Серое Небо

Джейс не спешил выполнять параноидальный приказ Имоджен и шпионить за Моргенштернами, хотя в глубине души ему было интересно узнать, чем они занимаются. Он подозревал, что если Клэри увидит его, то несомненно попытается убить, отомстить за убийство брата, к огромному сожалению самого Джейса. Эрондейл не хотел с ней враждовать, наоборот, как он и говорил самой девушке, он попытался бы показать ей лучшую жизнь, без мести и злобы, что распространял на неё Джонатан. Он предлагал Имоджен отправить сообщение Моргенштернам о перемирии, дать шанс жить жизнью сумеречных охотников, отправить Клэри на учебу в Академию, а Валентину дать возможность обучать юных нефилимов. У них ведь невероятная нехватка учителей, а мужчина был прирожденным педагогом. Имоджен посмотрела на него как на сумасшедшего. Конклав не даёт никаких шансов на исправление. Закон суров, но это Закон. Покинув дом, он отправился в Нью-Йорк, к одним из открытых врат Безмолвного города. После того, как он убил Джонатана, члены Конклава стали лояльно к нему относиться, но все же, он не переставал ловить косые взгляды, а после переезда в Аликанте, на каждом шагу слышал довольно неприятные слова о нём и его таланте владеть небесным огнем. Джейс знал, что Конклав сохраняет ему жизнь, потому что он отличное оружие в их арсенале, и потому что его бабушка — Инквизитор. Поэтому, когда он отправил письма сумеречным охотникам, то не сильно надеялся, что кто-нибудь откликнется. Ведь он всего лишь оружие, а не генерал. Через портал нефилим прошел на территорию Безмолвного Города. Он шел по тропинке мимо склепов, мимолетно задумавшись, что же там, после смерти? Где сейчас его родные отец и мать? Наблюдают ли они за ним, гордятся ли, или разочарованы? Клэри однажды упоминала о своей возможности видеть и разговаривать с призраками, и если бы он не притворялся сыном Валентина по крови, то не смог бы удержаться и попросил её позвать его родителей. Особенно мать. Имоджен восхваляла Стивена, но сам Джейс ничего к нему не чувствовал. Возможно, потому что у него уже был отец — Майкл-Валентин, но у него никогда не было матери. Или, потому что знал, каким слабовольным был Стивен, когда нашел его неотправленные письма бывшей жене. В Городе Мертвых принято соблюдать тишину и не нарушать покой мертвых, но сегодня в подземелье творился хаос. Джейс замер на входе. Повсюду горели огни, сумеречные охотники погружали на носилки изувеченные тела Безмолвных Братьев, измеряли уровень демонической активности. Большая часть охотников стояла в Зале Звезд, где был Меч Истины, теперь же на его месте висело тёло одного из Брата. Джейс зашел в Зал, и нефилимы взглянули на него. Он узнал нового Консула — Акселя Кастерса, главу Лондонского Института — Себастьяна Верлака, но большее внимание привлек не сумеречный охотник, а маг, когда-то он работал на семью Эрондейлов, но после пропажи Латвуйдов, и не желания со стороны Конклава искать их, он ушел со службы Конклава. Джейс знал, что этот маг был близок к Алеку. При воспоминании о семьей Латвуйдах, и то, как Джонатан их всех уничтожил, сломал и подчинил своей воле, и от собственного бездействия Джейса, юноша отвел взгляд от мага, поджав губы. Эрондейл отвернулся от Бейна, и обратил своё внимание на Консула, но отчетливо ощущал пристальный взгляд Магнус в его спину. — Я был удивлен, когда получил письмо от тебя, а не от Инквизитора, — сказал Консул. — Имоджен нездоровится? — Она попросила меня об этом. Я её заместитель, — отозвался Джейс, не желая отвечать на вопрос. Он знал о том, что Совет хочет убрать Имоджен с должности, всё что им нужно было — это найти причину. — Что здесь произошло? И самое главное — как? Безмолвных братьев будто бы разорвали изнутри. — Именно, разорвали изнутри, — сказал Верлак. — Мы уверены, что их убили не холодным оружие. Это не мог сделать человек. Все результаты исследований показывают, что на Город Мертвых напал демон, возможно, не один. — Демон в безмолвном городе? Это невозможно. Они не могут ступить на святую землю, — тихо проговорила седовласая женщина с острыми чертами лица. Джейс не знал её имени. — Святая земля не сможет остановить Высшего Демона. Скорее наоборот, это только придаст ему задора, — послышался голос Магнуса Бейна, — Я ощутил нечто тёмное, могущественное в пределах своего города, но лишь на мгновение. Здесь оно ощущается явственно. Это не какой-то обычный демон. — Ты знал, что в мир проник Высший Демон и ничего не сказал? — возмутился пожилой нефилим с копной