***
Вопреки скептическим прогнозам старшекурсников – «Да он же полукровка, этот трепач!» – к ужину розовое великолепие в Большом зале никуда не делось. Всё так же журчали фонтанчики с душистой водой, всё так же загадочно мерцал розовый грот и благоухали пышные цветы на диковинных лианах. Вдобавок все свечи были перекрашены в розовый цвет, а потолок радовал шикарным изображением неведомой туманности, очертаниями напоминающей огромное, размытое космическими вихрями сердце. Оживлённые студенты уже не стесняясь перебрасывались валентинками и гоняли «письмоносцев» почём зря, отчего последние уроки окончательно превратились в кошмар для профессоров. Не помогали ни суровые речи, ни снятые баллы, ни угрозы написать родителям: уставшие от осадного положения школяры как с цепи сорвались. Гарри про себя даже пожалел профессора Вектор, которая выгнала из своего класса шестикурсников за час до звонка, пообещав на следующей неделе устроить им три контрольные подряд. Посмеивающийся Ургхарт рассказал, что конец терпению мадам нумеролога положил непристойный стишок, расписывающий её собственные неземные стати в дюймах, футах и градусах. Послание проорал один из ворвавшихся в класс крылатых хамов, а сочинитель, естественно, пожелал остаться неизвестным. – Неясно кто, но с нумерологией там всё в порядке, – веселился Теренс. – «Персей манящий радиус», надо же! – А нас-то за что? – ворчал с другого стола недовольный Хиллиард. – Я её окружности с диаметрами и через десять лет не потяну! Спорим, это кто-то из папаш розовой водицы налакался! Преподаватели сидели за своим столом с невозмутимыми физиономиями, но что-то в их позах напоминало Гарри моряков с утонувшего корабля, выползших на берег после долгой борьбы с океанским прибоем. Лишь трое из профессоров сохранили обычный вид. Снейп поставил щит от сыплющихся с потолка розовых сердечек и точными движениями ножа препарировал жареную курицу. Дамблдор напялил золотую шляпу с зеркальцами и запускал свои фирменные фейерверки. Виновник же сегодняшнего безобразия Локхарт прохаживался между столами, шутил, улыбался, подписывал валентинки, целовал взвизгивающим от восторга старшекурсницам кончики пальцев и даже мимоходом потрепал мрачного Маркуса Флинта по плечу. Бедный Марк едва не подавился, отодвинул тарелку и остаток вечера провожал своего кумира жалобным щенячьим взглядом. – Тупица! – оценил Хорёк флинтовы страдания. – Декану он не соперник. – В смысле? – озадачился Гарри. – В том самом, – бесстыжий Малфой сделал неприличный жест. – Этот индюк к моему крёстному с начала года клеится! Эй, Забини, давай отворотное сварим на выходных? – Не-а, – мотнул аккуратными кудряшками Блейз. – Вдруг там всё серьёзно, а Снейп и сам не прочь? Накроется тогда моя лаборатория дырявым котлом. Терпи, Хорь. – С чего это? – гневно фыркнул Драко. – Не хочу и не буду! – Эгоист! – припечатал Забини. – Я же терплю! Шестой папенька у меня та ещё докука, но мамино счастье дороже. Ты ведь не хочешь, чтобы мастер Северус просыпался в дурном настроении? Гарри изумлённо приоткрыл рот и медленно залился густейшим румянцем. – Хватит выдумывать! – слабо возмутился он. Озвученное не укладывалось в голове. Клеиться к Снейпу?! Господи спаси и помилуй! Да проще накормить салатом всех оборотней Британии! Он с благоговейным ужасом посмотрел на Супермена в розовой мантии и гулко сглотнул: отчаянная храбрость и неукротимое либидо Пятикратного потрясали воображение. – Чего там выдумывать, – гадко осклабился Нотт. – Папани вовсю об заклад бьются, кто кого и сколько раз. Только наши профессора, видно, каминами друг к другу ходят, никак не проследить. Гарри честно попытался покраснеть ещё сильнее и смущённо зажмурился под ехидные смешки паршивцев-однокурсников. – А цацу Синистру недавно застукали в Хогсмиде не с кем-нибудь, а с… На счастье недотёпы Поттера, откровения Тео прервал старший Деррек, беззвучно скользнувший Гарри за спину. – Пойдём, твоё геройство, – сказал он и деловито отвесил младшему Нотту крепкий подзатыльник. – Там мистер Сметвик по твою душу. Велено сопроводить немедленно. Всё в порядке? Ты вроде не тратился. – Всё в порядке, – подтвердил Гарри и титаническим усилием воли не расплылся в наисчастливейшей улыбке. – Это обычный осмотр. Драко, подождёшь меня в гостиной?***
