Die!

Halsey – Castle (Или: The Pretty Reckless - Heaven Knows)

Доброго времени суток, и я искренне разочарована тем, что вы взяли в руки этот рассказ. Хотя бы потому что это предложение – дверь в мою жизнь - жизнь неудачницы. Желаю вам приятного времяпровождения и ощущения, будто вы не потратите свободное время зря. Искренне, ваша Джамия.

Все начинается здесь – в обычном классе с необычными детьми. Тут собрались все: трудновоспитуемые подростки, чьи родители спят и видят, как бы избавится от их любимого чада, «сложные» шестнадцатилетние дети-наркоманы или алкоголики, просто отсталые, которые не успевали по школьной программе настолько сильно, что их отправили сюда, и даже ребята с умственными заболеваниями. Его, кстати, зовут Карл и он сидит на первой парте, тупо улыбаясь, как он делает почти всегда. Разумеется, за исключением тех моментов, когда плачет – это максимум, на что он способен. Даунизм почти полностью захватил его мозг, бедный парень, мне иногда его даже жаль. Он всегда сидит один, что в принципе неудивительно, потому то даже в таком отсталом классе существуют люди, считающие себя крутыми и составляющие основную составляющую верхней ступени иерархии. Наверное, так происходит в каждом классе, потому что людям свойственно делить общество на крутых и не очень. Ну да, мне-то откуда знать – я здесь с пятого класса, и все, что всплывает в памяти о младшей школе – это вечно кричащая учительница, не более. На второй парте сидит «плохой парень» - Маркус О’Ралли – у него точеные скулы, волевой подбородок, темно-карие глаза и русые волосы ежиком, и в особенности первое делает его первым предметом воздыхания «модной» половины класса. Его учеба была слишком отвратительной даже для такой отсталой школы, в которой он учился. Были слухи, что он пришел всего несколько раз – и то в дни экзаменов, но, наверное, это так и останется всего лишь сплетнями. Я не верю в то, что говорят мои одноклассницы, которым только дай повод потрепаться о чем-нибудь безусловно «интересном», вроде того же Маркуса. Да и вообще – никогда не верьте слухам. Вам же лучше. Когда-то главный красавчик класса крутил с Карлой, которая, разумеется, была стервой, пусть и красивой. Наверное, это тоже встречается в каждом классе - уж слишком типичен сценарий. Самое интересное заключается в восприятии имени человека. Карл – это неудачник, умственно отсталый, дебил. Но стоит добавить букву «а», и имя преображается. Карла – уверенная в себе, стервозная, красивая. Удивительно, до каких абсурдов может доводить одно лишь восприятие обществом имени. В углу около самой стены на третьей парте иногда можно увидеть Джессику. Она добрая, милая и вполне себе симпатичная. Одна из тех немногих людей, которых мне не хочется переехать на тракторе хотя бы потому, что она не сует нос в чужие дела. Разумеется, это все описание уж слишком жизнерадостно для девушки, учащейся в классе для перевоспитания. И причина ее нахождения здесь – ее маленький секрет. Джессика плохая девочка. Джессика наркоманка. Ее история примитивна до смешного – сначала легкое увлечение, потом более серьезные препараты, вроде экстази в виде таблеток, а потом уже тяжелая артиллерия – героин и прочая такая привлекательная подросткам гадость. Под глазами Уитмор темные круги, делающие ее и без того не весьма здоровый вид еще более болезненным, кожа сухая, глаза вечно стеклянные, и она всегда носит одежду с длинными рукавами. Наверное, оно и понятно, почему. У нее длинные светлые волосы до лопаток и красивая фигура, пусть и испорченная галлюциногенами и прочими препаратами, длинные ноги, красивые руки и лицо. Но у всех у нас есть фатальный изъян, не позволяющий нам двигаться дальше. Мы все тут – заключенные