Эрос и Танатос: Комедия в трагедии

Вначале он просто валялся на матрасе, который лежал прямо на полу, перпендикулярно Миге, положив на него голову и куря в потолок. Потом они выпили еще, и он полез к нему обниматься. Миге полулежал на кровати, опираясь спиной о стену. Вилле уже стало посрать, даст ли Миге ему в ебло после этого всего, он просто хотел близости с ним. Ощущения его тепла хотя бы на несколько секунд. На тот момент ему казалось, что это его несомненно спасет. Вилле закинул руки далеко за шею Миге, и поцеловал его в щеку. Миге не шелохнулся. Поскольку враг затаился, Вилле, подумав еще немного, потерся носом о его шею. И едва слышно застонал, чувствуя, как по коже Миге поползли мурашки. Разумеется, чувствительная кожа шеи не могла не отреагировать, но Вилле все еще не понял, есть ли за этим еще что-то, или нет. Рука Миге, которой он обнял его за спину, в ответ не дрогнула. Так дело не пойдет. Вилле лизнул его шею распластанным языком, сверху вниз, потом еще рядом, и еще раз. - Виль… - Миге подхватил его под шею и запустил руки в еще вчера бывшие длинными волосы, но потом у Вилле случился психоз, и он их сам у себя увлеченно обкромсал. Ну и ладно, легче было накрутить на кулак и поднять его голову к себе. - Шта? – спросил Вилле. - Ты все еще не научился целоваться без меня? – спросил Миге, безапелляционно отсылая их обоих в тот самый момент, который стал для них очень критичным. - Научился, - тихо ответил Вилле, - я даже уже научился очень много большему, - он схватился за его ремень, - я знаешь, сколько всему научился, Миж....Миж, я зря времени не терял… - О боже, я этого и боялся, но только в господних силах было это предотвратить. - Кончай строить из себя идиота, хочешь, я тебе отсосу? Я умею, я знаю, тебе понравится, пожалуйста, дай мне это сделать? Губы Вилле спустились по его животу, руки расстегнули пуговицы. Честно говоря, Миге немножко не верил во все то, что происходит. Как и в наглость Вилле. Он не был, впрочем, уверен, что наглость - это точно плохое слово, он просто, по-простецки говоря, слегка не ожидал от него такой прицельной профессиональной деятельности.... Когда Вилле расстегнул его рубашку, вылизывая его, как он девушек - медленно от губ до ключиц, а там – ну, потому что там надо было собрать в гармошку майку, ниже по торсу, и сладострастно обводя его волосатые соски языком. Какого хрена это было, он это действительно серьезно? Миге задумался. Ему понравилось все, что происходило. Раньше Миге думал, так делают только бабы. Ну то есть как. Нет, ни одна баба в постели так Миге не делала, но ему казалось... ему кто-то сказал, что делают. Честно говоря, язык его друга в этом деле был очень впечатляющ, однако, несмотря на присутствие некиих спорадических гетеросексуальных опытов, он не знал с чем сравнить. Телка никогда не заваливала его на спину с возбужденным упоротым видом, постанывая, не вылизывала с похотливыми мяуканиями в хотелках, его живот, его сиськи, подмышки и бока.. "Миге, я теперь знаю настолько больше, чем ты думаешь. Миге, хочешь я отсосу тебе так, как тебе надо? Миге, я знаю, я умею, просто расслабься, я...." Не расстегивала ему ремень, и не брала его малоубедительный член в рот. То есть.. он был малоубедительный, ему часто говорили, что у него маленький, но все равно никто не брал его разом целиком в рот. Миге, в общем-то, по-человечески говоря, охуел. Не то, что бы ему что-то не понравилось, он как-то просто в своей жизни ранее таких разнузданных фантазий о своем друге не позволял. Он как-то и представить себе не мог, что это с ним рано или поздно произойдет. Хотя, может быть, краем уха и надеялся, но он никогда не думал, что это с ним сделает Вилле. Лучше бы он не видел и не слышал, что происходит теперь между ними. Миге понимал, что у него, кажется, вылезали глаза от того, как в уникальном