Эрос и Танатос: Комедия в трагедии

- Опять ебетесь? – вместо “здрасте” радостно приветствовал Вилле по телефону Джимми, сука, Поп. Вилле стыдливо прикрыл срам кусочком одеялка. Влюбленные мальчик и девочка рядом с ним спали в обнимочку сладостно сопя, и пиздить у них больше ему не позволяла совесть. Зато совесть ему позволяла сидеть на кровати, закинув ногу на ногу, свесив хуй на бок, и курить. - А у тебя прям чутье, - выдыхая дым тихо сказал Вилле. - Слушай, я честно стараюсь выбрать время, в которое нормальные люди не ебутся, но в вашем случае это не работает. Вилле поднял правую руку Бама, которой он обнимал девушку, и на которой были часы. Просто чтобы посмотреть время, в которое нормальные люди, по мнению Джимми, не ебутся. Было два часа, судя по свету, пробивающемуся между плотными пурпурными шторами, дня. Бам во сне замурлыкал, перевернулся и обнял холодную тушку Вилле. Выезжать из отеля, выходит, сегодня было уже поздно, поэтому оставалось только расслабиться. - Как концерт? – поинтересовался эксклюзивный обладатель прав на издание его дисков по эту сторону Атлантики. - А ты знаешь, на удивление неплохо, - сказал Вилле, - должно было быть хуже. - Я так и понял. Мы распродали все диски и мерч, - радостно хихикнул Джимми. - Это Бам все скупил, наверное, - разумно предположил Вилле. - Может быть, - согласился Джимми, - только сайт он нам снести бы не сумел. - Оу, - сказал Вилле. Он внезапно ощутил приступ стыдливости. Представляя, что Бам или Джен могут внезапно проснуться, чем больше он будет сейчас с Джимми пиздеть по телефону, и ему не хотелось всем своим видом напоминать им всем о вчерашнем или жить с ними шведской семьей. Поэтому откинул руку Бама, встал, нашел в как никогда широчайшем ассортименте одежды на полу свои трусы и стыдливо их натянул, раздвинул занавески и счастливо обнаружил за ними балкон, куда со значительным облегчением на душе и вышел, закуривая вторую сигарету. А концерт и правда удался. К удивлению Вилле, публика приняла не только кавер Билли Айдола, хотя последний, конечно, оказался бомбой. Бам настолько проебал, видимо, мозг своей пастве, что они подпевали даже некоторым песням, хотя вначале сама идея выступать на сейшене для скейтеров им всем показалась абсурдной. Однако, ни одно агентство не было готово платить им за выступление, а хитрюга Бам быстро сунул в зубы Сеппо их гонорар в двойном размере, разведя расслабившуюся акулу шоу-бизнеса до тридцати процентов с продажи мерча Баму в карман. В итоге, Вилле и ребята быстро решили, что это не первые и не последние в их жизни Пятнадцать Минут Стыда ТМ, и таки хуй с ним, тем более что Джимми слезно просил о промо, а на это билеты были распроданы стараниями Бами и Ко за день. На всякий случай Вилле надел на отросшую шевелюру цилиндр, и полудлинное пальто, напоминающее сюртук, пытаясь имперсонализировать юного Мика Джаггера, или типа того, а заодно надеясь, что поля шляпы снизят интенсивность возможного удара в голову от летящей бутылки потенциального противника. Который, по его убеждению, просто должен был находиться в толпе. Бам не возражал против его цилиндра, но яро убеждал, что бутылки пива у них, в Америке, на фестивалях продают только пластиковые, специально поэтому, так что ему ничего не грозит. К тому же, его последователи ведут исключительно здоровый образ жизни, потому что спортсмены и все такое, ну разве что его тезка, тоже Брэндон, тоже спортсмен, с восточно-европейской фамилией Новак – героиновый наркоман. Но зато его поставщик из неофициальной гей-столицы Соединенных Штатов, Балтимора, легко снабдит их, если надо, кокаином, амфетамином и прочими вкусняшками. Миге с Линде, узнавши, что банкет за счет Бама Марджеры, убедили окружающих, что их ежеутренняя молитва Джа не будет иметь такого эффекта, если у них не будет пачечки отменной ямайской ганджи. Вилле же горячо убедил общественность в том, что употреблять ему астма не позволяет, но в качестве превентивной меры ему не помешает немного эфедрину. Для предотвращения бронхоспазма. А, ну да, продолжаем нашу историю, итак: Бам настолько не возражал против его цилиндра, что даже наоборот, всячески перевозбудился на него, пытался