Эрос и Танатос: Комедия в трагедии

Убей меня, я умолял, Любовь сказала «Нет» Оставь меня, дай умереть, Любовь сказала «Нет» Убей меня, я ей кричал, Любовь сказала «Нет!» *Bилле Вало (HIM) Брэндон проснулся. Ну, то есть как... проснулся. Очнулся. Опять не так. Попробуем ещё раз. Брэндон открыл глаза. Увидел свет, пробивающийся в отверстие между зашторенными плотными шторами тоскливого казённого серого цвета, или модного в этом сезоне цвета мокрого асфальта, в зависимости от вашего взгляда на моду и стиль. «Так. Я, кажется, не дома», - осознал, глядя на них, юноша. Попытался пошевелить рукой. Левая рука, как, впрочем, и согнутая в колене левая нога, нежно обнимала и прижимала к себе… любовно свёрнутое в комок одеяло. Постельное бельё было свежим и хрустящим, матрас жестковатым, а в подушке он тонул. Ещё было как-то слишком, не по-домашнему, тихо – никто не гремел, не топал, не орал. - «Точно, не дома». Мысль эта, впрочем, Брэндона не напугала. Вообще, самое странное в его пробуждении было то, что ему было очень хорошо. Настолько хорошо, что он ещё раз нежно потерся щекой об одеяло, ласково его обнимая и постанывая от странного состояния сладкой истомы, которое наполняло его изнутри. «Интересно, что же я такого вчера сожрал? Вообще, что я вчера вечером делал, в рот мне ноги?» Нет, ему, конечно, уже приходилось раньше пить, и он, конечно, понимал, что он вчера с этим делом перебрал. Он уже перебирал раньше. Но просыпался он в таких случаях всегда с ощущением больной головы, попытками пошевелить пересохшими от невыносимой жажды губами, чувством сожаления о содеянном и невыразимой вселенской тоской, не проходящей до самого вечера. А сейчас ему было хорошо. Нет, ну голова, конечно, была какая-то чудная… но это пронизывающее его с ног до головы тепло давало ему ощущение, словно бы он и сейчас находится под воздействием «экстази». Хотя он не помнил того, чтобы он что-то подобное употреблял, к тому же ему было слишком хорошо даже для этой штуки. - М-м-м, доброе утро, одеялко, - он улыбнулся своему ощущению патологической посталкогольной эйфории и чмокнул одеялко. - «И тебе доброе утро, Бами», - писклявым противным голосом изобразил он, как могла бы ответить ему его постельная принадлежность. Сам себе расхохотался, представив, каким он выглядит при этом идиотом. Надо же, он уже был в экстазе, а у него даже ещё и не было утренней эрекции. А вот, кстати, зря вот сейчас он об этом подумал… - Так, ладно, Бам, пора бы уже и встать… Ой! Да, всё-таки он недооценил состояние своей головы. При резкой перемене позиции она вдруг резко заболела. Так, словно её сковало металлическим обручем. Чёрт, значит всё-таки не прокатило с похмельем, и, как обычно, за все хорошее в жизни придётся платить. Юноша сел на краю кровати. Обнаружил себя полностью одетым, в джинсах, майке, толстовке и даже в ботинках. Упёрся локтями в коленки, подперев лицо ладонями, и попытался сфокусироваться в просвет между шторами. «Лондон, отель, мой номер», - с некоторым запозданием зарегистрировал его местоположение пострадавший от токсической атаки мозг. Голову немного отпустило, и он потянулся к тумбочке за полупустой бутылкой минералки. На тумбочке лежал его бэйджик с концерта HIM. Брэндон взял его в руки, медленно и с удовольствием вспоминая вчерашний день, начиная с самого начала его самой приятной составляющей. С того самого момента, как он посетил концерт любимой группы, на который он рванул один-одинёшенек прямо из Амстердама, где они участвовали с друзьями в скейтерских соревнованиях и где он тоже, вообще-то говоря, сходил на концерт этой самой группы, потому что как-то так приключилось, что он стал их фанатом. Первый концерт не улучшил ситуации, а только ухудшил, поэтому он решил плюнуть на всё и поехать в Лондон, прихватив с собой только скейт, кредитки и паспорт. Далее Брэндон вспомнил тот факт, что он не просто сходил на концерт - он набрался храбрости, прикрывшись историей о том, что он работает на МТВ. Потому что он просто должен был ЕГО увидеть лично. Брэндон просто бы не простил себе, если бы не попытался. Конечно, это было чревато. Чудесно сотканный в его фантазиях волшебный сладкий образ его кумира мог на деле оказаться фикцией, а сам кумир – сказочным гондоном. Выгнать, послать его на хуй или просто проигнорировать. Но даже и это, наверное, было бы не так страшно, как если бы он его не проигнорировал, а ответил бы, потому что Бам совершенно не знал, что он может Кумиру поведать. Он закинулся водкой с энергетиком для того, чтобы бежать быстрее, задохнуться и не передумать, сунул охранникам в нос свой МТВ-шный бэйджик и остановился, перевёл дух, только когда уже совершил самое страшное, что мог. Брэндон постучал в дверь. Сердце рвалось из груди и пульсировало в висках. Он, наверное, красный сейчас, как Дон Вито, пробежавший стометровку. «ААА, ТВОЮ МАТЬ, БАМИ, ТАКОГО ШАНСА МОЖЕТ БОЛЬШЕ НЕ ПРЕДСТАВИТЬСЯ НИКОГДА!» Молодой человек рванул дверь, зажмурившись и улыбаясь во все тридцать два зуба, и рявкнул с патологическим оптимизмом в голосе: - ПРИВЕТ, ЧУВАКИ! Я БАМ МАРДЖЕРА ИЗ НОВОГО ТВ-ШОУ АМЕРИКАНСКОГО МТВ! ВЫ ОБО МНЕ СЛЫШАЛИ! Потом открыл глаза. Прямо около входа в грим-уборную стоял большой парень, их ударник, делая свирепое выражение на милом круглом лице и своей масштабной фигурой заслоняя Брэндону половину обзора. Это Гас, видимо. Справа от Гаса, чуть дальше, прислонившись задницей к гримировочному столику, стоял блондинистый их гитарист, Линде. Он был худой, остроносый, в какой-то девичьей, обтягивающей талию блузке, элегантно держал в руке высокий бокал на тонкой ножке, дегустируя шампанское и томно его потягивая. При этом он имел растаманские шикарные дреды, и Бам не нашел ничего лучшего, как радостно заорать: - Джа! - Джа, растафари, - меланхолично ответил блондин, даже не улыбнувшись, и продолжил дегустировать шампанское. Откуда-то из-за спины Линде и Гаса послышался дружный смех и пара приветов. Это заставило парней впереди расступиться, и Бам сделал два шага вперед. Взгляду Брэндона явилось то, за чем он сюда пришел. Его Кумир. Его Божество. Тяжёлая история, приведшая его сюда, как последнего дурака. Бам онемел разом. Кумир полулежал на низком кожаном диване, раскинувши ноги в стороны и вперёд от дивана, казалось, метра на полтора. Божество было каким-то полусонным и апатичным, словно спало с открытыми глазами, скрестив руки на груди, зажав в зубах дымящуюся папиросу и глядя куда-то явно в глубины собственного подсознания. Если бы Божество не пускало периодически из ноздрей сигаретный дым, Бам бы решил, что субъект вообще неживой. По правую руку от него сидел, по всей видимости, Миге, их басист и его друг - по крайней мере, так говорили. Он пил пиво и переглядывался с ещё одним парнем из их группы, который возился со своей сумкой в углу. - ПРИВЕТ! Я БАМ МАРДЖЕРА из «ВИВА ЛА БАМ»! – радостно повторил Брэндон. - Я – Микко Паананен, – с совершенно серьёзной и невозмутимой физиономией произнесло Божество низким глубоким голосом, Миге и бровью не повел, - а он, – Божество показало на товарища, – Вилле… - Вало, - закончил