***
Сложность возникла, когда они приехали на место. Стефан с ног сбился, обзванивая фермеров, чтобы могли предоставить ему для съемок клипа лошадей. В его мозгу вырисовывались прекрасные планы заснеженного сюрреалистичного инопланетного плато в закатном свете солнца и мчащийся по нему конь. Он объяснил эту идею еще в мини-вэне. Вилле, правда, спал, на заднем сидении. Накрепко зафиксированный и зажатый, словно латвийская национальная гордость – полукопченая сдавленная дохлая килька из банки Rīgas šprotes, промеж мощных плеч Миге и Бертона. Миге и Бертон кивали с видом, говорящим о том, что они как минимум понимают, что им говорят. Правда, они ничего не говорили в ответ. По крайней мере, Бертон. Миге, со своей стороны, особенно не настаивая, попытался было спросить Стефана, а будет ли в клипе показан Ньярлатхотеп, грибы с Юггота и Шуб-Ниггурат, черная коза с тысячей младых козлов, пятеро из которых они вполне могли бы изобразить, но Сеппо показал ему кулак. - Если в клипе будет Ньярлатхотеп, то клип нам снять вряд ли удастся, - заметил Бертон вполголоса, - божество хаоса не сможет допустить появление в этой вселенной новой законченной формы. - Как же вы меня достали, грибы с Юггота… Спасибо еще про Ктулху не начали, - пробубнил невыспавшийся Сеппо, попивая кофе из термоса. - Кстати, о Ктулху, - начал Миге. - Мы едем снимать Ктулху? – сонным, но радостным голосом отозвался Вилле, - я верил в тебя, Стефан. Он заерзал на месте, расталкивая товарищей, чтобы отвоевать себе больше пространства, и снова заснул. Плечи товарищей снова замкнулись, неумолимые, как врата Йог-Сотота. Стефан смотрел на Сеппо в упор, но Сеппо просто махнул рукой в их сторону, мол, не обращай внимания: - Кофе хочешь? – предложил он свой термос. Они приехали на место. Вилле был одет в соответствующий ситуации парадный лапсердак, шапочку и митенки. Он был в плотном гриме, который ему делала гримерша полтора часа, в результате чего у всех лица давно раскраснелись от здорового морозца, пока они шли до фермы с лошадьми, а этот оставался бледен, с истомой во взгляде, эффектом, порождаемым еще со сказок Шахерезады сурьмой под глазами, и вдруг Вилле сказал: - Я не могу ездить верхом. Я коней боюсь. Стефан сперва не поверил своим ушам. - Ты пошутил, да? Прости, я еще не привык. - Хрена с два я пошутил, - сказал Вилле таким тоном, что мало кто мог усомниться в справедливости его слов, - я не залезу на это ебучее чудовище. Стефан обернулся, чтобы посмотреть на Вилле со значением. Не говоря о том, как он распинался о своих идеях в дороге, и никто ему слова по делу не сказал. Он, как бы, вообще-то посылал ему сценарий клипа, и, по словам Сеппо, Вилле его полностью одобрил. Но глядя в широко раскрытые, честные, подведенные черным, а оттого еще более цвета сюрреалистической старой выцветшей бирюзы в отсвете голубого предзакатного неба Лапландии глаза, понял, что эта сволочь не то чтобы не читал, но даже и с Сеппо не разговаривал. И Сеппо он ничего не одобрял. - Если б я имел коня – это был бы номер, - продекламировал стоящий рядом с Вилле Линде детский стишок, - Если б конь имел меня, я б, наверное, помер. - Господи, Вилле, ты это серьезно? – все еще не веря, спросил Стефан. - Вилле ездит верхом только на друзьях, - все так же серьезно ответил ему за Вилле Линде, на которого Стефан, как видно, не обращал внимания. Хотя тот был хорош. В обновленных дредах, и, кажется, только он и источал тут желание сниматься. Вилле радостно расхохотался шутке друга. - Мы здесь не гей-порно вроде снимаем, - обиделся демиург. Линде захихикал, и Гас с Бертоном тоже. - А будет гей-порно, - отрезал Миге и встал на колени перед Вилле, присаживаясь жопой на пятки, спиной к Вилле, как в их самом коронном номере-соло на сцене, когда Вилле запрыгивал ему на плечи и играл на его басу на нем верхом. Вилле залез к нему на плечи, держась за лицо Миге, и со всею осторожностию был поднят наверх. Стефан прикрыл рот рукой, чтобы ничего не ляпнуть. - А можно я покатаюсь на кониках? – внезапно удивительно социабельно прильнул к Стефану Линде. Он неожиданно воспылал к Линдфорсу какой-то острой односторонней симпатией. - И я? - присоединился к нему Бертон. - И мне тоже найдите пони, чтобы не превратилось в блин, - сказал Гас, - я, кстати, очень хорошо в детстве ездил на кониках. - Хорошая лошадка, - Вилле ласково погладил Миге по щеке, сгибаясь и пытаясь