отобрать, носился в нем за кулисами и в конце шоу, выведя на сцену колбаситься всю кодлу своих друзей, таки отобрал. Он был пьян и обдолбан, и едва соображал, как и все его товарищи-спортсмены. Однако, насчет пластиковых бутылок он был прав, ничего кроме них в голову Вилле этим вечером не прилетало. - Цивилизация, епта, - сквозь зубы сообщил он Миге, когда подошел попить, стоя к лесу задом, к Гасу передом. Миге на всякий случай тоже подошел, просветленный уже заранее, ожидая указаний. В общем, можно сказать, что это был ебаный успех. Вилле вытащил со сцены пьяного в жопу Бама, пытавшегося отобрать у него его шапокляк, Бам начал пускать розовую слюну, прижиматься и приставать, Вилле, признаться, был тоже далеко за пределами трезвости, но не настолько, чтобы сесть на сцену, пустить слюну от счастья, как Джим Моррисон, и заснуть счастливым сном. Норадреналин, который выделился у него за этот концерт, несмотря на помощь милого Бама, мог бы заставить его выжрать бочку алкоголя и скурить стог сена, и чувствовать лишь легкое чувство расслабления. Это было страшно. Это было чертовски страшно. Новый континент, новая публика, люди, которые их не знают, люди, которые в принципе в рот не ебут ни Европу с ее культурными традициями, ни глэм, ни хард рок. Вилле уже успел убедиться в странности и непредсказуемости музыкальных вкусов американского континента, и, ясное дело, питал по этому поводу известный пессимизм. Он выпил не меньше их, но его как-то вело вымуштрованное действие его сломанных злоупотреблениями и стрессами надпочечников. Он был, как ни странно, трезвее всех. Трезвее Бама в его цилиндре, что опустился на колени, радостно, только лишь они вышли со сцены и попытался ему отсосать, не расстегивая пуговицу на штанах, и не трезвее его сожительницы, которая романтично подхватила его под грудь и пыталась страстно грызть его предплечье. О, Господи, это же не то, о чем он думал, да? Господи поржал, делая себе подручными средствами санитарный маникюр, видимо. В том смысле, что он был сильно занят... Да, пара Марджер настойчиво умоляла его теперь о де-труа. Вилле, безусловно, это льстило, в той же самой степени, как и глодал его червячок сомнения насчет того, что из это выйдет, но потом он решил, что он устал, и вообще, они двое итак ебались между собой, так что если чего – пусть отвечают они, и ласково обнял и чувственно облобызал в десны самку Марджеры. Марджера, впрочем, не возражал, только скулил и по-прежнему пытался у него отсосать, не снимая одежды, прямо в коридоре. А с хуя ли я тут должен оказаться из всех троих самым умным? – задал себе закономерный вопрос Вилле. К тому же, Бам не только не возражал, но и явно заталкивал их в номер с истовой упоротостью. Вилле как никогда понял, как давно у него не было самки человека. Сложно это объяснить, по чему понял, по мягкости, податливости тела и форм, которые он счастливо сжимал, пока Бам радостно работал ртом над его хуем. Он чувствовал запах самки, ощущал ее чувственность прикосновением ладони к ее упругим округлостям в районе груди, стремительно превращающимся в колюще-режущее оружие в нужных местах. Он уже ни черта не соображал. Он сосался с Джен, с упоением, разодрав застежки ее блузки, сжимая и гладя круговыми движениями ее груди и соски, чувствуя, как вес ее тела придавил его к кровати, а там, за этим горизонтом событий, Бам со смачным чмоканием сосал ему хуй. Это было бы чудовищно сказать, но за это он был бы готов попасть в ад. Это было удивительно похоже на его собственное представление о том, ради чего он, собственно говоря, родился. Он чувствовал возбуждение самки в его руках и свое желание доказать ей все в ответ… Он сжал ее сиськи, свесившиеся, по воле матери земли и ее притяжения, по обеим сторонам от его лица, когда он выцарапал их из ее майки, с ее же помощью засунув ее ей за воротник. Сжал их руками большими пальцами проводя кругами по ее соскам и ловя ее разгоряченный стон губами, чувствуя, как Бам бросает его там, где до сих пор упорото обсасывал и лизал, и начинает снимать штаны со своей собственной пассии. Бами снял штаны с Джен, закидывая ее голову на себя, целуя в рот, словно бы желая сцеловать