за него Миге, кивнул и отпил большой глоток пива. Бам весело расхохотался и зааплодировал. - Ха! Ха-ха-ха-ха-ха! Ну уж нет, - сказал он, - ты Вилле. - Добррый вечеррр, – утрированно по-скандинавски, с усиленно комическим эффектом на рычащей букве «р», сказал его Кумир. - Я это… - Ты эта… Ты чего хочешь-то, милый? – нежно пробасил Миге. - Пивка можно у вас позаимствовать? - Конечно, - сказал Кумир, совершенно не выказав никакого неудовольствия, как само собой разумеется. С грацией юной жирафы, путающейся в ногах, он одним движением парадоксально поднялся с дивана - хотя Бам почему-то испугался, что он не вывернет из этого виража и упадёт, - а вторым, сделав шаг, пересёк половину пространства до рефрижератора с прозрачной дверцей, заполненного бутылочками и банками. Кумир одной рукой придержал дверцу, второй рукой передал ему пару банок. В зубах его при этом была зажата сигарета, но она абсолютнейшим образом ему не мешала. Кумир был одет в чёрную майку, сливового цвета кожаную куртку и расклешённые, сильно подранные снизу джинсы. У него был обгрызанный девчачий лак на ногтях, чёрный с блестяшками размазанный по лицу макияж и приклеившиеся к лицу от пота курчавые, взъерошенные, нерасчёсанные волосы. Покрасневшие губы сжимали дымящуюся сигарету, дым от которой ему совершенно не мешал. Он выглядел как грёбаный глэм-роковый Бог! И Бам ещё не успел даже подумать о его высокой (парень был выше него) удлинённой фигуре модели с женского подиума и длинных, сексуально обтянутых, тонких, но в чём-то неуловимо немного женственных бёдрах… а нет, успел… Брэндону отчего-то тоже исключительно захотелось покурить. Его сигареты остались где-то в сумке, но попросить ещё и закурить он попросту уже не решился. Приняв его замешательство за молчаливый намёк продолжать, Кумир выдал ещё две банки. Они плохо умещались у Бама в руках, потому ему пришлось их обнять. Брэндон мог бы так стоять вечно. - Что-нибудь ещё? – вежливо поинтересовался Кумир. - Я тебя люблю, - сказал Бам. Точнее, как оно, он хотел сказать, что он любит их как группу, их всех! «Я ВАС люблю, в смысле вас - группу», но предательский английский язык, который он внезапно позабыл, даже несмотря на то, что он у него был родной, сформулировал его мысли, походу, не самым лучшим образом. В гримерке стало тихо так, что стали слышны низкие частоты, доносящиеся по конструкции здания из зала, где на фестивале продолжала выступать какая-то группа. Кумир элегантно вытащил сигарету изо рта и не менее элегантно выдул дым обеими ноздрями сразу: - Какой нетривиальный подкат, - сказал он нежным и каким-то слишком уж, на вкус Бама, добрым и заботливым тоном. На его, Бамовский, взгляд, так разговаривали с умственно отсталыми. - Можно я буду его использовать в знакомствах с дамами? - Блин, - Бам подумал, что лучше было бы ему сразу провалиться у входа в гримерку, чем оказаться в такой нелепой ситуации, - ре-бя-та… ну!.. – Он расстроенно замотал головой, изображая обиду и отчаяние. – Я сказал: "Я ВАС ЛЮБЛЮ"! Я – самый большой фанат по ту сторону океана, и я, может быть, даже скажу, что по эту тоже! Вы охренительно сделали концерт! Я просто зашёл сказать: вы – охренительные ребята, просто супер, вы – чума! Группа радостно расхохоталась над Бамом и над тем, в какую ситуацию он попал. Обстановка чудесным образом сразу стала простой и душевной, и, несмотря на выступивший на шее пот, Бам почувствовал, что всё в порядке. - Ааааоооуууу, - очень разочарованно, голосом настоящей дивы, если у дивы, конечно, можно было бы предположить наличие такого баса, обиженно дуя губки и выпуская ещё одну струю сигаретного дыма, протянул Кумир. Это развеселило его соратников ещё больше, и конец его ответа: - Какое разочарование, а я было уже надеялся, что у меня есть планы на этот вечер… - просто потонул в общем хохоте. Бам стоял, обнимал руками банки с пивом, и чувствовал, как это «Ааааооооууууу» бархатно и низко защекотало ему в животе, эхом там отозвавшись и срезонировав где-то в тонком месте между яйцами и очком, заставляя и первое и второе напрячься и подтянуться. Ещё не хватало, чтобы у него тут сейчас ещё и привстал. Учитывая, что ему было совершенно нечем прикрыть этот факт, потому что не выпускать же из рук пиво! К тому же Бам вообще никак не понимал реакцию Вилле на себя. У рефрижератора он был так любезно услужлив, а потом сразу же равнодушно отвернулся от него, в два шага преодолел расстояние до дивана и так же равнодушно упал, закрывая глаза и устало потирая ладонями лоб, ничуть не опасаясь того факта, что размазал этим свой концертный грим по лицу ещё больше. Потом зевнул, застонал и затушил сигарету. Миге, его друг, тоже громко зевнул. - В общем… ребят… вы нереально круты! - просто чтобы заполнить нелепую паузу, продолжил Бам. - Опизденически, охуенно, заебически круты! Спасибо вам за то, что вы делаете! Это настоящий рок-н-ролл! Это просто идеальный рок-н-ролл! - Спасибо тебе, чувак, - сказал Миге и ударил Вилле по ноге. Типа, вроде как незаметно, потому что тот словно погрузился куда-то в свои мысли и явно перестал существовать в этой объективной реальности. Как успел за такой короткий срок - непонятно, но факт. - Ай? - встрепенулся Вилле. - Отвисни уже, дебил… - беззлобно, даже где-то нежно и очень привычно сказал Миге, протянул руку за стаканом, стоящим на столике сбоку, и вылил в него остатки пива из банки. - Чо я, как бомж, все время из банки лакаю? – спросил он сам себя. - Чо те нада? – с ноткой интимности в голосе, которая случается между друзьями, спросил Вилле. - Те спасибо сказали, чо? - Аааааааааааа… - застонал Вилле очень как-то неоднозначно, то ли устало, то ли смущённо, Бам не мог сказать точно. Лично у Бама это больше ассоциировалось с сексуальными переживаниями, те интонации, которые он услышал в голосе Вилле. Брэндон, правда, подозревал, что, возможно, эти сексуальные переживания переживает при этом он один. - Сорри, чел, он вообще хороший, но он у нас иногда зависает, - извиняющимся тоном сказал Миге, - причем, как правило, неожиданно. Вилле смущенно захихикал. При этом внезапно отчего-то стал выглядеть пацаном возраста Бама и совсем не глэм-рок богом. Мейкап остался на месте, позы он не менял, но глупое хихиканье и смущение в лице, как и теплота, проскользнувшая в таком фамильярном обращении, внезапно расставили всё по своим местам. - Да, блин, прости, Бам. - Да блин, не за что, - Брэндон надеялся, что его глаза не светятся в темноте неоновым светом от счастья. Он запомнил его имя. – Не за что… Ты устал? – Господи, почему он звучал так по-пидорски весь день сегодня? – В смысле, понятно, сильно зае… - «Так, Бам, вот только не надо употреблять этого слова всуе!» - Мне надо выпить! – внезапно в глазах Вилле зажёгся осмысленный свет. - Я не хочу спать. Миге согласно закивал и зевнул. Бам шагнул вперёд на свой страх и риск и протянул Вилле банки с пивом. - Гы-гы-гы, - сказал Вилле, - ты вроде за пивом пришел. - Я познакомиться пришел, - честно сказал Брэндон. - Гы-гы-гы. Бам даже как-то осмелел. - А можно я его здесь выпью? - Да садись