***
– Дорогу Наследнику Слизерина! Скажите, о ужаснейший из величайших колдунов, кого вы намерены ещё погубить? – Если на обед будет сладкий пирог, то начну с него, – отмахнулся Гарри. – Парни, вам не надоело? Мистер Деррек, шагавший чуть поодаль, тихо засмеялся. – Не-а, – Фред (или Джордж?) мотнул головой и засиял улыбкой. – Круто же, – согласился с ним Джордж (или Фред?) и в точности повторил улыбку. – А если пирога не будет? – хором поинтересовались они. – Буду копить злобу до ужина, а там отыграюсь на пирожных. Лучше скажите, как Джинни себя чувствует? Близнецы мгновенно помрачнели и одинаково нахмурились. – Опять заболела, – заговорили они, заканчивая друг за другом предложения. – Бодроперцовое зелье не помогает; мадам Помфри написала маме. И плачет всё время. Джинни, в смысле. Хотя мама наверняка тоже плачет. Сейчас сестрёнка в Больничном крыле, будут собирать консилиум. – Может, это вы, паршивцы, свои адовы смеси ей подливаете? – Чего?! – хором заорали близнецы. – А вот за такие слова, твоё темнейшество, можешь и в нос получить! – Чистокровные, – удовлетворённо кивнул Гарри. – Четверть-Блэки. А вчерашнего первачка, значит, не жалко? У которого язык опух и уши выросли? Давайте-давайте, мучьте грязнокровок, пожиратели малолетние. Наследник Слизерина разрешает. Мистер Деррек сбился с шага и закашлялся, а близнецы на пару секунд онемели – редкое зрелище. – Да мы просто пошутили, – забубнили они. – Никакие мы не Блэки и ничего такого не думали, скажешь тоже. Это шутка! – Ходят слухи, – холодно сказал Гарри и плотнее запахнул мантию, – что Неназываемый начинал с подобных шуточек. Опыты, эксперименты: здесь пошутил, там подурачился… Умный был и весёлый юноша. – Ну знаешь! – гневно сощурился Фред (или Джордж?). – Это… Да у нас родные дядья… – А у меня родители, – кивнул Гарри. – Но кормят маглорождённых всякой дрянью не Малфой, не Пьюси и даже не Флинт. Морсмордре сумеете наколдовать? – Да пошёл ты! – заорал Джордж (или Фред?), и бедовые братцы припустили прочь. – Дома тоже весело горят, попробуйте! – крикнул им Гарри вслед и зло выдохнул: – Суки! Ой, простите, мистер Деррек. – Лихо ты их уел. – Пацана было жалко до слёз. Он до сих пор спит под успокоительными зельями. Мадам Помфри Обливиэйт хотела наложить, мальчик не мог в себя прийти. – И что? – Из святого Мунго вызвали целителя Тики. Он умеет не стирать воспоминания, а делать их неважными. – Н-да. Но маглокровки должны знать, что здесь небезопасно. – Должны, но зверствовать зачем? Это всё равно что ваших детей вывести в магловский мир и под машину толкнуть. А что? В следующий раз, когда излечатся, будут внимательнее по сторонам смотреть. – Так-то оно так, – согласился мистер Деррек и вздохнул: – Но врагов ты себе нажил. – Нет, – невесело усмехнулся Гарри. – Пораскинут мозгами и придут мириться. Среди всех Уизли эти самые ушлые. И ведь очень неплохие парни. Но их розыгрыши… Не понимаю! А куда мы идем? Библиотека в другой стороне! – В кабинет директора, – Деррек прибавил шаг. – Монстролог объявился, мистер Поттер. Я вас очень прошу, расскажите ему всё, что знаете. Беспокойно мне что-то в последнее время. Гарри нахмурился и нервно потёр шрам. Монстролог? Драко ведь говорил, что монстрология запрещена. Но спрашивать у мистера Деррека не стал: не факт, что ответит. Со дня последнего нападения взрослые стали нервными и неразговорчивыми. Если раньше бойцы шутили, беседовали на отвлечённые темы, спокойно воспринимали ночные вылазки старшекурсников и время от времени возились с малышнёй, то сейчас они патрулировали замок почти круглые сутки, прерываясь лишь на короткий сон днём. Шутки и разговоры, само собой, сошли на нет. К деканам тоже нужно было подходить осторожно и лишь по самым важным вопросам. За малейший намёк на шалость или неповиновение студент, опрометчиво прогневавший профессоров, лишал свой дом целой кучи баллов, а потом подвергался нещадному гноблению на отработках. Ходили слухи, будто Седрик Диггори был выловлен в коридоре мистером Вудом и – кошмар какой! – якобы выпорот ремнём по слову декана Спраут. Состоялась ли порка на самом деле, так и осталось неизвестным, но тренировки хаффлпаффской команды были отменены, а игроки в полном составе третьи сутки таскали драконий навоз. Девчонки фыркали и возмущались: «Как можно?! Дикость! Средневековье!», – но на гербологии все сидели тихо-тихо, ибо