– Даже не знаю, что тебе сказать, – виновато прогудел мистер Сметвик вместо приветствия. – Шкет, – договорил Гарри и засмеялся. – Здравствуйте, целитель! Сметвик вяло помахал рукой и горько вздохнул. Гарри подумал и решил наплевать на полезные инстинкты умелого бойца. Разговор назревал непростой, а потому герой-некромант Поттер энергично потёр свой почти исчезнувший шрам. – Честное слово, – мягко сказал он, – у меня не снесло крышу от собственной крутизны. – Иди-ка сюда, – целитель приглашающе махнул рукой и лёгким движением палочки запер дверь крохотного кабинетика мадам Помфри. Сама хозяйка по просьбе целителя оставила их наедине и унесла в смотровую несколько папок с документами: «Разберу, а то никак руки не доходят». Гарри молча устроился на соседнем стуле и чинно сложил ладошки на коленях. – Не буду врать, – сказал Сметвик глухо, – мысли на твой счёт у меня бродили самые разные. Не обижайся, пацан, но дурная слава твоих предшественников уж очень давит на мозги и совесть. – И всё-таки вы опекали меня, – кивнул Гарри. – Спасибо, я никогда этого не забуду. Но если вы решите, что помощь обходится вам слишком дорого, не обижусь. Просто не выдавайте меня. Пожалуйста. – Дожил, – пробормотал целитель. – А ведь Янус предупреждал. – А он тоже обо мне знает?! – Мой грех, шкет. Я в нашу первую встречу так обалдел, что едва за тобой закрылась дверь, тут же проболтался. – И что мистер Тики? – Мистер Тики в восторге, – хмыкнул Сметвик. – Полукровка, что с него взять. Никакого уважения к вековому опыту старых семей. Гарри не удержался и захихикал. – Ещё один! – притворно возмутился Сметвик. – Пацан, ты хоть понимаешь, насколько ты ужасен? – Откровенно говоря, нет, – Гарри задумался. – В кого ни плюнь, тот быстрее и сильнее меня, – он вновь потёр шрам и мрачно добавил: – Зачастую ещё и умнее. – Всему своё время, шкет. – И что из меня вырастет? Вы не подумайте, – зачастил Гарри, заметив, что собеседник нахмурился, – не собираюсь я ничего такого делать. Просто не хочу, чтобы вышло как с этими проклятыми чарами на дверях. Ну не знал я, что нормальные маги сквозь них не ходят! Засветился тут же. Хорошо, сумел наплести про кусочек родового дара. Сметвик опять вздохнул, почесал в затылке, кивнул каким-то своим мыслям и откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула. – Литературы по теме почти и нет, – неторопливо начал он. – Мы с Янусом перерыли всё, что сумели достать, а это сплошь описания кровавых войн с исчадиями тьмы. Сами исчадия о себе писали неохотно, и всё больше о том, как их достали окружающие и как было бы славно извести половину магов, а вторую половину выпихнуть к маглам и наглухо запечатать Барьер. – Дамблдор – некромант, – буркнул Гарри. – Кто бы мог подумать. Сметвик пару секунд обалдело молчал, а потом энергично замотал головой. – Ты веришь своим приятелям, а те наслушались разговоров пьяненьких с горя папашек. Не забывай, меченые проиграли, и проиграли дважды. Сначала не на того поставили, а потом обломались с Дамблдором. Ясно, они злы до невозможности – на нейтралов, на Дамблдора, на министерство, на Лорда, на драккл знает кого ещё. Ждать от них объективных суждений глупо, – усмехнулся он и тут же скривился, будто хлебнул кислого: – К тому же Дамблдор круче любого некроса на выбор. Тем, чтобы добиться своего, приходилось убивать. Наш уважаемый Верховный чародей за сто с лишним лет не лишил жизни ни единого существа. Учись, шкет. Гарри поёжился и спрятал руки в рукава мантии: «Учусь, куда деваться. «Правда – это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь». Первый курс. Интересно, какой мудростью меня одарят по окончании второго?» – Я просто пошутил, – сказал он. – Неудачно. Простите, целитель. Сметвик помолчал, пристально вглядываясь во что-то неведомое за спиной у Гарри, а потом махнул рукой: – Ох, не с того я начал. Пацан, что ты знаешь о множественности миров? – Их два, – изумлённый резкой сменой темы разговора, Гарри едва удержался от невежливого: «Чего-чего?» – Наш и магический. Ну, в смысле… – Ну да, ваш, – покивал целитель. – Ваш и наш, стало быть. В общем, если есть два мира, то почему бы не быть десятку-другому? Скорее всего, так дело и обстоит. Только нашему и вашему малость не повезло – они столкнулись. – Отчего? – Хороший вопрос. Ныне учёные мужи в большинстве своём полагают, будто беднягам помогли. Какой-то третий мир – чужой, непонятный. Не из нашей Вселенной. Гарри непроизвольно приоткрыл рот и невоспитанно вытаращился на целителя. Перед внутренним взором засверкало в звёздном свете острое ребро громадного Куба. – От меня подробностей не жди, – целитель пожал плечами. – Это Янус любит потрепаться о «теории струн» и всё жаждет нарушить Статут и сводить какого-нибудь магловского умника на нашу сторону. Я же представляю это дело так: лежали себе яблочки кучкой и никого не трогали, пока вдруг в них не швырнули… – Сметвик запнулся и повертел пальцами, подыскивая сравнение. – Ну, скажем, ананасом. Понятно, что порядок на этом закончился: какие-то яблоки столкнулись, а какие-то откатились или вовсе упали со стола. Румяные бока побило: кому-то больше, кому-то меньше. Нашему магическому яблочку досталось не слабо. И ананас шипастым боком шкурку содрал, и прочие яблоки отметины оставили. Гарри невольно представил крохотную столовую своего дома, неизвестно откуда свалившийся на стол ананас (большой, чешуйчатый, с ярким ценником на задорном хохолке жёстких листьев), опрокинутую вазу для фруктов и яблоки, раскатившиеся по всей комнате. – Это, конечно, только догадки, – продолжил Сметвик. – На самом деле мы даже не знаем, завершилась ли катастрофа давным-давно или длится до сих пор. Но факт остаётся фактом: магический мир, бывший