уже давай… - махнул рукой Миге, - торчишь тут как… ладно, как сам знаешь… Его шутка почему-то очень развеселила Вилле. Смех у него оказался такой смешной, что Бам тоже начал ржать. Он прикинул, где ему лучше всего сесть. Вилле сел прямо, опираясь на высоко торчащие коленки, освободилась добрая треть дивана, и Бам наметился под дурачка юркнуть под бочок, но внезапно на плечо ему опустилась чья-то рука. - Извините, - сказали ему и отодвинули в сторону. Тактично, но настойчиво. Бам оглянулся. Его элегантно обошел стройный парень в прозрачном топе и кожаных штанах, с чёрной аккуратной бородой-эспаньолкой, и приземлился на диван прямо рядом с Вилле. Вилле не возражал. Более того, когда этот тип расположился рядом с ним бедром к бедру, без тени улыбки на лице, словно бы выказывая какие-то претензии, Вилле отреагировал на его мрачность своеобразным образом: он улыбнулся парню. Тот сделал ещё более обиженное лицо и губки куриной гузкой, и Вилле шутливо чмокнул его губами в воздухе, вроде бы посылая невиннейший воздушный поцелуй, но Баму как-то это всё почему-то сразу не понравилось. Миге внушал ему доверие, а этот тип нет. К тому же у него в прозрачной майке вызывающе торчали соски. Пидор какой-то, как пить дать. Пидор начал что-то говорить, демонстративно по-фински, не замечая присутствия Бама. Вилле серьёзно выслушал его, подумал, почесал нос и, ничего не сказав, отвернулся. А, была не была! Бам одним движением сел прямо на жопу ровно, сложив ноги по-турецки, прямо к ногам Вилле. - Э-э-эй! - почему-то Вилле это насмешило, этот Бамовский неожиданный маневр. К тому же они теперь оказались почти лицом к лицу, Вилле чуть выше, Бам чуть ниже, и обоих это, как видно, устраивало. - Эй, - влюблённо сияя огромными серо-голубыми глазами на светящемся лице, отозвался Бам. Влюблённо наблюдая за тем, как мышцы на лице Вилле стараются скрыть рвущуюся наружу улыбку. Бам не знал, что произошло в этот момент. Музыка в зале играть тише не стала, а соски противного пидораса в кофточке… - Это Золтан, - неожиданно для Бама сказал Вилле, указывая на соседа слева. - Бам, - сказал Бам и протянул руку Золтану. Тот отклонился на диване назад и помахал ему издалека рукой. Брэндон опешил, но потом увидел лицо Вилле. Глаза его были опущены в пол, а рукой он старательно потирал носогубные складки и нижнюю челюсть вверх и вниз, чтобы скрыть рвущуюся наружу глумливую усмешку. - Он устал, - доброжелательным голосом подсказал Миге. - Потому что много работал, - голос Вилле сейчас можно было сравнить с бархатной тканью, ненароком скользнувшей по губам, такой он был нежный. Такой непристойно ласковый, что вкупе с глумливо раздувающимися его ноздрями и полусекундой тяжёлого взгляда, который Бам успел словить, потому что он не отводил напряжённого взгляда от его лица, рассказал ему больше, чем могли бы рассказать слова. Что-то тут не так. А-ха-ха-ха. Золтан хоть и не видел лица Вилле, всё равно обиженно уставился на него, прожигая взглядом дыру. Ну или пытаясь. Вилле это было как об стенку горох, он влюблённо смотрел на Бама: - А о чём твоё шоу, Бам? Бам, конечно, понимал, что такой материнской нежностью и заботой о себе он обязан каким-то внутренним играм внутри группы, но не воспользоваться этим шансом он не мог. Он тут же выложил всю свою историю. Что он профессиональный скейтер, каскадер, что снимает шоу «Долбоёб», в котором имеет задумку ставить самые нелепые, абсурдные, шокирующие и тупые трюки вместе со своими друзьями. Что они уже выпустили пилотный выпуск и что, конечно, поднялся большой хай, но МТВ заключило с ним контракт, и что он этому очень рад. - Ты скейтер, круто, - Вилле потянулся в карман за новой сигаретой. Сунул её себе в рот, потом поджёг, с наслаждением затягиваясь. Бам наблюдал за процессом и отчего-то находил его крайне сексуальным. Он уже выпил пару баночек пивка между делом, по ходу, и смущение его отступило: - Вилляаа, а можн мне тож папиросочку? Я свои там бросил, в коридоре, в мешке со скейтом. - Да, на, - Вилле дал ему пачку сигарет. - Скейт? - Ну, - сказал Бам, - есть. А чо? - Так прост, - пожал Вилле плечами. - Хы, а я тоже раньше катал, помнишь, Миге? - Я тебя вообще не помню. Ты кто вообще? – хмыкнул Миге. Они радостно захихикали оба. - Ажажыгалку? – спросил Бам. Вилле не позаботился выполнить его просьбу, он вытащил сигарету изо рта и поднес к его сигарете. - Аллилуйя! – сказал Бам. - Чертово первое причастие от кумира! – наконец он решился сказать это вслух. Вилле захихикал, Миге тоже, прикрывая лицо рукой. - Благослови тебя Black Sabbath, брат, - пафосным басом проговорил Вилле. Бам затянулся и выпустил дым от священной сигареты. - Я её не буду выбрасывать, - сказал он, - буду с собой всегда носить оставшийся бычок, как амулет! - Оберег, - подсказал Вилле. - От чего? - От личной жизни. Какая психически здоровая девушка к тебе приблизится ближе, чем на пять метров? - Ха-ха-ха-ха. Да у меня уже есть девушка, - сказал Бам, - мы с ней со школы дружим. Она и не такое видела. - М-м-м, какая прелесть, - очень незаинтересованно проговорил Вилле. Бам подумал, что он, наверное, зря это ляпнул… Хотя, по идее, это должно было наоборот отвести от него всякие подозрения в том, что он будет домогаться Вилле. Он должен был выглядеть крутым парнем в его глазах. Ну а то, что его помыслы по этому поводу не так уж чисты, в его глазах, уж наверное, не написано. - Чо, реально можешь? – Не пришей пизде рукав, - саркастично сказал Вилле. - Давно это было и неправда… - Да ладно тебе, чо, правда, что ли, катал? Да ты врёшь! - Я?! – удивился Вилле. - Я никогда не вру. Миге загоготал в голос, а Золтан потёр лицо. - У меня скейт тут в коридоре, а чо, а пошли? – он был, конечно, полный идиот, что стал за руку тянуть Вилле, но, как ни странно, тот встал и сказал: - А пошли… а… Миге… - Чего? - Мы туда от входа по лестнице пойдём, если Сеппо придёт… - Ага, - сказал Миге, он в принципе и так всё понял. - Да мы уже скоро, я думаю… Бам, потрясённый своим неожиданным успехом, утащил за собой за руку Вилле, словно девочку в детском саду. Самое смешное, что Вилле совсем не сопротивлялся. Они сбежали по лестнице к выходу, Бам схватил своё имущество и бегом бросился за ворота концертной площадки, где они выступали. - Смотри, тут круто, я ещё днём присмотрел! – сказал Брэндон, кинул доску на асфальт, вскочил на неё и… мгновенно превратился в высшее существо, управлять которым, по всей видимости, не могли уже законы земного тяготения. Он разогнался и вскочил на мраморный парапет, пронёсся по нему на ребре колеса, приземлился, сделав эффектную петлю в воздухе, и пошёл на второй круг. Брэндон всегда хорошо катался, но по понятной причине сейчас он просто физически почувствовал крылья за своей спиной. Ну как же, он же смотрел за ним, не отводя глаз. Брэндон как никогда знал, что сейчас он точно не упадёт и не споткнётся. Он просто не мог этого сделать. Он сиял жизнерадостной улыбкой, носясь по площадке, словно сумасшедшая комета вокруг своего длинноногого тёмного солнца. И ему удалось сделать то, что он хотел сделать. Он чертовски