В борьбе обретёшь ты... (часть 2)

Под высокими сводчатыми потолками главного холла стоял оживлённый гул – студенты и большинство профессоров отбывали на рождественские каникулы. Кареты, запряжённые фестралами, уже ждали седоков, чтобы отвезти их на станцию. Уставшие от «осадного» положения и чудовищных слухов, студенты едва не подпрыгивали на месте, мечтая разъехаться по домам. Они надеялись, что оставшаяся в замке команда бойцов поймает наконец неведомого злыдня – монстра или рунеспура, а то и Снейпа с Малфоем. Недаром же Хорёк остался в Хогвартсе, наверняка что-то замыслил, папин сын! Драко, всегда бывший в курсе всех сплетен, только загадочно ухмылялся и изводил несчастного Пупсика злобными взглядами. – Что ты прицепился к Лонгботтому? – выговаривал ему Гарри. – Теперь случись что с этим недотёпой, в виновники запишут тебя! – И не ошибутся, – сквозь зубы цедил Хорь и вновь награждал Пупса взглядом, обещавшим неисчислимые муки под пытками. – Бессовестный ты, – сердился Поттер. – Он явно что-то хочет мне сказать, но боится тебя и опасается Гермиону. Может, послать ему записку? Вдруг у него что-то случилось? – Случилось, а как же, – зловеще скалился Драко. – Пророчество, цербер и смертенины какого-то хмыря уже случались. Ещё хочешь? – Нет! – вздрагивал герой-некромант и поспешно отводил глаза от Пупса. Умирающим тот не выглядел, а ввязываться в приключения отчаянной троицы совсем не хотелось: со своими разобраться бы. По традиции, якобы установившейся с незапамятных времён, когда вместо Хогвартс-экспресса курсировали магические дилижансы, первыми на станцию Хогсмида отправлялись старшие студенты и преподаватели. Мол, именно они встречали и рассаживали малышню по экипажам, чтобы каждый отправился домой, а не на другой конец страны. Сейчас промахнуться мимо Лондона было невозможно: промежуточных остановок поезд не делал. Поэтому традиции изменились, и профессора следили лишь за тем, чтобы у карет не возникло давки и все благополучно доехали до станции. Зануда Снейп ещё непременно бродил по платформе, наблюдая за посадкой в Хогвартс-экспресс. Мрачная чёрная тень, бесшумно скользившая по перрону, напрочь отбивала у старшекурсников мысль гульнуть напоследок в Хогсмиде, и они покорно занимали места в вагонах. – Ну его к дракклам, – бурчал семикурсник Ванити, с опаской поглядывая на декана, – может, он давно мечтает закруциатить кого по старой памяти, а тут такой случай – пьяный и безнадзорный студент. Нафиг-нафиг. – Да ладно, – возражал Диггори оторопело. – За вечерок-то в кабаке? – Один раз он уже вернулся из Азкабана. Прямо, зараза, на профессорскую должность. Кто знает, может, ему за вторую ходку место в Визенгамоте пообещали? Гарри, нечаянно подслушавший этот разговор, тихо рассмеялся в сложенные ладони. Что ни говори, а Снейп умел произвести нужное впечатление, и временами делал это не хуже Локхарта. Профессор Локхарт, кстати, уже отбыл – с шумом и овациями. Расточавший солнечные улыбки, в великолепной бирюзовой мантии, отороченной белым, даже на вид дорогущим мехом, он сиял так ярко, что болели глаза. Вслед за ним, с визгом и писком, рванули старшекурсницы, а бедный Маркус Флинт молча смотрел в пол и стискивал челюсти. Просвещённый Малфоем, Гарри жалостливо вздыхал, но сунуться с утешениями не посмел: не тот случай. Их компания тоже разъезжалась. Парни оставили Гарри и Драко кучу наставлений: с рыжими не цепляться, декана не злить, по замку не бродить – «Без нас никаких Запретных коридоров и Тайных комнат!» – и быть паиньками. Поттер кивал как заведённый и клялся, что ни в жизнь. Малфой утомлённо закатывал глаза и тихо рычал, свирепея от поучений. И только Теодор взволнованно сопел и порывался остаться: – Встрянешь же, Хорь, непременно встрянешь! – Пожалей отца, Тео, он ждёт. Это я… – Драко тяжко вздыхал и кривился: – В общем, поезжай, не совсем я без мозгов. Обойдётся всё. – И то верно. Блин, Малфой, ты мне должен, паразит! Две недели летом в лесу, понял?! Чтобы вообще никого! Гарри слушал их и слегка завидовал. Ему тоже хотелось в лес и на речку, да только никто не приглашал. «Ничего, мы с Даддерсом обязательно куда-нибудь поедем», – подумал он. В общем, сегодня Малфой и Нотт прощались так, словно Теодор уходил на войну. «Нет, – наблюдая, как они в который раз хлопают друг друга по плечам, решил Гарри, – похоже, что Тео наградили отпуском, а Драко остаётся на фронте». – Тео, угомонись! Хорьком отравится любой монстр, гарантирую, – прошипел раздосадованный Ургхарт: он никак не мог выполнить поручение Роберты Уилкис и пересчитать радостно вопивших и носившихся туда-сюда первачков. – Раз, два, три... Нет, два: этот не наш. Брысь отсюда, краснопузый! Раз, два, три, четы... Да твою Моргану, а ну стоять! Усиленный Сонорусом окрик разнёсся по просторному холлу: замерли и замолчали не только расшалившиеся первокурсники, но и все прочие. – Так-то лучше, – проворчал префект и скомандовал: – Первый курс Слизерина, ко мне! Стали в ряд! Раз, два, три, четыре, пять... Мадам Вектор подняла в воздух оброненный от неожиданности баул и неодобрительно фыркнула: – Казарма. – Курятник, – буркнул Ургхарт себе под нос. – Что вы сказали?! – Прошу прощения, госпожа профессор, мэм! – лихо гаркнул префект, и многострадальный баул вновь шмякнулся на пол. – Не извольте беспокоиться, дисциплина восстановлена! Мадам Вектор смерила нахала недобрым взглядом и прошествовала к дверям. Вслед за