заглянуть Миге в глаза, - лошадка хочет сахарок? - И-го-го, - сказал Миге. - Бу-га-га-га, - радостно отозвалось общество любителей лошадей, заглушая сказанные вполголоса комментарии режиссера. Ну ладно, раз с заглавным кадром не получилось, Стефан постарался для начала выжать все, что можно из Вилле. Как ни странно, помимо его внезапной придури вначале, когда Стефан уже пятнадцать раз пожалел, что с ними связался, ожидая, что дальше станет только хуже, на этом сюрпризы закончились. Проверку у этих придурков он, видимо, прошел, они стали внезапно открыты, добры, сговорчивы и любезны, Вилле отлично снялся во всех клоуз-апах, бесконечно повторяя дубли, и ни разу не показывая своей усталости или недовольства. Он гонял его по пленэру туда сюда часа четыре, не слыша не единого возражения, разве что в самый последний раз, подойдя слишком близко, и буквально чувствуя, что его трясет от холода, аккуратно спросил ему в ухо: - Тебе холодно? - Р-р-р-у-к-к не чув-вствую, - так же шепотом сказал Вилле, и сказал таким тоном, что Стефан сразу же зассал. Вообще, к этому моменту Стефану уже было неудобно перед самим собой за то раздражение, что он испытал к нему лично и к его цирку, потому он повышенной заботой теперь пытался это компенсировать. Вилле едва ворочал губами, гримерша быстро принесла из машины плед, и чай с горячительным из термоса, который, пока Вилле грел руки, ему Стефан начал пытаться заливать в рот, мечтательно поглядывая на жадно присосавшиеся к крышечке термоса губы и дергающийся кадык. Потом он ласково потрогал руки Вилле, проверяя с заботой матери, не сильно ли они простыли, и только когда его собственные рецепторы осознали, что опасность миновала, он продолжил съемку. Стефану, конечно, не терпелось уже перетереть кое-что по секрету с Вилле, но замерзшее тело пришлось транспортировать первым, и когда уже в полутьме на уставленном горящими факелами помостами поле досняли ребят, они все с воплем “ПИИИТЬ И ЖРААААТЬ”, который сделал бы честь любому малому отряду викингов, бросились вперед, к свободе, штурмуя мини-вен. На следующий день у Стефана по плану было доснимать планы, которые не вышли сегодня, а так же отснять массовку для крупных планов.***
Слава богу, их частное гей-порно на сегодня закончилось. Стефан неожиданно осознал, что режиссер гомосексуального порно, это самая недооцененная в своем гражданском мужестве профессия, и что он сам относился к ней ранее с совершенно незаслуженным высокомерием. Он поправил на себе черную шерстяную водолазку, глядя на себя в зеркало в своем номере, в отеле, смахнув с нее несуществующую пылинку, и шмыгнул носом. Хоть бы не начался насморк. И идиосинкразия к людям его пола от двадцати четырех до двадцати шести лет. Особенно к тем, в профессиональном съемочном гриме, с пронзающим сквозь него навылет беспощадным, одновременно голодным и самоуверенным, истинно волчьим взглядом, лицом фарфоровой куклы и смехом умственно отсталой гиены Эда. Стефан решил, что ему нужно немного подзарядить свои внутренние батарейки человеколюбия и немного вознаградить себя за труды праведные, поэтому, немного поразмыслив, уже принявши сауну и душ, оделся сдержанно, но комфортно в легкий вечерний кэжуал и спустился в бар. Он был этого достоин больше девиц из рекламы Maybeline, мать его. Уф, значит завтра ему останется доснимать пару сцен и массовку. Затемненный зал бара со свечами выглядел уютно, вначале Стефан никого не увидел в нем, но, приглядевшись, оторопел, решив, вначале, что переработал сегодня, потому что он менее всего ожидал увидеть там того, кого он увидел. Эту знакомую до боли фигуру он бы узнал бы уже и в кромешной темноте. Она выглядела ровно так, как он ее видел в последний раз. Пару часов назад, на улице. В шапочке, и в лапсердачке, и в шарфике, именно поэтому поначалу Стефан решил, что перегрелся в сауне до галлюцинаций. Фигура разлеглась с ногами, как у себя дома, на двух сиденьях сразу, и сладострастно посасывала пивко, подтверждая свою реальность. Фигура, видимо, не воспринимала разницу температур между ранней зимой в Лапландии на улице и в помещении. Воистину, нет покоя проклятым: - Матерь Божья, Вилле, Неисповедимы Пути Господни, Вы ли это? – спросил он чрезмерно высокопарно и громко через весь зал сразу после того, как поздоровался с тощим меланхоличным барменом, единственном напоминании о реальности в этой стране северного сияния, гей-порно