звуке то ли нарушения способности дышать, то ли от высшего наслаждения простонал его лучший друг, насаженный на его хуй до упора опять. - Кто ты, сущность? – спросил его Миге. - Я - Вилле, - сказал Вилле, медленно и с неохотой выпуская из губ его мужскую плоть. Со скользким звучанием, медленно выпуская его возбужденный ствол. Но ответил довольно серьезно, потому что обеспокоенность Миге была очевидна. - А, блядь, - он схватил руки Миге за запястья и насадился на его хуй ртом до самого лобка. "Насрать на тебя, тупой ты тормоз, но мне сейчас было хорошо", - это все что успевал регистрировать его мозг. - Не, сука, я много читал, ты ебучий суккуб, - сказал Миге. А хуле бля, он был в шоке. - Инкуб, - поправил его Вилле. Он медленно облизнулся, потом так же медленно плюнул на хуй Миге, заворожено наблюдая, как его слюна стекает по вставшему хую любимого друга, он помог ей рукой вверх и вниз, глядя исподлобья на Миге... впрочем, тот избегал его взгляда, сцепив зубы. Он плюнул еще раз, подхватив рукой ствол Миге, заставляя его выгнуться ему навстречу. - Да мне посрать, - сказал Миге. - Кончи мне в рот, - сказал Вилле, - мне надо. Очень надо. И вдруг что-то коснулось мозга Миге. Он действительно понял намерения Вилле, и что у него не было никакого плана “бе”, а тут уже пошел вопрос, который сложно озвучить изведанной любовной лирикой. Скажем так, его друг заставил его охуеть, и он должен был заставить его…почувствовать то же самое. - Нет, - сказал он внезапно. Миге резко оттолкнул Вилле от себя, черт возьми, он сам до конца не понял, что происходило, и как можно себя вести. Он просто подхватил подбородок Вилле снизу, укладываясь сверху. - Миге? – спросил Вилле. Миге ничего не сказал, просто сполз по его телу мордой вниз, раздвигая его бедра и на тот момент до помрачения в сознании вожделенные булочки, чтобы сунуть ему язык туда, куда априори Вилле, возможно, все-таки не слишком ожидал. Раз и еще раз - язык Миге там. Твою ж мать. Он не дал ему даже, сука, и отсосать, он начал ему лизать между. В своих разнузданных фантазиях Вилле этого не видел. Но он очень хотел теперь это увидеть. Вилле все еще находился в некотором шоке, пока не завыл белугой на всю свою квартиру и всех соседей вместе взятых, потому что он лежал поперек своей кровати, раскинув ноги, мордой вниз, а Миге лизал ему жопу так, словно завтра никогда не наступит. Он просто орал и готов был кончить от каждого движения его языка. Как Миге не мог понять, что заставило Вилле как последнюю блядь засосать со слюнями и заглотом его хуй, так Вилле не понимал, как язык его друга оказался в месте, которое до сих пор не было никому особенно интимным. Он даже не знал, что так можно. Лизать задницу, раздвинув булочки в разные стороны, с упорством механического устройства. Вилле походу словил оргазм в этот момент, воя в голос от процесса, Миге тоже походу кончил, и глубокомысленно сказал вечную фразу: - Заебись… Ха, ну тут, опять же, воспоминания не могли пройти мимо - изливаясь спермой на кровать, Вилле не мог не вспомнить свои многочасовые анальные половые акты с Хиили. В смысле он не стал об этом говорить, конечно, но ему внезапно приспичило, чтобы Миге ебал его так же долго и безупречно, как это случалось с Хиили. Чтобы стоять на коленках–четвереньках, уткнувшись в пол, истекать преэякулятом от того, что тебя цинично ебут. А что, не так уж плохо, он делал это в течение более, чем полугода. Он знал, как сосать, он знал, как давать. Он знал, как получать удовольствие от механической стимуляции собственной простаты, да и кроме того, его тупо извращенно заводило, что он не занимается любовью, а тупо подставляет зад. Условно говоря, ему нечего было терять. Хуй у Миге, строго говоря, был небольшой, но в смысле анала это работало, как очевидно, только в плюc, ну учитывая, что у Вилле не было