рыжих волос. По лицу Бейна пробежало раздражение. — Сколько раз я предупреждал сумеречных охотников об грядущей опасности, и единственной реакцией была насмешка. Хочу напомнить, что это обязанность нефилимов отслеживать демоническую активность и уничтожать её, а не моя, — в голосе мага слышалась сталь. — А может это твоих рук дело? — язвительно произнес пожилой мужчина. Джейс услышал тяжелый вздох мага, и даже посочувствовал ему. — Ну, чего молчишь? Насколько мне известно, ты находишься в конфронтации с Конклавом, — сухо сказал охотник. — Что вообще в нашем святилище, где покоятся наши братья и сестры, делает грязная нежить? — он с вызовом взглянул на Консула. Джейс напрягся. Несмотря на Соглашения, на договор о сотрудничестве и равенстве между нефилимами и нижним миром, постоянно происходили конфликты, особенно, если поблизости находились сумеречные охотники старого воспитания. — Это я позвал Магнуса Бейна, — прогремел голос в головах присутствующих. В проеме стоял Безмолвный Брат, он сделал шаг вперед и свет упал на его бледное ничего не выражающее лицо. Когда Джейс был ребенком, его всегда мутило от вида сшитых глаз и губ; он никогда бы не подумал, что хранители молчаливого города были такими же нефилимами. Братья больше походили на бездушные, ожившие и жуткие статуи, и для него они все были одинаковыми, и только по трости в костлявых руках, он узнал его. Брат Захари. Парабатай далекого предка из рода Эрондейлов. Так рассказывала Имоджен. Джейс с облегчением выдохнул, видя его среди живых. — Как вы смогли выжить? Вы видели, что напало на Город? — спросил Джейс. — Нет, я прибыл недавно, — послышался ответ. — Что бы это не было, оно уничтожило сознание, их сердца разорвались. Они были напуганы и страхом были убиты. Такую какофонию ужаса я никогда не слышал. — Страхом были убиты? — повторяет Магнус. — Аграмон? Высший Демон Страха способен на такое. — Допустим. Зачем Аграмону Меч Истины? — спросил Верлак. — Разве демоны не служат кому-то? Кто-то призвал Аграмона в этот мир. А этот трюк с Мечом лишь отвлекающий маневр, попытка ослабить наши позиции, — предположил Джейс. — Невозможно подчинить себе Высшего Демона Страха. Он не подается контролю, его не сдержит даже пентаграмма. Он сразу же уничтожит того, кто его призвал, — сказал Магнус. — Аграмон подчиняется лишь высшему по рангу демону. — Хочешь сказать, что в мир вырвался не один Высший Демон? — спросил Консул, с побелевшим от шока лицом. Его глаза лихорадочно бегали метались по Залу Звезд, будто он где-то надеялся увидеть ответ. Он понятия не имел, что скажет на Собрании. — Я только предполагаю. Мы не знаем точно, кто напал на Город Мертвых, — пожал плечами Магнус. Маг немного помолчал, спрятав руки в карманы своего плаща. — Но так же его можно контролировать с помощью вашей чаши смерти. Странно, что вы сами этого не знаете. — Нет, это невозможно, — проговорил рыжеволосый старец. — Вы в самом деле думаете, что столь ценный артефакт дан вам только для продления ваше святого рода? — с насмешкой сказал Магнус. — В любом случае Кубок Смерти находится в недоступном и безопасном месте, — пробормотал Консул. Неизвестно сколько бы еще длился их спор, если бы голос Безмолвного брата не прозвучал вновь: — Будьте так любезны, опустите на землю Брата. Мы организуем похоронную процессию после осмотра. Все результаты будут переданы завтра. Джейс вышел из святилища, и прислонился спиной к холодной стене. В голове не укладывалось сказанное магом. Высший демон Страха похитил одно из Орудий Смерти. Он наблюдал как сумеречные охотники покидают территорию Безмолвного Города, оставляя Братьев наедине со своими павшими товарищами. Магнус Бейн вышел в сопровождении с Братом Захари. — Как себя чувствует Имоджен? Почему отряда не было так долго? — спросил Безмолвный Брат. — Я сразу же принялся отправлять оповещения, как только узнал. Имоджен не считала нужным оповещать Конклав, считая что за всем этим стоят Моргенштерны. — Джонатан мёртв, не так ли? — уточнил Магнус, пытаясь заглянуть Джейсу в глаза. — Я убил его. Но когда мы вернулись, тела не было. Возможно, его семья забрала его и похоронила. Да, он мертв. Это не могут быть Моргенштерны, поэтому я и оповестил Конклав. — Почему у вас, сумеречных охотников, постоянно одни догадки? Возможно? Ангел Разиэль наделил вас красотой, но забыл про ум, — сердито проговорил маг. — Почему вы не сожгли его на месте, сразу же? — Он мертв. Небесный огонь сжег в нём всё, — придав своему голосу уверенности, ответил