его режиссуры и мальчиков с лицом девочки с глазами самца волка. Стефан не постеснялся поднять голос. Больше никого в баре не было, ибо была уже глубокая ночь. Да и ему нужен был эффект комичности в данной не самой приятной для него ситуации. Над баром темного дерева между подсвеченных цветами Авроры бутылок подкрашенного Сальмияки дешевого пойла висели рога северного оленя. Развесистые, темные на контрасте неоновой подсветки рога наделяли эзотерическим смыслом лысеющую голову бармена, являясь обязательной для Лапландии туристической заманухой, а для местных лишь напоминанием о тщете всего сущего и прочего memento more. - Чего пожелаете? – по-лакейски выучено, равнодушно протирая от остатков чьей-то помады своим фартуком стакан, отозвался официант. - Два Б-52 за вон тот столик, пожалуйста, будьте так любезны, уважаемый. - Будьте добры, подождите несколько минут, вам все вынесут. Мы работаем до трех часов сегодня, но если вам нужно будет остаться подольше, мы, конечно, сможем вас обслужить. - Спасибо, уважаемый, я думаю, мы не станем злоупотреблять вашей добротой. Сейчас была только половина первого, но лысеющий юноша явно мечтал отсюда слинять пораньше, пользуясь отсутствием клиентов. Стефан понял его намек. Про коктейли Стефан подумал, что так будет вежливее ему сразу сесть без лишних дурацких разговоров за стол к Вилле. А если вдруг что, он с удовольствием выпьет их сам, ибо любое горючее теперь ему, как выражался в своей песне “Раб Похоти”, Уэйн Хэсси: “Слишком много – никогда недостаточно”. - Мммм… Сте-е-ефан, добрый вечер, - сонно и томно, и сильно в заложенный нос, протянул Вилле, оживившись и потеплев как видно, только как он подошел достаточно близко, - как хорошо, что Вы пришли. - А что уже стряслось? – Стефан сел напротив Вилле за низкий столик в псевдо-аутентичном стиле “сказки саамов детям от трех до шести лет”, на всякий случай рефлекторно вжал голову в плечи, подозревая что-то нехорошее. Все-таки объединяло их теперь не только бухло, но и работа. - Ничего, - сладострастно отвалившись на корягу, красочно имитирующую украшение окна, ответил Вилле. - Ага. Так ты просто ждал меня? – Стефан откинулся назад на кожаные подушки низкого кресла, насмешливо приподнимая бровь и глядя Вилле прямо в глаза. - Ни-и-ет, - сладострастно мяукнул Вилле, даже не моргнув под его пристальным взглядом. Даже не думая отвести его ни в сторону, ни вниз. Стефан не выдержал первым и рассмеялся: - Ну, ты хотя бы рад меня видеть? Ноздри Вилле хищно расширились, а на губах заиграла шальная улыбка. - Ладно, забей, я не хочу этого знать, - отрезал Стефан мрачно. Сучок расхохотался самодовольно. Сучок был прекрасен. Ну как бы это сказать. Он был бескомпромиссно безапелляционен и честен перед Матерью-Природой в том, чем он был. В этом была его некая чистая и идеальная, не тронутая вопросами малодушной морали, красота. Где-то в этот момент, в слабом свете свечи на их столе и неоновом холодном отсвете бара, Стефан увидел тот образ, что он хотел бы изобразить в своем клипе. Это странное свечение изнутри, отмороженное признание познания своего Дао, чудовищного и достойного последних кругов Ада, где Люцифер по Данте вмерз в лед. Отмороженный, но все еще опасный Люцифер на девятом круге ада. Образ номер один. Образ номер два: тот оборотень, волк с нежным, девичьим лицом. Отлично. Этот вечер уже оправдал себя. Если избавиться от поэтических грез, впрочем, Стефан заметил, что Вилле был не в своей тарелке. Или устал, и что он был не совсем в себе. Он выглядел так, как будто бы был обкурен. Но Стефан засомневался, что это возможно без его упоротых товарищей. А если так, то почему он тогда не сидел теперь с ними у себя в номере в трусах на полу и не ржал на телепередачу новостей, как будто бы это была бы комедия? Вместо этого, Вилле сидел и пялился в окно, с искусственным выражением лица, не смыв грим, то есть, не доходя до номера, и больше напоминая снятую с веревочек куклу. Странную, улыбающуюся, разговаривающую веревочную куклу. Но бог и черт свидетели, он был так прекрасен в этом образе. Безудержный Художник в Стефане кончил на весь маленький бар псевдо саамского фольклора для англосаков восторженным фонтаном образов. Ах, вот ты какой, цветочек аленький. Вот теперь он был рад, что встретил ЭТО сейчас, и именно в этой ситуации. Он вдруг внезапно понял и осознал, как он хотел бы это увидеть. За это