особенно огромного опыта, так-то он дал Хииле раза два или три, потому что первый раз вообще ни черта не получилось. Что вставило, как чашка травы, так это то, как резко и жестко Миге перевернул его на спину после того, как он пытался ему отсосать, и как так же неожиданно сунул ему язык туда, куда даже Хиили не догадался. Не, первый что-то шерудил пальцами и слюнями, и это было не очень больно. Ну в смысле, больно конечно, и в сущности непонятно, нахуя люди этим занимаются. Ему хотелось делать много физиологических вещей на свете, но только не продолжать эту маловразумительную пытку. Но этой ночью Вилле точно запомнил тот момент, когда выл, как белуга, когда язык Мигге засунулся туда, куда его девушка бы не смогла бы точно никогда. Он ей совал, было дело, и не раз, но она бы - никогда. А тут он просто умер, он просто не знал, как это…он не знал, что это, он уже вроде как и не хотел бы выставить себя в роли самки, особенно после того, как Миге вроде как стал уважать его как самца. Но ебаться в рот, он ничего в этот момент не хотел, как быть существом, которое покорялось его ебанному языку. Он орал и стонал, он просто не знал, что так бывает, и он не знал, что человек, который научит его этому, будет его друг. Он и дал ему в итоге в такой позе, в которой, наверное, никому и никогда бы не дал. Вилле никогда бы не дал Хиили в такой позиции, как давал сейчас Миге, как автомобиль в кювете - колесами вверх. Ему было сложно объяснить, почему. Он просто не хотел видеть лицо Хиили в процессе. Ему нравилось, что он ему выступал что-то вроде живого фаллоимитатора при дрочке. Ты точно не хочешь вступать в любовные доверительные отношения со своим фаллоимитатором. Ему нравился…даже возбуждал этот ебучий цинизм, когда чистый секс, чистая стимуляция его эрогенных зон, и не более того. Воодушевленная физиономия Хиили, или не дай бог нежность, сломала бы ему все возбуждение и испортила бы весь кайф. Хотя, ради справедливости нужно сказать, что Хиили был профессионалом и делал свое дело хорошо. За это, в некотором смысле, Вилле его и любил. Но сегодня. Черт побери, он сегодня изгибался под Миге, долбящим его в старой доброй миссионерской позиции, если это понятие можно было бы конечно отнести к ебле в жопу, но их обоюдной фантазии хватило, чтобы отнести. Миге ебал его так, как он бы ебал свою девушку. Гхм. Дело было не в том, чтобы он на полном серьезе бы решил бы быть девушкой Миге, конечно же нет. Ни в коем разе нет. Он не хотел быть Миге никем, кроме друга, но просто это было что-то настолько интимное, что он бы был бы не уверен, что дал бы так какому-то другому мужику хотя бы когда-то. Миге лежал на его пузе, сверху, долбил в податливую жопу, периодически то подгрызая ему коленку, а то языком всаживаясь в самый его рот до самых гланд. - Ааааааааааа, - отчаянно задыхаясь, как при ебучей любимой астме, сказал он, забрасывая руки назад. Губы его приняли губы Миге. - Мне нравится, как ты стонешь. Святая простата! Он бы даже кончил бы уже сто лет назад, если бы не это лицо Миге над ним. Если бы не их поцелуй, если бы Миге не вылизал бы ему коленку до. Ой, ебаный в рот, он был возбужден так, что даже уже и кончать не хотел, он просто тащился от того, как Миге ебет его как что-то неебически родное, он просто бы кончал бы и потом наслаждался бы этой еблей. Вилле раньше никогда не знал, что миссионерская позиция несет в себе столько радости. Черт его не знает, сколько они раз перееблись в тот день. Они перестали считать. Они заснули, устав, потом, проснувшись, употребили немного винца, по случаю оказавшегося у Вилле, но винца хватило только на то, чтобы немного поцеловаться и потом заснуть. Вечером, они проснулись. Закурили косячок, задумчиво разлеглись на матрасе Вилле. Они даже ни о чем не разговаривали. А о чем им, нахуй, надо было говорить? Вечер разливался