двойник нашей родной планеты, подвергся воздействию чего-то чуждого. Тысячи видов животных и растений, невозможных для этого мира, невероятные мутации местной флоры и фауны: нормальный ход эволюции здесь уже невозможен. Ну и самое главное – несколько видов разумных существ, явно попавших сюда с других «яблочек». – Есть и другие Барьеры? Проходы в иные миры?! – Гарри даже со стула привстал, начисто позабыв о собственных невесёлых делах. – Умный ты парень, – удовлетворённо потёр руки Сметвик. – Прибедняешься от скромности или чтобы меньше спрос был? На счастье человечества, проходов в родные миры кентавров, троллей и прочих разумных нет, либо они существуют в единичном числе и работают нерегулярно. Бедолаги оказались в положении терпящих бедствие и, похоже, сильно мутировали и здорово одичали на негостеприимной новой родине. Впору пожалеть, да только не получается, ибо нрав у этих народцев и в цивилизованном виде был отнюдь не кроткий. А вот с вейлами и гоблинами людям пришлось сражаться всерьёз, практически на уничтожение. Невыразимцы полагают, что проходы в их родные миры схлопнулись сравнительно недавно, и теперь этим видам приходится надеяться лишь на собственное воспроизводство и довольствоваться местными ресурсами. Отсюда же возникло их неожиданное миролюбие и готовность сосуществовать со здешним зоопарком. – А наши проходы тоже могут исчезнуть? – забеспокоился Гарри. Разлучаться с семьёй не хотелось до истерики, хотя это само собой разрешило бы проблему Дурслей с подкинутым на порог некросом: «Я маменькин сынок. Рохля-некромант, ужас какой!» – Соображаешь. Теоретически могут, но учитывая, что миры сцепились едва не намертво, вряд ли. Во всяком случае, за сотню-другую тысяч лет Отдел тайн ручается. Барьер огромен, хоть и постоянно смещается, и не особенно крепок. Магловских бомбёжек для его сдвигов оказалось вполне достаточно. Существует теория, будто магловский и магический мир сейчас «проходят» друг сквозь друга. Наш, побитый и израненный, и магловский, сравнительно благополучный, в данный момент практически едины. Для магов, разумеется. – Магия – подарок чужого мира? Какое-то особое поле? Ну, вроде электромагнитного? Сметвик несколько секунд пристально разглядывал Гарри и медленно кивнул: – Может быть, и поле. Отчего нет? Некоторые люди оказались восприимчивыми к нему и научились пользоваться своими новыми возможностями – так получились маги. Поле это существует в обоих мирах, но в магловском его воздействие непрямое, смягчённое. Большинство человечества обладает резистентностью к фоновой магии, но абсолютно все люди поддаются направленным на них чарам. Получается, что дело в концентрации воздействия, только и всего. – То есть если магла регулярно зачаровывать, то со временем из него получится маг? Нечто вроде облучения, да? – Какого облучения? – Радиоактивного, – Гарри коротко объяснил, что это такое и как оно воздействует на человеческий организм. – Считается, будто радиация – мощный мутагенный фактор, вот только правильную дозу никто пока не рассчитал. – Очень похоже, – задумался Сметвик. – Однако мутации – вещь не мгновенная. Магла нельзя превратить в мага, увы. Но в последнее время наблюдается всплеск рождаемости маглокровок: то ли воздействие усилилось, то ли жизнь маглов осложнилась, и этот твой мутагенный фактор срабатывает чаще. Я думаю, всего понемногу и ещё что-то, о чём мы пока не знаем. – Обалдеть, – пробормотал Гарри. – Почему же об этом не рассказывают на уроках? – Рассказывают, только старшекурсникам. Мелким это довольно трудно объяснить. К тому же им хватает иных потрясений: разлука с родными, магия, урождённые маги – успевай усваивать новости. – Потрясением больше, – вздохнул Гарри, – потрясением меньше. Зато всё сразу становится понятным. – Так уж и всё? – усмехнулся Сметвик. – Как влияет на твою жизнь знание того, что планета круглая? Практически? – Никак, – вынужден был сознаться Гарри. – Круглая или плоская, а в школу ходить надо. Зато я знаю, что кругосветные путешествия не миф! – Здесь – миф. У магов очень плохие отношения с большим количеством солёной воды. Пока магловская Британия правила морями, маги отсиживались на суше. Почти не колдуется в море, хоть плачь. – А я думал, маг выберется из любой неприятности. – Азкабан стоит на крохотном морском островке, а узников доставляют туда на обыкновенных лодках. Сломанные палочки, голод, дементоры и холодное море – побегов из этой тюрьмы ещё не было. – Морские разумные существуют? – Слава Мерлину, нет. – А русалки? – Только пресноводные. Суша вместе с её обитателями им даром не сдалась, но покушений на свою территорию не любят. Рыбалка и сбор водных растений считаются покушением, а потому русалочьи заводи в наше время – страшная редкость. Выбили хвостатых почти подчистую. – Люди? – Кто же ещё? Гоблинов и вейл в воду не загонишь. – Получается, люди тоже одичали. – Пацан, в твоём мире, – Сметвик особо выделил слово «твоём», – за последние сто вполне себе сытых лет в войнах угробили десятки