с ее возбужденных влажных губ ощущение того, как она целовалась с Вилле в рот, и заодно даря ей то, что мог ей подарить, вкус Вилленого хуя. Вилле уже в принципе думал, что несмотря на известные излишества всякие, он уже мог бы кончить, когда на его чреслах сидели обнаженные чресла Бама и его самки, он просто сунул на всякий случай пальцы ей в пизду, пока ее целовал Бам. Там было мокро, и не из серии из вежливости, влажно, а именно мокро, она была возбуждена, и она их хотела. Она хотела их обоих. Вилле усилил свое вторжение ей в пизду своей рукой, большим пальцем теребя ей клитор, слыша, как с каждой манипуляцией она насаживается на него и стонет в рот Баму все более и более явно. Марджера упоролся с этого гетеросексуального опыта ничуть не меньше, и даже забыв все свое мужественное соперничество. Он сам взял в руку хуй Вилле, над которым возвышались голые бедра его любовницы, страстно целуя ее в рот и наглаживая хуй Вилле, смоченный, между прочим, его собственной слюной, чтобы он вошел в нее гладко и так как надо. И он вошел. Бам помог. Джен застонала. Вилле застонал. От интенсивности ощущений, от кайфа ощутить свой хуй в чьей-то пизде. От того как она задвигалась на нем, вверх вниз, и ебучая заечка Бам подласкивал ему яйца при всем при этом, словно бы блядь проблема была бы не в том, чтобы не кончить ей в пизду ровно во вторую секунду как он вошел. - Баммм… - отчаянно прозвучало надеждой, что он мужик и он сам поймет. К чести Бама, нужно сказать, он понял, выпустил яйца из своих рук, засосал свою любовницу, скачущую пиздой на хую Вилле, пытаясь походу войти в нее сзади, но получая ожидаемый отпор. Поэтому просто хватая ее за это самое и раздвигая ей губы так, чтобы она чувствовала, что он этим действием руководит. Под его рукой она еще с большей точностью стимулировала своей пиздой страждущий хуй Вилле, это все было блядь так возбуждающе, что Бам сам чуть было не завыл… Он подался назад, оттаскивая Джен на себя. Бам, в принципе, в первый момент в этот вечер – охуел. Нет, может быть, охуеть он должен был бы и раньше, но как-то вот так. Именно в момент, когда он стащил свою бабу с хуя своего мужика, он вдруг почувствовал, что его вштырило это. И это не то, что он облизал пизду своей любимой, и хуй его любимому, и даже не в том, что после того он заставил Вилле лизать пизду Джен... Хотя это было что-то супер-красивое и сюрреалистическое. Это завело его круче чем лесбийское порно: - Лижи… - он заботливо придерживал голову Вилле между раскинутыми бедрами Джен. С похотливой упоротостью наблюдая за тем, как его Вилле отлизывает его сучке, и охуевая в упоротом прекрасии этого действа, - Давай, лижи еще, сучка, - это было уже, конечно, стебом, ибо он сам облизывал губы Вилле, направив их на себя, чувствуя, как кровь в его хую стучит, чувствуя, как кровь стучит в хую его Вилле, позволяя его использовать как только богу угодно, позволяя взять его за волосы, оттянуть на себя и сунуть его лицо вылизывать пизду его пассии, после того как он, заботливо приползя куда надо, и раздвинув ноги Джен, прилез, и сунул Вилле в рот свой хуй. И это было прекрасно позже. Это сэкономило, по мнению Бама, им всем вечность тот момент, когда он заставил Вилле лизать собственной условно говоря супруге, пизду, а потом ласково присунул нехотя за щеку. Лизнуть ей пизду, и снова за щеку. Вот как-то так она жизнь и должна была бы сложиться, по-крайней мере, по мнению Бама так уж точно. Это было настолько прекрасно, что так прекрасно он даже в порно не видел. Он не смог в своей степени возбуждения предостеречь ту самую адскую фазу, когда он подловил Вилле, в упоении лижущим пизду только что отъебанной им самим, его бабе, он просто не смог расположить это все как-то иначе. Он оставил Вилле между ног у Джен, заботливо облизав палец и желая если не войти, так приласкать, между раскиданными ногами Вилле. Получив полное неприятие своих ласк, пошел нашел в своих запасах и воспользовался смазкой ровно спустя мгновение после того, как ноги его любовницы вспорхнули вверх по обе стороны от плеч его любовника. Бам повел себя как истинный товарищ, когда Вилле засаживал его супруге. Поддержал ее ноги по обе