томным елеем. А потом. В дверь позвонили. - А СОСНИТЕ-КА ХУЙЦА!!! - веселеньким баском мощно залепил Вилле, лениво куря в уютных объятиях Миже. - Это я, Хиили, - проблеяли нерешительно из-за двери. - Вот это номер, - как-то даже равнодушно сказал Вилле. Вообще ему как-то было абсолютно теперь на это насрать. Ебля с Миге его удивительно расслабила. Он словно бы димедрола наглотался. Ему было бы спокойно и хорошо, даже если у него по квартире бы танцевало бы летку-енку под музыку Сибелиуса стадо динозавров. - Открой, Вилле, мы же договорились, что я приду во вторник вечером. - А я и забыл, - тихо сказал Вилле Миге. Потом он молча встал. Задумчиво почесал в голове, думая, что хорошо бы чем-нибудь было бы прикрыть мудя, но вещи их с Миге были раскиданы по комнате особенно сюрреалистично, а Хиили надрачивал ему звонок, как заведенный. Вилле прошлепал босыми ногами в коридор и открыл дверь. - Привет, Хиили, - сказал Вилле. - Опа, - сказал Хиили, - привет, любимый. Обнял его - голого, поперек талии, и засосал в рот. Миге не видел, но слышал все, что ему надо было слышать. - А я-то думал, с нами контракт подписали за талант наш невъебенный, - возлежа в позе Данаи, с хуем набок, пробасил Миге с кровати. - Гы-гы-гы-гы-гы-гы, - весело оскалился Вилле и вошел в комнату. Хиили вошел вслед за ним, с пакетом в руке и легким недоумением на лице. - Ну проходи, чувак, - прикрывая чресла простыней и садясь на матрасе сказал Миге, - раз уж пришел. - Я щас, - сказал Вилле. - Курнешь? – предложил самокрутку Хиили Миге. - Чем тут пахнет? - Не провоцируй Его чувство юмора, - сказал Миге, показывая головой в спину скрывающегося в ванной Вилле, - а то он тебе все расскажет. В деталях. Тебе не понравится. - Трава что-ли? - Хорошая, голландская, - гордо сказал Миге, - крепкая. - Да-а-а-а, - протянул Хиили, огляделся вокруг, ищя, куда бы сесть, и сел на пол. Пакет в его руках призывно звякнул - что еще остается? - О, бухлишко, - обрадовался Миге, - эй…ВИЛЬ! - Чо? – отозвался тот, выходя из ванной в парадно-выходном виде, то есть в трусах. - Прикантуй немного тары, брат, тут нам счастья привалило. Жидкого. - Ща, - сказал Вилле. Пока Хиили курил по очереди с Миге, задумчиво по-немногу выпуская дым, он гремел посудой. Хиили немного отпустило. То ли от расслабленности Миге, то ли от травы. Он очень порадовался в первый раз в жизни, что он цивилизованный человек, европеец, и, извините за выражение, финн. Потому что он внезапно понял, что до этого он хотел Вилле чем-нибудь пырнуть. - Вот, - гордо вернулся Вилле с кухни спустя пятнадцать минут, неся в руках деревянный стакан, больше похожий на подставку для карандашей, кофейную чашечку с изогнутой ручкой, и мисочку. - Оно чистое потому что, - объяснил он (ну, они и без того поняли) и сел на матрас рядом с Миге. Хиили сел по турецки, откупорил водку и задумчиво разлил ее по....таре. - Чего празднуем? – спросил он. - Наступление эры целибата для меня, - сказал Вилле грустно. Действительно грустно сказал. Всю душу вложил в и без того богатый интонациями от природы свой голос. Сам даже чуть не заплакал от жалости к себе. - А чего голые-то? – Очарование Вилле, кажется, уже больше не имело власти над Хииле. Ну по-крайней мере, судя по всему, это высказывание Вилле никакого впечатления на Хиили не произвело. - Это символ, - очень серьезно сказал Миге, - чистоты и непорочности наших отношений. - Да, - сказал Вилле, и наклонившись, медленно и очень чувственно, глядя в упор в глаза Хиили, лизнул Миге бедро. У Хиили дернулись желваки. - Кто ты, Тварь? - очень коротко и откровенно сформулировав свои мысли, риторически спросил он Вилле. - Мне чур пиалку, - спокойно сказал Миге и завернулся в простыню на древнегреческий манер. - ИО Пан, Пан! Я твой муж, тебе под стать, Я - золото, бог, я - вожак твоих стад, Я — плоть от твоей