миллионов людей. Людей, а никаких не русалок и даже не троллей. Гарри понурился – крыть было нечем. – Трудно сказать, кто первым сообразил, что миров на самом деле два, но в массовом сознании магов это закрепилось лет за сто до Статута. Тогда же стали поговаривать о необходимости отделения от маглов, благо такая возможность имелась. Не просто накрыть дом антимагловскими чарами и старательно прятаться, а просто уйти в места, куда маглам хода нет. – Осознали свою исключительность? – Всегда осознавали. Пацан, магия на самом деле здорово облегчает жизнь. Маги не могли умереть от голода и жажды или заполучить скверную болячку вроде чумы, тифа и проказы. Магов не заедали вши и не донимали крысы. Чистокровные маги поголовно были сыты, одеты, обуты, здоровы и обучены грамоте и ремеслу. Это как минимум. Прибавь сюда возможность быстро перемещаться и иметь целую кучу свободного времени для совершенствования. Впечатляет? Маги в ту пору значительно отличались от маглов, и маскироваться хотелось далеко не всем. Подумай, что стало бы с магловским обществом, не отступи мы тогда в сторону. Гарри подумал и мысленно поблагодарил сторонников Статута. Это только в комиксах Человек-паук довольствовался скромными доходами внештатного фотографа, покорно терпел взбрыки придурковатого редактора и безропотно вытаскивал из неприятностей каждого встречного-поперечного. Будь на месте наивного супергероя какой-нибудь Монтегю… Ой, бедная газетка и бедные жители несчастного города! Потом он вдруг вспомнил летний визит лорда Нотта: «Основатель рода числился среди рыцарей-магов Бастарда, но тогда в этом особо не сознавались, потому как опасались гнева Святого Престола». – Неправда! – решительно возразил Гарри. – Магам было чего бояться, уверен. Были войны, мне Драко рассказывал. Тут и там, без перерыва. Ещё… Ещё охота на ведьм. Магов и ведьм боялись и ненавидели, а кому приятно жить в таком мире? Так что не отступили в сторону, а сбежали. Маглы выжили магов. Маги были не нужны человечеству, даже сытые и обученные ремеслу. Думаю, не случись поблизости проходов в другой мир, магов уже не осталось бы. – Число маглокровок растёт год от года, – лукаво улыбнувшись, напомнил Сметвик. – Магия никуда не делась, даже окрепла. – Маги сохранили общество, – спор давался нелегко; Гарри пришлось вовсю шевелить мозгами и вспоминать папины разговоры. – Ура, потому что маглокровных забирают в магическую школу, а не в магловскую лабораторию. Вот только всё равно забирают и не спрашивают. А потом дерут перед ними нос, будто лишайных котят подобрали из милости. Это мне совсем не нравится. Маглы теперь тоже чистые, здоровые и образованные – за что же маги их так не любят? – Вот за это и не любят, – рассмеялся Сметвик. – Теперь всё наоборот: маглы – избалованные дети могучей цивилизации, а чистокровки – туземцы, упрямо цепляющиеся за стародавний уклад. Парадокс, верно? – Мне надо подумать, – жалобно сказал Гарри. – Можно, я вам попозже напишу? – Не забивай голову, шкет, – целитель шутливо взлохматил ему старательно приглаженные кудри. – В министры тебе всё равно не попасть. Это я тебе сейчас пытаюсь объяснить, что со времён жутких баек про твоих коллег жизнь немного изменилась. Начинали-то мы с Третьего мира, если помнишь. Так вот, лет сто назад чью-то светлую голову осенило, что некросы и есть те самые ребята, что черпают свою силу напрямую из него, проклятого. Оно бы и проверить, а никак: теория есть, а некроманты – тю-тю. – Не хочу я ничего проверять! – шарахнулся Гарри, чуть не свалившись со стула. – Нет! – Не хочешь – и не надо, – успокаивающе пророкотал Сметвик. – Но помни, есть у нас Отдел тайн, с которым можно славно поторговаться за свою или чужую жизнь. Это на самый-самый крайний случай, понял? – Понял, – неохотно выдохнул некромант Поттер. – То есть, никогда. Зачем им Третий мир? Они и в этом-то ещё не разобрались. – Первопричина. Охота узнать, как наша карусель устроена, вот и скупают все россказни о вашем брате. Нас с Тики отследили и вопросы задавали: с чего это такой странный интерес к некромагии? Гарри настороженно замер. – Сказали чистую правду, а как же. Очень нас интересует механизм реактивной регенерации. Колдомедики мы или кто? – Поверили? – Понятия не имею. Я даже не знаю, с кем говорил. Ты, главное, сам не засыпься, а уж мы не выдадим. – Как не засыпаться? – Гарри со стоном вцепился в перепутанные целителем лохмы. – Как?! Чего мне нельзя делать ни в коем случае? – Да ничего нельзя, в том и сложность, – с досадой бросил Сметвик. – Ничего нельзя, шкет. Ты у нас, герой, колдуешь наособицу. Ты – трансмутатор. Ходячий философский камень, если по-простому. – Это как тот царь из мифа, что ли? – наморщил лоб Гарри. – Могу всё превратить в золото? – Нет. Вернее, да. Пацан, ты плохо слушаешь Снейпа! – Это он плохо рассказывает. – Алхимия – это химия, физика и астрономия, помноженные на магию. Зельеварение – это часть алхимии. Для младших в Хоге комплектом к зельеварению идут соответствующие разделы