стороны от его тела, ласково засосал его спину, пару раз любовно шлепнул его веселенькую живучую, желающую внедриться в пизду самки жопку ладонью, а потом поняв, что этот оптимизм ничем не угомонить, а более того, желая иметь над этим всем процессом контроль, внедрился в жопу Вилле, с чувством правообладателя, и, в принципе, просто с чувством. Ему просто хотелось чувствовать, как Вилле стонет от первобытного восторга, заставляя задыхаться его телку, чувствовать всеми частями тела. - ААААА, при-ду-рок – задыхаясь, неоценил ловкости его вторжения обладатель этой самой задницы. - Вытащить? – делано грустно спросил Бам, обнимая его поперек тела и горячо дыша в шею. Делано грустно, надеясь, что у товарища взыграет совесть. - Блядь ебучая, - процедил товарищ сквозь зубы по-фински. Но эти слова Бам уже по-фински знал. Потому истерически заржал. Факир был пьян и фокус не удался. Было больно. Но странным образом и эта неумелость, и этот интим, который создавал им язык, который в комнате понимали только они, придали ситуации товарищеской теплоты. Бам всегда завидовал, тому, что Вилле может сделать так с Миге. В смысле, про язык, конечно. Он все еще хихикал как упоротый дебил, хотя почему, собственно, “как”, когда подобным же образом хихикающий Вилле вынул из его самки свой мокрый от соития, с позволения сказать, любовный жезл, и полез к нему то ли целоваться, то ли бодаться. Они поцеловались, впрочем, смешно стукнувшись сначала лбами, потом зубами, до жуткого отдающегося в черепе характерного стука, от которого хотелось выть обычно. Теперь же все, что происходило, казалось им до чрезвычайности забавным. И заставляло только счастливо улыбаться. Где-то там. В мозгу. Или в том, что его сейчас у них всех заменяло вышеупомянутый орган. Хорошая девочка Джен быстренько встала рачком наоборот, подхватывая член Вилле в рот, заставляя его счастливо застонать и упасть в трепетные объятия поддерживающего его сзади Бама. Бам развернул к себе его голову и уже по-серьезному аккуратно присосался к его сахарным устам. Это было очень круто. Он впервые сосался по-французски с Вилле, пока его уделывал кто-то еще. В данном случае – его собственная девушка. И это было, черт возьми, прекрасно. Он медленно совал язык ему в рот. Чувствуя, как Вилле подчиняется ему, растворяется в их страсти, чувствуя, словно своим телом, когда губы его Джен обхватывали его хуй особенно удачно, ловя каждый экстатический вздох, каждый стон. Это было божественно прекрасно и идеально, как ебля, строящая памятник самой себе. Это был самый чувственный поцелуй, который у него когда-либо был. - Я должен здесь кого-то выебать, - сосредоточенно сообщил, разрушив всю романтику сам же себе внезапно, Бам. Он пристроился к своей сожительнице сзади, придавая сцене своего нерастраченного энтузиазма. Как-то так. А потом настало утро. И вот Вилле стоял теперь на балконе в томном американском полудне, слабо соображая до сих пор кто он и где. Нет, он видел, что вокруг светло, тепло и солнечно, но на его голову словно бы мешок был надет, и он куря в черных боксерах смущенно скрестив тощие синевато-белые, розоватые на коленках ножки вампира-извращенца, обращаясь к своему старому товарищу табаку надеялся подключить к жизни хотя бы еще пару-тройку чувств из имеющихся пяти, кроме зрения. Ей-богу, блядь, он не чувствовал даже температуры воздуха, так его этот мешок накрыл. В номере все выглядело более оптимистично, ему казалось, он проснулся сам. На воздухе его развезло обратно, и он понял, что совершенно не протрезвел со вчера. - Чувачок, табачку не найдется? – подозрительно знакомым глумливым баском прозвучало откуда-то рядом. Вилле с усилием скосил зрачки на источник звука, в процессе понимая, что текст мужчина сообщил ему по-фински. Ой-вей. На расстоянии одного балкона между, американский пейзаж, к счастью выходящий их стороной в лесопарковую зону, украшали обнаженные чресла его возлюбленного гуру и товарища, Миже, блядь, Амура. - Ты ж сказал вчера, что не траву не куришь, - мрачно сказал Вилле, не потрудившись изобразить лицом радость из вежливости. Их с Миге отношения давно лежали за пределами вежливости. Но полупустую пачку