ней, хихикая и перешёптываясь, потянулись девчонки средних курсов. – Мелочь, становись на выход! Марк, присмотри за ними! Куда, блин, Уилкис пропала? Боул, чего встал? Вали уже к каретам! – Пока, герой! Счастливого Рождества, – Люциан улыбнулся и подмигнул, – хоть и не пойму, как это возможно, с Хорьком-то. – До свидания, Люк! – засмеялся Гарри. – Я буду скучать! – Отравлю! – пообещал Драко, погрозил Боулу кулаком и тут же взвился вновь: – Пьюси, шёл бы ты мимо! Миллисента, будь добра, оттащи своего наречённого от Поттера! Булстроуд с независимым видом отвернулась и не стала смотреть, как Эдриан крепко обнял Гарри и вручил ему маленький свёрток, затейливо перевязанный золотистой тесьмой. – С Рождеством! Завтра утром откроешь, хорошо? – Спасибо! – Гарри просиял и с чувством пожал Пьюси руку. Он уже сделал Эдриану подарок – вручил пятьдесят галлеонов из тех, что прислал ему «Кевин Чепмен, аптекарь». «Это не подарок, а ссуда, – решил после долгих раздумий Гарри. – Непременно верну, когда смогу. Целевая ссуда на подкуп чистокровных. Задобрить ментала такой мощи – это правильное вложение, вот. Так я Кевину и напишу. Зато Эдриан не будет чувствовать себя неловко в доме будущего тестя. Должен догадаться Милли сводить в кафе или куда там чистокровные девушек водят». В принципе, отчёт по ссуде был почти готов. Одну бутылку виски он преподнёс профессору Локхарту, и ещё три бутылки ушли в подарок деканам. Маккошке он намеревался вручить магловскую открытку с кучей пухленьких ангелочков: от суровой ведьмы могло и прилететь за «аптекарское» подношение. Остальным Гарри, не таясь, сказал правду: «Поклонники шлют. Ну да, разные люди бывают». Прочие уменьшенные бутылочки и сигареты по-прежнему прятались в сундуке с вещами. Совать их в кошель Гарри не рискнул: Малфой знал о подарке старушки-аптекаря, и незачем было дразнить хорёчье любопытство ненаходимым тайником. «Флинту с Ургхартом потом отдам, – думал Гарри. – Они столько со мной возились без всякого подкупа. Будет им подарок на все праздники разом до следующей осени». Полсотни галлеонов герой раздарил девочкам из своего кружка. Эти маленькие дамы тоже были чистокровными, и их очень хотелось подкупить: неистовая любовь к рукоделию, недорогие мантии и небогатые украшения наводили на мысль о таких же скромных запасах карманных денег. Большой коробкой конфет Поттер одарил Паркинсон и Гринграсс, и вчера они торжественно слопали её на троих в знак примирения. Панси с Дафной остались довольны, и герой с чистой совестью поставил очередную галочку в отчёте по ссуде: высокомерные девицы, не спускавшие ему ни одной промашки, были нейтрализованы. «Прощай, фигура, – беззлобно ворчала Панси, уминая шоколад. – Поттер, ты даже в подарках вредный». Гарри вспомнил о припрятанной кукле и покраснел: шутка над Хорьком день ото дня казалась всё менее удачной. В общем, за вчерашний день Гарри выслушал множество благодарностей и вытерпел несчётное количество поцелуев в обе щеки. Это было необыкновенно приятно, несмотря на мрачную физиономию Драко и его едкие комментарии о «верных последователях кретина Локхарта». Нынешнее Рождество удалось на славу, и впервые за несколько последних месяцев Поттер был по-настоящему счастлив. «Ещё бы домой съездить хоть на денёк», – подумал он, но загрустить не успел: Драко и Тео наконец вышли во двор, и Гарри немедленно увязался следом. Очень хотелось посмотреть на неведомых фестралов: какие они? Поттер ожидал увидеть то, что ему описали: высокую в холке, худую-прехудую чёрную лошадь с кожистыми крыльями. Но впряжённое в карету создание, несмотря на гладкую шелковистую шкуру, гораздо больше напоминало дракона, чем лошадь. Гарри восхищённо ахнул, разглядывая длинную костистую шею, сильные ноги и огромные крылья, затейливо сложенные на спине. – Можно погладить? – спросил он у Драко и зачем-то подёргал его за рукав. – Можно? – Не трожь, – недовольно ответил Драко, – тяпнет ещё. Говорят, там клыки ого-го. – Ого-го! – благоговейно подтвердил Поттер. – Ужасно красивые! – Ты видишь фестралов? – изумился Теодор. – Как? Почему? Ты же совсем маленький был, когда… ну, это… – В прошлом году я был не маленький, – нахмурился Гарри, – и целый час считал четвёрку неких придурков мёртвыми! Да и Квиррелл… – он огорчённо махнул рукой и направился к карете: тяпнет или не тяпнет, а рассмотреть чудесное существо поближе очень хотелось. – Не бойся, он не кусается, – раздался за спиной чей-то нежный голосок, и герой резко обернулся. Совсем мелкая девчонка в шарфе цветов Рейвенкло рассеянно улыбнулась слегка оторопевшему Гарри и заправила за ухо прядь белых волос. В ухе у неё болталась крупная яркая серьга в виде редиски. Гарри присмотрелся и недоумённо моргнул, потому что это и впрямь была редиска, со стёсанным бочком и немножко привявшая. – Ну же, погладь, – девчонка уставила на него прозрачные серые глаза, отчего-то удивительно знакомые. – Посмотри, какой он славный! Твои мозгошмыги похожи на него. Тебя тоже можно гладить, ты ведь не кусаешься? – Я кусаюсь, – полный негодования голос Хорька заставил Гарри закатить глаза и пропустить первые пять-шесть пришедших на ум выражений: негоже было учить первокурсницу непристойностям. – Давай, Лавгуд, топай отсюда. – Лавгуд? Мистер Ксенофилиус Лавгуд твой… – Папа, – девчонка мило улыбнулась, развела полы мантии и шутливо шаркнула ножкой. – Меня зовут Луна. – Очень приятно, – чуть покраснел