нумерологии, астрологии, чар и предсказаний. На старших курсах читают основы собственно алхимии для преуспевших в прочей зубрёжке. Как это можно плохо рассказать? – Оказывается, можно вообще не рассказывать. А почему просто физику не учат? – Где ты тут видел «просто физику»? – Булыжники и квиддичные игроки падают строго вниз. – Кому интересны булыжники? А игроки, если в сознании, то стараются левитировать. С разной степенью успеха, но сам факт! Аппарацию ты в какую «просто физику» уложишь? Гарри тяжко вздохнул и помотал тяжёлой от обилия информации головой: – Не знаю и знать не хочу. Я – транс-чего-то-там, а что это значит? – Это значит, ты можешь преобразовывать одно вещество в другое на чистой магии. Без всяких там красных и белых тинктур, поглощения праны и без оглядки на гороскопы. Захотел – сделал. Минни Макгонагалл придаёт спичке видимость иголки на некоторое время. Ты же из спички делаешь иголку. Навсегда. Разница ясна? – При чём здесь смерть? Я же маг смерти, так? – Когда ты делал пуговицу из навозного жука… – Не успел. Меня Макгонагалл из класса выперла за то, что я палочку на урок забыл. Все жуки живы, слава Мерлину. И мыши, и кролики – я на уроках эссе пишу вместо практических занятий. По слабости здоровья. – Бедолажечка! – умилился Сметвик. – Тогда с меня ещё один доклад в министерство: побережём мышей. Насчёт смерти. Дело не совсем в ней, а опять-таки в тебе. Маглы твердят, что всё сущее состоит из мельчайших частиц. Они живые? – Атомы? Нет, – уверенно ответил Гарри. В отличие от Даддерса, в младшей школе на уроках мистера Блумберга он не спал. – Вот тебе и ответ. Ты меняешь природу вещей на уровне этих частиц. Во всяком случае, так уверяет тот хрен, что допрашивал нас с Янусом насчёт интереса к некромагии. – Ерунда, – с той же уверенностью отмахнулся Поттер. – Это ядерные реакции. Они идут с колоссальным выделением энергии; после взрыва от Хога камня на камне бы не осталось. – Вообще-то это алхимические реакции, – целитель подпёр голову рукой и посмотрел на Гарри, как на капризного больного. – Если алхимик не косорукий, то никаких взрывов. Тебе, твоё некромансерство, глубоко всё равно, был ли объект жив до встречи с тобой. Захочешь – лишишь жизни, а захочешь – наделишь. Смотря по тому ещё, что считать жизнью. Распределяющая шляпа жива? – Ну-у-у… – Алхимик сказал бы: наделена витальной энергией и псевдоразумом. Гарри с остервенением потёр шрам. Орды ходячих мертвецов из фильмов-ужастиков слабо ассоциировались с идеей искусственного интеллекта. – А привидения живы? Или портреты? – не отставал Сметвик. «Точно, портреты! – мысленно стукнул себя по лбу Гарри. – Надеюсь, красавчик Неккер не лишился витальной энергии в дедовом кошеле. Завтра же запрусь с ним в туалете, а часовым поставлю воришку Хорька». – Снитч ещё, – вслух добавил Гарри и полюбовался слегка опешившим целителем. – Или там другая энергия? – Мячи для квиддича попросту зачарованы, – ответил тот с нервным смешком. – Шкет, ты мне не веришь?! – Верю, – Гарри не утерпел, слез со стула, шагнул к Сметвику и уткнулся лбом в его плечо. – Из всех взрослых я только вам и верю. Просто никак понять не могу. Мне нужно подумать. Привыкнуть. Целитель вздохнул и погладил Гарри по голове: – Привыкай, шкет. Слабость здоровья я обеспечу тебе до самого выпуска – успеешь понять и приспособиться. Только не колдуй ты на людях, ради Мерлина. Договорились? Поттер неуверенно покивал и решился задать давно мучивший его вопрос: – Целитель, а что за ерунду вы вытащили у меня из головы? Что мне с ней делать? – Чтобы я знал. По ощущениям, нечто гадкое, но почти издохшее. Не чары, чары я увидел бы. Вырастешь – разберёшься. Чую, эта хрень по твоей части. Гарри вдруг понял, что сил у него не осталось никаких. Бессонная ночь, день Валентина и встреча со Сметвиком измотали почище похода в Запретный коридор. Он плюхнулся на стул, потёр глаза, с трудом подавил зевок и прикинул, разрешит ли мадам Помфри переночевать в Больничном крыле. – Устал, – догадался Сметвик. – Давай-ка, шкет, я тебя в подземелья провожу. – Может, я здесь останусь? – Завтра суббота, а Поппи я знаю больше полувека. Ранний завтрак в виде какой-нибудь суперполезной размазни гарантирую. Ну как? – Пойдёмте, – герой-некромант с мужественным стоном воздвигся на ноги и приготовился ковылять через ползамка, но целитель попросту подхватил его на руки, будто маленького. Надо было бы возразить, но Гарри хватило лишь на смущённый вздох. Сметвик опустил его на пол прямо перед дверью в слизеринскую гостиную. – Пароль знаешь? – Да, но… Хотите посмотреть, как я умею? – Валяй, – целитель заинтересованно прищурился. – Любопытное плетение, в моё время было попроще. Спорим, за минуту не упра… Поттер фыркнул, гордо задрал нос, потянул несопротивляющуюся дверь на себя и, не удержавшись, захихикал над растерянным Сметвиком.***
