***
Большая грозная туча наползала на небо, сосны печально заскрипели от ветра, с них посыпались сухие иголки, так что пришлось прикрыть глаза рукой. Но когда я это сделала, услышала песню. Песню леса красивую и тоскливую, будто старые сосны боятся сломиться под порывом сильного ветра, а птицы, тихо галдя, слетают с покачивающейся сосны, чтобы найти новое убежище, где ветер их не достанет. К сожалению, эта песня сулила не что иное как дождь. Поэтому я встала, потянулась и, сделав пару упражнений на растяжку, побежала в сторону Ирдины, а от неё – домой.Пятая глава
24 января 2016 г. в 12:57
Жизнь входила в свою колею. В течение дня я занималась с группой и, если у них было время, с друзьями Ширка.
Без утренних упражнений не обходилось: Ширк следил за тем, чтоб я делала зарядку каждый день, причём не такую, как я привыкла в школе, а совсем уж ненормальную. Были там беспощадные активности, вроде встать на руки и носки ног, с прямой спиной, и замереть. С одной стороны, легко, но вот проходит полминуты, минута, и ты понимаешь все тяжести бытия, тело трясётся от напряжения, по лицу течёт пот, и каждая секунда сравнима с вечностью. И это, по словам Ширка, мне ещё повезло – на общей физической подготовке преподают гораздо жёстче. А ещё Ширк сказал, что я должна бегать. Бегать! Хотелось послать его куда подальше, я и так еле живая после его «зарядок», на которые согласилась лишь по одной причине, по той же, что и не смогла отказаться, когда он предложил выйти на пробежку вместе с ним. Пока он мне не надоел, каждое мгновение, каждая минута, которую я проводила с ним, слушала его голос, смех, всего этого было катастрофически мало. А внутри, как ненасытная чёрная дыра появилась.
В какой-то момент я втянулась и почти каждое утро, даже если одна, забегала всё дальше по берегу Ирдины, всё чаще замечая скрытые тропинки в зарослях, ложилась отдыхать под тенистые ветки ивы или залезала на разлапистый дуб, если навещала лес.
Три года. Три проклятых года меня носило где-то не там, и никак не верилось в то, что всё позади.
Солнце просачивалось через ветки. Шишки и осыпавшиеся сухие иголки приятно кололи голые руки, заложенные под затылок. Запах хвои перебивал беспокойные мысли, которые порой закрадывались в голову и грызли, словно специально, нарушая беззаботное состояние. А такие мысли, увы, были.
Например, Ширк, бывало, пропадал на два-три дня, потом, конечно, возвращался домой, ночевал, делал зарядку и пробежку вместе со мной, и опять куда-то сматывался. Я пыталась выяснить у Ширка, в чём дело, и могу ли я чем-то помочь, но он увиливал от ответа, ставил ментальный щит, показывая, что больше не желает разговаривать на эту тему. А вечерами возвращался таким уставшим и злым, что смелости отвлекать его от отдыха было ни на грамм. Я знала, что так много времени у семьи, на которую работает, он не проводил, так куда же убегал? Но всё же Ширк вспомнил, что я могу для него сделать, а я покорно слушалась, хоть и не была уверена, реальная ли это для него помощь, а чувство, что он просто решил меня чем-то занять, чтоб отвязалась, набирало силу. И это вся благодарность за то, что я, наконец, расхрабрилась пойти с ним на контакт и попыталась открыться вновь! Почему-то, как речь заходила о чём-то личном, как комок к горлу подкатывал. Кто же знал, что разговаривать так сложно! Зато меня в благодарность кормили ужином. Санита всё восхищалась тем, как я изменилась и как ловко повторяю заклинания за братом; правда, Блир меня долго не признавал, хоть и сам сильно вырос.
Как бы я не злилась на Ширка, захотелось поскорее порадовать его своими успехами, поэтому я медитировала, как можно больше, и выполняла все задания, которые давали мне его друзья, ставшие учителями. Я даже придумала новое упражнение – медитировать прямо на мосту, который сама же и создала из драконьих нитей. Обрадованная своей гениальностью, поспешила опробовать метод, но не тут то было.... Скрестив ноги и выпрямив спину, села прямо над потоком и уплыла в себя. Но тут же очнулась в воде по макушку, ноги не нашли опоры. И ведь чуть не захлебнулась тогда! Я помню, что когда вынырнула, заметила Элая, облокотившегося на перила настоящего моста.
«Водные процедуры? А на репетицию ты не собираешься?» – вежливо поинтересовался он, гаденько улыбнувшись, и наблюдал за тем, как я откашливаюсь от речной воды.
Сначала я расстроилась – глупость какая-то, как мне такое могло прийти в голову? Но потом, после репетиции, взгляд как-то сам по себе упал на давно высохший плоский камень, где я выползла на берег.