Гарри. Девчонка, похоже, накинула мантию прямо поверх ночной сорочки, пренебрегла чулками и обулась в непарные туфли, так что целитель Поттер сразу же вспомнил прошлогоднюю эпопею с Пьюси. – Тебе не холодно? Драко, ты сможешь трансфигурировать плед? Луна почти раздета. – Салазар-заступник, за что? – простонал Малфой и достал палочку. – Поттер, ты всех здешних сумасшедших прикормишь, или я могу надеяться на спокойную жизнь? – Как пойдёт, – хмыкнул Гарри и принялся кутать дочку замечательного мистера Лавгуда в пушистый плед. – Садись в карету, а то замерзнешь. Луна покладисто кивнула и уселась на свободное место рядом с Теодором, а тот понятливо усмехнулся: – Присмотрю и усажу в вагон. Давайте, парни, с Рождеством! Приеду – напишу. Гарри помахал вслед рукой и пошёл к следующей карете, чтобы всё-таки погладить фестрала. Драко побрёл следом, жалуясь Основателям на свою горькую судьбу «няньки балбеса Поттера». – Не ворчи, – Гарри осторожно протянул руку к морде фестрала. Тот ткнулся в ладонь жёсткими чёрными губами и негромко фыркнул. – Ух ты! – Что там? – забеспокоился Малфой. – Поттер, я-то этих тварей не вижу! Что происходит? Гарри расплылся в блаженной улыбке и заглянул волшебному коню в глаза – странные, белые, без малейшего намёка на зрачок. – Всё замечательно, – сказал он, ласково оглаживая угловатую фестралью морду. – Я ему нравлюсь. – Меньшая из проблем, – вздохнул Драко и поёжился. – Холодно, пойдём в замок.

***

Пустая гостиная казалась огромной и мрачной от обилия тёмно-зелёного цвета в портьерах и обивке мебели. Домовики уже убрали следы поспешных сборов, а в фальшивых окнах печальные луны в разных фазах грустно взирали – Гарри чуть вздрогнул – на отливающий фиолетовым снег. Даже пушистая ель, которую радостные девочки позавчера наряжали почти полдня, выглядела покинутой, и герой решительно потянул Драко в спальню. – Пойдём к нам, тут как-то тоскливо. – Всё бы тебе тосковать, Поттер, – упёрся Малфой. – Сочельник! Зови своего ушастого бездельника, пусть разожжёт камин! – Одиннадцать утра, рановато вроде. – Самое время для пирожных и книжек, – Драко взмахнул палочкой, и на ёлке затеплились разноцветные свечи. – Тащи свой Некрономикон, что-то ты совсем его забросил. В итоге день получился замечательным: Гарри наконец одолел раздел несчастной «Физиологии» о соединительных тканях, объелся печеньем и вдоволь наслушался комментариев к заумному талмуду, повествующему о первых крестовых походах. Уютно потрескивали поленья в камине, Драко усердно скрипел пером по пергаменту и злобно сетовал на собственную тупость в ментальных науках: «Мне бы сейчас Прытко пишущее перо! Но нет! Жди, пока вырастешь и постигнешь-таки дракклову легилименцию!» Шепчущая Тварь помалкивала, видно, и впрямь опасалась охотников. Декан заглянул к ним всего лишь раз: сухо поинтересовался делами и напомнил о праздничном ужине в Большом зале. Малфой так же сухо поблагодарил своего впавшего в немилость крёстного, а потом скривился: – Моргана-мать, про ужин-то я и забыл. Вот горе так горе. Ладно, если ты не будешь лизаться со своей конопатой воздыхательницей, я как-нибудь сумею пережить этот кошмар. – Да ты конец света переживёшь, не напрягаясь, – возмутился Гарри, покрасневший на слове «лизаться». – Тоже мне, трепетливый клобкопух! «Трепетливого клобкопуха» он случайно вычитал, заглянув в книжку к Роберте Уилкис. Выражение ему понравилось, а сама книжка – нет: полураздетый юноша на обложке манерно поводил плечом и картинно падал на руки мускулистому мутанту с десятью кубиками пресса. «Не похоже, чтобы про спасателей», – Гарри смущённо ойкнул и спешно покинул «дамскую гостиную», напрочь забыв, зачем подошёл к увлекшейся чтивом Роберте. – Я когда-нибудь твоим безголовым уткам под стол бомбу-вонючку подкину! – не по делу догадливый Малфой враз определил источник цитаты. – Что за девицы пошли, хуже боёвки! Похабные картинки показывали уже, или ты пока в подмастерьях? Красный как помидор Гарри метнул в бессовестного Хоря несчастную «Физиологию» и молча пошёл в атаку. Он сумел подсечкой свалить хохочущего паразита на ковёр, но и только. Жилистый и увёртливый, Драко без особого труда ушёл из захвата и опрокинул Гарри на лопатки: – Сдаёшься? – Ни за что! – Как скажешь, – усмехнулся Малфой и внезапно чмокнул его в нос. Гарри замер и захлопал глазами. Дальше краснеть уже было некуда, но он честно попытался. – Не валяйся на полу, холодно, – Хорь легко вскочил на ноги и протянул руку. – Живей, Поттер, а то разлёгся тут. – Д-да я т-тебя… – от злости и стыда вернулось заикание, изжитое, казалось бы, навсегда. – Ты тоже мне нравишься, – прыснул белобрысый засранец, метнулся за массивное кресло и заголосил оттуда с подвыванием: – О, могучий тёмный маг! Не проклинай меня, ничтожного, ничем ужасным! – Я с тобой не разговариваю, – мрачно изрёк Поттер и прижал ладони к пылающим щекам. – И не сдаёшься, я понял, – отозвалась ехидная скотина из-за кресла. – Мир? – Хрен тебе! – Или разговариваешь? Гарри застонал и в досаде сильно дёрнул себя за растрепавшийся хвост. – Нет, не разговариваю! И лизаться буду, с кем захочу! И с Джинни, и с Гермионой! И с Луной, вот! За креслом воцарилось нехорошее молчание. Гарри насторожился и приготовился драпать из гостиной. – И с фестралами, – вздохнул наконец Хорёк и вылез из укрытия. – Ну что, Поттер, на ужин? – Всё равно не разговариваю, – буркнул Гарри и поплёлся в спальню за парадной мантией.