Джейс. — В любом случае, Кубок Смерти в хранилище Конклава. Без Кубка он бы не смог управлять Высшим, несмотря на все его особенности, — прозвучал голос Захарии, словно шелест листвы. — Неизвестно на что он способен. Он вполне смог бы убить Безмолвных Братьев, — сказал Магнус, крутя одно из своих колец. — Джонатан Моргенштерн мертв! — твердо ответил Джейс. — Мне нужно идти. До свидания. Он отклонялся, и пошагал по тропе прочь из города мертвых. В его кармане лежал магический камень, который он должен был подкинуть в жилище Моргенштернов, но знает Ангел, какой это абсурд. Тратить время на такую глупость. Его догоняет Бейн, хватает за рукав. — Стой. Ты можешь остановится? — Если вы продолжите обвинять меня в том, что я некачественно выполняю свою работу, то нет, — бросил он, и тут же прикусил свой язык. Это звучало так по-детски. Джейс услышал, как Бейн насмешливо проговорил «нефилимы». — Я хочу поговорить с тобой о Латвуйдах. Алек говорил, что ты его друг. — Если ты хочешь узнать где они, то мне это неизвестно. После бойни в Брослине, они исчезли. Наверное, вернулись к Моргенштернам. — Они не возвращались. Они со мной. Джейс резко замер, обернувшись лицом к магу, и чуть не врезавшись в мужчину. — Что? Но как? — Я увел их за собой тогда. — Когда я уходил, они не принадлежали себе, — тихо ответил Джейс. — Он наполнил их кровью Лилит. — Кровь Лилит, значит, — задумчиво произнес Магнус. — Я их вылечил. Эта дрянь практически вышла из них. Но их младший брат всё ещё у Моргенштернов. Алек и его семья не знают, не помнят где находится их дом. Ты ведь был там, знаешь местонахождение их жилища? — Да, но… Я могу встретиться с Латвуйдами? Они в Институте? — Ты разве не приближенный к Конклаву? Твои собратья уже похоронили их. Алек со своей сестрой и матерью живут у меня. У грязной нежити, — его изогнулись в кривой невеселой улыбке.

***

Они пробираются сквозь высокую траву, но теперь со светом ведьминого огня. — Мне не совсем ясно зачем мы идём на ночь глядя в дом твоих родителей, — сказал Ходж, обрезая высокую траву своим чакрам. — Нельзя ждать! Я должен убедить Клэри в том, что Джонатана нужно уничтожить. — Это я понял, но при здесь твой старый дом? — Там хранятся все отчёты и приказы Конклава о случившимся. И книга с пророчеством из-за которой все началось. Может, хоть так я смогу до нее достучаться, — ответил Валентин, резко остановившись рядом со старым домом, который весь зарос в плюще. На двери, что когда-то была выкрашена в серый цвет, а теперь вся краска облезла, сияла руна, как запретный знак, будто дом был полон радиации. Ходж обернулся через плечо, глянув на Валентина. — Идём? — он махнул ему, позабыв о том, что с лишением рун и изгнанием, Конклав также поставил Моргенштерну запрет на посещение своего же родного дома. — Я не могу, убери ее, — ответил Моргенштерн, кивнув в сторону руны. — Или сам забери все бумаги. Я не могу войти. Ходж подошёл ближе к дому, дёрнул несколько раз за ручку двери и та со скрипом отворилась. Внутри был бардак. В некоторых местах обрушился потолок, мебель была разломана, книги и вещи небрежно валялись в слоях пыли и паутины. Прошло много лет, но Ходж помнил, каким был этот дом, когда в нем была жизнь. Будучи, мальчишкой он приходил сюда, топтался в коридоре в ожидании друга, и чувствовал себя крайне неудобно в этом идеально чистом и уютном жилище, за которым так тщательно следила фрау Моргенштерн, он помнил запах выпечки и цветов. Но сейчас в доме можно было задохнуться от пыли и грязи. Ходж развернулся и вышел на улицу, вздыхая свежий воздух. Он открыл дверь настежь, показывая Валентину в каком состоянии там все пребывает. — Посмотри. Ты думаешь, там могут быть такие ценные бумаги? Тут же все перерыли. Они их забрали, Валентин. — Разрежь руну клинком серафима, — попросил Моргенштерн. Ходж не стал спорить и выполнил просьбу. — Это все равно не надолго. Магия руны может проявится в любой момент, и если не успеешь выйти, она тебя убьет, — напомнил Старквезер. По упрямому выражению лица Валентина было понятно, что нет смысла переубеждать его. В конце концов, Моргенштерн был из тех людей, которому уже было нечего терять. Ходж остался снаружи, следя за руническими линиями, с клинком наготове. Если руна проявится, он сразу ее нейтрализует. Так они договорились. Но Ходж знал, что достаточно секунды, чтобы магия руны пронзила тех, кому запрещено входить, кого проклял Конклав. — Поторопить, — крикнул он, наблюдая как Валентин прочищает себе путь к ветхой лестнице.

