чтобы уравновесить желание спокойно досидеть и дослушать план Дмитрия Анатольевича с желанием влезть в петлю. — Кинуть девчонку на растерзание этому зверю?! Если бы не её слезные просьбы не вмешиваться и не разорвать его к чертям собачим, я бы закопал живьем этого ублюдка, и ищите потом годами этот гнилой труп… — Вновь хватается за сердце, и я буквально подскакиваю к мужчине, чтобы усадить его на кресло и дать стакан воды. — Ты главное успокойся, — абсолютно спокойно говорит Дмитрий Анатольевич. — она, обращаясь ко мне, знала, какие у меня бывают запросы. Хотите по закону, так давайте действовать по закону! Засадим сукина сына. Я уверен, с нашими связами ему в тюрьме будет несладко. Многие его захотят прирезать, как ты выражаешься, особенно когда узнают статью. — Возможно ли всё сделать так, чтобы мой сын и никто другой не узнал про предстоящий суд? — До суда еще надо многое сделать, — вновь проговаривает адвокат. — Тем более, я не могу заточить его в камере и запретить оповещать родственников. Я больше чем уверен, что этот Тущев обратится именно к твоему сыну за помощью. — Если на то пойдет, тогда я лично расскажу ему… — Нет! — резко вмешиваюсь, только представив, как Антон отреагирует на слова своего отца. — Антон не должен знать. — Милая, он сделает большую огласку, едва только… — Я обратилась к вам, потому что знаю, что вы можете сделать так, чтобы этот урод сидел, — слеза скатывается по щеке, и Юрий аккуратно вытирает её, предлагая свой платок уже в который раз. — Я не хочу мести от рук Антона. Не хочу, чтобы он вновь запачкал руки кровью, но на этот раз уже точно был виновен и оказался за решеткой. Я не хочу. Я не вынесу этого. — Она не хочет, чтобы кто-то за нее мстил, поэтому доверяется закону. — объясняет суть моих мыслей Юрий и протягивает руку Дмитрию. — Ты знаешь, это будет опасно, но гарантию я даю, — тот жмет ладонь Мельникова. — Она должна будет это сделать, она должна будет его спровоцировать. — А что если он повторит? Ужас того мартовского вечера застыл перед глазами. Ровно пять лет… Тот самый день, тот самый вечер. Я знаю, что это должно произойти, знаю, что сейчас не буду бежать, как испуганная крыса с тонущего корабля. Я должна сделать то, ради чего и существовала все эти годы. Должна покончить со своим прошлым. Даже не замечаю, как мы уже выходим из здания вместе с Юрием. Он открывает передо мной дверь автомобиля и еще раз глотает таблетку, чтобы успокоить нервы. Мужчина сел за руль и едва завел машину, как тут же повернул лицо в мою сторону. — Все будут в ресторане ждать Антона с дочерью, — вяло произносит Юрий. — Ты останешься в квартире одна. Я подложу камеру, как посоветовал Дмитрий. Я сделаю это ради тебя, Алина. Ты уверена, что хочешь справедливого суда? — Я хочу, чтобы он ответил за свои грехи. — Он может ответить по-другому, необязательно снова подставляться под нож и… — В этот раз я буду готова. Я уже знаю на что он способен, я не допущу… — Алина. Ты девушка, — он повышает голос, заставляя меня вжаться в сидение. — Ты слабее и наверняка не обделена умом, раз соглашаешься на такую авантюру, чтобы наказать его. По закону! Надо же, как она заговорила. — Вы хотите, чтобы ваш сын сел? — С чего ты вообще взяла, что Антон убьет его? — Он обещал мне. Обещал, — грустно проговариваю, продолжая водить большим пальцем по кольцу. — Сергей ушел тогда от ответственности, но сейчас он не скроется. — Я тебе одно скажу, девочка, — он переключает передачу и уже не смотрит на меня поучительным взглядом. — Он и не уходил тогда, ты сама его отпустила. Эти минуты кажутся мне кошмаром. Долго смотрю в собственное отражение в зеркале и не могу поверить, что это действительно я. Никак не удается понять, почему взяла в руки ножницы и решительно отрезала себе волосы, достаточно укорачивая длину. Я снова надеваю очки, немного скрывая чересчур накрашенные глаза, поправляю губную помаду и делаю шаг назад, чтобы полностью оценить свой образ. Сегодня не только день рождения моего