определенно надо выпить. Словно ответом на его молитвы, еще один официант, вылезший из лапландских подземелий, принес Б–52, длинной спичкой, не с первого раза, отчаянно мучаясь поджог их. О, так, значит, сэр Вилле и не подумал отказываться. Ну, у всех божеств бывают слабые места. Он быстро выпрямился, опустив свои божественные копытца на пол, и быстро рявкнув: - Киппис – опустошил через трубочку горящее месиво. Счастливо закрыв глаза, когда замечательнейший рецепт мировых барменов зажегся теплотой в желудке, умащивая гармонию в желудке, созданную пивком. Он отставил пустую рюмку для шота в сторону, кладя руки на стол. Чем сразу же воспользовался Стефан, положив руки на его руки сверху. Честно говоря, они все еще были отчаянно холодными. - Ты хорошо себя чувствуешь? – будничным тоном, словно бы спрашивая свою жену, озабоченно спросил Стефан. - Я ничего не чувствую, - вдруг серьезно ответил Вилле. - Официант, уважаемый, а принесите нам еще этого… горящего? – попросил Стефан, - дважды? - Конечно, господа. - Что-то случилось? - Стефан убрал руки с рук Вилле, чтобы его поползновения не были сочтены нарушением личных границ. - Не, - сказал Вилле без всякого выражения на лице, - ничего. Ничего. Не. Случилось. - Ты пьян? – аккуратно, без наезда спросил Стефан. - К сожалению, нет, - сказал Вилле, - или кому-нибудь к счастью. - Я тебя понял. Слушай, честно, я думаю, ты просто устал сегодня, - сказал Стефан, - здесь отличная сауна, я думаю, ты, должно быть, сильно перемерз сегодня, почему бы тебе туда не сходить? - Я не хочу в сауну, - отрезал Вилле. Коктейли принесли во второй раз, Стефан на всякий случай заказал еще по бокалу вина. - Ну, за успех мероприятия, - сказал Стефан. - Да все будет круто, - сказал Вилле, чокаясь. И немного возвращая нормальность своему лицу. Хотя этот съемочный грим, конечно, придавал изрядного сюрреализма. Стефан ни о чем не жалел, впрочем: - Ну что, как. Тебя не сильно достали съемки? - Умеренно, - хмыкнул Вилле, хрюкая невольно коктейльной трубочкой в попытках допить шот. - Нет, я понимаю, что ты замерз как черт, и что ты, засранец, ни хрена не читал, что я тебе писал про задумку клипа… - У меня не было интернета, - задавленным голосом сказал Вилле. - Я бы мог показать тебе отснятый материал, - серьезно сказал Стефан, - у меня номер сто двадцать два, я точно буду отсматривать материалы всю ночь. - Я был бы рад, Стефан, но я, наверное, не смогу, - сказал Вилле. Пустые шоты заменили на высокие округлые бокалы выдержанного тягучего красного вина. - Запишите на мой счет, - сказал Стефан, - и можете не обращать на нас более никакого внимания. Вилле задумчиво взял бокал в руку, наклонился вперед, ближе к Стефану, все так-же, в этом дурацком мейкапе, почему-то идущем ему так, словно это было бы его собственной истинной кожей, и смотрел ему в глаза. Жадно и уверенно в себе. Ноздри его слегка колебались в тон его дыханию, и улыбка была странная. Но не извиняющаяся, нет. Его тон ничуть не давал понять, что он стесняется сделать что-то. - Ну, я этого ожидал, - сказал Стефан, без тени разочарования в голосе, - На месте Михе… - МижЕ, - недовольно исправил Вилле. - Да, я помню, как он примчался за Вами. Спаситель. Спас Вас от меня. Простите мне мою забывчивость, ну конечно, Миже, да, Миже. Так вот, на месте Миже я бы Вас тоже не отпускал. Будь я на его месте, я бы вас вообще держал бы дома на поводке, исключительно для собственного удовольствия. Вам бы понравилось. Вилле меланхолично подавился вином. - Мы не любовники, - сказал он, - мы просто друзья, я же говорил…МЫ просто ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ. - Хорошо, - сказал Стефан, - тогда я скажу так. Когда я предлагал тебе пойти отсмотреть материал, скажем так, я вовсе не пытаюсь заставить тебя поработать, просто я намекаю, что ты можешь зайти ко мне в номер…я не знаю..