Спать хотелось просто зверски: день Валентина дался нелегко, да и предшествующая ему неделька случилась не самая спокойная. Из купленных в Косом мандрагор Снейп наконец-таки сумел сварить удовлетворительный вариант раскаменяющего зелья – такой, что предположительно не загонит в гроб несчастных студентов. Однако на побочные эффекты зелье ещё не проверялось, к тому же было у Северуса подозрение, что изначально оно существовало в двух формах – ведь чтобы влить декокт в пациента, для начала следует избавиться от окоченения тела. Снейп поразмыслил и решил, что второй формой снадобья, не упомянутой в средневековом фолианте, была мазь. Восстанавливать рецептуру мази времени не оставалось. Мандрагоры мадам Спраут уже лазали друг к другу в горшки, а потому с отладкой древнего зелья стоило поторопиться. Поэтому Северус в очередной раз плюнул на освящённые веками магические методы врачевания и обратился к опыту магловских лекарей. Из подходящих средств наиболее перспективными выглядели инъекции и желудочный зонд. Промучившись несколько ночей с магловскими шприцами и тельцем миссис Норрис, Снейп от идеи уколов отказался: мягкие полые иглы ломались в твёрдых венах, а густое маслянистое зелье ни в какую не желало проталкиваться сквозь окаменевшую кровь. С зондом дело пошло веселее, но лишь у кошки, поскольку она застыла с оскаленной пастью. У Криви же и Финч-Флетчли рты были закрыты, и Северус на практике постиг пользу панических воплей во всю глотку. Догадайся мальчишки закричать, лечение намного упростилось бы. После долгих раздумий Снейп зафиксировал пропитанную зельем повязку на нижней челюсти миссис Норрис и через десять минут убедился, что жевательные мышцы немного расслабились. Это радовало, но на всякий случай он заявился в кабинет директора и сварливо поинтересовался, кто тут, собственно, Великий светлый волшебник и любимый ученик, мать его, Фламеля. Дамблдор попытался увильнуть от участия в дальнейших опытах: «Я тебе всецело доверяю, Северус, ты настоящий мастер», – но Снейп на дешёвую лесть не купился. – Тогда пусть лежат статуями до оформления современного патента на этот дракклов декокт, – сказал он и решительно скрестил руки на груди. – Не хочу гнить в Азкабане за непреднамеренное убийство двух маглорождённых. С моим украшением на предплечье амнистии могу и не дождаться. Директор повздыхал, пожаловался на участившиеся мигрени и неприятный хруст в коленях, но покорно проследовал в лабораторию и внимательнейшим образом ознакомился с лабораторными журналами. – Ты умница, Северус, и далеко пойдёшь, – сказал он серьёзно, без обычных своих ужимок, пристально взглянул на Снейпа поверх очков и грустно улыбнулся. – Счастье, что прежде мальчиков окаменела кошка, и жаль, что только одна. Снейп поморщился: – Другой вид, другой вес, другой состав крови. Но да – это счастье. Иначе я не решился бы. – Ты всё ещё настаиваешь на наших мандрагорах? Вчера в аптеке Малпеппера я видел прекрасные экземпляры. – Наши растения я знаю, привык к ним и верю мадам Спраут больше, чем себе. Риск и без того сумасшедший, чтобы использовать непроверенные ингредиенты. Альбус, мы сотню раз это обсуждали! Директор примирительно вскинул руки вверх: – Тогда осталось лишь верно рассчитать дозы для обоих мальчиков и дождаться благой вести от Помоны. Стоило признать, что Фламель не промахнулся с учеником. Дамблдор обладал обширнейшими знаниями, помноженными на поистине уникальную научную интуицию. По его расчётам дозировок можно было слагать поэму или даже оду. Он учёл всё, вплоть до гороскопов мальчишек на неделю, когда предположительно должны были созреть мандрагоры. «Всё равно сволочь!» – с откровенной завистью решил Снейп и сосредоточился на доводке зелья: Дамблдор опасался развития осложнений в виде сильных мышечных спазмов. Немногое освободившееся время Северус теперь тратил не на сон, а на восстановление дисциплины у своих подопечных. Насидевшиеся взаперти студенты словно ополоумели, даже присутствие грозных папаш не спасало. То и дело вспыхивали какие-то дурацкие ссоры и склоки, поэтому магические дуэли и обычные драки случались едва не каждый день. Вдобавок старшекурсников накрыло волной идиотских влюблённостей со слезами, истериками, скандальными выяснениями отношений и бредовыми монологами посреди гостиной. Спору нет, весна всегда была трудным временем для подростков, но никогда ещё на памяти Снейпа она не начиналась в феврале и не проходила так бурно. Префекты совершенно не справлялись со свихнувшимися слизеринцами, а Ургхарт и вовсе стал похож на тень: его напарница Уилкис сама слетела с нарезки и подолгу ревела в спальне из-за сущих пустяков. На этом фоне тихая и даже чинная ссора неразлучных дотоле Малфоя и Поттера прошла почти незамеченной. «Это же Малфой, – шепнул девичий голосок за спиной у декана. – Поиграл и бросил». Намеревавшийся потолковать с крестником по душам, Северус задохнулся от внезапной боли в груди – «Что-то с лабораторией, Север?» – и решил повременить с разговором. Не до того было, ей-Мерлин, не до того. Проверенные годами методы вроде мытья холла и чистки котлов уже не спасали. Снейп назначил общий сбор в гостиной, где долго увещевал