***

— Почему ты им помогаешь? — спрашивает Джейс, сравнявшись с магом. Они прошли через парк, и свернули на центральную улицу. Несмотря на поздний вечер, толпы людей окружали их, город жил в вечном движении, сияние огней и шума. — Кто-то ведь должен, — расплывчато отвечает Бейн. Джейс понимающе кивнул. Конечно, он догадывался о причине неравнодушия мага к семье Латвуйд, особенно к Алеку, и никто не станет такие отношения обсуждать с помощником Инквизитора. — На самом деле я не осуждаю, и никому ничего не скажу. Если бы я мог внести изменения в Закон Конклава, то я бы позволил открыто любить кого-угодно. Однополая любовь существовала всегда, — сказал Эрондейл, остановившись рядом с Магнусом у одной из дверей. — С чего ты взял, что у нас любовь? — спросил Магнус, вставив ключ в замок. — Это знает… знал даже Джонатан. Он разговаривал с тобой так, будто вы уже были знакомы. — Всё верно, я знал Джонатана. Я помогал ему в поиске сестры. — Ты с ним сотрудничал? Магнус, ты знаешь, что это преступление?! Ты ведь тогда работал на Конклав, и в то же время помогал врагу? Бейн открывает перед ним дверь, пропуская вперед. — Я предоставляю помощь практически всем, кто щедро платит, и он неплохо заплатил. К тому же, он не называл своей фамилии, а я и не спрашивал. — Но он ведь копия Валентина в юности. Как ты мог его не узнать? Магнус засмеялся. — Ты думаешь, я помню как выглядел Валентин? Злые люди не в моём вкусе, я их быстро забываю. Пойдем. Дом Магнус был словно отражением своего хозяина. Стены темно-зеленого цвета, увешанные картинами, в углах керамические высокие вазы с экзотическими растениями. В гостиной красовалась даже вылепленная из глины статуя обнаженного мужского тела. А на диване золотистого цвета, перед включенной плазмой, расположились Алек и Изабель. — Я к вам кое-кого привёл, — говорит Магнус, наливая себе немного виски. Он садится в кресло и закидывает ноги на журнальный столик, постукивая пальцами по стакану. — Привет, — сказал Джейс, впившись взглядом в Латвуйдов. Брат и сестра одновременно посмотрели в его сторону, на их лицах засияла улыбка. Изабель в порыве радости подбежала к нему и обняла. Он уткнулся в её волосы, вздыхая знакомый аромат. — Джейс, слава Ангелу с тобой всё хорошо! — девушка отстранилась, не убирая рук с его плеч. Когда он видел их в последний раз, они были похожи на живых мертвецов, в их глазах не было жизни, и всё, что от них исходило — это холод. Сейчас, он снова видел перед собой своих единственных друзей. Алек встал позади Изабель, и его глаза были голубыми. — Я думал, что потерял вас навсегда, — признался Джейс. — А… Где же Мариза? — С ней всё хорошо. Она спит, — отвечает Алек. После секундного колебания, Джейс подходит к нему и заключает старого друга в крепкие объятия. — Вы в самом деле вернулись? — неверующе произносит Эрондейл, сжимая руку друга в своей, а потом его улыбка спадает, когда не замечает на тыльной стороне ладони ангельской руны. — Мы только недавно излечились, и еще не успели нанести руны, — говорит Алек, проследив за взглядом Джейса. — Брат Захари посоветовал не торопиться с рунами. Необходимо чтобы, то, что Моргенштерны ввели полностью исчезло, иначе можно… — он замялся, взглянув в сторону Магнуса. — Что произойдет? — спрашивает Джейс. — Можно погибнуть, — отвечает Изабель. — Почему они тебя отпустили? Они не обращали тебя? — интересуется Алек, присаживаясь обратно на диван. Изабель и Джейс последовали за ним. —Скажем так, я сбежал. И нет, не обращали, они думали, что я родной сын Валентина. Не знаю, почему сам Валентин ничего им не рассказал. — Валентин? Это он приходил в Институт, с рыжеволосой женщиной — Джослин, кажется. Я так и не поняла почему родители приняли их за призраков. — Это был мираж. В Институт приходили Джонатан со своей сестрой, — поясняет Джейс. — Получается, что они пришли за тобой, почему-то думая, что ты родной сын Валентина, а заодно и нас забрали. Интересно получается, — Изабель дотронулась до своего амулета, Эрондейл давно заметил за ней такую привычку, признак сдерживания