ремень у мистера Вуда был из отлично выделанной кожи, широкий, с металлическими вставками и массивной бляхой. Даже мистер Флинт, самый страшный с виду и самый добрый на поверку, от вопросов и просьб научить «ужасному-преужасному заклятию, чтобы грифферы не цеплялись» только отмахивался: «Не до тебя, малец! Иди книжку лучше почитай!» Лишь профессор Локхарт ухитрился сохранить всегдашнюю доброжелательность и солнечное настроение: «Ах, Гарри, я не понимаю, зачем столько шума! Одна облава – одна шкура! Вот уж не думал, что придётся учить взрослых бойцов!» Гарри очень хотелось поверить в «одну облаву», но чутьё на неприятности, невероятно обострившееся за последний год, в голос орало: «Как бы не так!» Поэтому неизвестно где найденный монстролог утешал: наконец-то возобладал научный подход к проблеме! Меж тем мистер Деррек довёл его до кабинета директора, и Поттер с интересом осмотрел охраняющую вход горгулью – действительно, очень реалистичная скульптура. Кажется, вот-вот зашипит, выпустит когти да ка-ак прыгнет! «Тьфу ты!» – отмахнулся Гарри от мысленной картинки и произнёс пароль: – Лакричные тянучки! Горгулья, повинуясь хитрому механизму, стремительно отпрыгнула в сторону, открывая наружную дверь и проход к винтовой лестнице. – Иди, – велел мистер Деррек, – тебя ждут. – А вы? – А я рожей не вышел. Вперёд, герой! И не тушуйся там, расскажи всё как есть. Сделаешь? – Обязательно. Спасибо, мистер Деррек! Бывший УПС подмигнул Гарри и заскользил по коридору особой походкой, которой завидовали все мальчишки Слизерина без исключения: мягкой, текучей, стремительной и абсолютно бесшумной. Так ходить даже у Маркуса пока ещё не получалось. Винтовая лестница-эскалатор бесшумно вознесла Поттера на этаж выше и замерла перед полукруглой резной дверью. – Входи, Гарри! – раздался добродушный голос директора Дамблдора, и дверь сама собой открылась. Поттер подобрался, вздёрнул подбородок и тайком вытер вспотевшие ладони о щегольскую мантию. – Добрый вечер, господин директор! – негромко поздоровался он и удостоился лукавого взгляда не по-стариковски ярких глаз. – Добрый вечер, мистер Вуд, мистер Бэддок! Добрый вечер, мистер… Гарри не поверил своим глазам: высокий рост, прямая спина, тяжёлая бархатная мантия и длинные белые волосы, небрежно перехваченные в низкий хвост тёмной лентой. «Малфой? Монстролог?!» – но маг обернулся, и морок рассеялся: нет, это был не Люциус, а совершенно незнакомый человек. Он тоже был красив, почти как Правая Рука, но на губах его играла слабая растерянная улыбка – и близко не малфоевская. – Позвольте представить вам нашего героя, – начал было Дамблдор торжественно, но беловолосый маг по-птичьи склонил голову набок и негромко засмеялся. – Нет! – сказал он, подошёл к Гарри, внезапно опустился перед ним на колени и уставился в глаза. Оторопевший Поттер моргнул и отшатнулся. – Это и мой герой тоже. Мистер Гарри Джеймс Поттер, полагаю? Ксенофилиус Лавгуд, очень приятно. – Взаимно, – настороженно ответил Гарри, пытаясь запомнить мудрёное имя. Ксенофилиус, забавно. – Эм-м… Мне сказали, вы монстролог? – Увы, – странный маг вскочил с колен и за руку поволок Гарри к двум глубоким гостевым креслам у громадного камина, – я монстролог, вы герой. Итак, герой, кто вам докучает по ночам? «Хорёк!» – чуть было не ляпнул Гарри, но вовремя спохватился: – Василиск, мистер Лавгуд. Я думаю, что это всё-таки василиск. Мистер Вуд поперхнулся чаем и торопливо замахал палочкой, творя осушающие чары. Директор Дамблдор в изумлении задрал седые брови высоко-высоко, а мистер Бэддок хмыкнул: «Однако!» – О, вы так думаете? – оживился Лавгуд и вновь в упор уставился на Гарри. – Отчего же? Тёмный маг Поттер глубоко вздохнул, на минутку прикрыл глаза, собираясь с мыслями, и приступил к подробнейшему рассказу, особо подчёркивая спокойствие и незлобивость обычных змей. – Парселтанг и окаменение, мистер Лавгуд! – закончил он и нервно потёр шрам. – Если верить бестиариям из нашей библиотеки, это василиск. Ещё подходит кокатрис, но он прыгает на двух лапах подобно воробью, а эта тварь именно что ползает. – Ползает? – Готов поклясться. Я чувствовал. Не смейтесь. – Ни в коем случае! – Все смеются. – Василиск в состоянии унять любое веселье, мистер Поттер. Очаровательное, должно быть, создание, – Лавгуд мечтательно закатил глаза и вновь расплылся в своей слегка сумасшедшей улыбочке. – Мистер