Равновесие

В эту ночь на Землю обрушился звездопад. Тысячи ярчайших искр в облаке звездной пыли рассекли атмосферу, не замедлив и на миг своего движения. И каждый из них нашел свою цель. *** Двое падали в бесконечную пустоту, тесно сплетаясь в объятиях. Младшая сестра держала старшую на руках, приникнув губами к высокому лбу, на котором наливался кровью символ Хаоса. И черная хрупкая фигура Бесконечной Хранительницы была окутана ярчайшим огнем королевского пурпура, что исходил из рассеченного сердца ее умирающей Старшей. Второй из Бесконечных всегда нравился черный цвет. Черный — синоним пустоты. Ее пустоты. Он приносил успокоение, замораживал чувства и внутренности в своей особой непроглядной глубине. Окутывал мысли, очищая их от эмоционального шлака и давая безграничный простор разуму. В пустоте нет ничего, никаких мыслей, предметов или ощущений. Но приняв в себя силу Хаоса, впитав рванувшуюся на волю необузданность энтропии, пустота перестала быть черной. Ввалиться домой. Убедиться, что дом пуст — никого. Светлячок наверняка у друзей — и пусть, девочке давно уже пора жить нормальной жизнью, насколько только это возможно для нее. Где Уран и Нептун… то есть, Хару и Мичи — неизвестно. Впрочем, памятуя о том, что вчера Нептун рассказывала о генеральной репетиции и о том, что потом хорошо бы отдохнуть где-нибудь в особенно любимых местах — можно предположить, что скорее всего их не будет всю ночь. Значит, можно включить музыку не в наушниках — она и так не будет никому мешать спать — и упасть в любимое кресло с томиком югэн… ах, да. Туфли в угол и ноги на столик — за пуфиком слишком далеко идти. И чаша с белым сладким виноградом под рукой. После рабочего дня — большего рая, чем полчаса лени, не надо. Так она жила уже долгих три года. Благословенных три года. Прекрасных. С момента возрождения ее и мира, казалось, прошло не больше недели, а город почти не менялся. Менялись только они сами. И неизбежно к лучшему. Мирная жизнь была такой непривычной, такой сладкой и такой нежно-иллюзорной, что нарушить ее мог взмах крыла бабочки, который, согласно притче, порождает торнадо на другом конце Земли. В переливы флейты из динамика ворвалось странное рокотание. Сецуна, задремавшая в кресле, даже не сразу сообразила, что это. Рокотал сам мир, перебивая все звуки, запахи и цвета. Ткань мироздания сотрясалась. Где-то недалеко происходило что-то… …что перевернет Вселенную. А значит, пора исчезнуть преподавателю физики — и появиться той грозной и таинственной жрице времени, что хранит Врата и весь этот мир, стоя на одном рубеже с такими же, как она. Единственной, чья память хранит не только события прошлых эпох —, но и будущих веков. Память о будущем — ее дар и проклятие. Потому что ей дано только помнить —, но не разделить это знание с другими и не изменить предначертанное. Сецуна прикрыла глаза, касаясь собственной памяти, вспоминая будущее, утопая в нахлынувших облазах. И вдруг резко встала, ненароком задев и смахнув стопку бумаг со стола. Время пришло. Бабочка взмахнула крыльями. И где-то там, в городе, наверняка уже схватилась за свое зеркало Нептун. Где-то там, в городе, тянется к рукояти меча Уран. Где-то там, в городе, хмурится маленькая Сатурн, вглядываясь в небо, расцвеченное метеоритным дождем. Время пришло всем измениться, а старому миру исчезнуть в перерождении, чтоб восстать фениксом, много более прекрасным и мудрым. Время для последней жертвы. Память о будущем толкает на безумие — и хотя Плутон уже знает, чем все закончится, довериться такой силе страшно. Женщина выходит под полыхающее небо, раскидывая руки и подставляя летящим с неба искрам незащищенную грудь. Острое каменное лезвие, падающее из бесконечного космоса, прошивает ее сердце. Мир взрывается сотнями новых красок. Новая глава бесконечности началась. Пустота потеряла себя. Все, что осталось ей — бесконечное бегство туда, где ее никто не найдет, в поисках покоя. В поисках помощи. И она бежала. Бежала как могла быстро, по пустому черному коридору, преодолевая сотни, тысячи, сотни тысяч лет, слившихся в единую бесцветную ленту. Она поступилась всем, что имела и что хранила: всеми правилами, которые несла как свое неизбежное бремя в вечности. Она должна, всегда была должна. И этот долг был превыше всего. Кроме единственной жизни. Бездна боялась себе в этом признаться — возможно, она сделала ошибку. Пожалуй, единственную за все долгие четырнадцать миллиардов лет, проведенных ею там, куда не добирается даже свет. Она должна была позволить им умереть. Закончить жизнь этой Вселенной, чтобы начать ее снова. Но она не желала с ней расставаться. Она отдала свои последние силы, чтобы призвать Бесконечность и совершить это путешествие. Она растеряла множество осколков своей Звезды — и прочих Звезд, смешавшихся в единое облако цветных искр. Не только в Пространстве, но и во времени. Но женщина, лежащая в скрытом от чужих глаз помещении тесной квартиры, еще дышала. И за это еще стоило побороться. — Pluto Power, make up! В вечности рождается звук, имя этому звуку — Божество. В ладонях Божества — Время. Черная форма обтягивает фигуру, ленты оттенка крови цветут на запястьях, щиколотках и шее. Диадема с