сигарет Вилле метко зашвырнул к нему на балкон. - У меня была прекрасная ночь любви с Лили, мне надо покурить, - наклоняясь, чтобы поднять это с пола балкона, и являя возможным зрителям еще более божественный вид, не предназначенный для простых смертных, сказал Миге. - Ты спал в кровати, а он на унитазе? – уточнил Вилле. - Тварь, - мрачно отрезал Миге. Некоторое время они стояли молча. Вилле курил. Миге смотрел на пачку Мальборо с тоскливым чувством. Наконец нужда победила гордость. - А зажигалочку…. – ласково пропел он. - Я же тварь, - мстительно сквозь зубы прошипел Вилле. - Любимая…тварь… - ничуть не смутившись, добавил Миге. - Прогиб засчитан, - не стал мелочиться Вилле и кинул в него зажигалкой. Неизвестно, в какую область бы продолжился бы их диалог, но тут балконная дверь за спиной Вилле раскрылась и на свет божий в майке Бама на голое тело, оказавшееся ей как мини-платье, и в цилиндре Вилле, на балкон, босиком вышла Джен, и опытной женской рукой отобрала у него недокуренную сигарету, собственническим движением: - Погода-то какая, мальчики, - сказала она, счастливо затягиваясь и с эротичной истомой в голосе сладостно выдыхая первую, утреннюю затяжку. Судя по всему, она была не трезвее их всех, но это было, как раз очень комфортно. Вилле от чувств ласково обхватил ее за талию. Он посомневался пару секунд, но потому подумал, что после всего, что между ними было, это, в принципе, можно. - Ах ты ж, ебаный ты в рот промухоблядский блядскоебучий троглодит, - сказал Миге по-фински. - Здравствуйте – нездорово оптимистично, по-американски, оскалившись всеми зубами, помахала ему маленькой наманикюренной ручкой Джен, - Ой, Виллечка, Вилля! ЭТО ЖЕ ТВОЙ ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЙ ДРУГ, МИЖЖЖЖЖЕЕЕЕЕЕ АМУУУУУУУУУУР…..ВИЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ – по-бамски до боли знакомо сказала она, просто сразу стало понятно с чьей женой, в общефилософском смысле, он спал, – ВИЛЯ, ХИ-ХИ СМОТРИ, ОН ГОЛЫЫЫЙЙЙ!!! - Простите мое неглиже, леди, - Миге стыдливо попытался прикрыть срам руками. - Джен, дорогая, просто Миже – буддист, - подсказал леди Вилле, - эта…единение с природой… - Мммм, я бы щас тоже объединилась, - сказала она задумчиво пытаясь задрать майку, нет, до пояса у нее получилось, дальше Вилле ей не дал, вернув ревнительной рукой майку на место пониже пизды сантиметра на два. Он просто подумал, что мало ли, Бам бы не одобрил, и все такое. - Вот засранец, Бам-то хоть в курсе? – cурово пронзил солнечный воздух томного послеполудня укор Миге, - дома докурю, - мрачно сказал он и ушел с балкона. - “И враг бежит, бежит, бежит” – по-фински мрачно спел Вилле. - Что, милый? – она так ласково погладила его по спине, облокотившись о его тело. Потом ласково чмокнула его промеж лопаток. Вилле сам не знал, что именно у него, пьяненького, именно там, находится какая-то основная эрогенная зона. Его короче под этим просветляющимся с трудом утренним коконом невероятно вштырило, что самка человека обхватила его талию обеими руками и чмокнула его промеж лопаток с чувственностью, которая его завела. Он развернулся, и приподняв ее руками за бедра, прижал к стене и всосался губами ей в рот. Давно ему не было так похуй на все и всех. Он не нанимался в принципе тут беречь чьи-то чувства. На этой оптимистичной волне он отнес похотливую самку в кровать и они принялись там радостно, энергично и ебаться рядом со спящим невозмутимым молодецким сном Бамом. Ничего ранее не наполняло разум Вилле такой чистой радостью и отдохновением, как этот исполненный дистиллированным похуизмом, тупой, не более изобретательный чем движение металлического механизма, быстрый секс с самкой Марджеры этим утром. Упиваясь простотой и естественностью, и, если не будет некоторым преувеличением сказать, нормальностью этого акта. Когда они встретились с ребятами позже, Вилле, с невозмутимым видом, сообщил всем благую весть, которую принес ему сегодня утром Джими Фрэнкс. Джимми Фрэнкс рекордз выкупили права на название HIM у того пидараса, что носил его до них, и вся партия выпущенных дисков под именем HER пошла к чертям собачьим. Покорение Америки началось довольно-таки эпично.