Лавгуд, вы шутите, – опомнился наконец директор. – Василиск?! Какой василиск, откуда? Это невозможно! – Я видел бедных мальчиков, – мистер Лавгуд развёл руками. – Оцепенение вызвано взглядом василиска. – Взгляд василиска убивает, – сказал мистер Бэддок, – если верить древним сказкам. – Прямой – убивает, – согласно кивнул монстролог. – Один мальчик смотрел на чудовище в глазок колдокамеры, а второй – сквозь тело привидения. – А кошка пырилась на него в бинокль, – проворчал мистер Вуд и раздражённо дёрнул уголком рта. – Глаза кошек по своему строению значительно отличаются от человеческих, – немного наставительно произнёс мистер Лавгуд. – Господа, вы вольны не верить, но Гарри прав. Это василиск. – Абсурд! – не сдавался Дамблдор. – Чудовище такого размера просто не может остаться незамеченным! Между тем расспросы домовиков ни к чему не привели – никто из них ничего не видел. – Их счастье, – пожал плечами улыбчивый монстролог. – А какого оно, кстати, размера? – спросил хмурый мистер Вуд. – Хотя бы примерно. – Футов пятьдесят, не меньше. – Сколько?! – Именно. – Дракклы тебя дери, Лавгуд! Я и сам приврать люблю, особенно за бутылкой, но это… – Пятьдесят?! – вступил в разговор потрясённый мистер Бэддок. – Ксено, побойся Мерлина! Мистер Дамблдор, нужно отправить детей по домам и связаться с министерством! Даже если тварь вдвое меньше, нам с нею не справиться. Василиск, настоящий василиск! Великие Основатели, но откуда он взялся? – С министерством? – Дамблдор снял очки, крепко зажмурился, а потом устало потёр висок. – Чем нам поможет министерство? – Там есть ядовитая девственница, – нервно усмехнулся мистер Вуд. – Если василиск сожрёт Боунс, то будет маяться несварением. – Кто о чём, а Вуд о тех, кто ему не дал, – возмутился Бэддок. – Реджи, чучело, мир не вертится вокруг твоего… хм… Мистер Дамблдор, драконоборцы будут очень кстати. Парни сильны и привычны управляться с кошмарным зверьём. Дамблдор задумчиво пожевал губами, опять дёрнул себя за бороду и тут же, спохватившись, степенно огладил её. – Пожалуй, пришла пора поведать вам, господа, одну давнюю историю, – с душераздирающим вздохом сказал он. – Гарри, мой мальчик, ты можешь идти к себе. – Не могу, – решительно сказал заинтригованный Поттер и поглубже забился в кресло. – В одиночку, по коридорам? Ни за что! – Я открою камин в слизеринскую гостиную, – мягко улыбнулся Дамблдор. – Профессор Дамблдор, сэр, – угрюмо насупился Гарри, – с места не сойду, пока не услышу про василиска всё. Я, видите ли, с некоторых пор Наследник Слизерина, а потому хотел бы знать, чего ждать от своей домашней зверушки. – Позвольте, – оживился Лавгуд, – но Поттеры в доказанном родстве с Певереллами, а не со Слизеринами. – Лично у меня даже с Поттерами родство не доказанное, – фыркнул Гарри раздражённо и дерзко уставился на Дамблдора. – Господин директор, меня подозревает в душегубстве вся школа. Я уже дозрел до мысли поселиться в вашем кабинете. Надеюсь, феникс уступит местечко на насесте. – Но почему, Гарри? – Алиби, – коротко ответил Поттер и растянул губы в невесёлой улыбке. – Я наслышан о порядках в Азкабане. Не хочу туда. Директор растерянно моргнул и заполошно всплеснул руками. – Но, Гарри, – обрёл он наконец дар речи, – тебя никто ни в чём не винит! – Пока, – как мог хладнокровно ответил Поттер. Ему очень хотелось зареветь, но слёзы сослужили бы плохую службу. Зарёванных малолеток отправляют спать, а не делятся с ними секретами. – Пока все живы, жив и я. Случись же в замке хоть один труп… В общем, или вы мне всё рассказываете, или я к чертям сбегаю из Хога и прошу защиты в министерстве. Гарри стоически выдержал потрясённые взгляды взрослых и мрачно добавил: – Я тёмный маг, если вы ещё не заметили. Британии повезло с героем, что и говорить. – Гарри, это неправда, – Дамблдор, как и следовало ожидать, вышел из ступора первым. – Ты сын Лили, а… – Не думаю, – невежливо перебил его Поттер и упрямо уставился директору в глаза. – Ментальный блок, парселтанг и облом за обломом на трансфигурации. Да, я послабее Флинта, но симптомы примерно те же. По глупости и незнанию скрыть свои странности у меня не получилось. Да и что можно скрыть в дортуарах? Профессор, сэр, я тёмный маг сомнительного происхождения и магловского воспитания. Слава Салазару, первым из вменяемых взрослых мне встретился целитель Сметвик, а не какой-нибудь