в клетки собственных фобий и зависимостей. У некоторых, вроде меня, изъян заложен в организме, кто-то его приобретает, но факт остается фактом – для нас дорога в светлое будущее закрыта. На задних партах расположилась компания «крутых» класса – гламурные девчонки, которые во всем подражают Карле. Они настолько растворяются в тени в стараниях угодить ей, что сначала никто не может заполнить их имена. Это довольно забавно, учитывая, сколько я с ними учусь. Они никогда не выглядят, как индивидуальности – всего лишь подобия, безмолвные стражи, стоящие за спиной. Ее вечная подруга – Маргарет Крэйг – не такая уж и сахарная. Она красивая, но не выглядит, как кукла. В ее губе всегда посверкивает металлическое кольцо, а на шее виднеется тонкий белый шрам – кажется, он остался от пореза, потому что эта девушка – суицидница. Ее нашли еще теплую с перерезанным горлом родители. Разумеется, ее удалось спасти, но почему-то мне кажется, что ей это вовсе не понравилось. Никто не знает, чем был вызван такой оригинальный подход к делу. Шептались, что это было из-за парня, из-за развода родителей и другой типичной чуши, ради которой уж кто-кто, но Маргарет не могла собственноручно перерезать себе горло. Впрочем, она всегда отличалась своим особым шармом индивидуальности, так что я уже ничему не удивляюсь. Ее родители отправили ее сюда после того, как увидели исполосованные шрамами руки и ноги. Лазерная терапия помогла убрать особенно заметные повреждения кожи, но, боюсь, следы останутся с ней до конца ее уже загубленной жизни. Некоторые родители пытаются справиться со своим дитем любым способами: от разговора и моральных поучений до избиений и насилия, но для некоторых оказывается гораздо проще элементарно слить свою дочь к другим ненормальным и забыть, как страшный сон. Мы все тут такие, вы привыкнете. Мэйд Роуз родители выгнали из-за того, что она лесбиянка-атеистка. Она весьма привлекательная шатенка среднего роста с невероятными зелено-голубыми глазами, и зачастую я не понимаю, как можно выгнать настолько обаятельного человека, да еще и своего ребенка, на улицу? Потому что это как минимум странно. Я бы никогда не пожелала ни одному ребенку попасть сюда – эпицентр разврата, похоти и ненависти. Я ненавижу это место всем своим существом, и скоро вы будете полностью солидарны со мной в этом. Энди оказался здесь из-за алкоголизма в пятнадцать лет, и это еще не самое худшее, что могло быть, уж поверьте мне. Однажды здесь училась девочка, которая страдала острой потребностью секса, но, увы, не отличалась особой привлекательностью. Вскоре после ее прибытия сюда ее нашли повешенной в женском туалете, и это тоже не самое страшное, что видели эти стены. Облупленная краска на не прокрашенных, заляпанных стенах стала моим обычным домом, из которого нам с ребятами из параллельного класса иногда удавалось вырваться. Они были неплохими людьми, но гораздо необычнее и диковиннее были подростки, выросшие в полноценных здоровых семьях и привыкшие к адекватному окружению. Разумеется, мы все завидовали их свободе и будущему перспективному будущему, но прекрасно понимали, что для некоторых из нас все закончится именно в старом здании, больше похожем на тюрьму. И отчасти такой эффект подкреплялся колючей проволокой по всему периметру два метра высотой. Сегодня, кстати, должна состояться очередная вылазка в город вместе с ребятами старше меня на год, благо, деньги у нас были – родители думали, что перечисление на карточку круглой суммы каждый месяц полностью компенсирует наши мучения в этой школе. Что ж, не сомневаюсь, отчасти я понимаю их логику, но они даже не подозревают о том, что если бы правительство захотело полностью оплатить все страдания, которые