любимого, но и главный день отмщения. Всё готово, всё, что нужно было сделать, я уже сделала. Не побоялась осуждения других, рассказала Даше, Саше и Юрию Мельникову всю правду. Александр хорошо сыграет свою роль и займет Антона, когда тот вернется вместе с дочкой. Даше поручено вместе с Ленкой врать моим родителям, что я готовлю какой-то сюрприз Антону, поэтому не могу встретить их на вокзале. А мне предстоит взглянуть в глаза страху, чтобы наконец успокоить душу и жить в спокойствии и согласии со своим любимым. Подхожу к двери, открываю её очень медленно, пытаюсь всё это время убедить себя, что действительно не испытываю страха и не отступлюсь от задуманного. СМС приходит на мой мобильный в ту же секунду, как я перешагиваю порог дома. Я набираю номер и оставляю телефон в своей руке. Они готовы вломиться в квартиру по моему зову. Делаю несколько шагов к входной двери и снова замираю. Готова ли я сделать это? Согласилась на такую авантюру, но так и не обсудила все детали данного события. Мне было сказано лишь одно: чтобы я вела себя так же, как и всегда. Не выдавать то, что задумала, не говорить ему про тюрьму и про желание отомстить. Быть запуганной серой мышкой, быть жертвой, которую он так хочет. Но получится ли? Щелчок. Открываю дверь в прошлое. — Надо же, моя зайка! — Сергей воодушевленно смотрит на меня, пока в душе образовывается колючий комок из обид и боли. — Ты здесь, пока все ждут твоего ненаглядного в ресторане? Он проходит без разрешения и закрывает дверь. Моя задача дать ему провернуть ключ и обязательно вытащить его из дверного замка, чтобы Юрий Мельников смог открыть её снаружи. Сергей, как по сценарию, вынимает ключ и кладет его себе в карман джинс, продолжая двигаться на меня. Он замирает совсем рядом и делает это лишь потому, что хочет проверить мою реакцию. Нарочито медленно вдыхает запах моих волос, делает это все ради того, чтобы как-то спровоцировать. Несколько мгновений, и я уже сомневаюсь в себе, готовая даже спрыгнуть из открытого окна на кухне, лишь бы не позволить Сергею коснуться моего тела. — Скажу сразу, я получил письмо, которое написала мне Ленка. Прочитал, подумал и решил, что это неплохой шанс поговорить с тобой прежде, чем ты выскочишь замуж. Скажи, ты реально попросила её написать о том, что хочешь встретится со мной? Или она снова старается подставить тебя и сделать больно? — он проходит дальше по коридору и входит в нашу с Антоном спальню. — Я попросила её. — шепчу себе под нос, но Сергей слышит только сдавленное мычание. Он смеется в голос, разворачивается и снова идет ко мне, но теперь настолько быстро, что я едва не роняю мобильный телефон из рук. Все тело каменеет, он становится совершенно непредсказуемым для меня. Сергей закрывает дверь, чтобы я не вышла из спальни. Как и прежде его движения слишком быстры для моего сознания. Возможно, он схватит меня за горло и повалит на кровать, а может просто подойдет к кровати и начнет что-то рассматривать. Ни одно, ни другое. Сергей останавливается возле книжных полок, где стоят наши с Антоном фотографии. Он берет одну, ту самую, которую сделала Даша в день Всех Влюбленных, и разочарованно смотрит на меня. — Я и подумать не мог, что ты так быстро отойдешь. Зная тебя, предположил бы, что всю жизнь будешь мучаться и бояться моего появления. — Значит, ты плохо меня знаешь. Он усмехается и швыряет рамку с фотографией в стену. Та разбивается, осколки разлетаются по полу, и Сергей целенаправленно поднимает самый большой, поворачиваясь ко мне. Он разглядывает осколок, который держит в правой руке, и внезапно переводит взгляд в мою сторону. — Я позвала тебя не для того, чтобы ты повторял прошлые ошибки, — говорю громко, знаю, что камера записывает любое моё слово и движение. — я позвала тебя, чтобы попросить не лезть в мою жизнь. — Не лезть в твою жизнь или не пытаться приблизиться к тому, что по праву принадлежит мне? — Я не твоя собственность! — Моя. Даже подпись имеется, — он говорит про шрамы и