Мы любили от встречи до встречи

      Музыка отдавалась от стен, буквально проникая в тело девушки, словно вместо крови бежала по венам. Кира слишком давно не чувствовала этого, и сейчас улыбалась своей привычной для многих знакомых из этой компании улыбкой, сидя на своём привычном месте — верхней ступеньке приступки к сцене, возле которой обычно и находилась небольшая группа молодых людей. В принципе, их ничего кроме любви к року и не связывало, однако пятнадцать человек неизменно приходили на каждый концерт только начинающих молодых групп, и скорее не так из-за симпатии к каким-то определённым коллективам, как из-за традиции, которая существовала уже около года. Первый раз Кира попала сюда вообще случайно, встретив на улице чёрноволосую девушку, которая с изумлением смотрела на Киру, отчего та смутилась, лишь позже поняв, что девушку привлекла футболка с группой Skillet, которую Кире привезли в подарок из Америки, отчего та и выглядела иначе тех, что продавали в Москве. Поболтав с той на улице, она согласилась, как не глупо, пойти в клуб, без которого теперь уже жизни не представляла. В принципе, в компанию она влилась быстро и безвозвратно, и сейчас сидела в объятиях всё той же девушки, с которой всё и началось. Правда волосы её были уже не смоляно-чёрные, а ярко-розовые, что, признать, ей очень шло. Ада — именно так звали девушку, отнекивалась на комплименты, но когда новый цвет оценила даже Кира, которая не признавала розовый, буквально растаяла в улыбке. По словам Ады, на «сходках» без Киры было совсем не так, поэтому сейчас и не выпускала ту из объятий, что немного раздражало Егора, который до этого сидел рядом с Вершининой, а её голова лежала у него на плече. Из всей компании Кира больше всех любила именно эту цветноволосую, и хотя они не общались близко, Ада тоже прекрасно относилась к синеглазой.       Если до этого половина клуба просто качала руками из стороны в сторону, потому что под каверы известных групп танцевать было сложно, то когда заиграл настоящий рок-н-ролл, практически все вышли на танцпол, в том числе и Ада, которая вытащила Киру, предварительно сказав той на ухо, что она не отвертится. Девушка только засмеялась, и, снова заставив Туманова стоять в стороне, практически побежала за Адой, рука которой тащила Вершинину ближе к сцене, где Ада уже смеясь танцевала рядом с Кирой, в шутку обняв ту сзади и положив одну руку на бедро. Под конец песни девушки уже прекрасно понимали движения друг друга, и, не переставая смеяться, дождались последних аккордов, где розововолосую, легко закружив в танце, переманил парень уже лет двадцати пяти, с которым до этого она открыто флиртовала. Кто-то шептался, когда те ещё стояли на фейсконтроле, а половина компании была внутри, что он преподаёт какой-то предмет в университете Ады, но, честно говоря, Кире было неважно, потому что Ада вовсе не была девушкой лёгкого поведения и отсутствием ума не отличалась.       Кира хотела вернуться на своё законное место, однако рука Егора на талии не позволила сделать этого, и уже через минуту она присоединилась к всё тем же Аде и брюнету, а розововолосая только подмигнула синеглазой, на что та никак не отреагировала, полностью растворяясь в танце и музыке, прикрывая глаза, но не на секунду не забывая, кто находится рядом с ней. В любой ситуации она представляла с собой только Горелова, но каждое прикосновение шатена меняло ситуацию, и, по крайней мере в эту минуту, ей не хотелось ничего более, чем чувствовать его тело максимально близко со своим, вдыхать аромат одеколона вперемешку с прокуренным воздухом клуба. Трек закончился, и Ада попыталась снова оказаться рядом с Вершининой, но, поняв, что Туманова от неё не отклеишь, ушла к барной стойке, но Кира нисколько не жалела об этом, и вместе с Егором вернулась к лестнице только тогда, когда вышла новая группа, начиная петь о суициде и резаных венах, и эти слова почему-то заставили девушку на мгновение вспомнить о ненависти к себе и шрамах на руках, но так же быстро оставить эти мысли до того момента, когда окажется наедине с собой. Ада отдала Кире коктейль, за что та её поблагодарила, и тот самый брюнет, что был с ней, принёс бутылку коньяка, предлагая сначала всем парням, а потом и девушкам, но большинство отказалось. Кира заметила, что Егор тоже не притронулся к алкоголю, и решила спросить, почему он не пьёт, но музыка не позволяла этого сделать, не приблизившись максимально. Положив холодную руку на плечо парня, девушка наклонилась ближе, а тот перевёл взгляд на блондинку. — Не пьёшь? — усмехнулась та, потому что в последнее время не представляла себя без алкоголя, но «крутым» это не считала. Это превращалось в зависимость, от которой она отвязалась с сигаретами, но нашла замену. — Образ жизни не позволяет, — ответил ей на ухо тот, обдавая горячим дыханием, из-за чего по спине Киры побежали