Лети, Лиза

Помню, в четвёртом классе, на параллели проводился конкурс «Мисс весна». В нем победила Лиза, а наша Ира Соколова заняла второе место. Тогда я и перестала с ней общаться, в пятом классе она перешла в физмат, а я — в английский класс. Наши отношения вряд ли можно было назвать дружескими, даже наоборот. А может, это мне сейчас так кажется, и мы вообще тогда не общались. В середине года я перешла в общеобразовательный класс, в прежнем меня не очень жаловали, а в обычном была Таня Воронцова — лучшая подруга, да и вообще, обстановка не напрягала. В шестом классе Лиза перевелась к нам. Перед этим крикнув мне как-то на улице «Я к вам перевожусь! Я тебя убью!». А Первого сентября она появилась в ужасно короткой юбке, длинной в полторы ладони, тогда я смотрела на неё с презрением. А потом привыкла, даже полюбила. На следующий год она влилась в наш коллектив. В конце того же года я узнала, что У Лизы эпилепсия. Она просила не рассказывать, я не рассказала. На самом деле Лиза веселая, спортивная и компанейская девчонка. А ещё красивая. Я ей всегда завидовала, хотя знала что сама я ни хуже, может быть даже лучше. Но моя красота казалась мне шаблонной: зеленые правильные глаза, пепельные волосы, чуть вздернутый нос, чуть пухлые губы, рост метр семьдесят пять. А Лиза была другая. Темноволосая, чуть выше или чуть ниже, с тонкой фигуркой, с серыми глазами, полными непонятно чего. Еще мне иногда казалось, что кожа у нее серая. В восьмом классе несколько раз вместе сидели в классе — то стульев не хватало, то на первые парты надо было посадить на урок кого-то другого. Оказалось, она не меньше десяти раз лежала в больнице, кажется стоит на учёте в детской комнате милиции тогда это казалось, наверное, самым ужасным, что могло бы со мной произойти Показывала левую руку: шрамов семь, не меньше, говорила что раньше ей было по приколу резать кожу. Говорила что её не замечают родители. Из-за этого всего она и казалась мне удивительно живой, сказочной. Иногда из глаз исчезала обреченность и они становились просто человеческими, или опять же, сказочными а какими же еще могли быть глаза девчонки, скачущей по крышам, забирающейся черт знает куда и не боявшейся в тех местах ломать ноги и руки? В девятом классе Лиза стала какой-то странной, как-будто жила на кофеине: то смеялась, поддерживала разговоры, шутила, смеялась над шутками, то ходила, в сомнамбулическом состоянии, то молчала, то прогуливала школу это и раньше было не событием, но тогда она делала это по особенному, но как — не знаю. Все это время она старалась быть по выше: ходила на головокружительных каблуках; вытягивала шею как страус, ходила по бордюрам и заборам; смотрела на крыши многоэтажек, будто спрашивая у них «Эй! Почему вы такие высокие? Как вам это удается?». А один раз Лиза спросила меня «Как ты думаешь, летать сложно?». Девятнадцатого октября двух тысяча одиннадцатого года пятнадцатилетняя Лиза Арсеньева сбросилась с крыши моего дома. Лети, Лиза, лети. Диана протерла глаза, выключила лампу. Когда она это писала, хотелось плакать. Слезы кончились там… На похоронах. Диана сложила исписанный лист бумаги, засунула в конверт, и написала на нем «О Лизе». Надо не забыть отнести письмо на кладбище. Может оно послужит поддержкой для тех, кому Лиза была куда ближе, чем ей. Таких было немало.