снова довольно ухмыляется. — Прошло ровно пять лет, Сергей, а ты всё никак не можешь понять, что сделал тогда неправильную вещь. — Я трахнул свою девушку. Да, соглашусь, трахнул грубо и без согласия, а чего ты хотела? Нежности и ласки в свой первый раз? Я взял своё, то, что мне по праву должно было достаться. На тебя потратил лучшие годы своей жизни, чтобы тебя забыть я даже женился, но ты всегда была тут, — он стучит пальцем по виску и делает шаг ко мне. — и навсегда останешься главным вожделением моей жизни. — Я не желаю слушать твой больной бред, — голос дрожит, Сергей это отлично слышит. — Я всего лишь хочу, чтобы ты держался подальше от меня и от моей семьи. — Семьи, которая даже не знает, что их дочь жестоко изнасиловали и бросили умирать? Не смеши меня, — он смеется мне в лицо и делает несколько шагов в сторону, — ты всегда была белой вороной, девочка моя, и только я мог дать тебе настоящие крылья, чтобы взлететь настолько высоко, насколько другие не смогли бы. — Ты мне их обрезал. — дрожу, не могу дальше сопротивляться всепоглощающему страху. Стараюсь заставить себя поверить в собственную храбрость, в возможность того, что всё преодолею. Мне остается лишь мнимо полагаться на чью-то помощь в случае нападения Сергея. Он до сих пор осматривает осколок, словно тот является проводником в прошлое. Взгляд хмурый и серьезный. Скулы напряжены, губы сложились в тонкую линию, его лицо снова превращается в лицо зверя. — Знаешь, как сложно себя сдерживать, когда объект твоего вожделения находится совсем близко? Ты мой наркотик, девочка, тот самый, который вознесет до небес на несколько лет. — Сильно сжимает осколок в своей руке и начинает двигаться ко мне. В его глазах читается похоть, желание, жестокость… Мои попытки отодвинуться кончаются провалом, сжимаю телефон в руке, стараюсь не коснуться пальцем экрана, чтобы не «сбросить» вызов Юрия Мельникова. Прижимаюсь к стене. Она настолько прохладная, что мои клетки тут же замерзают под таким воздействием. Не могу понять, я нахожусь в жаркой пустыне, или же меня окутал лед?Дышать нет сил, нет сил даже моргнуть. Зрачки расширились от страха, от предстоящего события. Мне хочется пить, горло сковано цепями. Слезы начинают бежать по щекам, раздражая вновь появившиеся раны. — Ты снова провоцируешь, Алиночка. Стоишь здесь, такая красивая и необходимая, — снимает очки с моих глаз и кидает их в сторону. — в том самом образе, в котором и была. Признайся, ты специально отстригла свои локоны, чтобы снова казаться шестнадцатилетней девчонкой? Моей девчонкой…— добавляет свою фразу и касается моих губ осколком. Он неострый, совсем не режет и не причиняет никакой боли. Он начинает злиться, сжимает мою свободную руку, продолжая яростно надавливать на губы. Я верчу головой, отталкиваю от себя парня и кричу что есть сил. — Я не позволю! Он, ошарашенный, отходит назад и выпускает осколок из пальцев. Он не может понять, что со мной происходит и откуда во мне такая уверенность в себе. Перед ним уже не та зашуганная, наивная и влюбленная шестнадцатилетняя девчонка, перед ним — взрослая и состоявшаяся женщина, которая непременно сделает всё, чтобы отстоять свою честь. Я слегка приподнимаю подбородок, кидаю ему вызов собственным взглядом и продолжаю игру, правила которой придумал Дмитрий Анатольевич. — Не позволю вновь изнасиловать меня. Мне уже не шестнадцать, Сергей, и в этот раз я не буду наивно верить, что ты остановишься, что ты пожалеешь меня. Я не боюсь смерти, уже не боюсь. Не боюсь огласки, пусть все знают, что ты сделал тогда в тот вечер ровно пять лет назад. Пусть все знают, что ты изнасиловал несовершеннолетнюю и бросил её умирать на холодном снегу! Позволил истечь кровью, позволил разочароваться в мужчинах. Он удивлен, но старается не выдавать эмоции. Я решаюсь на главный аргумент, собравшись всеми силами. — Но я совершила куда больший грех, чем ты. Щурит глаза, не может понять, о чем идет речь. Я провожу рукой по животу. Сжимаю свои губы, чтобы