мурашки. — Правильный дохрена? — ухмылка девушки стала до безумия уверенной и дерзкой, такой, с которой она в первый раз представилась, назвав своё имя Егору около двух месяцев назад. Она на тот момент уже была в компании, прекрасно общалась с Адой, а он только пришёл по приглашению друга. Отчасти из-за этой дерзкой девчонки он и пришёл во второй раз. Да, чёрт возьми, она ему нравилась, и он не отрицал этого. — Хоккей, тренировки каждый день, плюс универ, — притянув Киру ближе, потому что та сидела на ступеньку выше, а говорить было сложно, ответил парень. Кира только удивлённо вскинула брови, и хотела ответить, что это круто, но Ада оповестила всех, что эта композиция — последняя, и компания спешно пошла к выходу, чтобы потом не растерять друг друга в толпе.       Кира спешно вдохнула свежий воздух, всё ещё не отпуская руку Ады, которая сейчас подкрашивала губы ярко-розовой, почти в тон волосам, помадой. Когда все были в сборе, они привычным маршрутом пошли по улице вдоль сквера, и атмосфера была просто потрясающей по мнению Киры — бесконечные шутки, любимая музыка, учтиво включенная кем-то на телефоне с карманной колонкой, смех. В общем, так проходила каждая дорога до метро после концерта, где все разъезжались, но блондинка была правда рада. Рядом идущая Ада как обычно подпевала песням, а несколько девушек сзади начали танцевать, и к ним присоединились парни, и хотя выглядело это довольно странно со стороны, а возраст у всех был разный, начиная от шестнадцати и заканчивая возрастом парня, что пришёл с Адой, казалось, будто молодые люди всю жизнь знают друг друга. Но главное было не в этом... просто Кира не чувствовала себя лишней. Ни Ада, ни Егор не были ей так близки, а имена остальных она вообще знала выборочно, но ей было комфортно с этими людьми, и она бы отдала многое, чтобы этот момент продолжался дольше.

***

      Блондин смотрел на капли крови, капающие в белоснежную ванну, но физической боли было не достаточно. Порезы на руках, довольно глубокие, никак не помогли парню, лишь добавили отвратительных мыслей и ненависти к себе. Эрика не выходила из головы, вина перед ней причиняла боли больше, чем разбитая в кровь рука и резаные запястья, убитые отношения с Кирой не добавляли причин жить дальше, а кровь снова стекала тонкими струйками с рук Вершинина. Лезвие также не помогло парню протрезветь, и суицид казался если не выходом, то хотя бы решением всех проблем. Но с другой стороны Паша прекрасно понимал, что пытаться убить себя — ужасно и мерзко, потому что никто из его знакомых, друзей, да даже родных бы никогда не подумал, что он в одиночестве без доли эмоций причиняет себе вред. Ему было глубоко всё равно, и, порезав пальцы, он поднял лезвие с кафельного пола, марая тот своей же кровью, проводя по уже почти переставшему кровоточить порезу, усмехаясь. Ещё там, в Чернобыле, он и не думал, что умрёт по своей же воле. Остатки здравого смысла твердили, что ещё можно вернуть всё на места, хотя бы попробовать извиниться перед Эр, хотя бы немного проявить участие в жизни сестры, но ненависть к себе за эти же самые поступки была намного сильнее, что заставило Вершинина сделать новый глубокий порез, который вряд ли заживёт без шрама, если парень выживет, а в его целях этого не было. Телефон Паши резко разрушил тишину уведомлением, которое задержалось на экране, показывая сообщение от Киры: «Паш, если ты дома, то позвони мне, пожалуйста, я буду минут через 10». SMS от сестры заставило его задуматься. Скорее всего, она хотела бы спросить, дома ли родители, чтобы не возвращаться, пока те не уснут. Мысли парня начали понемногу проясняться, когда он представил, в каком состоянии Кира, и что его смерть вряд ли добавит сестре настроения, если не добьёт в конец. Она никогда не скрывала того, что до сих пор жива лишь только потому, что Паша мог её поддержать, заступиться при родителях, только вот сейчас он вскрывает вены, абсолютно не желая жить дальше. Зажимая в онемевших пальцах лезвие, чтобы нанести новый порез, блондин внезапно остановился, открывая кран и подставив запястья под ледяную воду, которая окрасилась в красный, смывая кровь с рук парня. Вершинин услышал, как два раза щёлкнул замок на входной двери, а после негромкую фразу Киры о том, что она дома. Дверь в ванную была открыта настежь, поэтому буквально через минуту в дверном проёме показалась худая фигурка девушки. Паша первый раз видел Киру такой... понимающей? На её лице был шок, а зрачки синих глаз расширились, и та словно не могла сдвинуться с места. Руки безвольно висели вдоль тела, одна из которых сжимала ключи с такой силой, что костяшки пальцев побелели, но девушка тут же выпустила их, и они со звоном упали на паркет. Кира буквально подлетела к брату, который сидел на бортике ванны, до сих пор не закрывая воду, которая сначала ужасно раздражала открытые раны, но сейчас