впечатлил своим катанием своего Кумира, да так, что тот так перевозбудился, что выпросил у него скейт прокатиться. Вначале у него очень даже неплохо получилось! Всё это выглядело так сюрреалистично, что Бам вынужден был себя ущипнуть. Наверное, как-то так выглядела бы завязка его особенно драгоценного эротического сна… Чтобы Сам ОН… Сам Вилле Вало выпрашивал бы у него скейт, чтобы покататься, и эротично упиздовывал бы на нём в закат. Это, вероятно, привело бы Бама в состояние ночной поллюции. Эротично упиздовать в закат реальному Вилле, впрочем, не удалось. Стоило ему как следует разогнаться, как дорогу ему преградила металлическая перекладина поручня, за которую он схватился руками, хихикая и матерясь. Скейт по инерции выскользнул из-под его ног и вылетел в овраг под парапетом. Вилле погасил инерцию, чудеснейшим образом перекувыркнувшись через эту самую перекладину и элегантно, но мощно грохнувшись спиной об асфальт. Он попытался встать, но восторг от собственной удивительной ловкости сложил его пополам от смеха. Бам чуть было в штаны не наложил, но его успокоил здоровый жизнерадостный хохот Вилле, поэтому он расслабился и тоже начал ржать. В конце концов, это и правда выглядело очень смешно. Миге, Линде, Гас, Золтан и Сеппо тем временем вышли из дверей и застали эту сцену в самом её апофеозе. Сеппо громко выругался. Миге подскочил к Вилле одновременно с Бамом. - Бляха, дебил, ты живой? - Живой, - задыхаясь от хохота, отозвался Вилле. Он схватился одной рукой за поручень, вторую привычно протянул Миге, игнорируя присутствие Бама, и тот, чтобы скрыть разочарование этим фактом, метнулся по лестнице вниз в неглубокий овраг за злополучным скейтом. - Ты, лучше эта… пой, брат, - сказал Миге Вилле. - Или лучше пей, - Линде с Гасом тоже уже подошли. - А-а-а-а-а, - сказал Вилле, - вы ни черта не понимаете. Я тут чуть было не понял, что спорт – это моё… - Но твой полёт остановила металлическая перекладина, преградившая тебе дорогу, - подсказал Миге, пока тот отряхивал свои штаны. - Так всегда случается с особенно талантливыми спортсменами… - Сеппо сказал, что если ты, сволочь, выжил, то он тебя убьёт, - сказал Линде. Сеппо о чём-то разговаривал с промоутером, потому был очень занят. Это, по всей видимости, всех и спасло. Они решили пойти выпить и почти было забыли о Баме, который догнал их как ни в чем ни бывало на повороте. - Прости, - Вилле приобнял его за плечи мимоходом, и этого Баму хватило, чтобы простить и понять значительно больше, чем запендюривание его скейта в кювет. - Выпьешь с нами? - Вилле, тебе когда нибудь отвечали «нет»? - Пару раз было, может быть даже три… - наисерьёзнейшим тоном ответил Вилле, - но детали этих отказов были слишком интимны, чтобы я о них здесь распространялся. Но ты же не расстроишь меня, правда ведь? Брэндон глупо захихикал, поняв, что покраснел, и порадовавшись, что на улице ночь и этого никто не заметил. Мысли об интимных отказах Вилле начали любознательно скрести его черепную коробку изнутри, потому он поспешил ответить ему: - Правда. Дальше к разговору присоединился Миге, и они стали обсуждать другие группы, участвовавшие в этом фестивале. Ну а потом они напились. Примерно на этом моменте или, точнее, парой часов позже воспоминания Брэндона прерывались. Ребята ушли спать, а они с Вилле решили зайти ещё в одно местечко. На самом интересном месте память Бама имела провал размером с Марианскую впадину. Куда делся Вилле? Где они были? Как они расстались? Что они вообще делали? Бам жадно допил минералку и поставил пустую бутылку на тумбочку. Там оказалась масса новых предметов, ранее ему не известных. - Чоэта? – он с удивлением обнаружил там чужую пачку сигарет, и зажигалку, и картонку из-под пива из паба. Сигареты и зажигалка, должно быть, принадлежали Вилле. Картонка была мятая, залитая пивом, погрызенная с одной стороны и согнутая пополам. Нет, этот паб он уже ни хрена не помнил. Ха, нафига он её вообще из паба стащил? Бам взял в руки картонку, и сердце его ёкнуло. На ней фломастером, почерком, который он мгновенно узнал, был написан ряд странных цифр. Бам сидел, смотрел на них и на третьей минуте понял, что это, по всей вероятности, номер телефона отеля и комнаты Вилле. Он быстро набрал номер, волнуясь, что слишком долго спал и, может быть, они уже уехали. Чёрт, хоть бы успеть, хоть бы успеть, хоть бы… - Алё? – нежно спросил трубку он, внезапно потеряв от волнения голос. - Слушаю вас, - официально ответили ему. - Это Вилля? - Это Мигя, - передразнил его Миге. - Вилля, тебя хотят, - с этими словами он, очевидно, передал трубку другому. Брэндон не специально так его называл, просто так иногда получалось, от чувств он как-то не мог выговорить стройное скандинавское В-и-л-ле, и у него получалось как получалось. Ну, зато по шутке Миге Вилле понял, кто ему звонит, потому трубку взял хихикая, в хорошем настроении. - Эй, Бами, как дела? Ты жив… дорогой?.. - Уй, бля! – в этом восклицании было слишком много боли, чтобы не заржать гиеной. - Слушай, а чо вчера было? - Пятница, - сказал Вилле. - Где моя зажигалка? – слегка шепелявя, потому что во рту у него уже была сигарета, спросил он. Спросил, наверное, всё-таки сам себя. Но ответил Брэндон: - Серая такая? - М-м-м-м... - По всей видимости, у меня, - сказал он, - и сигареты тоже. Только я не знаю, почему они у меня. - Оставим это на твоей совести, - хихикнул Вилле и сказал что-то по-фински. По всей видимости, обращался за зажигалкой к Миге. Потом сказал по-фински «спасибо». Потом зажёг сигарету и с наслаждением выдохнул дым. - Я тебя напоил. Хи-хи-хи-хи-хи. - Надеюсь, ты не воспользовался моей невинностью, - Бам решил, что настало и его время пококетничать. - Оставим это на моей совести, - отрезал Вилле. - Пойдем покатаем, - сказал Бам. Вилле по ту сторону провода закашлялся. - Чи-во? - Я сегодня опять катать буду, с ребятами, хочешь посмотреть? Тебе вроде понравилось. - М-м-м-м, - Вилле задумался, шумно выпуская дым, - э-э-э-э… Брэндон толком не знал, зачем он вдруг решил позвать Вилле на соревнования скейтеров. Он вообще толком не знал, хочет ли Вилле с ним общаться. Нет, вчера за кружкой пива с виски всё было, конечно, замечательно, но чёрт его не знает, он мог протрезветь и забыть, что собрался продолжать свою карьеру в скейтерском спорте. - У нас в два часа промо, - сказал Вилле. В трубке Миге что-то громко бухтел на неземном языке. - Он говорит, что если бы не я-дебил и не мои друзья-имбецилы, которые звонят ни свет ни заря, то мы бы еще спали как минимум часа два, как зайки… - любезно перевёл Вилле Баму. - Извини, - шёпотом сказал Бам, потому что у него пропал от эмоций голос. - Я боялся не успеть… Вдруг вы уехали, а я… А ты… - голос свело от подступивших неизвестно откуда рыданий. Он чуть не расплакался от страха и от собственной глупости, что так быстро показал все свои эмоции. Пауза затягивалась, и он уже хотел положить трубку и порыдать, как его подружка Мисси в ПМС. - Я ждал твоего звонка, - шёпотом сказал Вилле. Брэндон влюблялся в своей жизни. Думал, что влюблялся. Но он никогда не ощущал, как