Монтегю. – Гарри, – вид у директора был непривычно беспомощным, – что ты такое говоришь? Ты сын Джеймса и Лили… – С рожей записного Блэка, – вновь перебил его Гарри и невоспитанно ткнул пальцем в один из портретов бывших директоров; те старательно притворялись спящими. – Полюбуйтесь. В зрелости я буду очень похож на этого вот дядьку. – Надеюсь, не характером, – простонал Дамблдор и с откровенной опаской покосился на «дядьку». Тот молчал, закрыв глаза, и не шевелился. – Гарри, не будь так категоричен, мальчик мой. Я уверен, есть разумное объяснение твоим нестандартным способностям. – Я не хотел бы выслушивать это объяснение из речи своего адвоката перед жюри присяжных. Или кто у вас тут вместо них? – Визенгамот. Судьи и присяжные в одном лице, – тихо подсказал Бэддок. – Но я согласен с профессором Дамблдором, мистер Поттер. Для мистера Блэка вы чересчур разумны. – К дракклам генеалогию, – скрипнул зубами Гарри. – По всем возможным раскладам я круглый сирота, а в опекунах у меня маглы, то есть никого. Вот и приходится думать о своей безопасности самому. – Гарри, Гарри, – покачал головой директор, глаза его увлажнились. – Тебе ничего не грозит, клянусь. – Хорошо бы, – некромант Поттер облегчённо выдохнул, но мысленно всё равно показал всем средний палец. – Я чуть не свихнулся с этим невидимым василиском и гадостями в спину. Очень прошу вас, профессор Дамблдор, сэр, расскажите эту историю и мне. Я уверен, это важно.***
Наверное, полог его кровати снаружи сейчас гудел, как трансформаторная будка. Невменяемый от злости Малфой навешал столько «заглушек», «сигналок» и «охранок», что тёмно-зелёная ткань вот-вот должна была осыпаться пеплом. – Ты идиот, Поттер! – вопил он во всю силу могучих лёгких чистокровного мага, Мордред знает в каком колене. – Ты кретин! Долбоёб! Что ты наделал, осёл шрамоголовый? Убью! Гарри устало вздохнул: поделиться с Драко новостями оказалось плохой идеей. Поттер ещё и половины не рассказал, а Хорёк внезапно обернулся Бешеным Хорём и взялся орать и хулить бедного замученного некроса гадкими словами. – Удушу своими руками! – продолжал разоряться Малфой, а Гарри не удержался и сладко зевнул: даст он сегодня поспать или нет, убийца хренов? – Сюда смотри, дебил! Ты хоть понимаешь, какого свалял дурака? Ты с Дамблдором решил потягаться в интригах?! Твою ж Моргану, Поттер! – Я ни с кем и ни в чём тягаться не собираюсь, – Гарри подтащил подушку повыше и улёгся удобнее. – Ни с Дамблдором в интригах, ни с тобой в воплях. Спать будем или ты на всю ночь завёлся? – Я тебя сейчас точно убью, – подумав, спокойно сообщил Малфой. – Зверски. – А потом будешь рыдать над трупом? – поинтересовался Гарри и вновь зевнул. – Когда рыдать? – махнул рукой Драко и полез под одеяло. – Надо будет паковать тело и галопом мчаться в Запретный лес. Если свезёт, к утру и косточек твоих не останется. – Психи вы ненормальные, – вздохнул Поттер. – Чего орал-то? – Кто тебя за язык тянул? – опять заволновался Хорёк. – Отсушу я его, видит Салазар! И парселтанг сразу кончится, и разглагольствования всякие в неподходящем обществе, и невербалкой овладеешь влёт. – Драко, все в школе и так знают, что я тёмный, – терпеливо напомнил Гарри. – Притворяться бесполезно, эта ерунда из меня просто прёт. Как бы осторожно я ни махал своей дурацкой палкой, всё равно прокалываюсь раз за разом. То мыши, то ананасы, то зелья эти сраные – всего не предусмотреть. – Положим, знают не все. – Зато все догадываются. Думаешь, хоть одна хаффлпаффская курица заподозрила в Наследнике Слизерина светлого мага? Одно дело – разоблачить притворщика, другое – поднять руку на того, кто не скрывает окраса магии. Да, я тёмный. Но я убил Неназываемого, и я герой. Живите с этим, лицемеры. – Логично, – нехотя согласился Драко. – Только последнее не вслух, пожалуйста. Пожалей мои нервы, ведь я боюсь за тебя, придурок. – Малфой, ты портишь аппетит всему Хогу, – развеселился Гарри, – и совершенно не опасаешься за свою жизнь. Я и подумал, а возьму-ка я пример со своего друга. Вот он, Хорёк: злобная ехидная скотина, невыносимый сноб и подлый гад. Кто в этой пакости заподозрит могучего стихийного мага? Если спрятать всё не получается, то нужно скрыть лишь самое важное. – И кто ты теперь у нас? – улыбнулся Драко. – Бедный маленький сирота, предположительно из Блэков. Тёмный, конечно. Всё семейство такое, деваться некуда. Но я