и запугивал хмурых студентов. Тщетно. Скука и нервозность оказались сильнее «Ужаса Слизерина». Потерпев оглушительное фиаско в своей лучшей роли, Северус до того растерялся, что пошёл искать совета у Дамблдора, и напоролся на благодушное: «Скоро день всех влюблённых, а профессор Локхарт, помнится, обещал нам развлечь детей. Не волнуйся, всё наладится!» Снейп едва удержался от горестного воя, смерил директора негодующим взглядом и удалился, не прощаясь. Скорбь его достигла таких размеров, что он молча сунул встретившейся по дороге Макгонагалл два фиала своего коронного успокоительного зелья и даже не обернулся на благодарный вздох: «Спасибо, Северус! Я всегда знала, что ты лучше, чем стараешься казаться!» Что сейчас творится в Гриффиндоре, он не знал и знать не хотел. Праздник всех влюблённых мерещился эдаким судным днём, но прошёл на диво замечательно, несмотря на тошнотворный декор Большого зала. Пятикратный балбес действительно сумел развлечь детей, и Снейп впервые за несколько месяцев облегчённо выдохнул. Непонятно, как это получилось, ведь ничего сверхъестественного Локхарт не сделал, но незримое напряжение отпустило. Над партами кружились яркие валентинки, в классы врывались «купидоны», декламируя чудовищные стишки неведомых остроумцев, а оживлённые студенты с розовыми конфетти в волосах пропускали мимо ушей лекции и с трудом досиживали до конца урока, чтобы на перемене от души посмеяться и пококетничать. К обеду веселье достигло апогея, а на Снейпа внезапно снизошло вселенское спокойствие. Мнилось, что впредь всё будет хорошо: пострадавших мальчиков вылечат, монстра поймают, студенты угомонятся, а загостившиеся монстроборцы свалят наконец и перестанут использовать гостиную декана Слизерина для задумчивых попоек над чертежами замковой канализации. Успокоившись, Северус снисходительно взирал на радостный бедлам, в кои веки попав на одну волну с Дамблдором. До баловства с фейерверками он, разумеется, не опустился, но отобедал и отужинал с отменным аппетитом, чего не случалось уже давно. Зато коллеги неразумно гробили остатки нервов, пытаясь укротить розовое стихийное бедствие. К вечеру даже Помона растеряла своё неизменное добродушие и всё порывалась подкинуть в покои «золочёной задницы» горшок с Дьявольскими силками: – Призовые! Громамонта задушат! – Не поможет, – обессиленно махнул рукой Флитвик. – Он и их победит. Науськает обкуренных докси или сбрызнет отваром свекольной ботвы, не знаю. Но верю, силкам не поздоровится. Альбус, он точно человек? – Сид, – с удовольствием прицокнула Роланда Хуч, любуясь Пятикратным, неутомимо порхавшим по залу. – Горе из-под Холмов. Всё сходится, дамы. Оно самое и есть. Мадам Вектор рассерженно зашипела, а Синистра возмущённо пискнула и шёпотом принялась утешать подругу. Макгонагалл молча сверлила Локхарта нехорошим взглядом и наверняка мечтала перекинуться не в кошку, а в нунду. – Хороший мальчик, – сверкнул лукавой улыбкой Дамблдор и запустил очередной фейерверк. Снейп неожиданно для себя кивнул, соглашаясь. После ужина он благословил старшекурсников на небольшую вечеринку, отправил прочих студентов по спальням и наказал не беспокоить его до обеда. Отличное настроение плескалось в груди, будто Амортенция в хрустальном бокале – лёгкое, нежное, перламутровое, его жаль было потратить на бдение в лаборатории или проверку бестолковых эссе. «Выходной, – постановил Северус. – Кресло, кофе, сладости и интересная книга. «Растительные яды» мэтра Кавалли подойдёт идеально». Он зажёг парочку псевдомагловских летающих лампочек, велел своему домовику накрыть поздний ужин, сменил сюртук на бархатный халат и устроился в глубоком кресле у камина. Северус с удовольствием раскрыл роскошный том с чудесными иллюстрациями, неторопливо пригубил кофе и нацелился было на свежайший зефир, как в дверь постучали. Открывать не хотелось, но настойчивый стук грозил испортить вечер. Снейп щёлкнул пальцами, вызывая домовика: – Кого бы Мордред не принёс, всех вон. Я не принимаю, я занят. Я болен! Домовик мотнул ушами в поклоне, а спустя пару секунд жалобно доложил: – Это профессор Локхарт, профессор Снейп, сэр. Он тоже болен, сэр. Снейп отложил невезучую зефирку и вопросительно вскинул брови. Ему почему-то представились разъярённая Макгонагалл в кошачьей ипостаси и Пятикратный в разодранной розовой мантии, исцарапанный с ног до головы. – Проси, – старательно скрывая любопытство, велел он. – Второй прибор на стол, живо! Вопреки ожиданиям, розовая мантия уцелела, да и смазливая физиономия осталось нетронутой, но выглядел Локхарт неважно. Он был бледен и в предложенное кресло не сел, а свалился, но улыбался по-прежнему ослепительно. – Такая неприятность, Северус, – сказал он, трепыхнув ресницами. – Я немножко устал, а укрепляющее зелье у меня вышло. Не могли бы вы одолжить мне фиальчик-другой? – Разумеется, – пожал плечами Снейп и лениво взмахнул рукой, призывая зелье из шкафчика над рабочим столом. – Я даже не буду интересоваться, чем вам не приглянулось