душа из самых глубин пылающих болот ада возносится в небеса за четыре слова. Он упал на кровать спиной, хватая себя рукой за пылающее лицо, ёб твою мать, он не мог подобрать ёбаных слов… - Гы-гы-гы, - радостный голос Вилле разорвал его преждевременный оргазм, - Миге только что сказал, что я пидорас… Брэндон лежал навзничь на постели и не знал, что сказать. - Ха-ха, - тоскливо произнес он. - Да ну, - сказал Вилле, - буду я там ходить с тобой среди скейтеров с накрашенным еблищем, объясняй им всем, что я ебучая рок-звезда с родины оленёнка Рудольфа. - Так ну… а ты не крась еблище-то, - разумно предложил Бам, потом зачем-то добавил, – ты и так красивый… - Да ты просто не видел… - отмахнулся Вилле. - Эта... и еще... мы уезжаем сегодня вечером, - сказал Вилле внезапно серьёзно. - В 21:45 поезд на Ноттингем. - У вас завтра там концерт? – убитым голосом спросил Бам, снова упавши с Небес в Ад. - Ага. - Днём? - Нет, в клубе вечером, если там наберётся хотя бы человек пятьдесят идиотов, которые придут нас слушать… гы-гы-гы. - А почему едете сегодня в ночь? – с тоской в голосе спросил Бам. - Спроси Сеппо, - ответил Вилле. - Здесь ехать от силы два часа… - Два с половиной, - поправил его Вилле. - А чего вы ночью-то едете? - Неисповедимы пути менеджмента, - сказал Вилле. - А что вы будете там делать весь день до вечера? - Вот ты… - Вилле, как видно, закурил там вторую сигарету, может, для того, чтобы подобрать слова… - Вот ты, блин… - Что «блин»? – нашёл в себе наглость передразнить Бам. - Знаешь ты… блин, - как-то отчаянно выдохнул Вилле, - как ударить по больному. - Ха. Я тебя понял. А... ну... типа. А вот, например. Как бы. А не хочешь остаться в Лондоне ещё на ночь? – Брэндон сам не знал, откуда он набрался такой наглости и где она у него вся хранилась. - За отель не уплочено, - сказал Вилле, - и за билет Сеппо порвёт. - Я куплю тебе завтра с утра билет, - сказал Бам. Потом подумал и добавил: - Я тебя провожу завтра до Ноттингема. - У тебя же завтра самолет. - Я успею вернуться. - Но… Тут было главное не дать ему проявить ёбаную вежливость сейчас: - Заночуешь в моём номере… у меня большой номер… хороший… - Хороший. Я был там, - сказал Вилле задумчиво. - Я тебя туда тащил, когда ты вырубился… Брэндон, кажется, начал понимать причину такого своего нежданного пролонгированного оргазма. - А я помнил, где я остановился? – осторожно, тихим, мягким и нежным голосом спросил он. - Нет, - так же мягко и нежно ответил Вилле. - Ты три раза называл разные адреса и отели… - Блядь, - сказал Брэндон, вновь закрывая лицо рукой, - прости. - Да ладно, бывает, - сказал Вилле и сам себе хихикнул. - Потом я решил не доверять твоим словам и тебя обыскать. Нашёл карточку твоего отеля… - О господи, чувак, я тебе теперь должен… - выдохнул Брэндон. - Я припомню тебе при нужном мне случае… - хихикнул Вилле. - Я сегодня так не буду, - жалостливо сказал Бам. Вилле промолчал. - Ну или в любом случае тебе придется тащить меня в наш номер, - Брэндон вообще не знал, что на него нашло - походу, он на самом деле не протрезвел ещё со вчерашнего. Он не знал толком, чего он вообще хочет добиться, приглашая Вилле к себе в номер. Он не был уверен, что вообще хочет чего бы то ни было добиться, он просто хотел провести с ним время. Он просто хотел, чтобы он сказал ему «да». Чтобы посвятил это время ему. От мысли, что он может провести следующую ночь с Вилле, ему сносило крышу. И в этой идее даже не имелось в виду ничего сексуального. Просто тусоваться, пить, болтать вместе. Кажется, он был готов кончить уже от одной мысли об этом. - Ну Виля, блин, ну пожалуйста, ну давай, а? Ну чо ты, бля? Чо тебе делать в Ноттингеме в два часа ночи? Спать?! Принимать ванну и волосы на бигуди накручивать?! - Бам, да ты ещё больший извращенец, чем я, как я погляжу… - Ты многого обо мне не знаешь. Меня разыскивает полиция пяти штатов, - угрожающе сказал Бам, потом хихикнул, - ну так что, ты согласен?! - Надо спросить Миге, – очень серьёзным, даже грустным тоном проговорил Вилле, - сможет ли он спать ночью без меня… один… в кровати… Миге, а, милый, скажи… тебе не будут сниться кошмары, если я не обниму тебя во сне… гы-гы-гы-гы… В трубке послышалась выразительная, но неразборчивая тирада Миге и нездоровый ржач Вилле с характерными глумливыми подвываниями. - Что он сказал? – сдержанным тоном спросил Брэндон. - Чтобы я шёл в пизду, на хуй, к чёрту на рога, и что он хотя бы одну ночь поспит нормально… - хихикнул Вилле. - Ты знаешь, мы уже столько времени ночуем в одном номере… мне иногда кажется, что он планирует меня убить. Знаешь, так ночью подкрасться, пока я сплю, и перерезать мне глотку… Я боюсь глаза закрыть… Снова какой-то незнакомый звук и Виллин ржач: - Он сказал, что я не зря боюсь, нож у него под подушкой. Брэндон в принципе не знал, что и сказать. Вообще, где-то в самой глубине его души… ему не очень нравилась близость Вилле и Миге. Судя по этим всем шуткам, они и правда были настоящими друзьями… очень и очень близкими. С другой стороны, его подкупала Виллина откровенность. Не столько перед ним, сколько перед Миге. Значит, он спрашивает согласия своего лучшего друга на их общение, и тот никаким образом не против. Это здорово облегчало дело. - Вначале, конечно, всё было хорошо, нам так нравилось, правда, Миге? Мы с тобой были одно целое в такие моменты, помнишь, друг мой? Тёмными страшными вечерами... мы в номере… одни… против всего мира… Миге, зачем ты говоришь мне: «Сдохни, сука!»? Меня тоже бесят некоторые твои привычки, нет, блядь, вот лежишь и лежи, ты спать хотел, вот лежи и спи. Я тебе не мешаю. Значит, не хочешь спать? Сам ты гондон. И нет, я первый пойду в ванную, да мне посрать… А, да-да… И ты храпишь ещё… Что ты сказал?! Что?! Дальнейший диалог, по всей видимости, перешёл на финский, и всех претензий друг к другу Бам, увы, услышать не сумел, но оценил игру Вилле. Он пытался вызвать его ревность... м-м-м... Как мило. Брэндон лежал на кровати навзничь и смотрел в потолок. Он сегодня будет ночевать здесь, в его кровати. Не так важно, случится что-нибудь или нет. Он сегодня будет ночевать в его кровати, хочет он этого или нет. - Во сколько мне тебя забрать с промо, Виля? - В пять, - быстро сказал «Виля». *** Эту ночь они провели вместе. В том самом смысле. Познали друг друга, как выразился Вилле, в библейском смысле. Бам как-то не ожидал, что это сложится у них так просто и естественно. Потому ему даже не было особенно стыдно. Спали они, в итоге, оба не более двух часов. Слава богу, поутру они успели на поезд в Ноттингем. Вилле решил опохмелиться прямо с утра, вместо кофе; кроме того, они еще бухали в поезде, так что приехали в город изрядно косыми. Их немного пошатывало, поэтому они шли по перрону в здание вокзала очень близко, держась друг за друга. Бам с тоской почувствовал, что лучший день в его жизни сейчас навсегда завершится, и весь путь проделал в трагическом молчании. Вилле тоже не предпринимал никаких попыток завести разговор, но его эмоции Бам прочитать ну никак не мог. - Ну чо… - они остановились у лестницы, ведущей