испытывают фактические сироты здесь, оно бы разорилось и погрязло в долгах на долгие века. Алекс Трэйс был симпатичным веселым психом из старшего класса, душой компании. У него были короткие темные волосы и глубокие зеленые глаза, а еще у него просвечивались скулы, но они были совершенно не такими, как у Макуса – они были еще круче. Четко выделяющиеся и очерчивающие тонкую линию до его губ, они нравились мне гораздо больше грубых прямых. Хотя сахарные девочки, разумеется, его и за человека не считали – всего лишь какой-то ботаник с расстройством личности. Насколько я поняла, у него часто появлялись галлюцинации, позволяющие ему жить на два мира. Он запросто мог считать одного человека за двух: вроде бы это злобный маньяк, преследующий его, а вроде бы его сосед по парте. Не совсем помню, как называется это болезнь. С его хорошими знакомыми (и мной в том числе) подобное не происходило, но частенько случалось с малознакомыми, но регулярно встречающимися ему людьми. Ал хороший и веселый парень – я люблю его до смерти, как друга и отличного собеседника, но – увы – слишком довериться кому-то из детдома было бы самой ужасной ошибкой, поэтому я уже привыкла держать дистанцию. Никогда не доверяйте людям, потому что вы никогда не узнаете, что на самом деле происходит у них в голове. Кэтрин – это веселая блондинка, которая тоже будет принимать участие в сегодняшней вылазке. Она действительно замечательная, но и у этого страшного места если свои негласные порядки и законы: 1. Никому не доверяй, потому что все слишком ненавидят друг друга или слишком больны, чтобы держать языки за зубами. 2. Не говори о своих чувствах, потому что всем и так плевать, не загружай их своими проблемами хотя бы из-за пункта первого. 3. Не прогибайся под других, потому что иной исход бывает только летальным. 4. Ввязывайся в драки хотя бы раз в две недели, иначе создастся мнение, что ты прогибаешься под других. 5. Издевайся над другими, чтобы показать свое первенство. 6. Доведи хотя бы двух до суицида. 7. Убегай отсюда хотя бы раз в неделю, чтобы не сойти с ума. 8. Привыкай к тому, что вокруг тебя всегда будет смерть. 9. Не влюбляйся. 10. Привыкай к тому, что твоя жизнь загублена. 11. Учись выживать. Этот список довольно мрачен, но как нельзя кстати описывает суровую жизненную правду действительности. Пока что я лично довела троих до самоубийства, если вам интересно. Мне пришлось это сделать, потому что иначе довели бы меня. Среди подростков процветает жестокая иерархия: либо ты, либо тебя, и особенно сильно она видна в том слое общества, в котором нахожусь я. Либо подталкиваешь ты, либо подталкивают тебя, и вот кто-то из вас двоих уже подвешен на колготках в женском туалете. Радужные перспективы – залог твоего проживания здесь. Ах, да, забыла сказать. Кэтрин продавала себя за деньги и поэтому оказалась здесь – родители отказались терпеть проститутку у себя в доме. И отчасти я их понимаю – мне кажется, что в их понимании ребенок не является таковым, если он – позор семьи. Человечество научилось выхаживать больное потомство, но не научилась его воспитывать, и это является залогом того факта, что этот дом существует. На задней парте воркуют сладкие парочки школы, которым – увы и ах – осталось совсем недолго. Если брать Джимми и Кэйтлин, то первый умирает от эпилепсии, а один из влюбленных геев – Мико, скоро повесится в туалете. Я точно это знаю, потому что его нервозность и вечно мокрые глаза говорят сами за себя. Годы тренировок научили меня сразу выбирать из толпы будущих мертвецов. Возможно, в этом виноваты голоса в моей голове, позволяющие мне видеть мир не таким, каким его видят другие. *** - Джам! – радостно восклицает Алекс, заключая меня