Усмехнулась своей странной, ничем не обоснованной идее и решила попробовать ещё раз! Сильно сосредоточилась, сделала вдох – выдох, прежде чем уйти в себя и... Опять потерпела неудачу, хоть и продержаться удалось целых две секунды. Расслабившись и распластавшись на воде морской звездой, задумалась, вспоминая это странное, но удивительно приятное ощущение, произошедшее всего за две секунды. Это был баланс. Баланс между покоем и напрягом, между накапливанием и тратой энергии, между астралом и реальностью. Всего две секунды, но какие! Как оказалось, этой мелочи было достаточно, чтобы продолжать дальше. Я пробовала снова и снова. Каждый раз получалось всё дольше держаться. Каждый день я повторяла это утром и вечером. Итогом стали целых десять минут и это не предел!
А с моими учителями отношения обстояли довольно дружелюбно. Каждый раз я получала мысленную оплеуху от своей совести, обращаясь к ним на «ты». Но после того безбашенного вечера, язык не поворачивался называть их лордами.
Как оказалось, спокойный Клим подрабатывал преподавателем и довольно часто объяснял физику на забавных примерах, при этом специально запутывая, тем самым давая возможность догадаться самостоятельно. А ещё Клим был единственным, кто ставил мне оценки.
– Ну, представь, что я попросил тебя сдвинуть большой такой, тяжёлый булыжник без помощи магии. Вот стараешься ты, прилагаешь всю свою силу, тратишь энергию, уже все ногти об камень источила. Ты к нему и слева подойдёшь и справа, и руками попробуешь приподнять снизу или даже сдвинуть ногами. Однако булыжник остаётся на месте. Совершается ли при этом механическая работа?
Тогда ответ «Да» казался правильным – энергия потрачена, сила на тело действует. О чём ему и сказала.
– Ответ неверный. А почему? Ты же столько труда вложила... Обидно, да? – огорчил он меня; тогда я открыла рот, чтобы возразить, но потом передумала. Не дождавшись, Клим ответил сам. – А всё потому, что нет результата. Камень не сдвинут – работа не совершилась, понимаешь?
«Действительно, обидно», – подумала тогда я. И неловко. Вообще перед Климом, который действительно умел учить, мне было стыдно по-любому поводу. Но если вдруг мне удавалось разобраться самой, внутри возникало удивительно приятное чувство удовлетворения и гордости.
А Вит, который был лучшим в биологии и химии, заметил, что весь урок я как-то грустила и ёрзала – почему-то смущение возникало со всеми кроме Наримы – дело в том, что мне всё ещё было неудобно занимать у них время, которое, на мой взгляд, по-хорошему могло быть потрачено на что-то более стоящее и действительно важное.
– Знаешь, просить помощи – это нормально, а поддерживать друг друга – это важно в любой ситуации. Я стал с тобой заниматься по просьбе Ширка, хотя и сам в преподавательстве не ахти, и не жду от него чего-то взамен. Я просто знаю, что на моём месте он поступил бы также. И не думай, что я делаю это зря. Тебе же интересно?
Я кивнула.
– К тому же, твой брат прав. Такая подготовка сильно облегчит занятия в школе.
Когда он говорил, казался серьёзным, но потом вдруг взглянул на меня и широко улыбнулся, а я опять спрятала глаза, думая о том, какие же они все умные.
– Ну и, в конце концов, драконы мы или кто? Впереди полно времени, в лучшем случае вечность.
В последнее время Река стала капризничать и просила выпустить её на волю. А высказывания Ширка насчёт слишком раннего вылета казались ей абсурдными, почти как и мне. Я всё уговаривала её потерпеть, следуя советам Ширка, но сама понимала, что обращаться к брату сейчас со своими проблемами равносильно самоубийству – скорее всего он просто испепелит меня злобным взглядом, скажет, что отвлекают тут всякие по пустякам. К тому же, я понимала, что должна решить эту проблему сама. Поддавшись опасениям, что Бурная может погаснуть взаперти, я согласилась на ночной полёт. Было страшно. Я не знала, что будет творить Бурная Река, опьянённая свободой.
Сон с песчаной дюной повторялся и был непривычно похож на реальность. Меня будто туда приглашали погостить настолько, насколько захочу, стараясь сделать так, чтобы гость чувствовал себя комфортно и свободно, в полной безопасности. И у них выходило! Кажется, я начала постепенно привыкать к этому месту и к тому, что просыпаюсь каждую ночь, а потом медитирую в постели, чтобы пробуждение не пропадало зря. Я привыкла к запаху моря и безжизненной серой пустыни, что всегда простиралась за спиной, сколько помню. И маленькие, странные чудеса, которые начали проникать в этот сон совсем недавно. Например, солнце, отсутствие которого немного напугало меня в первый раз, всё-таки объявилось на небосводе, а однажды вообще пошёл дождь, после которого на влажной дюне сушили свои крылышки стрекозы. Промокла я тогда изрядно, поэтому пришлось присоединиться к насекомым. Ещё появилась – я не уверена, была ли она там раньше – странная разноцветная роща вдалеке, если смотреть между крутым холмом и морем, а может, океаном.