злости и негодования. — Что это за путаница с отцами такая? И почему мама с отцом считали, что ты сын парабатая Роберта? Ты тоже нам лгал? — Нет, нет… Я долгое время сам не знал. Моргенштерн мой отец. Приемный. Он скрывался под именем Майкла Вэйланда. Я верил, что я сын Майкла. А потом меня отправили под опеку Имоджен. — Так кто твой родной отец, Майкл Вэйланд? — Стивен Эрондейл. Имоджен догадалась. Увидела родимое пятно, показывала фотографии Стивена и его друзей, на самом деле именно так я понял, что Майкл вовсе не мой отец, когда я увидел групповой снимок класса, где был и Майкл и Валентин. Мы стали разбираться. Имоджен удалось все выяснить, что Валентин проводил опыты, что вырезал меня из утробы Селен, и забрал себе. На лицах друзей отразилось нескрываемое отвращение, даже Магнус прикрыл рот рукой. — Я прожил много лет, и такое встречаю впервые. Вырезать из утробы матери ребенка… Это безнравственно, — сказал маг. — Ты знаешь, что Джонатан убил Роберта? — негромко произнесла Изабель. Эрондейл кивнул, вспомнив как наблюдал из окна за Моргенштернами, как они тащили что-то в сторону озера, возможно, это и было тело Роберта Латвуйда. Помолчав, он сказал: — Я думал, что он убил вас всех. Когда напоил кровью Лилит. Вы были другими. — За что? Почему мы? Что мы сделали этим Моргенштернам? Я впервые о них услышала, когда они заявились в Институт, — яростно произнесла Изабель, и Алек успокаивающе положил руку ей на плечо. — Не вы. Ваши родители. Они были друзьями с Валентином, и по словам Джонатана, именно они раскрыли местонахождение Валентина, они подожгли дом. Это была месть и часть его плана по созданию армии. — Зачем отцу и маме поджигать дом своего друга? — с сомнением спросил Алек. — Если этот друг — Валентин, то не удивительно, — усмехнулся Магнус. — Не знаю кто такой Валентин, — отозвалась Изабель. — Сколько еще тайн хранили наши родители. Мама могла бы рассказать, особенно после того, что случилось, но она будто воды в рот набрала. — С ним связано очень много политической грязи. Ваши называют это Восстанием, — обмолвился Магнус. — Я знаю, что он ненавидел вервольфов, а сейчас неплохо ладит с одним из них. Вот такая ирония, получается, — ухмыльнулся маг. — Во время бунта погибло очень много из нижнего мира и нефилимов. Но я сомневаюсь, что это главная причина, почему Конклав так ненавидит его. Вашему правительству было известно о деятельности Круга, и тайно они одобряли убийства представителей Нижнего Мира. — Круг? — переспросил Алек. — Когда я учил историю, там ни слова не было про это. — Это позор для нефилимов, но вместо того, чтобы выяснить, что именно заставило совсем еще юных молодых людей посвятить свои жизни ненависти, Конклав решил просто вычеркнуть Круг Разиэля из истории, из всех документов и отчетов, про это не распространяются, — ответил Магнус, отпив немного из своего стакана. — Достаточно о прошлом, — сказала Изабель, с хмурым выражением лица. — Джейс, мы просили Магнуса найти тебя, чтобы ты помог нам отыскать Макса. Ты ведь помнишь, где они жили? Нужно вытащить оттуда нашего братишку. — Они были в Швейцарии. Их дом обладает магией, он может телепортироваться, поэтому нет гарантии, что они еще там. — Мы не можем бросить Макса. Мы должны хотя бы попытаться, — сказал Алек. Они решают выходить на миссию по спасению Макса через пару часов, и еще немного поговорив, разошлись по спальням. Магнус выделил Джейсу комнату, вручив чистое постельное белье. — Ты знаешь, что твой родной отец тоже входил в Круг? — неожиданно спросил Магнус. — Нет. Имоджен говорила, что он был против Валентина, и тот его убил. — Стивен входил в Круг, как и родители Алека. Однажды, они меня чуть не убили. — Я не знал. В своих письмах, отец писал об огромных сожалениях, теперь я начинаю понимать, что он имел в виду — он говорил об участие в круге, о том, что позволял управлять собой. — Иногда я думаю, что будь ваш народ менее жестоким и внимательнее относился к своим детям, этого можно было бы избежать, — вкрадчиво произносит Магнус, прежде чем уйти к себе.