к выходу на улицу. - Чо… - Вроде как надо прощаться… у тебя скоро поезд обратно… - сказал Вилле. - Чёрт его дери… - Ну… Надо было срочно что-то придумать, чтобы то, что между ними случилось, не осталось во вчерашнем алкогольном тумане. Чтобы оно осталось существовать и сегодня. Бам и сам не знал, когда он успел стать таким коварным соблазнителем. - А, я поссать хочу, пошли в сортир… - Ну пошли. Однако вместо того, чтобы культурно подойти к писсуарам и сделать свои дела, Брэндон втолкнул товарища в кабинку, одновременно отсылая того мощным толчком вдаль и припирая полувыдранной кривой средневековой ручкой периода сральников короля Ричарда Львиное Сердце дверь. Что они делали посреди общественного туалета в Ноттингеме в половину первого дня? Нежнейшим образом целовались в губы. Брэндон сам не знал, что на него нашло, то ли он за эти два дня так и не протрезвел, но он просто не знал, что с ним происходит. Он вдавливал тело Вилле назад, оба стояли, как последние идиоты, раскорячившись над толчком. Точнее, это он стоял, как идиот - ноги Вилле позволяли ему это сделать, как видно, без всякого напряжения, давая хорошую опору во всех нуждающихся в ней местах. Бам стоял, как обдолбанный, имея возможность ощущать рядом его тело, чувствовать его запах, ощущать его каждой мышцей своего тела и сливаться с ним воедино в одном месте… Что? В каком месте?! Да в ёбаных губах!.. Они тупо целовались. Целовались. И целовались. Медленно, нежно, в губы, ласково придерживая друг друга под шею. Бам сунул руки ему в волосы, насильно, но ласково раздвигая челюсти, засовывая язык внутрь, только бы он сейчас не застонал, блядь… блядь, твою ж мать, эти стоны сводили с ума... такие честные и глубокие… о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о…нет-т-т… Бам боялся себя в такой момент. Он схватил Вилле за волосы, оттягивая голову назад, и накрыл его рот ладонью. Средний палец тот засосал себе в рот, и не без удовольствия. Пьяный от похоти Бам видел только болотно-зелёные глаза с расширившимися от возбуждения зрачками, смотрящие на него так, словно он был богом, который мог бы подарить им всё. Он даже не очень ощущал, что язык и губы его друга делали с его пальцем, хотя в другой раз он бы вздрочнул на это пару раз. Ноги у Вилле разъехались в разные стороны, и он повис, сцепив свои длинные руки у него на талии. Он застонал в его руку, и Брэндон понял, что сейчас умрёт. - А-а-а… ты сводишь меня с ума, - захрипел он, понимая язык его тела, подхватывая под талию обеими руками и возвращая в обратное положение. - Я люблю тебя, - простонал Вилле, хватая его рот своими губами обратно. У Бама просто не было повода ему не поверить, потому он даже и не пытался усомниться. Вопрос был в другом: что с этого самого момента его жизнь разделилась на до и после. На жизнь до того, как ОН ему сказал «я тебя люблю», и после. Он никак не мог повлиять на ЕГО жизнь до, но теперь он за неё отвечал. Бам не знал, откуда у него взялись силы, чтобы подставить коленку под сползающее под него охваченное любовной горячкой тело. - Какого, нахуй, чёрта, почему мы не в кровати, - сквозь зубы прошипел он. - М-м-м-м... - засранец сполз каким-то образом ниже, опустившись на колени прямо на пол, обнимая его за талию и утыкаясь куда-то в бедро. Бам подхватил его под мышки и с трудом вывел в горизонтальное положение. Не потому, что он был такой уж тяжелый, просто вся конструкция была достаточно громоздкая от природы, к тому же пьяная в говно. Бам снова накрыл своими губами его рот, чувствуя, как ОН сразу принимается отвечать на его поцелуй так, словно бы одно касание оживляло его. - Ты же приедешь ко мне, да? – оторвавшись от поцелуя, прошептал Бам. Вилле с явным усилием напряг всё лицо, глаза, губы, даже ноздри раздул для важности. Ему явно надо было поспать ещё хотя бы несколько часов перед работой, но так же очевидно для Бама было, что в противном случае он бы не тискал его сейчас в вонючем вокзальном туалете Ноттингема, если бы оно сложилось иначе. - Щи-то? – спросил Вилле. - Я всё сделаю для тебя, - выдохнул Бам. - Скажи, что ты хочешь? - Спать, - подкупающе честно сказал Вилле. - Я, конечно, не самый опытный любовник по обе стороны Атлантического океана, - сквозь зубы процедил Бам, - но такого мне ещё никто не говорил… - С тобой. - Скотина. - Ха-ха-ха-ха-ха-ха… - Сейчас только полдень, а мы уже в говно, - Бам снова чмокнул Вилле в губы, потом повторился, потом быстрее и быстрее, пока это снова не заставило их обоих расхохотаться. - Тебе ещё работать сегодня, ты как? Тебя не выгонят? – заботливо спросил Брэндон. И уронил Вилле на пол. Вилле сам был виноват, потому что он не смог его удержать после фразы: - Где они найдут второго такого же пидораса, чтобы работал за такие деньги. - Бля-я-ядь, - Бама согнуло пополам от адского хохота, он отступил назад, хихикая и вытирая с лица слёзы. - ХА-ХА-ХА-ХА-ХА. - Подними меня, сука, - капризно попросил его новый друг. Бам старался не смотреть на тот факт, что он на самом деле пытался как-то встать, но теснота кабинки, где они вдвоем на самом деле никак не помещались, и длинные ноги, и тот факт, что они были тут вдвоем, никак не помогал, потому что он просто не мог на это смотреть, он и так плакал от смеха. - Тихо, блядь, не сопротивляйся… - по-деловому посоветовал Бам. Вилле послушно повис у него на руках, просунутых ему в подмышки. В этот самый момент Бам открыл для себя очень неприятный момент. Неприятный момент заключался в том, что он физически не мог поднять эту конструкцию под названием Вилле Херманни Вало. - Упс, - задыхаясь, сказал он, - не, я был неправ, делай что-нибудь. Чёрт, может, он был бы в этом деле и получше, если бы его так не душил этот чёртов смех от всей ситуации в целом. - Чёрт, я уронил Вилле Вало, ха-ха-ха, я эпично уронил… Вилле Вало… В сортире… Вилле устало прислонился головой к стене туалетной кабинки. - Хуже было только в Голландии, - меланхолично прохрипел с пола он, - либо отпилить ноги, либо срать с открытой дверью… Бам завыл волком, сгибаясь пополам: - Твою ж ма-а-а-ать… - Открой дверь, - сказал Вилле. - Чо? - Чо-чо… я выползу, чо… - О господи, Вилле… - Што? Как назло, ещё и дверь заело. Может, конечно, это у них мозги заело, но открыть они её не могли ни каждый по очереди, ни вдвоём. - Ебучая ты пизда, у тебя там вагинизм что ли... - нежно спросил Вилле, пытаясь выкрутить ручку замка и одновременно открыть дверь. Бам опять завыл в голос от хохота. Безусловно, если бы не это, он был бы обществу более полезен, но он физически не мог даже дышать. - О-на пе-ре-воз-бу-ди-ла-а-а-а-ась…ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, - Бам больше не мог и сполз на пол, сев на ноги Вилле, согнувшись и уткнувшись головой ему в грудь. Его трясло от хохота. От всех смешавшихся в этот момент эмоций. От эйфории их близости, тепла и доверия. - Ты щас будешь ржать, но я, кажись, втюрился в тебя по самые помидоры, - жадно вдыхая запах куртки и рубашки Вилле, сказал Брэндон. - Р-р-р-романтика, - сказал Вилле с фирменным акцентом, философски запрокидывая голову и глядя в