С одной стороны, стоило рассказать брату, ведь это казалось ненормальным, неестественным. С другой – меня туда насильно не заталкивают, выйти могу оттуда, когда захочу и провожу там столько времени, сколько душа пожелает.
Этой ночью я всё же набралась смелости и решила прогуляться до этой самой рощи. Оказалось, что тонкие деревья имеют плоды – светло-зелёные маленькие ягодки рассыпались по всей земле. Я старалась не наступать на них босыми ногами, чтобы потом не пришлось отмывать. Мыть ноги? Это же сон! С другой стороны, принцип, он и есть принцип. Ветки оставляли на земле красивые тени, непривычно серое, но удивительно яркое небо просачивалось через низкие кроны. Этот кусочек зелени посреди серой пустоши казался оазисом. Я могла бродить здесь и бродить. А однажды всё же встретила там кого-то, кроме себя. Как сейчас помню, что это вышло довольно забавно.
Я тогда смотрела под ноги, поэтому ничего не заметила, кроме необычно большого плода и решила присесть на корточки, чтобы рассмотреть получше. А когда встала, то сильно стукнулась обо что-то головой. Сей факт показался мне довольно странным, ведь там раньше не было ветки, однако, всё встало на свои места, когда мы хором сказали «Ай!», хватаясь за головы.
Мальчишка лет семи свисал головой вниз, цепляясь ногами согнутыми в коленях за тонкую ветку. На нём была обыкновенная белая рубашка, заправленная в самые обыкновенные бордовые портки.
Как позже выяснилось, Ран хотел меня напугать, свесившись с дерева как страшная летучая мышь, по его же словам. Я нервно хихикнула и признала, что это ему удалось. Тогда он гордо выпятил грудь, а потом вдруг рассмеялся, да так беззаботно по-детскому, что я невольно присоединилась к нему, сообразив, в насколько нелепой ситуации мы оказались.
Внешность у мальчика была довольно забавная. Лицо детское, невинное, что совсем не подходило к его густым тёмным бровям, благодаря которым он казался старше своего возраста. Каштановые волосы, остриженные по уши, слегка вились, а взгляд казался лёгким, но несмотря на это, иногда с его губ срывались такие взрослые слова и фразы, что я чувствовала себя несмышлёнышем рядом с ним.
В тот день, или лучше сказать «ночь», я поинтересовалась, кто он такой и что делает в моём сне. Тот возмутился и ответил, что этот сон не мой, а его по праву, ведь он его создал – сначала степи, потом море, солнце и рощу. Честно говоря, я не поверила, несмотря на то, что он вполне себе мог быть плодом моего воображения, но потом он спросил, нравиться ли мне.
– Да, наверное. Здесь хорошо. Особенно в этой странной роще.
– Она не странная. Ты что, никогда оливковых деревьев не видела? – казалось, он был потрясён до глубины души.
– Не видела, – ответила я, нежно проводя рукой по коре.
– Попробуй оливку! – закричал и начал обстрел тёмными ягодами.
Я пыталась объяснить, что не хочу есть, и что в своей жизни я самых разных гадостей напробовалась, когда с голоду помирала, но он будто не слышал. Закончилось тем, что, окончательно разозлившись, Ран ударил дерево, под которым я сидела так, что на меня посыпался целый оливковый дождь! А этот ещё и ржёт, как дурак.
Я ответила тем, что подняла левитацией сразу несколько оливок и отправила за ним целый рой. Жалко, парень быстро бегал. И громко смеялся.
С Раном было весело, а когда он становился совсем, как взрослый, пряча детскую задорность, говорить с ним можно было обо всём и всегда интересном.
Так мы и провели первую ночь, пока он не потянулся, встал и сказал, что пора просыпаться.
– Подожди! – заторопилась я, – Ты придёшь сюда ещё?
– Если ты этого пожелаешь, – на полном серьёзе ответил он, внимательно смотря мне в глаза, а потом, растеряв всю взрослость, его зелёные глаза заблестели. – Скажи, а я тебе понравился? Правда, понравился?
Я настолько растерялась, что очнулась в постели уже утром. А в голове всё крутилась фраза: «Если ты этого пожелаешь». Нет, этот сон мне определённо нравился. Как бы не было стыдно, но когда разговаривала с этим невероятным мальчишкой, все проблемы куда-то улетучивались – я забывала о Ширке, который в этот раз не ночевал дома, не беспокоилась о Реке, будто зная наперёд, что с ней всё будет хорошо. А сам Ран... будто родной. Он дал мне то, чего в последнее время так не хватало – внимание. Я думала, что это странное крайне неприятное ощущение недостатка внимания давно осталось за плечами, далеко в Драконьих горах.