кости, цветок твоего жезла. Грохочут по скалам стальные копыта козла: Сквозь упрямый солнцеворот К равноденствию мчусь — вперед! — И беснуюсь; и мир без конца и без краю Истязаю, насилую, рву, раздираю — Кукла, дева, менада, муж, человек — Во власти Пана вовек... Мижка прост на Пана похож, гыгы, - объяснил свой внезапный поэтический мозговыносящий припадок Вилле, хихикая. - Стишок сам придумал? – преувеличенно заботливо уточнил Хииле. - Я просто должен знать, к чему готовиться. - Ха-ха-ха-ха, - сказал Вилле, - нет. - Да это ж старик Кроули. Ваше здоровье, брат Хилли и брат Вилле… - сказал Миге, громко отхлебывая из пиалы Коскенкорву, - ммм, как вкусно. - Хиили, а ты кстати знал, что Сатана – это на самом деле Дионис? Ну, он же Вакх, он же Пан, – спросил Вилле, выпивая содержимое кофейной чашки, вздрагивая и морщась, - пиздец, просто манна небесная какая-то, слезы Богородицы, - со слезами, текущими по щекам, сказал он. - Это я от счастья, - пояснил он, вытирая глаза. - Вилле, милый Вилле, я столько всего до сегодняшнего дня не знал, - опрокинул в себя содержимое стакана для карандашей Хиили, - я бы даже так сказал, что раньше на меня бы это откровение Виллевало Богослова произвело бы куда большее впечатление. - Он твой любовник что ли? – просто спросил Миге, пока Вилле “закусывал” сладко пахнущей сигареткой. - Да, - сказал Хиили. - Был, - сказал Вилле, - потом мы расстались, когда я стал встречаться с Сюзанной. Я никогда никому не изменяю. Миге задумчиво потер лицо. - А ведь не придерешься, - похвалил Вилле он. - Очень умный сукин сын, - сказал Хиили, вновь разливая водку по посуде. Они специально вели себя так, будто Вилле тут нет, чтобы спровоцировать его на какие-то оправдания, но Вилле делал вид, что в упор не понимает их намерений. И вообще ничего не произошло. Атаку их обоих он вынес с царской выдержкой, он даже не спросил свое обычное “Что?” когда оба мужчины уставились на него. Разве что на второй минуте начал задумчиво ковыряться в носу, и с видом исследователя рассматривать козявки, надеясь, что их нервы не выдержат первыми. Он прекрасно видел, что смотрят на него, но у него ни одна мышца на лице не дрогнула. Миге не выдержал и захихикал первым. Однако, пауза затянулась, и он продолжил разговор: - И ты пришел сюда, типа “а может снова все начать – я не хочу тебя терять”, а тут я. - Ну да, - сказал Хиили. - Тебе не стыдно, демон? – нежно спросил Вилле Миге. - Я ни о чем не жалею, – серьезно сказал Вилле. - Ну, тогда вздрогнем, ребята, - сказал Исполняющий Обязанности Пана на этом празднике жизни тост. Больше разговоров на эту тему они не заводили. Они поговорили об альбоме. Они послушали регги, потому что Вилле убедил их это сделать. Потом Вилле сказал, что они должны ритуально помолиться “Блэк Саббату”, потому что голос Оззи повелевает ему подчиняться его воле. Потом подпели Кисс. Потом у них кончилась водка. Было уже поздно и магазины были закрыты. Хиили вспомнил, что у него есть друг, который может подогнать им кокса. - А строил из себя целку, - восхитился Миге. - Твой блядский демон тоже, – мрачно показывая на Вало, шепеляво проговорил Хиили. - Я был! – возмутился Вилле. - Даладна, - сказал Хиили. - Мне никто не давал, - сказал Вилле, - скажи, Миж… - А баба, на которую ты блеванул по твоим же собственным эротическим рассказам? - Не, ну ты сам-то соображаешь, а как бы я потом к ней опять подошел? – ответил вопросом на вопрос Вилле. - Ты знаешь, его нечеловеческую сексуальность очень сложно было заметить невооруженным взглядом, к тому же он практически всегда был в гавно. - Я и щас в гавно, - сказал Вилле, - мы с тобой, Миге, уже второй день в гавно. А тебе это не помешало, кстати… - Это я из жалости, - сказал Миге, - к себе. - К себе? – переспросил Вилле. - Если бы тебя никто не трахнул, ты бы задрал бы. Я тебя столько лет