потолок. Входная дверь туалета хлопнула. Бам выпрямился испуганно, словно суслик, так, словно их и вправду мог бы кто-то застать. - Гр-р-р-ражданин! – громким басом из-под него рявкнул Вилле. - ЭЙ! ГРАЖДАНИН! - Простите… вы… меня? – неуверенно прозвучало из-за двери. - Это вы меня простите, - Бам умилился вежливому красивому английскому своего товарища и сел жопой ему на пах. - Мне ужасно неудобно беспокоить вас, сэр… - Бам восхищенно замотал головой и показал Вилле большой палец вверх, - но мне кажется, что ручку двери заклинило с этой стороны… Я сейчас поверну замок, не могли бы вы мне помочь и просто попробовать повернуть ручку? - Конечно, никаких проблем, сэр, - сказал мужской голос с той стороны двери. - Я кручу ручку, сэр, - очень вежливым тоном проговорил Вилле, потом оскалил зубы на Бама и жестами показал, чтобы он это сделал, - а вы, пожалуйста, попробуйте её покрутить? Бам повёл бровями, приподнял задницу, расстегнул свои штаны, приспустил их и опустился обратно на бёдра Вилле. Вилле лицом и жестами выразил глубочайшее одобрение его манёвру. Сэр с другой стороны уже явно теребил ручку двери вовсю. Бам рванул замок и… …сказочным образом дверь распахнулась, ручку заклинило ровно с одной стороны. - Спасибо, сэр! – респектабельно пробасил Вилле, а Бам улыбнулся невинно неизвестному джентльмену, с голой жопой верхом на лежащем Вилле. Ну... в принципе. В принципе, они не особенно разобрали в нюансах, что он там себе вопил, вылетая из сортира, кроме очевидной констатации факта, который он застал. Но на это обижаться смысла не имело, потому они оба просто радостно взоржали от освобождения и от того ужаса, который они нагнали на ничего не подозревавшего достопочтенного жителя британской столицы. - Пусти меня, - сказал Вилле. Бам перекинул ногу назад и застегнул штаны, жизнерадостно хихикая над выползающим из кабинки на дрожащих четвереньках Вилле. - Да ты, брателло, панк, - хихикнул он, пялясь на выставленную его обозрению движущуюся пятую точку. - Ну дык, хуле, бля, - сказал Вилле. Он дополз до стойки с раковинами и усилием воли поставил себя в вертикальное положение. Раза со второго. Первый раз он поскользнулся и чуть не упал, но Бам так был занят застегиванием своих штанов (а это стало отдельной проблемой), что едва ли бы успел подхватить медленно и элегантно падающую жирафу. Однако Вилле перегруппировался где-то в воздухе и в итоге меланхолично приземлился на собственный зад. Примерно в этот момент Бам понял, что они, возможно, несколько перебрали. Штаны, слава богу, поддались. Бам вышел из кабинки, несколько пошатываясь, но на своих двоих, и протянул руку Вилле. Как ни странно, в более свободном пространстве маневр прошёл легче. Вилле открыл кран с холодной водой на полную мощность, лежа животом на раковине. Баму не оставалось делать ничего, кроме как подхватить его под талию и вжаться пахом в откляченную жопу. - Ты живой вообще? – лицо его было крайне сочувственным. Вода лилась, хуй его вжимался в жопу Вилле, Вилле задумчиво лежал на раковине, смотрел, как течёт, блядь, сука, водичка, и ничего не делал. В общественном туалете вокзала в городе Ноттингеме. - Я в порядке. Не ссы, - сказал Вилле, не поднимая на него глаз даже в зеркале, только поудобнее устраивая свою задницу на его хуе, - кофеёк выпью, и норм. Бам понимал, что при всей критике позиции Вилле он сам не в состоянии расцепить руки и, например, перестать тереться хуем через двое штанов об его жопу. Потому сочувственно предложил: - Ты хоть умойся… - М-м-м…да, - сказал Вилле и потянулся языком к струе воды… - Нет блядь, вот не надо только сейчас отсасывать крану, хуй его знает, кто тут какой хуй мыл! – предостерёг Бам. - Ну что ты за… Ладно, сволочь, твоя взяла, я чуть не кончил щас… - А-а-а… я чувствую… у тебя стоя-я-як, - радостно сказал Вилле, управившись-таки со струей так, чтобы не касаться крана, и напившись воды. - Я его чувствую, гы. - А что ты рассчитывал там обнаружить, интересно, – удивился Бам, - пизду с пропеллером? - Хи-хи-хи-хи-хи. Вилле опёрся на локти и подался назад. Бам вынужден был ухватиться за раковины по обе стороны от той, на которой возлежал его кумир, если так можно выразиться. Он не хотел упустить ни секунды их взаимодействия, он бы себе потом сроду не простил. Открылась дверь, Вилле и Бам одновременно просигнализировали вошедшему отъебаться универсальным жестом поднятия третьего пальца. Учитывая, что один из них лежал мордой в раковине под струей воды, а второй тёрся об его жопу, это быстро надоумило недальновидного прохожего убраться подальше. Бам подумал несколько минут и решил помочь Вилле... нет, в обычной ситуации он бы не решился, но поскольку тот уже пытался ложиться спать, сладко посапывая прямо на сантехническом фарфоре-фаянсе, подкладывая себе под щёчку сложенные ручки (ночной недосып с перебором алкоголя давал своё)... и умыть его. Потому что он мог не так понять и дать ему в еблет, но Вилле уже никак это не понял, он просто молча позволил себя умыть. Даже мяукнул что-то там себе поощряюще. Бам снова чуть не кончил себе в штаны, уткнувшиеся в круглую жопу товарища, когда Вилле попытался чмокнуть его в ладонь. - Давай я тебе кофейку принесу, - предложил он. - Давай. - Только ты не ухо… не уползи никуда… без меня… - Хы-хы-хы… хы-хы… Ш-ш-ш-ш-ш, – изобразил Вилле змейку. - Держись. Я - мухой! Тебе с молоком? - На хуй молоко. - Как скажешь. Бам бросился бегом из туалета к ближайшему кофейному автомату. Ему показалось, что он собирался, брал деньги, готовил напиток до ужаса долго, хотя на самом деле прошло не больше пяти минут. Когда он вернулся, Вилле сидел на столешнице между раковинами и курил. - Ну чо, Хьюстон, у нас проблемы? - спросил Бам, заходя с дымящимся бумажным стаканчиком эспрессо. - Не… ничо… вроде отпустило… - уже почти вменяемым голосом произнес Вилле. На самом деле выглядел он уже так со стороны, в общем-то говоря, нормально. Ну если не считать воды, которая стекала с волос на воротник рубашки, и синевато-белый цвет лица. Он поблагодарил Бама и отпил большой глоток горячего напитка. Закрыл глаза, затянулся, выпустил дым сигареты, снова отпил. Бам стоял рядом с ним, облокотившись о его бедро, и с философской грустью смотрел в стену сбоку. Он не столько переживал за товарища, сколько за то, что он вдруг стал опасаться, что самые прекрасные моменты любви, которые он пережил в своей жизни, были результатом действия алкоголя и минутного помешательства, и что завтра ОН о нём даже и не вспомнит. У Брэндона навернулись слёзы на глаза против его воли. Нет, ну не рыдал он там, конечно, блин, но носом шмыгнул и потёр глаза, якобы от усталости. Ему хотелось умереть здесь и сейчас, чтобы завтра никогда не наступило. Он держался за бедро Вилле, вдыхал его запах и надеялся сохранить это ощущение у себя в памяти так долго, как сможет... Смешно они выглядели, наверное, со стороны. Вилле в виде угандошенной рок-звезды, с синяками под глазами, нездорово бледный, с запавшими щеками, весь состоящий из углов, жадно курящий сигарету и попивающий чёрный дешёвый мерзкий кофе, ничуть не