***

«Струсил! Струсил, жмыров выкидыш! – в голове бесновался разъярённый Блэк, и Драко Малфой, морщась, выслушивал гневные тирады своей дурной половины. – В носик, кретинская ты рожа, собачек целуют! Комнатных! Поцеловал бы нормально!» Хмурый Поттер некоторое время пялился в раскрытый настежь шкаф, а потом махнул рукой и вытащил одну из своих пижонских мантий от выскочки Малкин. – Сгодится, – проворчал он. – Ты же не разговариваешь, – не удержавшись, поддел его Драко и выслушал очередной залп ругательств полоумного Блэка: «Язык отсушу! Падай на колени, моли о прощении за дерзость!» – Это я с тобой не разговариваю, – объяснил Поттер, не оборачиваясь, – а с собой – запросто. – Горе мне! – дурашливо воскликнул Малфой и сменил надоевшее школьное убожество на серо-стальную мантию от «Твилфитт и Таттинг». Дорогое сукно было заклято на совесть, его даже разглаживать не пришлось. Поттер тяжко вздохнул и потёр лоб на месте почти исчезнувшего шрама. «Придурок! – припечатал Блэк. – Надо было нормально поцеловать! Хоть за дело огребли бы!» «Да не умею я нормально! – взорвался в ответ Малфой. – И ты не умеешь, не ври мне, скотина!» «В смысле, в нормальное место, – у Блэка достало совести убавить пыл. – Не в нос». «У Поттера все места нормальные, – цинично усмехнулся Малфой, – не то что у нас с тобой. И почему мы не в отца пошли? Проблем бы не было. Ходили бы умные-красивые-холодные-великолепные, и все нас любили бы». «Н-да? – скепсис в голосе Блэка можно было нарезать кусками и раздавать желающим. – Ну-ну». Поттер меж тем молча направился к выходу, и Драко рванул за ним. Пароль на входной двери угрюмый герой, само собой, проигнорировал, и Малфой еле успел прошмыгнуть мимо тяжёлой закрывающейся створки. – Куда? А декана с собой? Там вроде как монстр непойманный шляется. – Плевать! – отрезал Поттер и решительно зашагал по коридору. Драко моргнул и помотал головой: на миг ему показалось, что каменный пол вокруг Гарри встопорщился ледяными торосами. Они молча дошагали до поворота к Большому залу. Поттер хмурился и молчал, а Драко озабоченно вспоминал, что он ел за обедом: где-то на периферии зрения маячили фиолетовые огоньки подозрительно знакомого оттенка. – Поттер! – рявкнул он, сообразив наконец, откуда родом видения, и от души стукнул чокнутого некроса по спине. – А ну, прекрати! Гарри сбился с шага и растерянно оглянулся: – Ой! Я задумался, прости. А… а почему мы одни? – Той штуке, что внутри тебя, – помолчав, осторожно предположил Драко, – было плевать на монстра, декана и пароль от входа. Ты её позвал или она… – он осёкся от страшной догадки, но упрямо продолжил: – Или она является, когда ей вздумается? – Я позвал, – прошептал Гарри и побледнел. – Хотел успокоиться. – И как? – Драко, – напряжённым голосом сказал вдруг Поттер и как-то хищно оглянулся. – Постой-ка здесь минуточку. Я быстро. Не на шутку струхнувший Малфой схватился за палочку и грязно выругался: Поттер ломанулся прямо в стену и… И исчез. – Блядь, – дрожащими руками Драко ощупал холодные камни. – Вот же блядь. Гарри, где ты? Поттер, что за шутки! Дурное воображение, наверняка доставшееся от бестолковых Блэков, рисовало картины одна страшнее другой: окровавленный Гарри в зубах у монстра, одурманенный Гарри на тёмном жертвеннике, беспомощный Гарри в плену у шайки из Лютного… «Наитемнейший маг Гарри в секретном проходе, – холодно вставил Блэк. – Это малфоевское воображение, осёл. Блэки сроду хернёй не страдали. Стой смирно, трусиха, и помалкивай, а то поломаешь Лорду всё дело». «Какое?!» «Захочет – скажет, – безразлично пожал плечами Блэк, властно выпихнул Малфоя из тела и взял палочку боевым хватом. – Пойми, недоумок, выбор у нас небогатый: встать у Повелителя за левым или за правым плечом. Чего позеленел? За всё нужно платить, избалованное дитя проклятого рода. Служи верно, умри с радостью». Гарри вынырнул из стены пять минут спустя. За это время Драко успел накрутить себя до истерики и прикинуть, кого звать на помощь. По всему выходило, что с крёстным придётся мириться. Ну и ладно, давно пора было. – Ты как? – виновато спросил Гарри. – Это зачарованный вход в какие-то старые кабинеты. Я в них случайно угодил той ночью, когда… В общем, ты понял. Нужно было кое-что проверить. – Проверил? – Да. Прости. – Всё хорошо. Нужно, значит нужно. Идём, Гарри. Поттер примирительно улыбнулся и сам – сам! – взял Драко за руку. «Не спугни, долбак!» – велел грубиян Блэк и исчез в глубинах подсознания. Наверное, дрыхнуть завалился, лодырь. На пороге Большого зала Гарри встал как вкопанный и издал тихий, но проникновенный стон: – О нет! Драко, ты не против, если мы поужинаем в гостиной? – Я против, мистер Поттер, – за спиной раздался утомлённый голос крёстного. – Почему вы, господа, отправились на ужин в одиночку? Если вам претит моя компания, то в нескольких шагах от моего кабинета расположены покои наших гостей. – Простите, господин декан, сэр, – с показной кротостью извинился Драко и потащил Гарри к столу, общему для всех оставшихся в замке. – Поттер, не пристало наиужаснейшему магу, что ходит сквозь стены и лижется с фестралами, бояться каких-то гриффиндорцев, пусть даже их и целая куча. – Да не боюсь я их, – буркнул Поттер, – скажешь тоже. Просто… Ну, не в праздник же с ними ругаться! Однако, вопреки ожиданиям, рыжие полудурки вели себя почти прилично, а недотёпа Лонгботтом и самая мелкая Уизли за весь вечер вообще не проронили ни слова, лишь якобы