знаю, я знаю каждое слово, что ты произнесешь через секунду. Вот сейчас ты скажешь “А вот хуй”. - А вот хуй! – сказал Вилле. Хиили захихикал. - Начал бы себя жалеть, гундеть и мозг мне выносить, - продолжал Миге, - ты мне изжевал весь мозг, что ты теперь, наверное, умрешь, и что тебе точно надо пойти ей позвонить, ты же не можешь угомониться, когда тебе надо себя жалеть. - Не могу, - согласился Вилле, - я ей позвонил? - Нет, ты был занят, - сказал Миге. - Это хорошо, - сказал Вилле. - Я ж не знал, что можно было Хиили позвать. Нет, если бы я знал, я бы позвал. Поверь мне, Хиили, мужик… - Вы такие моральные уроды оба, - несчастным голосом проговорил Хиили, - такие моральные уроды… Потом пришел знакомый Хиили и принес им пакетик-другой радости вроссыпь. Вилле потом подумал, что на самом деле довольно сложно точно отметить тот момент, когда им была совершена эта роковая ошибка. Очень сложно проследить конкретный момент точки невозврата, когда ты второй день пьешь водку, куришь траву, а потом решаешь вдохнуть дорожку-другую. Такой сложный случай, когда так прямо сразу и не скажешь, что из этого не следовало бы делать. Вилле казалось, что он чисто и мирно вырубился, и более ничего не случилось, он даже не поверил сперва рассказам Миге. Он решил, что тот просто гонит, как обычно, свою психоделическую пургу. Но в какой-то момент он с холодом в руках осознал, что Миге говорит чистую правду, потому что кое-какие моменты стали редкими вспышками проскакивать в его мозгу. В общем, в итоге Миге немного просветил его по поводу того, чем закончился их томный вечер. По его словам, Вилле утверждал, что его абсолютно не берет этот чертов кокс, что он разбавленный. Потом они стали заверять Хиили, что являются Магами из масонского тайного Ордена Сумеречного Козла, и если он кому-нибудь про них проговорится – они его убьют. Им вообще обоим казалось, что они шутили феерично. Но Хиили почему-то расплакался. Они сказали, что его спасет только ритуал Звездного Нефрита. - Нефрита? – слабым голосом спросил Вилле, - я сказал при тебе слово “нефрит”? - Да, - отрезал Миге, - я, конечно, сразу вспомнил о некоторых уринических ритуалах. - Уранических, долбоеб, от слова Урания. - Да блядь, я всегда путаю эту хуйню, я подумал, ты об уринических, - виновато сказал Миге, - ну, надо выражаться точнее. Я так обрадовался. - То есть ты его обоссал? - Мы его обоссали, - спокойно сказал Миге. - Ритуально. Уринически. Вилле затрясло от хохота. - Твою мать. Как я ему теперь в глаза смотреть буду? - Ты ему вчера в такой глаз смотрел, в который может тоже раньше бы сказал "не буду". И не только смотрел. - Еб твою мать, что? - Исходно ты сказал, я кстати особенно не возражал, я просто удивился, что ты был очень одержим этой идеей... - Сука, говори быстрее. - Ты сказал, что твой повелитель – Сатана – говорит тебе, что ты должен ему отсосать. - Как мой повелитель Сатана говорил? Я? Ему? - Нет. Типа это была прямая речь. Ну он мне. - Спасибо, Сатана, - сказал Вилле, - сука, как чувак чуваку, сука, спасибо. Мне захотелось, чтобы Хиили отсосал тебе? - Да. Ты такой добрый, когда обдолбанный и пьяный, я даже и не знал. - Я тоже, - отрезал Вилле, - и что он? - Ты, правда, решил, что он должен это делать в моей ковбойской шляпе, ну то есть твоей, которую ты мне подарил, и в забытом лифчике твоей бывшей супруги. - А я орел, - сказал Вилле. - Да, - кивнул Миге, - ты еще хотел чулки, но не нашел. - Хорошо, - сказал Вилле, - это очень хорошо. - А потом ты сказал, что мне надо лечь, чтобы он встал раком и так у меня сосал. - Миге, мне больно. - А потом ты вставил ему в жопу хуй, объяснив, что это часть фаллического ритуала, необходимого для посвящения в степень Адепта Ордена Сумеречного Козла. - Я выеб Хиили? – удивился Вилле. - Да. - Я был хорош? – спросил Вилле. - Он визжал как сучка, - с