ну мы можем просто пропустить еще по рюмке и посмотреть на какой-нибудь тупой фильм, или просто с балкона… - С балкона… - задумчивым тоном сказал Вилле, - А ты знаешь, а я уже однажды пытался покончить жизнь самоубийством, тогда, в Германии, на балконе… Мне нравится твое предложение… На каком этаже твой балкон? - Так, дружок, допивай-ка свое винишко, - сказал Стефан, - и пойдем баиньки. Что же это у тебя за дружок такой, что не мог тебя удержать от этого дела… - Пойдем баиньки, - согласился Вилле и встал, слегка пошатываясь. Стефан мужественно принял его НА-ПЛЕ-ЧО. Свет в баре уже совсем погасили, дабы не нарушать их интим. Все было безжизненно, только входные двери выпустили их к лифтам: - Миже, - внезапно прорвало Вилле в лифте, - Не смей. Это говорить о нем. Ты понимаешь, он действительно мой лучший друг. Мы дружим с самого детства, и в этом-то, в общем-то, и проблема, но мы просто друзья, мы просто друзья, хотя какие мы теперь нахуй друзья…. - В каком номере ты живешь? – спросил Стефан. Он не стал говорить, что вообще-то он еще не начал ничего говорить о Миже. В данный момент он вообще мечтал уже только доставить объект до места назначения и поскорее свалить. - Не помню. В триста каком-то. На третьем этаже. Или на четвертом. - Прекрасно, дорогой, у нас с тобой вся ночь впереди, - мрачно, но вежливо сказал Стефан. - Я тебе ничего не обещал, - внезапно сказал, уткнувшись в зеркало плечом и потерев ручонкой в митенке нос, Вилле. - О, боже, Вилле, Вы меня не так поняли. - Если я вас не так понял, то тогда я живу на третьем, - хихикнул Вилле. - Вилле, а можно интимный вопрос? – оскалился Стефан. - МЕЖДУ НАМИ С МИЖЕ НИЧЕГО НЕТ! - сказал Вилле, чуть не плача. - ДА ЕБ ТВОЮ МАТЬ!!!! - Я заставил тебя заматериться!!! ХА-ХА-ХАААА! – радостно сказал Вилле, - А то ты был такой приличный, на кривом козле не подъедешь, прямо, как я, когда был целкой! - Щеночек, ты всегда такой, или только когда пьяный? – потирая рот ладонью, чтобы скрыть все нюансы обуявших его эмоций, и чтобы скрыть зубовный скрежет спросил Стефан. - Я не помню. Я давно не был трезвым, - отрезал Вилле. Они вышли из лифта. - Радость моя, Гений мой, непризнанный. У тебя должен быть номер написан прямо циферками прямо на твоем ключике, - холодно подсказал Вилле удивительный лайфхак Стефан. - Точно! - Вилле старательно похлопал себя по карманам, - Стой! Помоги! - он заставил Стефана вытянуть руки, соединив перед собой ладони ковшиком. Достал из кармана и выгрузил в ковшик машинку из киндер-сюрприза, россыпью жвачку, пакетик с травой, почти пустую пачку сигарет, еще одну пачку сигарет, плеер, наушники, пару презервативов, подставку из-под пива из бара снизу: - Вдруг пригодится, - неизвестно по поводу подставки или презервативов внезапно извинился он. Стефан хотел было сказать, что, судя по машинке из киндер-сюрприза, он слишком оптимистичен насчет презервативов, но удержал себя в руках. И был вознагражден наичувственнейшей в их отношениях с Вилле Вало до сих пор сценой. - Ты знаешь, - ласково держась за его руки, Вилле сладострастнейшим образом приоткрыл рот и посмотрел ему снизу вверх прямо в глаза, совсем другим взглядом. Пьяным, конечно, но каким-то совершенно не тем замороженным, а теплым и похотливым, или это выражение лица так влияло… Но у Стефана внезапно свело все, даже где-то в голове, горячей волной растекаясь по телу все те секунды, что этот засранец смотрел на него снизу вверх похабно ухмыляясь, явно зная, какого рода чувства он в нем вызывает, - а ключа-то у меня и нет… - Я еще никогда не был так близок к убийству, - тихо проговорил, все еще осознавая происходящее, стоящий посреди коридора Стефан. - Так… много, много-много… мужчин… хотят… меня…убить… - пропел припев Фифти цента Вилле. Стефан не знал Фифти цента, но сказал: - Ты только что нашел еще одного. - Да ладно тебе, - фыркнул Вилле - вот там за картинкой. Либо триста пятидесятый, либо триста пятнадцатый. Какой-то из них… - Бля… - сказал Стефан. А дальше было так… как было дальше. В дверь Триста Пятнадцатого номера тактично постучали. Раз восемнадцать разными членами тела Стефан и Вилле по очереди. - Может не туда? – шепотом уточнил Стефан, учитывая бессмысленность их деятельности. - Туда, - прошептал Вилле, увлеченно долбя в дверь ногой с настойчивостью шизофреника, - там кто-то есть, я жопой чую. - Ты уверен, что те, кто там есть, настолько рады твоей жопе, что нам можно стучать в эту дверь как в барабан? - Нет. Ну а что они не открывают? - Господи, во что я вообще с вами ввязался?! - Не ной, стучи давай. - ЕСЛИ ХОТИТЕ МЕНЯ ВЫЗВАТЬ - ЧЕРТИТЕ ПЕНТАГРАММУ! - зычным голосом отозвались, наконец, веселым сочным характерным низким глумливым голоском из-за двери. Миже, мон Амур. - ПАДИ ТРЕПЕТНО НИЦ, ДЕМОН, ТВОЙ ФЮРЕР ПРИШЕЛ! – рявкнул на весь коридор раскатистым баритоном его виз-а-ви. Стефан тактично закашлялся. Еще не хватало, чтобы их гоп-компанию заподозрили в ультра-правых