***

Магнус закрыл дверь своей спальни, скинул халат, не сводя глаз с нефилима в его постели. Алек сидел в белой расстегнутой рубашке, и черных хлопковых брюках, скрестив ноги, его темные волосы отрасли, и небрежно спадали на лицо. В руках он вертел свое стило. Магнус прилег на кровать, положив руку на бедро парня, и тот взглянул на него. В голубых глазах плясала невероятная неуверенность и сильное желание, и Магнус знал, чего он хочет — вернуть свою принадлежность Ангелу Разиэлю, нанести руну Виденья. — Мы не можем отправиться к Моргенштернам без помощи рун. В конце концов, я должен это сделать. — Я иду с вами. — Нет, Магнус. Это может их отпугнуть. — Они меня не увидят. Без меня у вас ничего не выйдет, я уверен на их жилище сильная защита, поэтому я не могу выследить Макса. В любом случае, я не собираюсь терять тебя снова. Я иду с вами. — Переубедить тебя мне не удастся, не так ли? — поинтересовался Алек, положив стило на прикроватную тумбу. Он вытянул ноги, и лег на спину, привлекая Магнуса к себе. — Когда познакомишь меня с Маризой? — неожиданно спрашивает Бейн, и на его лице появляется широкая улыбка. — Ты думаешь, она не поняла, что мы встречаемся, когда увидела нас целующимися в коридоре? — голубые глаза Алека потемнели от воспоминаний о той ночи. Они с Магнусом встречались три года, и на самом деле он не собирался знакомить его с Робертом и Маризой. На него возлагались огромные надежды, а новость о том, что их сын встречается с мужчиной из Нижнего мира стало бы для них огромным ударом. Алек уверен, родители изгнали бы его, лишили бы фамилии. Отец был ярым гомофобом, а мать недолюбливала Нижнемирцев. Нет, он не собирался говорить им о своей любви, и планировал держать всё в тайне до конца жизни. Теперь, отец мертв, а мать… Наверное, Мариза в шоке, смягчало ситуацию лишь то, что Магнус их всех спас, и мама была ему за это благодарна. Приняла ли она, что её сын гей, Алек не знал. После той ночи, утром мать подошла к нему с одним лишь вопросом, насколько всё у них серьезно, а потом с горечью в голосе добавила: «Я надеюсь, это лишь твоё юношеское увеличение, и что это пройдет. Скажи мне, что это так, Александр. Твой отец был бы разочарован». И это его очень сильно ранило. Он ответил своей матери, что Магнус не увлечение, что он его единственная и последняя любовь, и напомнил, что именно Магнус спас их, вылечил и позволил жить у него, когда Конклав уже внес их в список мертвых, и снял с должности главы Института. «Я благодарна Магнусу Бейну за это, но я не испытываю никакой благодарности за то, что он спит с моим сыном». Сердито сказала мать, и больше они это не обсуждали. Мариза вообще старалась не попадаться на глаза, часто куда-то уходила, от Изабель он узнал, что мама пытается добиться пропуск в Идрис. — Странно, что она мне ничего не сказала. — Зато мне сказала, — с горечью в голосе ответил Алек, переплетая свои пальцы с пальцами Магнуса. — Она не в восторге? — Конечно, нет. Мои родители больше заботятся о статусе своей фамилии, чем о своих детях. — Думаю, она поймет. Нужно дать ей время, —Магнус ближе притянул нефилима к себе, и обнял за талию, поглаживая бархатную кожу пальцами. Щелкает пальцами, и свет в спальне гаснет. — У нас есть три часа для сна, — шепчет он. — Было бы в запасе еще немного, я бы предложил заняться чем-то непристойным. В темноте он услышал смех Алека. — Никогда бы не подумал, что мне будут нравятся непристойные вещи, — шутливо проговорил парень. — Без рун тяжело. Раньше нанес руну выносливости и бодрости, и можно не ложиться еще пару дней, а теперь… как примитивный. — Скоро будет готово зелье, с помощью него мы проверим, весь ли яд исчез, и тогда уже без риска нанесете руны. Знаешь, я тоже скучаю по твоим рунам. Они выглядят очень привлекательно на твоей коже. — Магнус, хватит флиртовать, — со смехом проговорил Алек. — Давай спать.

***

Три часа сна пролетели словно минута. Магнус открывал портал, когда они передевались в форму сумеречного охотника, пряча клинки в скрытые ножны. — Не думаю, что нам придется драться. Мы бы смогли договориться, — говорит Джейс. — По словам Магнуса, этот Валентин полный псих. Да и сестра Джонатана не лучше, — отвечает Изабель, закрепляя на ремне одно из своих любимых оружий — кнут, который подарил ей отец. — Надеюсь, Макс жив. Если с ним что-то случится… — голос девушки дрогнул, а потом она яростно пихнула Джейса в плечо. — Почему ты ушел, и не вытащил его из их рук, Джейс Вэйланд?! — Эрондейл, — тихо поправил он её. — Да какая разница. От бесполезных оправданий и извений его спас Магнус, оповестив, что портал готов. Джейс пошел первый, представляя в голове небольшой дом с озерцом и беседкой, и невольно в мыслях появляется лицо сестры Джонатана, её зеленые глаза и рыжие волосы, он почти слышит её звонкий смех на его шутки, а потом вспоминает, каким взглядом она смотрела на него в их последнюю встречу. Больше она не считала его ни другом, ни братом. Он открывает глаза, и видит перед собой знакомую лужайку, засеянную осенней листвой, огромная луна освещала им путь, и звезды были такими же яркими, как и в Идрисе. Он облегченно вздыхает, когда замечает дом Моргенштернов. Только в одном из окон горел свет. Следом за ним появились Алек и Изабель, последним был кот, который бесшумно приземлился на сухую листву. — Это он? — негромко спрашивает Алек, кивнув в сторону коттеджа. — Да, — отвечает Джейс, он бесшумно подходит к дому, и осторожно заглядывает в одно из окон, откуда исходил свет. Заметив какое-то движение, он пригнулся, но после взглянул еще раз, вглядываясь в чужую комнату. По картинам он узнает комнату Клэри. Внутри всё похолодело, когда пришло понимание, что именно он сейчас наблюдает, а потом перед ним появляется знакомое лицо, человек за окном смотрит на него, слабо улыбнувшись и комната растворяется в темноте. Джейс сглатывает, и подходит к Латвуйдам, кот рядом с Алеком, иронично смотрит на него, будто знает, что происходит в этом чертовом доме. — Меня заметили, — говорит Джейс. — Похоже нас идут встречать.