смущаясь того факта, что делает это в туалете. И Брэндон, мягкий, округлый, нежный и влюбленный по самые яйца, до сумасшествия. Цепляющийся за его бедро и вцепившийся зубами в плечо кожанки. Бам смотрел невидящими глазами в стену, сцепив зубы на плече Вилле. Он вспоминал самого себя, влюблённого до чёртиков, неделю… две… назад, когда он радостно поддрачивал своим фантазиям у себя на уютной кроватке в Филадельфии… Он был свободным, счастливым, нормальным пацаном. Слегка ебанутым, конечно, но, как говорил Ирвин Уэлш в «Трейнспоттинге», больше не осталось нормальных в этом мире после изобретения микроволновых печей… Но он был собой. Самое страшное, что произошло с ним, было то, что… его мечта… сбылась. Такого не бывает. Так просто не должно быть. Они сразу стали друзьями, сразу сблизились, это было невозможно описать, с какой жадностью они трепались всё это время, так, словно никого не было в мире кроме них. Это было как наркотик, Бам подумал, что будет жить без этого как без воздуха. Чистейший ужас. Они понимали друг друга с полуслова, даже на самые интимные и непристойные для упоминания в приличном обществе темы. Они не стеснялись друг друга. Они были так близки, словно были созданы когда-то одним целым. Он оказался ему как брат. Да на хуй Джесси, ближе чем брат, он никогда бы не испытывал такие чувства к брату! Что, если это всё возьмет и исчезнет из его жизни сейчас и навсегда… Он не заметил, как заревел навзрыд, тяжелые слёзы покатились из его глаз, пока он грыз Виллевскую кожанку. И ему уже даже не было стыдно. Твою ж мать! - Эй, - хриплым севшим голосом прозвучало в ушах, когда Вилле взял его за шею и повернул лицо к себе, - ты что? Ты чего… малыш… м-м-м? Брэндон не мог ничего ответить, он старался только не заскулить. Вилле отреагировал оригинально. Задумчиво слизав с его щёк обе дорожки слез, он очень пафосным образом сообщил, видимо, пародируя что-то из собственного лирическо-поэтического, сука, наследия потомкам: - Мне… так… нравится вкус твоих слез, малыш… - хмыкнул он. Вошел в образ, ну. - Иди, сука, работай, нахуй, - холодно отстранился Бам, слёзы в глазах высохли сами собой, оставляя лишь горькое ощущение разочарования о том, что так глупо и быстро доверился. - Кстати, вот… да, - сказал Вилле, соскакивая с раковины. - «Труд освобождает!», как было написано на воротах Освенцима… - на него приятно было посмотреть уже почти даже, однако обиду Бама он в упор не заметил. - От всего освобождает. От всего вообще. От жизни. От личной жизни… То есть, ну прямо вот совсем освобождает… Ну чо, пошли? - Пошли, - сказал Бам и громко высморкался в раковину, демонстративно делая вид, что ему на всё посрать. Когда они вышли из комнаты общего пользования, Брэндон проводил Вилле ровно до лестницы, ведущей к выходу с вокзала. - Ну, всё было круто, - сказал он, остановившись как вкопанный, обнявши свой скейт, словно последнюю свою защиту. - Давай прощаться, что ли, чувак. - Вилле тоже остановился и повернулся к Брэндону лицом. - Мне ещё на поезд надо, - Бам деланно улыбнулся и по-рэпперски круто сунул ему кулаком в грудь. Вилле поймал его руку у себя на груди. Бам попытался её вырвать, но он был сильнее него, потому оставил и позволил ЕМУ разжать руку и прижать ладонью к груди. Бам посмотрел на Вилле яростно: твою мать, меня так просто не проведёшь! Точнее, он хотел бы посмотреть яростно, прямо ему в глаза, но... Вилле не смотрел ему в глаза. Он вообще не поднимал на него глаз. Он прижимал его раскрытую ладонь к своей груди, заставляя ощущать биение своего сердца. Он был серьёзен, как пень, и со стороны все их взаимодействие выглядело как-то маловразумительно, словно бы Бам пытался залезть ему во внутренний карман кожанки, а тот его руку будто бы схватил. Или что ему вдруг стало плохо. Никто не обращал на них внимания. Никому не было никакого дела до того, что под рукой Бама учащенно билось сердце того существа, что заставляло его сердце останавливаться. Вилле склонил голову ниже и коснулся губами его пальцев. Бам отдернул руку назад, словно её обожгло огнем. Забавно. Но Вилле это мгновенно взбесило, и он, не говоря ни слова, развернулся и пошел вниз по лестнице прочь. Бам сложил руки на груди, задумчиво провожая взглядом эту пошловатую походочку рок-звезды. - Эй, ты! – нагло крикнул в спину ему Бам. - Посмотрим, кто из нас не выдержит первым, - через плечо сквозь зубы бросил Вилле, заставив Бама по необъяснимой причине громко и истерически расхохотаться на весь вокзал. Он поднёс ладони ко рту, чтобы получился рупор, и очень раздельно произнес слово: - С.У.К.А! Вилле показал ему третий палец и, не оборачиваясь, покинул здание вокзала. Брэндон ухмыльнулся и пошёл смотреть на табло, когда его электричка до Хитроу. Усевшись на своё место, он с радостью осознал, что поедет без соседа, потому разложил свой нехитрый багаж и рюкзак на соседнем сиденье. Также нашёл в нём каким-то чудом не выжранную бутылочку виски из мини-бара. Чёрт, он в нём сейчас нуждался, как никто. С трудом заглотив высокоградусный напиток, он щедро разбавил его колой. Откинулся назад, втыкая наушники плеера себе в уши, врубая… ЕГО голос и чувствуя себя… чувствуя себя… мужчиной. Как только они расстались и Бам из ИХ мира выпрыгнул в реальный, он вдруг почувствовал, как он вырос за эти два грёбаных дня. Это не имело ничего общего с потерей девственности, смущённой и странной, стыдливой и быстрой, лишь бы избавиться от унизительного клише, как это у него было до того с его девушкой. Он тогда просто был счастлив, что это прошло и что у них, несмотря на это, всё как-то сложилось не так уж и плохо. А сейчас он смотрел на сидящих пассажиров, на ходящих туда-сюда девушек-проводниц и чувствовал себя выше их всех. Он уже не был собой. Это случилось в его жизни. Оно произошло. Он больше не был тем собой, кто приехал в Лондон. Тот мальчик перестал существовать. То, что наполняло его изнутри после пережитых мгновений, было больше него самого. Оно вдруг заставило его гордиться собой и даже чувствовать своё превосходство над несчастными пассажирами вокруг. В его жизнь вошло это… Он больше не сидел и не думал о себе и о том, что нужно ему, он вдруг стал думать в местоимениях «мы»… Ёб твою мать! Он не успел отъехать от чёртова вокзала, а уже думал, как пройдет сегодняшний вечер у НЕГО, и что он сразу же позвонит, как только приедет домой, и что им обязательно нужно встретиться в самое ближайшее время, и он сделает это во что бы то ни стало. Потому что ощущение другого человека вошло в его кровь, стало частью него, хоть он толком и не знал даже, как это всё можно понять или описать. За эти два дня Бам повзрослел на десять лет. В его жизни случилось оно. Случилась любовь. Настоящая и, что самое странное... взаимная. Бам едва не подскочил на сиденье, чтобы обнять и облобызать проходящую мимо проводницу, но она не хотела ласки, а требовала билет, потому он вынул наушники, сунул ей билет, вдел наушники обратно, упал обратно в кресло, сказал сам себе «Вилля!», врубил плеер погромче и, гордый собой как никогда, заснул мертвецким сном прямо в кресле.