предпочтениях. - Так хуле ж ты стучишься, Сатана? – голос с той стороны двери стал добрее и явно приближался к двери. - Я свой ключик, кажись, тебе в карман засунул... - кокетливо пропел Вилле. - Heil, Mein Fuhrer! - Рявкнул Миге и открыл элегантным движением дверь, сияя в полутьме коридора обнаженным телом Зевса кисти Рубенса. Особенно сияли в данной ситуации, разумеется, его разоблаченные чресла. - Опа, - сказал он Стефану. Лицезреть коего он явно не ожидал. Особенно принимать его впервые в номерах в том виде, в котором он нынче был. Спрашивать Сатану почему он не мог ему сказать, что он не один было, разумеется, бесполезно. - Здравствуйте, - вежливо сказал Стефан, в потрясении созерцая Миге в костюме Адама. Надо было действовать, а иначе ставка была бы провалена. - ГДЕ ТЫ ШЛЯЕШЬСЯ, ШЛЮХА?! – так демонстративно пафосно и картинно выдал Миге, добрым басом медведика из плохого БДСМ гей-порно, что Вилле просто громко и пронзительно на весь коридор заржал гиеной. Потому что это было блядь очень смешно голый Миге в образе, обзывающийся в него смешными гейскими обзывательствами. Стефан поторопился войти внутрь их номера, лишь бы этот Летающий Цирк Питона Монти не вещал на весь этаж. Стефан боялся, что они показали ему еще не все, что он бы должен был бы увидеть. - В ВАННУЮ ИДИ БЫСТРО, Я ТЕБЕ НАЛИЛ ГОРЯЧУЮ, раздевайся давай, пальто снимай давай … ГДЕ ТЫ, ПИЗДА ЕБАНАЯ, ШЛЯЛСЯ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ?! - Простите, - сказал Стефан, - я вам, должно быть, мешаю… - Я был с ним, - сказал адресат, указывая на Стефана. - Да нет, что Вы, - сказал Миге Стефану, - Вы очень в тему, может пропустите чайку с травками или чего-нибудь покрепче? - Да я, вроде бы, уже сегодня что-то пил… - Да брось. Подержи, - сунул Стефану в рот самокрутку с травкой Миже, снимая с Вилле пальто и пиджак. В рот, потому что в руках Стефана до сих пор было вытряхнутое содержимое карманов Вилле. Потом с Вилле сняли еще и странного вида растянутый свитерок. - Я бы еще выпил, - сказал Вилле. - Ты – идешь отогреваться в ванну, если тебя там к чертям собачьим в гавно не развезет - ты выпьешь еще с нами, - сказал по-отечески взвешенно сурово Миге. Его бы слова выглядели очень сурово, если бы он при этом не снимал с ног Вилле ботинки. Вилле качнуло назад, в объятия Стефана с его нехитрым скарбом, который тот все еще сжимал в руках, и Стефан был вынужден придерживать теперь полуобнаженное сверху тело Вилле и самокрутку Миге с марихуаной зубами. Вместе с ботинками умелыми руками Миге вниз пошли и штаны с трусами. Теперь на руках Стефана лежало и хихикало полностью обнаженное, можно сказать чуть было не завожделенное, тело. Тело было, определенно, ничего, но Стефан не давал себе воли рассматривать его в самых семантически важных местах, чтобы не портить себе карму, хотя, пару раз взглянул, да. Особенно в место, которое интересовало его более всего. Украшенное разухабистой татуировкой, кажется, имитирующей не то голову Бафомета, не то схему женской половой системы из школьного учебника биологии. Вообще, Стефан проникся идеей и того и того. Он, правда, еще не готов был так сходу признать, как он к этому относится. Определенно, таким образом с ним еще не флиртовали. А зря. - Выдыхай, бобер, - заботливо предложил Миге, закончив с панталонами на госпоже В и увидев сложное выражение лица Стефана при взгляде на лобок Вилле, которого тот придерживал под белы рученьки - Все, вали, - Миге встал, забрал у Стефана тельце и направил в сторону сан.узла c горячей пенящейся водой, - Шапку снять не забудь, - сказал Миге Вилле, - А ты проходи, да, давай-давай, слушай, хоть познакомимся, поговорим. Дай сюда самокрутку, выдыхай, выдыхай, говорю. Я Миге, кстати, - внезапно Миге встал и протянул ему руку. Стефан вытряхнул содержимое карманов Вилле на его кровать. Кровати в этой глуши Лапландии были даже для супругов по две раздельные на номер. Сюда, наконец, не ебацца ездили… В номере Вилле и Миге так же сурово стояли две узкие академические кроватки. Стефан ее пожал. Руку Миге он пожал. - Давай выпьем, что ли, за знакомство, можно чаю, если хочешь? – любезно проявил себя хозяином вечера Миге. Он даже любезно накинул на себя халатик из номера, правда, он у него не совсем сошелся в талии, но он учтиво извинился, за выставляющиеся Стефану странные части тела. Стефан уже не возражал. Впрочем. Ему уже даже и Миже