Больничное крыло, которое намного ближе к вашим комнатам, чем подземелья. – Там сейчас гостит мистер Поттер, – Локхарт вновь продемонстрировал безупречные белые зубы. – Два героя в одной больнице – чересчур большая уступка судьбе. – Не в могиле, и ладно, – утешил его Северус, которого количество героев на квадратный фут не интересовало никогда. – Держите. Локхарт протянул руку, и Снейп нахмурился: холёная рука Пятикратного не просто дрожала, а буквально ходила ходуном. Северус не раздумывая цапнул его за ледяную кисть, дёрнул к себе и внимательно всмотрелся в расширенные зрачки. Локхарт поспешно прикрыл глаза и слабым движением попытался освободиться. Его вдруг заколотило в ознобе. – Что вы приняли? – сухо осведомился Снейп и потянулся за палочкой. На честный ответ он не рассчитывал, ибо любители дурманных зелий врут как дышат. Так и оказалось. Трясущийся, весь в холодной испарине, Локхарт принялся нести какую-то ерунду о лёгкой усталости и небольшом недомогании. Язык у него заплетался, а завитая чёлка жалко прилипла к мгновенно вспотевшему лбу. – Замолчите! – резко скомандовал Снейп, быстро наложил диагностические чары и в удивлении откинулся на спинку кресла. – Как вы умудрились? Локхарт закусил губу и зажмурился ещё крепче. – Ерунда, – невнятно пробормотал он. – Сейчас выпью зелья, и всё… – Стоп! – Снейп привстал, наклонился к златокудрому несчастью и шевельнул ноздрями, принюхиваясь к чужому дыханию. – Сколько вы уже выпили? – Точно не помню, но… – Сколько?! – Четыре фиала, но… – Ясно, – мрачно обронил Снейп. – Ещё и передозировка. Мистеру Поттеру придётся потесниться, а я сейчас вызову мадам Помфри. – Прошу вас, не нужно, – умоляюще простонал Локхарт и распахнул глаза. – Если вы умрёте у меня в гостиной… – С чего мне умирать? Я просто посижу немножко – совсем немножко! – и пойду к себе. Вы же не выдадите меня, нет? Ведь у меня так славно всё получилось! Север, прошу! Снейп медленно выдохнул сквозь зубы и нервным люцевым жестом схватился за виски. Золочёный идиот, устраивая свой дурацкий праздник, потратился в ноль, а затем вместо спокойного отдыха в Больничном крыле взялся хлебать укрепляющее зелье, чтобы остаться на ногах. Ну что же, зато все повеселились. – Озноб, тошнота, головокружение? Локхарт с усилием кивнул. – Моя спальня вас устроит? – Не сегодня, – усмешка получилась совсем не пятикратной, а кривой и виноватой. – Предпочту попасть в вашу спальню в более пристойном виде. Простите, немного не рассчитал. Думал, с помощью домовиков я сумею… – Молчите! – прервал его Снейп, вновь вызвал эльфа и принялся отдавать короткие команды: горячий душ, чистая пижама и бельё, сладкий чай и грелки. Процедура была хорошо знакома ещё с юности: не раз и не два Люций являлся из рейдов в съёмную комнатёнку в Хогсмиде, где Северус квартировал до отсидки в Азкабане. Вот только домовиков тогда не было, и приходилось суетиться самому. Люцу хватало часа три-четыре, чтобы очухаться. Локхарт же проснётся не скоро. Хорошо, если к вечеру следующего дня. – Мне, право, неловко… – В ванную, быстро! – рявкнул Снейп на домовика; тот всхлипнул и заклинанием потащил Пятикратное недоразумение за собой. Через четверть часа Локхарт, укутанный в пуховое одеяло, порозовевший от горячей воды и грелок под спиной и в ногах, неспешно пил чай и понуро вздыхал. Северус устроился в кресле у кровати и подумал, что сидит в нём едва ли не впервые в жизни: обычно здесь ночевали книги и свитки. – Сейчас вы уснёте, а я некоторое время за вами понаблюдаю. Злоупотребление стимуляторами на фоне магического истощения – это очень неприятно. Вам не следовало жалеть эльфов, они намного крепче и сильнее, чем кажутся. – У них совсем нет воображения, – посетовал Локхарт, – пришлось многое делать самому и объяснять на примерах. В следующий раз буду осторожнее. – Именно. Праздник получился занятным, но почему вы всё взвалили на себя? Обратись вы за помощью, вам не отказали бы. Например, профессор Дамблдор обожает такие вещи. К тому же он поистине великий маг и может устраивать подобные развлечения без всякого вреда для здоровья. – Тогда почему не устраивает? – недобро прищурившись, поинтересовался Локхарт. – Детям в замке сейчас страшно и тоскливо. Мистер Флитвик, мадам Макгонагалл, прочие великие маги? Вы, наконец? Снейп оторопело уставился на нечаянного пациента и не нашёлся, что ответить. – Как сумел, так и устроил, – обиженно буркнул Пятикратный и совершенно по-детски надул губы. – А гномы? – поинтересовался Снейп. – Они были зачем? – Попущением ваших горластых приятелей, тоже как на подбор великих магов, по коридорам ползает василиск. Я решил, что пусть лучше с посланиями будут бегать нечувствительные к магии гномы, чем кто-то из студентов. – Мне бы в голову не пришло, – честно признался Северус, проникаясь к златокудрой напасти совершенно необъяснимой симпатией. – Кто же здесь по-настоящему великий маг? – солнечно улыбнулся Пятикратный. – Вы, Гилдерой, – покорно склонил голову Снейп. – А теперь – спать. Соппоро.