незаметно таращились на Поттера и грустно вздыхали. Зато Грейнджер, не пойми зачем оставшаяся в замке, трещала без умолку. В суть её разглагольствований Драко не вникал: он старался даже глаз не поднимать от тарелки и ловил мало-мальски удачный момент смотаться из-за стола. Гарри тоже держался настороженно, лишь тихо поинтересовался у одинаковых рыжих засранцев здоровьем Уизлетты. Те одновременно показали большие пальцы и расплылись в улыбках. Прошло всего три четверти часа мучений, когда преподаватели и бойцы перешли к десерту и пустились в воспоминания о собственных годах в Хогвартсе. Крёстный тотчас заявил, что его ждёт зелье раскаменения, а господ Поттера и Малфоя – крепкий сон по расписанию. Деррек увязался за беглецами, а Бэддок и Флинт остались в зале. Драко с облегчением закрыл дверь гостиной и мысленно утёр пот со лба. На сегодня оставалось ещё одно трудное дело, к которому он долго готовился: вручить рождественский подарок Поттеру. – Гарри, – сказал он как мог беззаботно, но не по делу чуткий Поттер застыл и напрягся. – Разговор есть.

***

Разговор с Малфоем пугал. За один-единственный день Гарри налажал на полсеместра; теперь он ясно это понимал и заранее страшился обвинений в тупости. Спалился с фестралами перед всем Хогвартсом, нечаянно признался в личном знакомстве с монстрологом Лавгудом, опять взломал многострадальную дверь в слизеринскую гостиную, подставился с зачарованным проходом в старые кабинеты и почти в открытую призвал Грань. Успокоиться он, видите ли, захотел! Из-за дурашливого чмока в нос! Принцесса на горошине, а не суровый некромант! Стыдобище, как есть стыдобище. – Драко, – умоляюще сказал он. – Я больше не буду, честное слово. Не ругай меня, пожалуйста. Хотя бы в Рождество. Малфой внезапно смутился. Во всяком случае, глаза опустил и недовольно наморщил нос. – Вовсе не собираюсь я тебя ругать, – сказал он тихо. – Гарри, ты только не сердись и не обижайся. Проштрафившийся некрос вздрогнул и на всякий случай вцепился в мягкие подлокотники кресла. – Я не совсем дурак и понимаю, что подарки положено вручать рождественским утром, – Драко посмотрел куда-то вверх и вздохнул. – Сюрпризы и всё такое. Но… Короче, я заранее хочу сделать подарок. Потому как подозреваю, что на уговоры принять его уйдёт полночи. Вот, сказал, – выдохнул он и протянул Гарри крохотную коробочку в блестящей обёртке. – Счастливого Рождества, Гарри! Поттер, изрядно напуганный предисловием, взял подарок – «Прах Слизерина там, что ли? Надеюсь, это не нужно развеять над трупами трёх собственноручно убитых гриффиндорцев!» – и с осторожностью бывалого сапёра распаковал его. На ладонь упала… Брошка. С уже знакомыми Гарри камнями: крупный изумруд в окружении бриллиантов, тоже не слишком мелких. В отличие от памятной броши, загнавшей героя Поттера в Запретный коридор, эта гораздо больше походила на мужское украшение: большой камень был огранён квадратом, а бриллианты уложены аккуратным двойным пояском. – Это щит, – сказал Драко. – Довольно мощный. Поттер, или ты принимаешь дар, или я завтра же выброшу его в озеро. – Оно замёрзло, – механически ответил Гарри, растеряв последние мозги от внезапного облегчения. – Спасибо, Драко, но это очень дорого. Мне просто нечем отдариться, понимаешь? – Есть, – Малфой наконец посмотрел на Гарри прямо. – Моё спокойствие дороже десяти таких безделушек. Клянусь. – Драко, но… – Поттер, прежде чем плестись впотьмах к озеру, я попробую упасть на колени, – пригрозил Хорёк, и Гарри сдался. – Спасибо тебе большое, – улыбнулся он, пересел в кресло к Драко и слегка прикоснулся губами к его щеке. – Твоё спокойствие мне тоже очень дорого, честное слово. Поздней ночью, когда умотавшийся Малфой уже видел десятый сон, Гарри наконец принял решение. Великолепная фарфоровая кукла за пятнадцать золотых могла катиться к чертям. Некромант Поттер никак не мог обидеть глупой шуточкой своего единственного защитника. «Что подарить человеку, у которого всё есть? – размышлял он. – Драко живёт во дворце и не считает денег. Роскошью его не удивить. Значит, это должно быть что-то личное, памятное. Браслет я отдать не могу – это подарок Дадли. Украшений никаких не ношу и безделушки не собираю. Что же тогда?» Гарри перебрал множество вариантов, один бредовее другого, пока наконец его не осенило. Он тихонько встал с кровати, шепнул «Люмос» и в неверном свете десятка фиолетовых огоньков, повисших в воздухе, отыскал на дне сундука свою прошлогоднюю мантию, пережившую столкновение с Запретным коридором и Тварью. Затем он, чертыхаясь, перочинным ножом спорол с неё слизеринский герб с потемневшим от колдовского огня серебряным шитьём. Гарри долго и старательно водил по нему пальцами, «уговаривая» защитить Драко, уберечь того от опасности, ведомой и неведомой, и щедро вливал в тонкие посеребрённые нити вышивки свою дурную и непонятную силу. «Не знаю, что ты и зачем ты, – шептал он, обращаясь к Грани, – но помоги мне, пожалуйста. Я отплачу, честное слово». «Будь другом, милая, – шипел Поттер на парселтанге и ласково оглаживал нашитую на герб змею, – присмотри за этим парнем. Уж очень он проворен, боюсь за ним не успеть». Когда у некроманта Поттера задрожали руки и начали слипаться глаза, он сунул самодельный оберег под подушку и подвинулся поближе к мирно сопящему Драко. «Надеюсь, что-то получилось, – устало зевнул Гарри. – Хотя, конечно, маг из меня тот ещё. Ну и ладно – будет сувенир из Запретного коридора».