понравился, по-своему что-же он был вполне типичен… - Вот твой чай, - сказал Миге, - а с тобой клево сниматься. А завтра мы что будем делать? Миге попал под вожжу любому творческому человеку. Стефан внезапно сполз на пол. То ли травка, то ли чай так укусили его в голову, что он в лицах вдруг стал перед Миге объяснять весь смысл его задумки. Миге кивал. На месте про волка-оборотня запищал, как дельфин-афалина и захлопал ластами, как морской котик. Миге был так любезен, сделал ему чай. А уж когда в халате, так и подавно. - Еще по пиисят виски? – спросил Миге. - Если я завтра проснусь, напомните мне, что я снимаю ваш клип. Даже имя можете забыть, - сказал Стефан. - А что нам надо будет еще делать? Cтефан обрисовал, в общих чертах. Он рассчитывал, по договоренности с Сеппо, занять не более их пары часов до их транспортировки в Хельсинки. Миге поржал и предложил пару смешных моментов, типа Вилле, гребущего в лодке: - Я ВАМ ЧО, КЛОУН? - возмутился Вилле, вылезая из остывшей ванны. - А ты думал, почему мы в этой группе работаем? - сказал Миге, ничуть не смутившись. Вилле вышел из ванны голый, задумчиво раскачивая полунапряженным хуем с каждым шагом все более и более вызывающе. Стефан быстро извинился и ушел к себе. Что день грядущий нам готовит? Он уже не знал чего и ждать.***
С утра несчастная гримерша прибежала с воплями, что она не может гримировать столько синяков, ее не предупреждали. - Вилле, откуда у тебя столько синяков? – отчаянно спросил Стефан, - чем ради святого вы вчера занимались? - Меня Миге бьет, - сосредоточенно рассматривая маникюр, сказал Вилле. - Сеппо, - отчаянно простонал Стефан. Миге задумчиво стоял рядом и невозмутимо жевал желейных червячков из пакетика так, словно бы его это не касалось. Его уже загримировали. - Ты его бьешь? – строго спросил Миге Сеппо. - Бью, - сказал Миге с затаенной гордостью и напускным смирением, словно это было его монашеским послушанием. Повисло странное молчание. - Но только если ему очень надо, - пояснил Миге, не слишком вежливым и коммуникабельным тоном, - только если он попросит. Чего вы раскудахтались? Ну не странгуляционная борозда жеж… До свадьбы заживет. На словах про свадьбу Вилле жизнерадостно захихикал.***
За Стефаном закрылась дверь. Придурь с них как рукой сняло, когда публики не стало. Миге устало зевнул и выключил верхний свет. - Сегодня был тяжелый день, - внезапно по Вилле стало заметно, что и он далеко не так пьян, как прикидывался. - Да, для коней особенно, - мрачно сказал Миге, сложив руки на груди. Он стоял рядом со своей кроватью, в халате, в честь ушедшего гостя, и смотрел на Вилле. Вилле вдруг почувствовал себя голым. Да, звучит смешно. Ходить трясти членом перед Стефаном было смешно. Он, можно сказать, осуществил свою мечту детства, выступил на сцене как Игги Поп, тряся залупой. Это была провокация. А тут, в полутьме, горел один лишь ночник, в молчании, под взглядом Миге, почувствовал себя незащищенно, как моллюск без раковины. Вилле неудобно поежился, подсознательно прикрываясь от молчаливого пронзительного взгляда. Миге ничего ему не говорил, но почему-то он чувствовал, что проявит слабость, или еще того хуже, враждебность, если просто уйдет. - Может, пойдем спать? – неуверенно сказал он. Кровати в этом номере было две. Их разделяло несколько метров. Ускользнуть на свою сторону было бы наилучшим выходом. Вилле предложил Миге наилучший выход, как ему казалось. Он уже дернулся было, чтобы уйти, но Миге внезапно и очень быстро рукой схватил его за шею, под самый подбородок. Аккуратно схватил, но крепко впиваясь пальцами в его нижнюю челюсть. - Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Миге. В полутьме, по странному стечению обстоятельств, он выглядел угрожающе. - Спокойной ночи, придурок, - сквозь зубы, потому что пальцы Миге мешали ему говорить, сказал Вилле. Миге забыл, как видно, с кем он имеет дело. Каким упорото и самоубийственно упертым мог быть его лучший друг. Он даже не пытался сопротивляться, хотя глаза его полыхнули гневом. Миге не выдержал первым, он хмыкнул, расстрогавшись такой до боли знакомой реакцией, перехватил шею Вилле сзади и рывком прижал к себе. Воткнул буквально мордой себе в воротник халата на шее, поглаживая волосы на затылке, крепко впиваясь сильными пальцами. У Вилле буквально отказали ноги, его словно бы захлестнуло тем потоком чувств Миге, вызывая лишь какую-то странную, нелепую