он всегда возвращается в полночь.

— Зачем ты опять пришел? Зейн не ждет ответа от него, просто разворачивается и уходит в сторону балкона. Сто семьдесят восьмой день, он задал это вопрос уже сто семьдесят восемь раз. Но ни одного ответа так и не услышал, потому что другой не знал, что ответить. Лиам не любил его и, вероятнее всего, никогда не полюбит. Он не видел будущего с ним, Зейн был лишь яркой игрушкой в его жизни, которая всегда была под боком. Пейн не торопясь снимает старые поношенные ботинки и направляется вслед за парнем. Бесшумно перешагивая через порожек, Лиам подходит к Зейну и легкими движениями рук обвивает его талию. Зейн тушит сигарету о перила и кидает окурок, наблюдая, как тот одиноко падает на землю. А затем он разворачивается в сильных руках и смотрит в лицо человека, ради которого готов прыгнуть вслед за окурком. — Лиам, прошу тебя, уходи. Лиам никогда не слушал его, поэтому секундой позже губы Зейна накрывают теплые родные губы. И Зейн опять растворяется в этом поцелуе, отдавая всего себя парню, который всегда возвращается в полночь, но никогда не полюбит его. — Пошли в кровать, Зейн, пожалуйста. И Зейн идет за ним, он даже не пытается сопротивляться, потому что это бессмысленно. Он влюблен в Лиама уже как сто семьдесят восемь дней и сделает для него все, что тот скажет. Лиам быстрыми движениями берет Зейна на руки, а затем кладет на мягкие белые простыни. Он целует каждый дюйм его лица, прекрасного лица, которое он никогда не полюбит. Медленно опускается ниже, целуя острые ключицы парня и оставляя еле заметный укус, потом еще ниже, засасывая сверх чувствительные соски. Зейн слишком громко стонет, и ему хочется реветь от этого. Ему не должно это нравиться, он должен ненавидеть его. — Малыш, перестань думать, прошу тебя, — Лиам уже целует мягкие волосы, уходящие дальше под боксеры. — Это в последний раз, обещаю. А потом он берет член Зейна в рот, и Малик тонет в белых простынях. Парень выгибается дугой каждый раз, когда член полностью оказывается в теплом рту Лиама. Тихие стоны срываются с губ Зейна, он знает, что больше не выдержит. — Лиам, пожа-ах-луйста… — Все для тебя, детка. Лиам грубо обхватывает губами член парня, и тот кончает. Зейн лежит на кровати вечность, как ему кажется, но прошло лишь несколько минут. Пейн продвигается выше и ложится рядом с парнем, обнимая за такую неестественно тонкую талию для парня, которую он никогда не полюбит. — Мне пора, малыш, — тихо шепчет Лиам на ушко засыпающему Зейну. — Пока. Зейн знает, это был не последний раз, он говорил это месяц назад, но до сих пор здесь. И спустя двадцать три часа в маленьком коридоре, снова, — сто семьдесят девятый раз, — прозвучит вопрос: «Зачем ты опять пришел?» Он всегда возвращается в полночь, уже на протяжении ста семидесяти девяти дней, но все равно никогда не полюбит его.