хороший, очень хороший и хочу стать колдомедиком. Как тебе? – Нормально. Вот только язык всё равно держи на привязи. Слишком умных не любят и опасаются. – Да, сегодня я слегка перестарался. Но полным идиотом тоже нельзя притворяться. Мне ведь ещё в Академии учиться, людей лечить. Так что вариант Локхарта, увы, отпадает. Боевик и целитель – разные профессии, как ни крути. – Локхарт не притворяется. Он чистый, беспримесный, классический балбес. Эталон дурака, хоть в Гринвич волоки. – Клевещешь! – засмеялся Гарри. – Да, он не гений, но соображает неплохо. Вас бесит его самомнение, только и всего. – Самомнение должно быть обоснованным, – проворчал Драко. – Быть, а не казаться. – Н-да. Против маглов у вас, ребята, нет ни единого шанса. – Почему это? – Тебе про василиска совсем неинтересно послушать? – Интересно! – Драко встрепенулся, вскочил и уселся по-турецки. – Давай, Поттер, не томи! Гарри неспешно потёр шрам и принялся пересказывать откровения Дамблдора. Честно сказать, он не знал, что о них и думать: вся история в целом выглядела довольно гнусной. Пятьдесят лет назад, как поведал директор, в Хогвартсе произошло убийство маглорождённой студентки. Убили девочку в туалете, который с тех пор закрыли и до недавнего времени не открывали. «Тайная, блин, комната, – проворчал на это мистер Вуд и добавил непонятное: – Ну и нюх у Флинта, вот же сукин сын». Тело несчастной выдали безутешным родителям в «пристойном виде», как выразился Дамблдор, хотя смерть её постигла страшная: ребёнка растерзал какой-то хищник. – Нормального дознания считайте, что и не было, – сокрушался Дамблдор. – Шла война, и аврорат отрабатывал одну-единственную версию: Гриндевальд или не Гриндевальд. Наш случай на налёт штурм-группы не тянул. Авроры управились за четверть часа: проверили следы аппараций, на пробу зарядили в главные двери Бомбардой, пожали руку Диппету да поднесли Горацию бутылку отличной медовухи. А расследованием несчастного случая занялись клерки министерства. После этих слов все взрослые разом скривились, особенно мистер Лавгуд. Чиновники, как подытожил потом мистер Вуд, подошли к делу с громарожьей деликатностью и фантазией флоббер-червя. Они сразу решили, что животное пробралось из Запретного леса, и обвинили тогдашнего директора в халатности. Мол, Диппет пренебрёг своими обязанностями и не обновил защитные чары замка. Это было ложью. Выражаясь по-магловски, в те времена Хогвартс был стратегическим объектом. Вероятность прорыва боевиков Гриндевальда учитывалась всегда: в Хогсмиде постоянно дежурили три тройки опытных бойцов, а штурмовые щиты школы были подняты. Внутри же школы порядок поддерживали сами профессора, которые вполне справлялись со своими обязанностями. – Мы с Филиусом и Горацием были молоды и энергичны, – Дамблдор грустно улыбнулся и со вздохом огладил бороду, – а деканом Хаффлпаффа на время войны стал прославленный Уоррен Уитби. Отличный герболог, – пояснил он для Гарри, – и выдающийся боец. В общем, вместо анализа ситуации получилась безобразная свара между министерством и директором Хогвартса. Чиновники пригрозили, что если виновный не отыщется, то школа будет закрыта. Директор Диппет согласился взять обвинения на себя и приготовился к позорной отставке: закрыть школу означало подвергнуть немыслимой опасности всех детей. – Ни один мэнор, как вы помните, нельзя было считать безопасным местом. Что уж говорить об обычных домах, – печально покачал головой директор. – На магловскую Британию сыпались бомбы, да в таком количестве, что Барьер в магических кварталах больших городов ходуном ходил. Распускать детей даже на каникулы было категорически нельзя! Студентов в эти дрязги, естественно, не посвящали. Лишь предупредили, что, возможно, придётся разъехаться по домам. Мелкие боевики были вне себя от радости: наконец-то на настоящую войну! – Сбегали, сбегали каждую ночь, – вздыхал Дамблдор. – Особенно мои. Кого мы сами перехватывали, кого родные возвращали. Ох, дети-дети. Однако воевать стремились далеко не все. Один юноша, префект Слизерина, даже напросился на позднюю аудиенцию к директору, умоляя того не закрывать школу. Ситуация была сложной, и Диппет ничего не смог ему пообещать. – Через пару часов в слизеринских подземельях поднялся переполох. Это была ночь моего дежурства по замку, поэтому я оказался на месте первым. Тот самый студент-слизеринец уличил