***

Из хорошо зачарованных окон весёлого дома мадам Матильды не доносилось ни звука, но толстенные, с огромными коваными петлями, ставни были закрыты лишь на первом этаже. В верхних же окнах двухэтажного особнячка мигали разноцветные сполохи – видимо, для клиентов уже нарядили праздничную ель. Массивную входную дверь тоже украшал рождественский венок, а на каменных ступенях крыльца стоял, пошатываясь, крепко подвыпивший мужик и изливал душу скучающему вышибале: «Стерва, как есть стерва! Дыхнуть не моги на сторону – враз проклянёт! И кабы чем порядочным, а то чирьев насажает на залупу, и ходи враскоряку потом! Оттого и не встаёт, мил человек, а деньги у меня есть: вот они! Я ж только поглядеть! За людей, так сказать, порадоваться. Пусти, а?» Вышибала – Вертлявый Джо, которого выперли из аврората за неистребимое пристрастие к мздоимству, – брезгливо морщился и, ленясь хвататься за палочку, вяло отпихивал мужика от себя: «Иди домой, горемыка. Поглядеть и стерва твоя даст, а за шесть-то сиклей – так даже потрогать. Иди себе с миром». Скабиор бесшумно скользнул в тень от широкого козырька над крыльцом и неподвижно замер в размышлении. Если и стоило напрашиваться в гости, то непременно с чёрного хода. Респектабельным клиентом его назвать было нельзя, а заведение, по всему видать, было недешёвым. Аженор подумал ещё немного и решил-таки попытать счастья. Откажут и откажут. Но если впустят, то ночь могла запомниться надолго. «Подарок, – подбодрил он сам себя. – Ты его заслужил, почтенный домовладелец. Травок ещё можно пообещать по весне, мадам наверняка не прочь сэкономить на аптекарях». Задняя дверь борделя была освещена скупо: над колокольчиком с витым шнурком еле теплился крохотный фонарик. Скабиор подёргал за шнур и изобразил самую приятную улыбку, на которую был способен. – Кто таков? – послышался из-за двери чей-то тонкий скрипучий голос. – К мадам Матильде прислали с поручением. – Кто прислал? – Не твоё дело. Хозяйку зови, да поживей. – Сказывай! – заупрямился голос. – Не станет наша хозяйка ножки бить за-ради всякой шелупони. – Открывай, убогое, – ласково пропел Аженор и приготовился к долгому ожиданию: пока мадам доложат, пока та соизволит спуститься из нарядно украшенного зала, пока… – Кого там Моргана принесла? Отвечай немедля! – Это Скабиор, мадам Матильда, – Аженор вспомнил, что не представлялся ночной собеседнице, слегка помялся и добавил: – Егерь, что однажды ночью искал дом антиквара. Я один, не бойтесь. – А, красотулька! – голос у мадам потеплел, но двери отворять она не торопилась. – На продажу что-нибудь принёс? Или, хвала Хельге, решил мордашкой подзаработать? – Хочу воспользоваться вашим любезным приглашением, мэм, – церемонно ответил Скабиор, – и провести остаток ночи в этом дивном заведении. – Засвербело, значит, – хохотнула мадам, – а я уж размечталась. Задаром не получится, егерь, не проси. – И в мыслях не было, мэм. Дверь бесшумно приоткрылась, и Скабиор несколько секунд постоял неподвижно, давая рассмотреть себя и взять на прицел. – Можно? – спросил он негромко и вновь улыбнулся. Из двери осторожно выглянул хмурый косматый детина, метнул подозрительный взгляд на Скабиора, внимательно оглядел тёмный переулок и коротким кивком пригласил нежданного гостя внутрь. Аженор вошёл в тесный коридорчик и учтиво поклонился хозяйке заведения. – Хор-рош! – цокнула языком мадам. – Эх, будь я годков на тридцать моложе! Ну да ладно. Выкладывай, егерь, что за нужда. – Милостью Мерлина, мэм, – пошёл с козырей Скабиор, – у меня завелось лишних десять галлеонов. – Рады услужить дорогому гостю, – засмеялась мадам Матильда, колыхая обширным бюстом. – Без оборотки и игрушек с ножами до утра должно хватить. Шампанское, так и быть, от заведения. Вдруг приохочу? – К шампанскому? – уточнил Скабиор и вздохнул: – Это вряд ли. – Тогда зачем тебе понадобилась именно я? – Мне бы хотелось, – смущённо потупился он, – хотелось бы… – Нелюдей не держим, – развела руками мадам. – С этим тебе, милый, точно не сюда. Но могу дать адресок, черкнуть рекомендацию и ссудить ещё десяток галлеонов. – Да нет же, я хотел… Ну, чтобы не под зельями и не запуганных насмерть. – Тогда ты по адресу, дружочек. Мама Матильда любит своих золотых деток. Девочку дам. Мальчишки заняты все. Идёт? – Спасибо. – Тебе непременно роковую красотку, шёлковые простыни и истолчённый рог единорога в вино? – Нет-нет, мэм, – испугался Аженор, прикинув стоимость предложенного. – Только девушку. Я не обижу её, честное слово. – Хороший мальчик, – усмехнулась мадам. – Самому, поди, доставалось от благодетелей? Пойдём-ка. Она вперевалку двинулась по направлению к главному холлу и парадной лестнице, но, не дойдя до них, толкнула неприметную дверь. Это оказалась спальня, обставленная просто, но красиво и добротно: солидная дубовая кровать, пузатый комод с кружевной салфеточкой на крышке и глубокое кресло в углу. – Гостевая, – пояснила мадам. – Случается, что серьёзные люди ночуют. Располагайся, егерь. Дверь в ванную за шторкой. Девицу я пришлю, но придётся с полчаса подождать. Важный гость обещался, нужно проверить, всё ли готово к приёму, – она протянула пухлую ладошку и добавила: – Пять монет – вперёд. Дом накрыт куполом, аппарировать не вздумай. – Хорошо тут у вас, – сделал неловкий комплимент