не расплакаться. Пытаюсь изображать из себя эгоистку, пытаюсь сделать так, чтобы Сергей не смог догадаться, что я чувствую ужасную эмоциональную боль и вот-вот сломаюсь. — Я убила выродка, которого ты породил во мне. Я не стала пополнять вашу гнилую кровь. Глаза расширились. Его ноздри раздуты, кажется, что парень сейчас кинется на меня, и на этот раз изнасилования не будет, нет, он просто убьет. Сжимает свои пальцы в кулаки так сильно, что побелели костяшки. Решительные широкие шаги, и удар прямо по лицу. Я теряю равновесие, поддавшись боли. Падаю на колени, но не кричу кодовое слово, которое Юрий Мельников ожидает услышать. В панике не могу сообразить, куда делся мой телефон. Он катится куда-то под кровать. По инерции начинаю ползти за ним. Удар… Ребра затрещали от такой силы, а из глаз посыпались искры. Я переворачиваюсь на спину, пытаюсь вдохнуть хоть немного воздуха, рассчитывая, что Сергей сейчас схватит за шею. — Думаешь меня задели твои слова про беременность? Я ненавижу этих маленьких выродков и даже представить не мог, что после таких травм можно залететь! Меня бесит, что ты открыла свой рот и пытаешься сделать из себя мученицу. Меня бесит, что ты строишь из себя такую храбрую, а сама в этом время боишься, как бы я не тронул тебя. Нависает надо мной и, как я и думала, берется за шею, пытаясь поставить меня на колени. Он хватает весьма болезненно, нажимает на всевозможные точки, стараясь причинить как можно больше боли. — Ты снова никому не расскажешь, моя маленькая девочка. У меня есть все доказательства, что именно ты пригласила меня сюда, именно ты хотела этого. Я сделаю то, о чем думал все пять лет. Его язык прошелся по моей щеке. Сергей резко кидает меня на кровать и набрасывается, словно голодный хищник. Раздирает одежду на теле, его ногти задевают мою кожу. Я стараюсь не кричать, чтобы раньше времени не привлекать внимание. Ногтями провожу по его лицу, царапаюсь как могу, для того, чтобы его кожа осталась под ними. Я позволяю ему ударить меня кулаком по лицу, позволяю схватить за волосы и кинуть на пол. Камера напротив нас, она идеально обхватывает всю комнату. Моё лицо совсем близко к объективу, я опасаюсь, чтобы Сергей не заметил её. — Прошу, не надо! Прошу! — Ты ведь никому не расскажешь, моя девочка. Никому не расскажешь, как и всегда. — Расстегивает ширинку, высвобождая член. — Я не хочу. Не хочу… — А кто тебя спрашивает? Учти, тогда я трахнул тебя еще нежно, моя девочка, а сейчас ты поймешь, что такое настоящая страсть. Я покажу тебе, как умею любить. Покажу, как нужно любить… — целует меня в разбитые губы. Ему плевать на вкус крови, ему плевать на то, что я уже начинаю вопить во всё горло. — Тебя посадят! — Пускай сначала докажут, что это было не по твоей воле, — он усмехается. — думаешь, что Антон встанет на твою сторону? Я скажу ему, что ты сама позвала, предоставлю письмо Ленки и сделаю всё, чтобы он не только отказался от тебя, но и прикрыл меня. Он глупец, и этой глупостью я пользовался много лет нашей дружбы. Неразборчивые поцелуи. Укусы до крови. Я решаюсь, я закрываю глаза и продолжительно кричу, зову на помощь, как и полагается… Он не сделает это. Не в этот раз. Коленкой бью его по члену и кидаюсь к двери. Я распахиваю её, пытаюсь бежать, но Сергей хватает меня за ноги и тянет обратно. Он снова наносит удар кулаком, затем резко хватается за оставшиеся разбросанные осколки фоторамки, и на этот раз ему попадается острый. Проводит по моей руке, зажимает мне рот , не обращая внимания на мои попытки освободится. Должна бороться, должна сделать всё, чтобы этот негодяй получил больше боли, чем я за все пять лет. Вспоминаю коронный удар Антона, поваленного на ринге, и отвожу локоть. Момент, и я ударяю Сергея кулаком прямо в глаз. Он снова падает на меня, и на этот раз я переворачиваю его тело и хватаюсь за рамку, намеренно целясь прямо по переносице. Крик и фонтан крови. Он размахивает кулаками направо и налево, не может понять, куда бить. Кровь затекла