готовностью поддержал его друг. - Спасибо, милый. А потом? - А потом мы обкончали ему физиономию, и волосы, и бакенбарды все. И он пошел мыться. - Хорошо, - сказал Вилле. - Почему? - Я боялся, что ослиной мочой будет нести из гостиной. У меня аллергия, знаешь? - Ну мы выебли его по очереди, а потом решили, он был такой хорошей сучкой, что нас торкнуло, что клево было бы нассать ему в рот. - Заткнись. - Ты сам просил. Он кстати не возражал. Он приговаривал: "О, примите меня в Орден Сумеречного Козла". - Сука, мне стыдно теперь. Убей меня. Сука он прав, мы – моральные уроды. - Нет, - сказал Миге, - на первый вопрос, а на второй - да. Виле упал обратно на кровать. Гудящая голова не хотела встречать рассвет, кроме того, что-то ему подсказывало, что он все еще обдолбан и пьян, потому что ему просто было хорошо и на все посрать. - Отступают боги — Великие звери грядут, Ио Пан! Я обрел То, для чего я родился, — гибель на роге Единорога! – сказал Вилле словами Кроули. Не мог не сказать. Миге нравилось, когда он ему декламировал стихи наизусть. Они лежали на матрасе под одним одеялом, голые, Хиили сладко похрапывал с дивана гостиной. Это было хорошо. Ну в том смысле, что они точно знали, что он жив. - А, ты опять об этом. Я не знаю, что в тебе особенного, - ласково сказал Миге, обнимая Вилле и прижимая его к себе, - но я, наверное, больше никогда не смогу слышать словосочетание “гибель на роге Единорога” спокойно. Я сейчас практически впервые познал Кроули. - В библейском смысле, - подсказал Вилле, поворачиваясь, и чмокнул плечо Миге. - Ну да, в библейском смысле, - согласился Миге, он потрепал Вилле по голове и ласково коснулся губами его лба, - именно. Слушай, а ты когда-нибудь задумывался деревом чего было, собственно говоря, Дерево Познания? - Задумался сейчас, - сказал Вилле, - дерево ебли выходит, что ли? Как, интересно, должно выглядеть дерево ебли? Хуй что ли деревянный? - Как там было? Змей искушал Еву вкусить плода от Древа Познания… - А это плод был похож на хуй. - Не, ну если воспринимать все не так буквально, может он – этот самый змей.. змей – это вообще как бы фаллический символ. - Отсосать что ли Еву убеждал? – уточнил Вилле. - Возможно, - кивнул Миге, - а потом.... - Он сунул хуй в рот Адаму? – спросил Вилле. - У тебя одни хуи в голове, - оговорил его Миге. - Плод ему Ева предложила, согласно может Ева намекала на куннилингус? - На данный момент нет ни одного хуя в голове, - поправил его Вилле, - да, ты прав, вполне возможно насчет Евы. - Я....фигурально выразился, - сказал Миге, - но если это приглашение, то в принципе, я уже морально готов к тому, что ты вкусишь моего плода познания. - Короче говоря, - Вилле поднялся на локтях, - короче говоря, выходит, что мы только что открыли Священную Тайну Мироздания. Разверзлись Хляби Небесные и Сотряслись Небеса! Мы открыли истину, которая не стоит и выеденного яйца. Что первопричиной и истоком всего существующего зла является ебля. То есть, поэтически говоря – любовь. Можно подумать, мы этого не знали раньше. - Именно так. - В общем, получается, что любовь - это и есть дьявол! - Ты чего, передумал мне отсосать? - тактично спросил Миге. - Нет, - задумчиво сказал Вилле, - нет-нет-нет. Но какая идея: “Любовь – это и есть дьявол”, а? Кстати, о любви. Интересно, а Хиили помнит, что было вчера? - Не, - заверил его Миге, - я думаю, нет. Он был еще в худшем состоянии, чем ты. Потому что обоссали-то мы в итоге его, а не тебя. - Логично, - сказал Вилле, - но…но мы же ему напомним? - Ты знаешь, мужик, - сказал Миге, - иногда моя любовь к тебе возносится до космических высот и накрывает своей волной созвездия Плеяд. В такие вот моменты, как сейчас, я даже понимаю иногда почему. - Ради такой любви можно погибнуть на роге Единорога. Так как там твой рог? – вежливо и учтиво поинтересовался Вилле.