Скабиор и покраснел, некстати увидев своё отражение в зеркале. – А то, – мадам Матильда вздохнула и покачала головой. – Да ты не тушуйся, дружочек. Я здесь тоже всего лишь на жалованье. Она вышла, а Аженор поспешно разделся, затолкал свои лохмотья под кровать и с наслаждением вытянулся под невесомым одеялом. Мягкая перина и белоснежное бельё, тонко благоухающее лавандой, привели его в полный восторг. «Словно на облаке лежишь, красота», – подумал он и мечтательно зажмурился. Ему отчего-то вспомнился непутёвый предок. Наверное, у избалованного мальчишки кровать была ещё лучше, хоть это и трудно представить. Шёлковые простыни – каково это? Аженор лишь на секунду прикрыл глаза, замечтавшись, и внезапно проснулся от грохота за дверью и залпа отборного мата на два голоса. Он поспешно высветил Темпус и облегчённо выдохнул: его сморило минут на десять, не больше. Меж тем скандал в коридоре набирал обороты. Суть его состояла в том, что ожидаемый важный гость желал спешно покинуть заведение, столкнувшись на входе с гостем нежданным, но тоже очень важным – таким, которого не долбануть Обливиэйтом и не выбросить за порог. Незваный гость был пьян до изумления, а оттого обрадовался встрече и полез обниматься. Трезвый гость, застуканный за неблаговидным досугом, освободиться от настырных объятий не смог и нервно уговаривал пропойцу проявить здравомыслие: – Милорд! Милорд, позвольте же мне пройти, прошу вас! С интересом прислушивающийся к сваре Скабиор невесело хмыкнул: о здравомыслии пьяниц он знал намного больше, чем этот наивный господин. И точно, уговоры пропали даром. – Мис-с-тр минс-с-стр! К-какая… Ик! К-какая вс… вс… встреча! Орали же охранники обеих влиятельных персон. Один нецензурно возмущался наглостью пришлых, вломившихся в почтенное заведение без приглашения и не ко времени, а другой яростно оправдывался и тоже крыл своего нетрезвого подопечного на чём свет стоит: – Блядь, а как его ты удержишь?! Захотел, сука, и пришёл! Удержать, ишь ты! Ну подержи, я посмотрю! – Сам ты блядь, Эд! – надсаживался первый. – Немедля отцепи своего мудака от моего! Козлы меченые! Крауча на вас нет! Положили вышибал, напугали девок, раскрыли инкогнито! – Чего?! – возмутился второй. – Это ты раскрыл свою пасть шире двери, а я никакую инкогниту и не видел даже! – Тьфу ты, рожа необразованная! Это уёбище распознающими чарами шарахнуло? Шарахнуло! Теперь каждая шалава знает, кто сюда пришёл и зачем! Это и есть «раскрыть инкогнито»! – Ох ты ж… Прощения просим, господин… кхм… сэр, – повинился тот, кого назвали Эдом. – А я-то гадаю, почему вы свой котелок не надели! Вы не серчайте, сэр, у нас такое нечасто, слава Салазару. – Конечно-конечно, я всё понимаю, – рассыпался в неискренних заверениях трезвый гость. – Но всё же, не могли бы вы… эм… позаботиться о вашем… о вашем… – О нашем клиенте, сэр. У нас контракт на его охрану, и чую, мы здорово продешевили. Давай-ка, поганец, отпусти их благородие. – Нет! – встрепенулся пьяница. – Нет! Я ищ-щу люб-ви! – Дементоры тебя полюбят, сука! – вновь завёлся охранник трезвого господина. – Вы, сэр, поосторожней. А ну как завтра «Пророк» с колдографиями выйдет, где вы в обнимку с этой мразотой? – Да ладно, Майки, какие, нахуй, колдографии? – сказал охранник пьяницы. – Он назавтра мать родную не вспомнит. Сам погляди – еле стоит. – Ясно, не вспомнит, – мрачно буркнул Майки. – Не было у него матери; его, тварюку, Мордред вытужил с похмелья. – Господа, – растерянно проблеял несчастный трезвый гость, – он, кажется… кажется… – Да твою ж Моргану за ногу вперёд-назад три раза! – горестно простонал Эд. – Эванеско! Зато он отцепился, сэр, нет худа без добра. Эванеско! – Тогда я сам в «Пророк» стукану! – устало пообещал охранник званого гостя. – Мол, поглядите, кто у нас попечительским советом заведует и чему он детей учит. – Слушай, Майк, давай по-хорошему разойдёмся, а? – так же устало попросил Эд. – У тебя с инкогнитой полная лажа вышла, а у меня – так и вовсе позорище. Все молчат, всем хорошо. – Да-да, это будет правильно, – поспешно согласилась важная персона. – Майкл, я понимаю ваше негодование, но мне будет спокойнее, если вы никому не… Я могу на вас рассчитывать? – Конечно, сэр, как велите, – пробурчал охранник. – Не вопрос. Идёмте отсюда. Бывайте, уроды. Мерлин даст, не скоро свидимся. И важный гость под непрерывные причитания-извинения мадам Матильды отбыл. Аженор облегчённо выдохнул: пока в холле творилось это непотребство, обещанная девушка никак не могла пройти в его комнату. Теперь страсти улеглись, пьяница угомонился и можно было ожидать… – Эй, тётка! – раздался властный голос Эда. – Да, ваша милость, – заискивающе пролепетала мадам Матильда, и Скабиор поморщился. – Хочешь Обливиэйт? Я так и думал. Ищи свободную кровать, я его домой не доволоку в таком состоянии. Пит, иди сюда, вроде притих. Аженор понял, что охранников было двое, и некий Пит страховал клиента с улицы: «Умно!» – Пожалуйте наверх, господа. Лучшие покои к вашим услугам. – Да ты, никак, рехнулась. Какое «наверх»? Палочку я достать не рискну, пока он пьяный. Тот кабак, поди, до сих пор не потушили. А ножками… Ну, сама видишь. Внизу есть что? Диван? Топчан? – Н-нет, господин, н-ничего нет. – Да ладно. А это что? И дверь в комнату Аженора распахнулась от пинка ногой.