в глазницы, парень в дезориентации. Обхватывает меня за шею и сильно кидает на пол. Удар в голову, звон бьет по ушам, разрывая их. Я вонзаюсь зубами в его запястье. Пора… Пора говорить заветное слово и делать это так громко, чтобы Юрий Мельников услышал через телефонную трубку. Их три… Три телефона сейчас «на связи»: с Антоном Дмитриевичем, Юрием Мельниковым и одним помощником адвоката. Двое из них находятся на самых верхний полках, и заметить их невозможно. Всё подготовлено идеально, всё ради того, чтобы этот ублюдок понес своё наказание. — Ты зверь! Ты зверь!.. Повторяю еще один раз и снова даю Сергею ударить себя. Сил нет. Но я не останавливаюсь. Больше не буду тупо ждать, пока он закончит и отпустит меня. Больше нет той любви, которая затмила бы глаза, больше нет наивности, больше нет надежды… Я смогла дать отпор. Я побеждаю в этой схватке и без помощи Мельникова. Я одерживаю над ним верх, когда резко бью коленом по его яйцам, пока кулаками наношу удары по лицу Сергея. Он мужчина, он сильней. Но за моими плечами просмотры боёв Антона. Его удары, его приемы, его хитрости… Я применяю всё, что мне запомнилось, делаю так, как учил Антон. Я не бью по тем местам, по которым могу ударить. Я бью только по тем, которые по-настоящему сделают больно. Он сталкивает меня с себя и готовится нанести удар статуэткой, которая упала с расшатавшегося шкафа. Я вдыхаю. Чувствую всепоглощающий ужас. Ставлю блок, как и Антон на ринге от мощного кулака соперника, но в моем случае это заостренная фигурка орла. — Отойди от нее! — Юрий Мельников накидывается на Сергея в эту же секунду и валит его на кровать. Двое его охранников окружают Тущева и направляют оружие. Его растерянный взгляд, его полнейшее непонимание. — Юра, я… — Как ты смел напасть на мою невестку?! — Он готов к удару, но нанести его не может из-за твердого наказа Дмитрия Анатольевича. Обхватывает меня двумя руками, поднимает на ноги. Боль застыла в его глазах. Он не верит своим глазам. Окровавленная, избитая, со сломанным носом, и завтра с утра будут явные синяки… Мне больно, но больше меня одолевает чувство гордости… Некая победа, моя личная победа. Смотрю свысока на самый главный кошмар моей жизни и с диким для себя ужасом осознаю, что не такой уж он и страшный. Кошмар, которым можно пугать только маленьких девочек. Я прошла через тот период, когда следовало бояться. Я прошла его. Прошла! Я свободна. Юрий выводит меня из квартиры, что-то шепчет про медицинскую экспертизу и про то, что готов немедленно предпринимать всё, чтобы Сергея сейчас же взяли под стражу. Обещает не сообщать Антону, обещает, что никто не узнает. Мы выходим из подъезда. Мельников помогает мне добраться до машины, не обращая внимания на сильную метель. Он тормозит перед машиной и не двигается. Не приступ ли это? Превозмогая боль, протягиваю руку к сердцу Юрия и вопросительно смотрю в его глаза. Они пусты, они обескуражены. Я вынуждена смотреть туда же, куда и мужчина. Поворачиваю голову, застываю в диком ужасе при виде Антона и моих родителей. Папа что-то кричит, обхватывает маму за подмышки, чтобы та не свалилась на землю в бессознательном состоянии. Лена молча вертит головой, прижимая свои ладони к губам. И только маленькая девочка, стоящая рядом с Александром и Антоном, продолжает наслаждаться видом метели, не замечая возникшего напряжения. Они выводят его, скрутив ему руки. С Сергея капает кровь. Парень что-то кричит, возмущается и еле идет. Его орган до сих пор не в джинсах. Сергей поднимает голову, замечает Антона и что-то ему кричит. Охрана в оцепенении ждет приказа от Юрия, но тот даже не знает, что сказать, что сделать. Тишина. Внутри меня нет никаких чувств. Они умерли ровно в ту секунду, как я решилась на такую авантюру. Антон опускает руку с букетом цветов. Его пальто расстёгнуто, под ним виден шикарный костюм синего цвета. Надо же, я сейчас думаю о том, как он соблазнительно одет, а не о том, что в его глазах читается негодование. Букет падает