своего гриффиндорского однокашника в неосторожном убийстве девочки, – Дамблдор задумчиво побарабанил пальцами по столу. – По его версии, всё было наоборот. Хищник жил в замке и сбежал в Запретный лес, где, вероятно, обретается и поныне. Студент третьего курса Гриффиндора Рубеус Хагрид прикормил молодого акромантула и держал его в одном из заброшенных классов в подземельях. – Ага, я знал! – мистер Вуд торжествующе выпрямился. – Это всё-таки Хагрид! – Хагрид, – спокойно подтвердил Дамблдор. – А студента, разоблачившего его, сейчас не принято называть по имени. Префект пятого курса Слизерина Томас Риддл, будущий лорд Волдеморт. При упоминании клички террориста все вздрогнули и во все глаза уставились на директора. – Вы думаете, это Лорд убил девочку? – спросил Бэддок, помолчав. – До сегодняшнего дня я был уверен в том, – согласно кивнул Дамблдор. – И не только я, господа. Видите ли, версия Риддла не выдерживала никакой критики. Акромантулы не рвут жертву. Хотя их шипы и жвалы производят устрашающее впечатление, убивают пауки вовсе не так. Они не едят добычу, они её пьют. Гарри внимательно слушал объяснения директора и постепенно склонялся к его точке зрения. Порядочный паук, даже самый огромный и полуразумный, предпочёл бы замотать живую жертву в кокон, впрыснуть пищеварительный фермент и дождаться растворения мягких тканей. Крошечный беззубый рот этих созданий не приспособлен рвать добычу и глотать её кусками. Больше того, у пауков и желудков-то в человеческом понимании нет. – Тело было почти разорвано пополам, прости, Гарри, за жуткие подробности на ночь, – Дамблдор был непривычно мрачен, и Поттер поёжился. – То ли огромная пасть, то ли одно из пыточных заклятий. Следы клыков и следы шипов очень похожи, но Диппет не дал исследовать останки и велел привести тело в порядок до его окоченения. Мы не возражали: чувства родителей студентки стоило пощадить. Возможность достойного погребения – никакое не утешение, но всё же… Директор помолчал, засмотревшись на огонь в камине, а потом продолжил: – Хагрид был не прав, притащив существо класса «Пять икс» в школу, и заслуживал сурового наказания. Но в смерти девочки он был неповинен – это понимали все профессора. Рубеуса забрали в Азкабан и приговорили к Поцелую. Мы же решили добиться отмены приговора и попутно отыскать возможность не закрывать школу. Я говорю «мы», потому что в судьбе Хагрида приняли участие директор и все деканы без исключения. Мы писали бывшим ученикам, поднимали полезные знакомства и обивали пороги кабинетов. Но всё было бы впустую, не сумей профессор Слагхорн усовершенствовать Веритасерум, чтобы зелье подействовало на полувеликана. После серии допросов Рубеуса выпустили из тюрьмы, но разрешение на новую палочку взамен сломанной по приговору выдать отказались. Идти мальчику было некуда, и мы решили поселить его здесь, в Хогвартсе. Моим другом Хагрид стал намного позднее, мистер Вуд. Я по-прежнему не считаю защиту оступившегося ребёнка «выгораживанием», и сделал бы это вновь для любого из моих студентов. – Да я не то чтобы… – смутился Вуд, но директор не дал ему договорить. – А вот мистер Риддл с тех самых пор находился под нашим пристальнейшим наблюдением, – хмуро сказал он. – В Хогвартсе преподавали самые разные люди, и только дураков тут не было никогда. Мистер Риддл… Он был… Как бы вам объяснить? Самый положительный юноша: скромен и учтив, но не подобострастен; умён, но не заносчив; беден, но щедр и не завистлив. Деньги и вещи никогда его не интересовали. Помню, одну зиму Том ходил в лёгкой мантии, потому что всё, что у него было, отдал Лестрейнджам на выкуп из ломбарда какой-то фамильной побрякушки. Гораций пытался ссудить его деньгами, но тот лишь улыбался: «Я маг, господин декан, я не могу замёрзнуть». – И как же из умненькой лапочки выросла такая мразь? – проворчал Вуд, и Гарри насторожился: его тоже интересовала эта загадочная метаморфоза. – Дело в том, что не было никакой лапочки, – медленно произнёс Дамблдор. – При всех его положительных свойствах, светилось у Тома в глазах нечто такое, чему я тогда так и не сумел подобрать нужное слово. – А потом сумели? – не выдержал Гарри и виновато втянул голову в плечи: уж очень грубым получился оклик. – Я старше вас, мистер Поттер, на целый век, – улыбнулся директор. – В мои годы уже просто стыдно не найти верных слов. – Простите, – пискнул