***

несколькими минутами ранее

Наконец, они завладели тремя орудиями смерти. Сумели обмануть Конклав и были на сто шагов впереди сумеречных охотников. Джонатан склонился над огромной книгой, внимательно изучая ритуал вызова Ангела, а Клэри рисовала. Не новые руны, а самый обычный пейзаж, что был у них за домом. Джонатан провел рукой по волосам, взглянув на часы, и с подозрительным взглядом посмотрел в её сторону. — Что-то Валентина давно нет, — сухо заметил он. — А разве не этого ты хотел? — она в удивлении приподняла одну бровь. — У меня такое чувство, что он что-то задумал. Не будет же он просто так где-то ходить? — Почему нет? Вряд ли он пойдет в Конклав. Может снял номер в отеле, или у Люка. — Тоже верно, — Джонатан постучал пальцами по книге. — Налью себе вина, тебе принести? — Нет, я пожалуй пойду спать, — ответила Клэри, закрывая свой альбом. Украдкой она взглянула на страницы с ритуалом, над которым брат сидел весь вечер. Все страницы были исписаны древними рунами. Она ушла к себе, накрылась мягким одеялом, и прикоснулась пальцами к кристаллообразным флаконам, что дала ей мама. Они были единственной вещью, которая связывала её с Джослин. Клэри перевернулась на бок, уставившись в темноту. Почему мать так ненавидела Джонатана и даже будучи призраком, желала его смерти? Джослин определенно боялась его, но чем мог напугать тогда ещё маленький мальчик? Она думала о матери, о неясном прошлом, о её такой странной семье и о том, чем же всё обернется, когда брат призовёт Разиэля. Наступит ли лучшее время для них? Или Ангел только посмеется над ними, если, конечно, Ангелы умеют смеятся. Она не знала сколько прошло времени, когда дверь скрипнула и послышались тихие шаги, кровать прогнулась над весом другого человека, и уже знакомые руки, обвились вокруг нее. Горячее дыхание брата обжигало её шею. — Спишь? — спросил он. — Нет. Уже закончил с теорией ритуала? — спросила она. — Угу, — пробормотал Джонатан. — Как ты скажешь Ангелу своё желание? — поинтересовалась девушка. Брат бредил этой идеей, как только узнал о ритуале, Клэри же на самом деле сомневалась в том, что Небесное создание можно принудить к чему-то. Но Джонатан не желал ничего слышать. — Попрошу уничтожить наших врагов, провозгласив нас новыми истинными сумеречными охотниками, и покажу весь призыв через проекцию в Аликанте, — ответил Джонатан, — Понимаешь, другие нефилимы думают, что мы проклятые, потому то отличаемся от них, но если сам Ангел восстанет и скажет, что мы — это лучшее будущее, идеальные нефилимы; они не пойдут против слов Ангела. — Да, теперь я понимаю. — Это сработает. Конклав даже не подозревает, что их ждёт. Завтра всё будет иначе, — прошептал брат, неожиданно поцеловав её в шею. Клэри в изумлении обернулась, уставившись на него, и видя только темный силуэт. — Ты зачем это сделал? — Что сделал? Это? — горячая рука легла на её щеку, и губы брата накрыли её рот. Она чувствовала терпкий вкус вина, и невероятный жар, который исходил от Джонатана. Когда он целовал её, Клэри на миг показалось, что она падает в самое жерло вулкана. Она не могла сказать, что поцелуй был ужасен, или что ощущала какое-то отвращение, потому что он был её братом. Она уже давно смирилась с той мыслью, что любит только его и позволит этой любви развиваться в любых формах, в каких только Джонатан пожелает. У нее нет другого выбора. Он целовал её губы, шею, ключицы, и каждый поцелуй и прикосновение обжигало её. Моргенштерн откинул одеяло в сторону, и навалившись на нее, принялся расстёгивать пуговицы на ее ночной рубашке. Джонатан часто говорил, что любит ее, что она его сестра. Но она никогда не думала, что он может желать ее подобным образом. Джонатан, который мог бы заполучить любую девушку, которую бы только захотел — лучше и привлекательнее ее. Но его желание она чувствовала вполне ясно. Он сжал ее грудь, лизнул сосок, выводя языком затейливые узоры и Клэри ахнула, сжав его волосы в кулак, услышав лёгкий смешок брата. Он проделал дорожку поцелуев, покусывая нежную кожу от ее груди до низа живота. Сдёрнул с нее шорты, и провел пальцами по линии ее нижнего белья, и не торопясь снял их. Клэри прикусила губу, приподнявшись на локти, невероятно дрожа от желания и страха, не понимая, чего на самом деле хочет, сбежать от брата или быть с ним ещё ближе. В темной комнате она могла лишь разглядеть его черный силуэт и белые волосы. Джонатан отодвинулся, послышался звук пряжки и шорох одежды. Осознание всего происходящего нахлынуло на нее ледяной волной, когда Джонатан