***

Помнится, Клык Бэтфорд, узнав о глупой смерти кого-нибудь из своих бедовых дружков, всегда говорил: «Приморозило». Хмурился, стягивал с кудлатой башки неизменную косынку, что носил «по-пиратски», и объяснял Аженору тусклым голосом: «Приморозило, вишь ты. Бывает. Вроде сто раз от смерти уходил, а однажды встал отчего-то столбом, и даже глаза прикрыть мочи не было». Вслух Скабиор сочувственно хмыкал, а про себя честил «примороженных» недоумками. Кругом облажаться и тихо ждать конца? Туда им и дорога. Сейчас же Аженора самого приморозило. Он заторможенно наблюдал за ввалившимися в комнату рослыми магами в дуэльных мантиях и не находил в себе сил пошевелиться, а из головы будто вымело все мысли, оставив лишь одну, самую дурацкую: о просевшей нижней ступеньке лестницы, которую не успел починить вчера и оставил на потом. Нужно было незаметно вынуть палочку из-под подушки и попытаться проломить антиапаррационный барьер, не тратя времени и сил на бой с заведомо сильнейшим противником, но… Он просто лежал и глупо таращился на то, как злющий до крайности Эдвард Ургхарт валит на кровать подножкой вусмерть пьяного Люциуса Малфоя, а Питер Боул лениво наставляет на самого Аженора палочку и говорит, усмехаясь: – Не пищи, куколка, не тронем. – Ну надо же, какой ты, Люци, везунчик. И кровать тебе сразу чистую, и шлюху в неё роскошную, – пробурчал Ургхарт и придержал вяло трепыхающегося Малфоя, не давая ему подняться. – Тётка, забери свою шалаву, а то усрётся ещё с перепугу. Мадам Матильда, потерянно мыкавшаяся на пороге, обрадованно закивала и молча поманила Аженора рукой. Тот так же заторможенно, путаясь в одеяле, принялся выбираться из постели. – К-куда?! – Малфой неожиданно стремительным и точным движением сцапал Аженора за плечо и вновь опрокинул в подушки. –Т-ты мой! – Твой, твой, – успокаивающе забормотал Ургхарт, – ляг только, сделай милость. – Господа, – пролепетала мадам Матильда, – отпустите мальчика, пожалуйста. – Ой, не трынди, – отмахнулся боевик, – принеси попить лучше чего-нибудь. – Но этот молодой человек… – Дорогой – я понял. Заплатим, уймись. – Я т-тебя л-люблю, – деловито сообщил Малфой, с пьяной сосредоточенностью разглядывая Аженора, а потом сгрёб его в объятия и уткнулся носом в шею. Аженора тут же замутило от непередаваемо-отвратной смеси запахов копоти и перегара. – Вы меня не поняли, господа, – не унималась храбрая мадам Матильда. – Этот юноша… – Пить! Быстро! – властно гаркнул Ургхарт, и всхлипывающая мадам щёлкнула пальцами, вызывая домовика. – Что это? – побагровел Ургхарт, заглянув в кубок. – В-вино. А вы хотели… – Попить дай, дура! Попить, а не напиться! Молока тащи или воды хотя бы. Блядь, да что за день такой сегодня? – Повезло, ага, – зевнул Боул и внезапно взмолился: – Давай по башке его тюкнем и камином уйдём? Сил уже нет никаких. Аженор, надёжно прижатый к перине навалившимся сверху Малфоем, сумел вынырнуть из дурацкого оцепенения, задёргался и едва не закричал вслух: «Да! Бейте, я подержу!» – Всё б-будет х-р-шо! – пообещал ему Малфой, погладил по бедру и негромко всхрапнул, мгновенно провалившись в сон. – Не-е-т, – помотал головой Ургхарт. – Объясняй потом урождённой Блэк, почему трезвящее зелье не действует. – А мы потихоньку! – Слушай, он уже один камин разнёс, до того ему домой не хотелось. Да и я не жажду. – Почему? – Кабак погорел, а Сам-Знаешь-Кто ушёл из борделя несолоно хлебавши: шлюху не дали, инкогнито расхреначили да ещё обблевали с ног до головы. Нет, нам пока домой не нужно, – Ургхарт допил молоко и отдал кружку мадам Матильде. – Иди-ка ты, Пит, в прихожей подремлешь, а я тут побуду. – Но, господа, а как же… – Так, мамаша, не нуди. Иди отдыхай. Видишь, выходной у вас внезапно образовался. Боул, посмеиваясь, увёл мадам Матильду и на прощание ехидно посоветовал: – Куколку не заездите. Ургхарт молча показал ему средний палец, неторопливо прошёлся по комнате, заглянул в ванную, взмахом палочки снял с посапывающего Малфоя обувь и устроился в кресле, вытянув ноги на низенькую скамеечку. – Эй ты, куколка, – негромко сказал он Аженору. – Не приведи тебя Салазар разбудить их гадскую милость. Зааважу. Вник? Аженор послушно кивнул, а про себя завыл что было мочи: до него наконец со всей очевидностью дошло, в какое дерьмо он вляпался.