тот уже просто перестал чувствовать боль. — Ты... ты... — Кира как будто заикаться начала, но на самом деле она просто не знала, что сказать. Она никак не ожидала, что он, её родной брат, начнёт вскрываться... — Ты это нахера сделал? — парню показалось, что на её глазах выступили слёзы, но, может быть, это просто освещение. Девушка открыла шкафчик, остервенело вытаскивая его содержимое, пока не нашла бинты. — А ты нахрена? — вопросом на вопрос ответил блондин, выключая кран и забирая у Киры бинт, из-за чего на порезах снова выступила кровь, но девушка отобрала у него тот, порвав упаковку и начав разматывать белое полотнище. Он заметил, что Кира прикусила губу, понимая, что её собственные резаные запястья от него не скрылись. А раз уж было нечего скрывать, та сняла кожаную куртку, которая ей так мешала, оставшись в футболке. — Я... Господи, Паш, ты знаешь, что это не в первый раз, я никогда умирать не хотела. Это моя собственная зависимость, я уже не могу просто не причинять себе боль, пойми ты это наконец... Это не сигареты, это бросить гораздо сложнее, потому что физическая боль заглушает моральную хоть на час... — он прекрасно знал, как ей больно говорить об этом. Всегда скрывала это ото всех, кроме него. — Ты... я только тебе доверяла, только ты об этом знал... и это было не для того, чтобы ты тоже начал резать руки! — подтвердив его мысли, она уже была на грани истерики. Второй день подряд, второй раз по его вине. Девушка истерично и туго заматывала руку брата бинтом, лишь бы не встречаться с ним взглядом. — Кир, я сам могу, — абсолютно серьёзно попытался остановить ту Вершинин, но ей было всё равно. — Ты вообще, да? А если бы я не пришла, ты бы правда сдох? Ты совсем, мозгов нет? Давай бля, ещё ты кинь! Остальные-то уже! — по её щекам снова покатились слёзы, и за последнее время она плакала столько, сколько не плакала за последние годы. — Я не собирался подыхать, успокойся, Кир, — девушка завязала концы бинта узлом, и только тогда заметила, как трясутся руки. Конечно, он соврал. Именно умереть было в его планах. Но видя состояние сестры, до которого её, опять же, довёл он сам, он не мог по-другому. Она была права, назвав его эгоистом, потому что ни о ком, включая Киру, он не думал. Сейчас же туман из мыслей улетучился, потому что самый дорогой человек сидел рядом, обняв его и рыдая навзрыд, уткнувшись в плечо. В памяти всплыло всё, что они пережили вместе, и если рваная кожа на запястьях была ценой за то, чтобы эти оба поняли, как дороги друг другу, несмотря на все обиды и ссоры, то оно того стоило. Оба не знали, сколько так просидели, но когда дрожь, до этого колотившая Киру, стала успокаиваться, девушка поднялась, подбирая лезвие, порезав палец, что заставило ту поморщиться. Вершинин успешно перевязал себе второе запястье, но левая рука, которой тот ударил стену в подъезде, болезненно ныла, и к тому же опухла, но ему было так же плевать. Правда, умирать тот больше не хотел, видя донельзя подавленную сестру, отчего ненависть к себе возрастала. Он сидел в своей комнате, запустив пальцы в волосы, когда та зашла, протянув ему одноразовый лейкопластырь, кивнув на свою руку, указательный палец которой был порезан. Девушка заклеила его лентой, и парень сделал тоже самое. Она протянула ему руку, выставив тот самый пораненный палец, и он соприкоснулся с ним своим, который был заклеен абсолютно так же. — Пообещай, что больше не будешь резать себе руки, — прикрыв глаза, как-то слишком вымотано и устало попросила синеглазая, не возражая на то, что парень притянул её к себе, обнимая. — Обещаю, — Кира прижалась к нему, вдыхая привычный запах одеколона от футболки и искренне надеясь, что он говорит ей правду. Да, он всегда отвечал за свои слова, но она была раздавлена морально. Все знали о том, в каких депрессиях живёт она, и все знали, что у неё есть полностью адекватный, радующийся жизни брат. А теперь они словно на несколько часов поменялись ролями, и это не могло не угнетать блондинку. — И ты тоже, — девушка кивнула, зная, что ему хватит и этого. Он понимал её, как никто другой, и она не врала — после сегодняшнего дня она вряд ли когда-то сможет снова взять в руки лезвие. А она прекрасно понимала его, потому что отлично знала то чувство, когда виноват во всех своих страданиях исключительно ты сам.       На часах было около четырёх утра, и это был первый день, когда они не обвиняли во всём друг друга, когда действительно нормально разговаривали. Кира, как раньше, могла ему многое рассказать, а он хотя бы убедился, что у Эрики всё относительно нормально. Кира даже посмеялась, когда они вспомнили общие моменты, когда их ничего не разделяло, когда никакой стены из-за взаимных обид не было. Но главное, что лёжа рядом с парнем на диване, как раньше говоря о многом, она наконец почувствовала, что хотя бы что-то встаёт на места, и это её радовало.