покорность, обезоруживая, лишая его опять всяческой защиты. Уж лучше бы он на него наезжал, или пытался бы ударить или придушить, в самом деле, там ему хотя бы было что ответить. Быстро и отчаянно бьющееся сердце Миже, которое он чувствовал всем своим обнаженным телом, его рука в волосах, его грубая, отчаянная нежность. Вилле чуть не съехал вниз, но Миге подхватил его поперек спины другой рукой, и теперь он стоял и обреченно сопел ему в воротник халата. Еще три недели назад он самодовольно был уверен в том, что он оставил это позади, что он наконец-то получил ТАМ, с другой стороны океана, то, о чем всегда мечтал. А сейчас стоял, голый, ночью, в номере, уткнувшись в халат Миге, и воткнувши его собой в стену у самой его кровати, и не чувствовал даже этого чертового махрового халата. Он даже кожи не чувствовал своей. И его кожи не чувствовал. Их сердца просто бились рядом. Они были так близки, что это было больно. Физически больно. - Мне тебя не хватает, - сказал Миге. Вилле хотел ответить веско, может быть даже матом, но в глазах отчаянно защипало, и в горле встал ком, ей богу, еще пара секунд, и он разревется тут как девочка. Он уперся руками в грудь Миге, отталкиваясь от него. Миге, впрочем, не снижал давления на его шею, чем с каждой секундой все больше угрожал ее свернуть. - Я не про секс, если что, - зачем-то, смутившись собственных чувств, сказал Миге. - Пусти меня, - прошипел Вилле. И сделал это зря. Одна мерзкая, предательская, чертова слеза, набухнув спелой апрельской капелью, тяжело скатилась и хряпнулась прямо на руку Миге. - Я делаю тебе больно? – испуганно спросил Миге, ослабляя хватку испуганно резко, из-за чего рвущийся назад со всей дури Вилле чуть не упал назад, - БЛЯДЬ, ДА!! – рявкнул Вилле и со всей силы засандалил левой Миге в плечо, - ТЫ ДЕЛАЕШЬ МНЕ БОЛЬНО, И БЛЯДЬ ДА НЕ В ТВОИХ ЩУПАЛЬЦАХ ДЕЛО… БЛЯЦКИЙ КТУЛХУ. - БЕЗ МОИХ ЩУПАЛЕЦ ТЫ БЫ ЩАС БАШКОЙ ОБ КРОВАТЬ НАЕБНУЛСЯ! - Оставь меня в покое. - Я не оставлю тебя в покое. - Я устал. - Я тоже устал. - Ну и иди на хуй. - Вилле, мы встаем сейчас на довольно скользкую тему разговора, - сказал Миге. Вилле, упершись, сделал вид, что не понял его фривольностей. - Я пойду, блядь, к себе. - Ты не пойдешь, блядь, к себе, - сказал Миге. - А куда блядь я пойду? Голос Вилле звучал несколько растерянно. Миге извернувшись пришпилил его снова к стене спиной, как бабочку, снова сжав его несчастные челюсти так, что он не мог рыпнуться. - Ко мне в кровать, - меланхолично сказал Миге, - и это я про секс, если что. - Оставь в покое мою ебаную челюсть, - с трудом, несколько шепелявя, но грозно сказал Вилле. Очень странно, но у него, кажется, и не думал падать под всем этим эмоциональным парадом-алле, а последний пассаж Миге так и вовсе вызвал в его чреслах и животе странное томление. Миге, все-таки, был чертовски убедителен сегодня во всех аспектах своего шоу. Приблизительно на этой мысли мозг Виле отключился. - Я только начал с твоей ебаной челюстью, - сказал Миге. Руку он не убрал, но ослабил хватку и с силой приложился к его рту французским поцелуем, раздвигая под собой челюсти с упорством бультерьера. Ебались, впрочем, они в итоге прямо там, на полу. Нацеловавшись вдоволь, Миге смилостивился над его челюстью немного, опустившись перед ним на колени и взявши его полностью к тому времени, откуда только силы взялись непонятно, налитой и пульсирующий возбуждением мужской половой хуй и, сперва облизав ему живот, лобок и яйца, первокласснейшим образом отсосал. Вилле вернул ему любезность, сползши вместе с товарищем на пол, грешным делом надеясь, что на этом их силы иссякнут окончательно, но Миже сегодня походу с начала вечера задумал его-таки отодрать, и свернуть его с этого пути было невозможно. Романтический вечер закончился так, как этого и следовало ожидать, ему таки пришлось валяться на спине, извиваться на полу под сознательно жесткими ударами знакомого до боли хуя, цепляясь зубами в пальцы Миже, которыми он пытался снизить децибелы вызываемого своим хуем восторга. Мозг пульсировал сильнее яиц выжженой напалмом возбуждения пустыней, доводя до боли, до восторга до боли, до восторга от боли. Вилле не помнил, как они добрались до кровати. Батарейки разом сдохли. Он просто удивился с утра, как они умудрились уместиться с Миге на этой узкой девичьей кроватке. Но Миже задумчиво сообщил ему, что за ночь-таки пару раз с нее упал.