на заснеженную землю. Антон гладит дочь по голове и велит Александру спрятать девочку в машине. Он движется ко мне, с таким же взглядом, с каким встречал первые недели нашего общения на работе в качестве ненавидящего босса и неумелой сотрудницы. Шаги учащаются. Юрий Мельников закрывает меня своим телом и выходит вперед навстречу сыну. Что-то не так. Он идет не ко мне. Я с ужасом осознаю, что он направляется к Тущеву. — Отпустите его! — велит охране и те сразу же отступают от Сергея. Он выпрямляется и улыбается при виде Антона. — Брат, — широкая довольная улыбка и косой взгляд в мою сторону. Сергей был прав. Антон идет к нему. Он идет, чтобы узнать, не сильно ли больно. В душе скованность. Что-то поднимается к груди и холодным прессом давит на легкие. Вот, кто ему дорог… Сергей был прав. Прав. Слезы катятся по щекам. Секунды кажутся вечностью. Мне трудно стоять на ногах. Я опираюсь на автомобиль Юрия и что-то мычу себе под нос, пытаясь успокоиться и не смотреть в сторону мамы и отца. Лена бежит ко мне навстречу. Она зла, Боже, как же она зла. Она ищет разрешения в моем взгляде, готова прибить Тущева тут же, вместе с Антоном. Он подходит к другу. Осматривает его лицо, тело, смотрит, как кровь капает с носа. Наблюдает, как Тущев старается запихнуть свой член обратно в штаны, и наконец открывает рот. — Так значит, это был ты. — утверждение, грозный голос ни разу не дрогнул. Сергей непонимающе смотрит на Антона, а затем резко направляет руку в сторону, указывая на нас с Юрием. — Ты ведь знаешь, что твой отец спал с Эльвирой! Поэтому развелись твои родители, поэтому, черт возьми! Я застал их вместе, брат! И вместо того, чтобы во всём признаться, он приказал охране избить меня, а затем и твою падшую шлюху избили, чтобы выдать всё так, что это сделал я! — Это был ты, мразь?! — злобный оскал, говорит сквозь зубы и Антон хватает Сергея за шею, приближая к себе. — Ты испортил ей всю жизнь. — Что происходит? Что происходит?! — второй раз Лена кричит уже громче и кидается ко мне, чтобы осмотреть раны. — Моя девочка, что случилось? — Мразь! Сука! — Ленка оббегает меня стороной и движется к Сергею, с разбега нанеся ему удар по лицу. — Кретин! Чтоб ты сдох, сволочь! Ты изнасиловал её! Ты испортил ей жизнь! Ты… Ты… Кошмар только начинается. Вот он, кошмар всей моей жизни, а не тот, который был ровно пять лет назад. Я осматриваюсь по сторонам, не могу понять, в какую сторону нужно смотреть, чтобы не видеть вопросов в глазах своих близких. Глухой удар: Тущев на земле. Я не могу осознать, кто ударил его первым, Лена или Антон. Подруга накидывается на лежащего Тущева и пинает его ногами по телу, пока Антон, сохраняя самообладание, держится прямо. — Тебе не жить, мразь. Я об этом позабочусь. — Ты же мне как брат, — последний аргумент, и Тущев снова пытается укрыться от ударов Лены. — да уберите эту суку! — Я сука?! Я сука? Ебнутый придурок! Я покажу тебе, как сильно может бить сука! Я покажу тебе! — Единственное, что я могу сделать в счет нашей старой дружбы, это не убивать тебя на глазах у свидетелей. Я предоставлю это дело опытным людям. Выпрямляется и движется навстречу ко мне. Он обнимает ровно в ту же секунду, как и уводят Тущева. Последний мой взгляд на своего насильника, который выглядит не таким уж и грозным. Я передаю свой кошмар, в котором жила на протяжении пяти лет, ему. Теперь его очередь ощущать постоянный страх за свою жизнь и за свою честь… В объятиях любимого и умереть не жалко. Я отомстила, я сделала этот шаг для того, чтобы быть счастливой. Папа делает медленные шаги. — Тогда, пять лет назад? — он спрашивает Юрия Мельникова, полагая, что тот знает куда больше, чем он — родной отец. Мельников кивает. — Всё будет по закону. Это условия Алины. В комнате пару камер, всё записали, всё будет так, как и должно было быть еще пять лет назад. Тишина. Как же я люблю тишину. Такую необходимую каждый раз, когда освобождаешься от оков страха. Я улыбаюсь, вяло и без сил. Свободна. Жива. Любима.