проштрафившийся некрос и вмиг потупил взор: мало ли, вдруг и у него в глазах что-нибудь неприличное сияет или даже плещется. – Лорд Волдеморт был фанатиком, Гарри. Рабом идеи, что подчинила его целиком и сожрала его душу. – Да, конечно, – поспешно согласился тёмный маг Поттер и нерешительно добавил: – А василиск здесь при чём? – Дойдём и до него, – директор легко взмахнул палочкой и осветил висящую над камином картину, на которую раньше Гарри никогда не обращал внимания. В директорском кабинете было собрано столько интересных и непонятных штучек, что до невзрачной картины внимание не доходило. Оказалось, это был свиток, развёрнутый и закреплённый в раме под стеклом. – Статут об Убежище, одна тысяча сто пятьдесят первый год, – с благоговением произнёс Дамблдор. – Подлинный экземпляр не сохранился, это копия начала пятнадцатого века, скреплённая печатями Палаты лордов, тогдашнего директора Хогвартса Филлиды Споры и магловского короля Генриха Пятого. Гарантирует Хогвартсу юридическую и финансовую независимость, неприкосновенность в распрях и абсолютную власть директора на территории школы. После оправдания Хагрида пришлось напомнить об особом статусе Школы чародейства и волшебства, чтобы министерские чинуши оставили нас в покое. Внеочередная сессия Визенгамота подтвердила наши привилегии, дарованные Статутом, но с минимальным перевесом голосов. – Я разумею, – хмуро произнёс мистер Вуд, – как только вы оставите пост Верховного чародея… – Умрёт и Статут, – кивком подтвердил Дамблдор. – Анахронизм. Средневековые вольности ныне не к месту. – Дурмштранг держится, – возразил Бэддок, – и лихо держится, я бы сказал. Но не будем уходить в сторону. Вы полагаете, что после ссоры с мадам Боунс помощи от министерства нам не дождаться? – Я предпочёл бы не принимать эту помощь вовсе, – скривился директор. – Они вновь будут искать виновного и непременно найдут. Мистер Поттер – единственный человек в Британии, кто знает парселтанг. Прости, мой мальчик.***
– Он угрожал тебе?! – прошипел Малфой и оскалился так жутко, что Гарри опасливо подтащил одеяло почти к самому носу. – Он посмел тебе угрожать?! Да я… – Драко скрипнул зубами и сжал кулаки. – Нет, убить не успею. Пока я в силу войду, он сам сдохнет от старости. Вот же засада! – Тьфу на тебя, бешеный, – передёрнул плечами Гарри. – Права Гермиона. Вы, маги, просто каннибалы какие-то, ни на кнат цивилизованности! – Он тебе угрожал! – Дамблдор меня осенней ночью на крыльцо маглам подкинул, раненого в голову. Я без всяких угроз в курсе, что за человек наш дорогой директор. Они с Лордом друг друга стоят, мрази. – Наш Лорд… – Сделал меня сиротой. И тебя сделал бы, да только не успел. Молчи, Хорь, а то поссоримся! Драко сердито посопел, но справился с собой и тяжко вздохнул: – Ладно, замяли. Так что решило высокое собрание? Эвакуация? – Увы, нет. Я даже истерику хотел закатить, но потом передумал. Высокое собрание сошлось на том, что василиск древний и дряхлый, едва ли не на последнем издыхании. В общем, с молодым драконом ему не равняться, а свои пятьдесят футов он еле-еле таскает. – Вот как? Гарри вздохнул и неохотно признался: – Честно сказать, что-то в этом есть. Ты же сам мне говорил, что для правильного монстра эта тварь чересчур вялая. – Говорил, да. А Лавгуд что сказал? – Нам повезло, сказал. Монстр давно пережил свою силу, хотя по-прежнему ядовит и обладает смертоносным взглядом. Ещё мистер Лавгуд объяснил, что василиск – реликт той эпохи, когда самым страшным чудовищем считалось самое большое. Их перестали делать вовсе не потому, что очень сложно, а потому что дорого и неэффективно. Десяток грифонов справится с задачей быстрее и дешевле, чем один василиск. Он чересчур большой, хранить и транспортировать его – настоящая морока. – А своим ходом? – Драко сосредоточенно уставился куда-то Гарри за спину и мотнул головой. – Стоп, снимается. У василиска смертоносный взгляд, а с закрытыми глазами не очень-то поползаешь. – Я тоже так думал, – кивнул Гарри, – и ошибался. Умеючи, эту функцию можно отключить. Проблема именно в передвижении. Для наглядности мистер Лавгуд наколдовал небольшую змейку и объяснил, как она ползает. Оказывается, змеи буквально ходят на рёбрах. Чудовищный вес василиска делает его плохим ползуном. По сравнению с нормальными змеями тот передвигается крайне медленно и неуклюже. Сотню миль он хрен проползёт – надо везти оцепеневшего. К тому же в активной стадии эти пятьдесят футов на редкость прожорливы, но с питанием у василиска тоже всё непросто. Глотка у него не змеиная, почти не растягивается: пищу нужно давать небольшими кусками. Вдобавок пасть непропорционально огромная, а оттого нефункциональная. Самостоятельно охотиться ради пропитания эта тварь не умеет – ты не ошибся насчёт усечённых до минимума инстинктов. Содержание такой зверушки разорительно для любого кошелька. Мистер Лавгуд считает, что Слизерин попросту бросил его здесь. Задолбался возиться. – Обалдеть, – помотал головой Драко. – Вот так умирают легенды. Я-то думал, василиск – король монстров, недостижимая мечта рядового монстролога. С ума сойти. То есть нашим бойцам нужно попросту добить издыхающую тварь, тупую и неуклюжую? – Угу, – улыбнулся Гарри. – Слава Мерлину. – Надеюсь, – подозрительно прищурился Малфой, – им не пришло в голову использовать твой парселтанг, чтобы выманить тварь. – Не надейся, – Гарри проворно нырнул под одеяло, спасаясь от подзатыльника, и пробубнил оттуда: – Не дерись, я сам вызвался! Хорёк зарычал и сдёрнул с него одеяло, и Поттеру пришлось обороняться. Дракклов Малфой оказался увёртлив и не по комплекции силён – через пару минут Гарри уткнулся носом в подушку с заломленной за спину рукой. – Сдаюсь, – засмеялся он. – Пусти! – Я тебя сам грохну, Поттер! – Хорёк, скотина, даже не запыхался. – Какого драного пикси ты полез со своей помощью? По подвигам соскучился, гер-рой?! – Да пусти же! – Гарри попытался лягнуть гадского Малфоя, но тот без труда увернулся и вновь уселся по-турецки. – Гарри, – сказал он серьёзно, – если ты пойдёшь на василиска, я увяжусь следом. Мне бы не хотелось, но… – Не пойду я на василиска, угомонись, – проворчал Гарри и кое-как пригладил растрепавшиеся кудри. – После долгих споров решили, что я не Наследник Слизерина, а оттого монстр чихать на меня хотел. Я могу ему хоть на парселтанге команды отдавать, хоть на суахили – всё одно он меня не послушает. – Поясни, – потребовал всё ещё хмурый Драко. – В десятом веке не было гильдий. Мастера никому не отдавали права управления монстром – лишь себе и своим прямым потомкам. Кровным обрядом, кстати, потому что кодовые слова и прочие интересные штучки придумали намного позднее. Заодно мы выяснили, что настоящим Наследником был Лорд. Скорее всего, ту девчонку убил василиск. – А труп почему не сожрал? – Да кто ж теперь скажет? Я думаю, она случайно подвернулась. Знаешь, очень напоминает прошлогоднюю историю с троллем. Гермиона ревела в туалете, а потом туда явилось чудовище. Если бы не Уизли со своей Левиосой... – Если бы не Уизли, никто бы нигде не ревел, – ощерился Хорёк, – и никуда не пошёл! Гарри хмыкнул, но развивать тему не стал: при упоминании любого из рыжего семейства Малфой становился злым и невменяемым. – Дамблдор припомнил, – сказал он, – что именно в это время авторитет Тома Риддла на факультете стал непререкаемым. У него появилась свита из отпрысков древнейших родов, а прочие слизеринцы перестали задевать Тома даже в мелочах. Скорее всего, он вытащил монстра для подтверждения прямого родства со Слизерином. – Свидетели наверняка попадали в обморок. Я бы и сам охренел. – Думаешь, были свидетели? – Уверен. В происхождении Лорда никто из наших не сомневался. Никто, понимаешь? – Драко тяжко вздохнул и поморщился: – Кстати, из той его свиты в живых никого не осталось. Пожалуй, ты прав насчёт моего вероятного сиротства. Отец тоже об этом говорил. Больше ничего интересного не рассказали? – Мистер Лавгуд рассказал очень много интересного, я монстрологией даже увлёкся слегка. – Остынь, Поттер, умоляю! Тебе собственного дара мало? – Нет-нет, вполне достаточно, спасибо, – буркнул Гарри и, позёвывая, продолжил: – Долго рядились насчёт василискова убежища. Решили, что Тайная комната – это, скорее всего, подземная часть ныне срытого донжона, и оттого её нет на картах. Осталось отыскать вход и надёжно его запечатать. Малфой оживился. Он даже руки потёр в предвкушении: – Точно! Вот бы попасть туда! Ты только представь – сердце Хога! Камни, помнящие Основателей! Завтра бежим в библиотеку и выпрашиваем у мадам Синий Чулок самое старое издание Истории Хогвартса! Приготовься умильно улыбаться и хлопать глазками. Ты должен быть неотразим! – Сам хлопай! – оскорбился Гарри. – Нашёл неотразимого! Всё, Хорёк, спать!