с грубым рычанием раздвинув ее ноги, и она почувствовала как в нее упирается его твердое естество. Он мой брат. Мы дети своих родителей. На правильном ли мы пути? «Джослин ушла, потому что ваша связь была неправильной» набатом звучит в голове голос отца. Чтобы сказали родители, если бы узнали, к чему привела их связь? Она почти ясно представила лицо матери, смотрящее на нее с разочарованием и презрением. Пальцы Джонатана тисками сжимают ее бедра, и он делает медленное движение вперёд, и боль перекрывает все желание, странное и чуждое ощущение тепла внизу живота улетучивается. Лишь боль и чувство заполненности внизу. — Джонатан, нет. Подожди, — испуганно просит Клэри, в попытке отодвинуться, но брат слишком крепко ее держит. — Джонатан. Брат ничего не говорит, лишь проникает глубже, кладя одну руку на ее живот. — Моя милая сестра, — хрипло произносит он, девушка не видела, но почувствовала его довольную улыбку. Он нависает над ней, наклоняется и кусает ее мочку уха, а после целует в губы, их языки переплетаются. Его движения становятся ещё быстрее и глубже, он полностью заполняет ее собой, и от боли и тягучего наслаждения она не знала куда себя деть. Его нужно остановить, кричала тень ее матери. Но Клэри лишь сильнее прижимается к брату, обвивая руками его шею, ощущая его горячее дыхание на своей щеке. — Ты даже себе представить не можешь, как я долго этого ждал, — шепчет он, поглаживая груди своей сестры, задевая затвердевшие соски. Он тянется к прикроватному ночнику и включает его, слабый свет заполняет комнату. — Ты великолепно выглядишь подо мной, — говорит он, почти наслаждаясь, как от его слов на лице Клэри появляется румянец. — Ты очень красивая. Джонатан прислоняется к ней ближе, тело к телу, уткнувшись носом в ее волосы, не переставая двигать бедрами. Маленькие ручки сестры обнимают его спину, и ногти впиваются в кожу, когда он находит чувствительное место внутри нее. Клэри кричит, но уже не от боли, двигается навстречу ему, учащенно дыша, ее сердце колотится как колокол и отзывается в нем. — Мы как одно целое, — слышит он слабый голос сестры, и хочет сказать, что они не как одно целое, они и есть одно целое. Они созданы только друг для друга. Но помимо сердцебиения Клэри, он слышит и другое. Уверенное, чужое. Моргенштерн резко замирает, приподнимаясь на руках и глянув в сторону окна, замечая ненавистное лицо по ту сторону стекла. Джонатан пригнулся ближе к Клэри. — Напомни, почему у тебя нет штор? — недовольно шепчет он. — К чему они? — с придыханием спрашивает Клэри, ерзая под ним. — У нас гости, — говорит Джонатан. — Сейчас только не пугайся, хорошо? — Какие гости? Аграмон? — спрашивает она, положив руку на щеку брату, и резко отдернула, когда его лицо приняло другой облик. — Какого черта? — Я предупреждал. Мне не нужно, чтобы они сейчас узнали, что я жив. Как тебе моё новое лицо? Он снова смотрит в окно, уже не скрывая себя, наслаждаясь как молниеносно меняются эмоции на лице приемного брата — от непонимания до удивления и дикого ужаса. А потом гасит свет, давая понять, что спектакль закончен. — Отвратительно, — отвечает Клэри. Джонатан смеется, и поднимается, быстро надевая свою одежду. — Там, что, Джейс? — Ты догадливая, сестренка. — Он ведь не видел… как мы… — она замешкалась, натягивая свой свитер и джинсы. — Я надеюсь, что видел, — зловеще произносит брат. — Представляешь, как он полностью в нем разочаруется? Что ж, пойду встречу своего любимого приемного сына. Пригласить его в наш инцест-момент? — Джонатан, заткнись, — в него яростно прилетает подушка, и он смеется. Он останавливается у дверей, оборачиваясь в сторону Клэри. — Будь здесь. Я со всем разберусь и мы продолжим, — сладко произносит Джонатан, и уходит, напевая какую-то причудливую мелодию. Клэри вздыхает, убирая волосы в хвост. Подходит в окну, и видит несколько собравшихся людей. Зачем они здесь? Неужели Конклаву недостаточно? Или же они догадались, что их водят за нос… Джонатан схитрил, приняв облик Валентина, не раскрывая себя, но будто Конклав не желал Валентину смерти. Что, если они пришли, чтобы убить их? Клэри достает свой Геосфорос, и прячет стило в карман. Перед ней так не вовремя вспыхивает огненное послание, большой конверт с чем-то твердым внутри. Книга? На конверте высветились слова, написанные знакомым острым почерком: «Клэри, это важно, прочти!» и имя её отца. Моргенштерн бросает конверт в ящик стола, и выбегает из спальни, крепко сжимая свой меч. Однажды она оставила брата, и его убили. Больше этого не произойдет.