в крепкие объятия. От него привычно пахнет морозной свежестью и немного мелиссой, и я с радостью вдыхаю этот успевший стать привычным запах поглубже. Трэйс – мой лучший друг в этой дыре, и кому-кому, но этому психу я доверяю больше всех. Еще одно правило детдома – отсутствие доверия между девушками. Ни одна особь женского пола (до сих пор живущая, разумеется) никогда не раскрывала своих карт другой, и именно поэтому дружба между нами и парнями была особенно крепкой. И среди них, правда, попадаются отчаянные мрази, но в семье не без урода, верно? И именно поэтому я так по-дружески обнимала Ала, а с Кэтрин и Омелией обменялась лишь мимолетными поцелуями в щеки – все хотят жить, однако. - Ал! – так же счастливо восклицаю, утыкаясь в его вкусно пахнущую шевелюру, попутно прочесывая ее пальцами. Все остальные смотрят с плохо скрываемым весельем, но не перешептываются – они уже привыкли к нашим даже слишком близким взаимоотношениям. Сначала даже были слушки о наших якобы официальных отношениях, сексе и о всем таком, что заведомо является ложью. Отстранившись, с подозрением оглядываю остальных – улыбку показывать нельзя. Выбившиеся их небрежного пучка волосы лезут в глаза, но я вижу, что собравшихся примерно семь человек, в большинстве своем парней. Они не особо дружелюбно косятся на меня, но молчат, поэтому я вновь обращаюсь к другу: - Куда? - Через северную сторону в клуб неподалеку, - пожимает плечами шатен, смотря куда-то вверх, будто на конкретный объект. Может, у него опять галлюцинации. – Там должны собраться неплохие люди. - Выдвигаемся, - коротко киваю, тут же отходя к остальным девушках. Дружба дружбой, но с подростками лучше не шутить. Компания должна оставаться компанией без посторонних людей, если вы не хотите нажить себе неплохих врагов, и это уже закон всех подростков, а не только нас. Девушки беззаботно болтают, и одна из них выглядит весьма болезненно – покрасневшие глаза и приоткрытые губы – наверняка скоро начнется ломка. Возможно, она даже пошла в этот клуб за наркотой, кто знает. Никогда не лезть в чужое дело – плюс один к перечню правил. Омелия щебечет что-то о лезвиях, которые ей нужно купить для соседки по комнате, а все остальные всего лишь делают вид, что слушают. Просто иду вперед, пиная камешки под ногами и глядя в землю. Ее перебивает Кэт, которая уже была в том месте, куда мы направляемся. Кажется, там неплохая музыка и горячие парни, которые волнуют меня меньше всего - не показывай никому свою сексуальную ориентацию, иначе пойдут слухи. Индивидуальностями хотят быть все, но не у всех получается – особенно в этом месте и в этом обществе. Не рисковать всегда лучше, чем разгребать свалку последствий собственных ошибок. Аккуратно пролезаем через дыру в заборе, которую мы каждый раз с горем пополам чиним, а потом опять вскрываем для того, чтобы выбраться незамеченными. Небольшая цена за ночь развлечений раз в неделю кажется вполне себе неплохой. Зацепляюсь за край железной проволоки капюшоном и освобождаюсь привычным жестом, все как на автопилоте. - Мэддисон повесилась, - произносит Оли, оборачиваясь к девушкам. Суживаю глаза, пытаясь вспомнить. - Та, которая с татуировкой на шее? – парень кивает, рассматривая меня. Кажется, я его уже где-то видела. – Она довольно долго продержалась. По идее должна была еще на прошлой неделе. - Мы ставили на такой же срок, - соглашается он, притормаживая, чтобы идти с нами наравне. – Алекс выиграл штуку, потому что поставил на неделю больше, засранец. Криво улыбаюсь, доставая сигарету. Тонкая белая бумажка выскальзывает из пачки, оказывая между указательным и средним пальцем. Парень понимает все без слов, тут же поджигая ее кончик. Алый огонек вспыхивает на доли секунды, разгораясь небольшим ярким пятнышком в темноте ночи. Экран телефона высвечивает пятнадцать минут первого, тут же исчезая в кармане куртки. Пока что все идет по плану. Глубокая затяжка. Горький дым приятно щиплет горло, и я, не решая сдерживать себя этой ночью, делаю еще одну, более глубокую, и даже не кашляю, что очень даже удивительно. Оли смотрит не на меня, а куда-то в темноту, все еще не пытаясь заговорить. Равнодушно смотрю на него из-под накрашенных темных ресниц и отвожу взгляд. Не смотри ни на кого долго. Дальше мы идем в тишине, лишь изредка прерываясь на короткие переговоры, которые, впрочем, уж слишком быстро обрывались. Тушу сигарету о скамейку, попутно замечая не совсем цензурную надпись на деревянном подлокотнике, заставляющую меня криво ухмыльнуться. Помнится, когда-то я тоже писала на этой лавке, но мою наизамечательнейшую фразу вскоре закрасили. Видимо, посчитали, что детям такое читать не следует. - А что со Стивом? – спрашиваю я после долгой тишины. Удивительно, но Оливер все еще идет рядом со мной, и меня это немного волнует. Если он не будет соблюдать этот перечень правил подростка, то точно вскоре будет найденным избитым до смерти в каком-нибудь переулке. Новых в компании не любят, и особенно сильно их не любят агрессивные подростки с психическими отклонениями, запомните. Если не хотите себе врагов, то никогда не лезьте к другим. Парень усмехается, тоже делая затяжку и вскоре выпуская дым красивыми струйками в замерзшем воздухе. Со странной полуулыбкой наблюдая за ним, уже слыша отголоски женского голоса в своей голове. Он говорит что-то вроде «Брось!», но я не уверена. Когда живешь с ними всю свою жизнь, поневоле привыкаешь к вечному хору в собственном мозгу. - Вскрыл себе вены на крыше. – беспечно отзывается Оли, и это совершенно не удивительно. Помните правило? «Привыкни, что вокруг тебя всегда будет смерть». Мы вот привыкли. – Его нашли какие-то парни, бегавшие покурить, - он усмехается. – На самом деле это были та сладкая парочка геев, один из которых точно должен будет скоро повеситься. Киваю, понимая о чем речь. Я уже, кажется, говорила о них, но не уверена точно. Голоса вечно отвлекают, мешая сосредоточиться, и так пропадают целые куски моей памяти. Никогда не заводите себе слуховые галлюцинации, потому что это крайне дерьмово. Мы замолкаем. *** Музыка в клубе оглушительно бьет по ушам, но так даже лучше, потому что я не слышу вопящих в моей голове нескольких людей. Такие заведения частенько мне отлично помогают. А вместе с алкоголем это место превращается в мой личный Рай. Алекс с парочкой парней и компанией девушек уже уплыли за наркотой, оставив меня одну (впрочем, уже нет, потому что ко мне подсел какой-то парень) на этом самом стуле. Джейк довольно милый и слишком приторный, а еще от него довольно дерьмово пахнет – этот одеколон нужно выкинуть к чертям, но на одну ночь сойдет. Он явно пытается меня склеить, что довольно забавно – парни так искренне верят в то, что именно они склеивают девушек. На самом же деле это мы обвораживаем их, чтобы дать им одну ночь наслаждений. Их эгоизм превышает все дозволенные лимиты, но давайте же дадим сделать им вид, что они у руля. Чуть откидываюсь на стуле, перекидывая темные локоны на одну сторону и параллельно покачивая стаканчик с виски и льдом. Смотрю на Джейка густо, вызывающе и сексуально накрашенными глазами, уже понимая, что он готов. Уже через час наши тела плотно переплетаются на огромной кровати люкс номера. Секс грязный, пошлый и страстный. После конца откидываюсь на подушки, безучастно глядя в идеально белый потолок. Добро пожаловать в жизнь подростка, и да. Самое время представиться – мое имя Джамия Ларк, и я слышу голоса.