гранатом ложится на лоб. Белая звезда распускается бутоном на груди. Рука привычно смыкается на древке гигантского ключа. Старший хранитель, твой выход на сцену истории. Она бредет по городу, невидимая для всех, и слушает мир. Времени нанесена рана, от которой стихия оправится нескоро. И пора узнать, кто дерзнул совершить такое святотатство. Ведь согласно памяти будущего — она не могла знать их раньше. Она стоит перед дверью в обычную квартиру. За дверью тишина и неслышный ушам смертных чудовищный крик разорванного времени. За дверью — бесконечная тьма во плоти. Плутон заносит посох —, но рано. Пока не пришло время войны, не пришло время вламываться без стука. Пока что она просто гость. И она просто стучит в дверь. Фуку рассыпается лентами и перед дверью в квартиру стоит обычная женщина, сотни таких в Токио. Стучит настойчиво и отрывисто, и знает, что ее слышат. — Прошу прощения, откройте! Мне срочно нужно с вами поговорить! Первый ход сделан. Дело за тобой, Предвечная. Внезапно дернулась нить, сшивающая сердца. Ощущение, что ток крови поворачивается вспять, следуя за звуком ударов по тонкой обшивке двери. Пульс ускоряется, влажным комком бьется где-то у горла, разнося по телу лихорадочный жар вкупе с накатывающей слабостью — кажется, что ты балансируешь на грани, и упасть тебе не дает только собственный посох, сжатый до побелевших костяшек пальцев. И Бездна вытягивает его, не удосуживаясь даже принять отличный от своего истинного облика вид: шар-астролябия на навершии нажимает на автоматическую ручку, впуская незваного гостя, от самой сути которого веяло чем-то смутно знакомым. Заходи. И если моя Судьба пришла за мной, то я приму ее с честью. Плутон много раз, пока поворачивалась ручка, пожалела о том, что не осталась в облике сенши. Кто знает, как встретит ее та, кто за дверью? Она непредсказуема даже для той, кто знает прошлое и будущее. Дверь открывается, Сецуна шагает внутрь, оглядывая обстановку. Саму «хозяйку» она держит в оле зрения лишь краем. Но стоит той пошевелиться — и хранитель Времени примет меры… И видит, как Предвечная держит свой посох в вытянутой, но чуть дрожащей от слабости руке — тяжелую длинную палку из черного дерева, в навершии которого в прозрачной сфере из стекла заточён черный символ самой ее сути. Женщина в черном… боялась? Но одновременно за ее плечами разворачивалась такая сила, что холод бежал по спине. Странное сочетание. На груди — расколотая брошь. Черная звезда. — Кто ты? — гранатовый взгляд впился в лицо женщины. — Я одна из хранителей мира, чей покой разрушен тобой. И имею право спрашивать. А ты имеешь право молчать в ответ. Но эту часть церемониала мы опустим. — Я — Воин Пространства и Пустоты, Бесконечная Сейлор Бездна, Вторая среди Трех, порожденных самой Надвселенной, — несмотря на то, что у нее едва хватало сил, чтобы держаться на ногах, свое полное имя она отчеканила громко и четко, голосом настолько уверенным, насколько могла. Она никогда не давала слабину перед лицом опасности. Даже когда силы были заведомо неравны. Она чувствовала силу стоящей перед ней девушки — такую близкую, но все же не совсем родственную. Еще раз прокрутив в своем усталом мозгу ее титул, Бездна прикинула только одну из возможных раскладок такой ощутимой близости: Время. Стихия, что никогда не давалась ей, но все же шла рука об руку с подвластным Бездне Пространством. Та самая, которую ей пришлось грубо и неумело порвать, приходя в этот мир из места, которое не имела права покидать ни одна из Бесконечных. Я была права. Одна из Предвечных — здесь. Это слишком тяжело для маленького мира, и то, что случилось, должно быть исправлено немедля. Воздух звенит — слишком мало времени, мало знаний, мало сил. Плутон поднимает руку и посох привычно ложится в ладонь. Прятаться бессмысленно, Предвечная и так знает обо всем. — Absolute Pluto power, make up! Я — Абсолютная Сейлор Плутон, воин и хранитель врат Времени, хранимая звездой перемен. И два взгляда — звездный сапфир и сумеречный гранат — сталкиваются в безмолвном поединке. Бездна знала, что от ее взгляда дрожь била любого. Кроме Хаос, смеющейся над ее извечной и чрезмерной серьезностью. В этом взгляде при доле умения можно было прочесть многие события: удар, уничтоживший Кристалл, смерть двоих Хранителей и стремительно сужающуюся Вселенную, охваченную силами Энтропии. И Хаос. Время смотрит в глаза Пустоте, снедаемая желанием отвести взгляд. Выдержать такое способна она сама, много тысяч лет наблюдавшая Пустоту на расстоянии протянутой руки от себя — и способны великие. Сенши… да, возможно. Люди — никогда. — Что привело тебя сюда, в материальный мир, слишком малый для Бесконечности? Плутон выдерживает взгляд Предвечной. И теперь она вправе спрашивать и судить. Здесь, на этой земле, Предвечная — преступница. Нога ни одной из Бесконечных не ступала в обитаемый мир от сотворения богов. И Бездна молчаливо рассказывает ей о катастрофе. Об уничтожении Вселенной в один миг — бесконечно малый и великий, ибо когда настанет этот миг, Время тоже перестанет существовать. И Хранительница опускает свой посох-ключ. Не время сражений. — И еще одно. Это ты принесла сюда звезды, меняющие суть людей и суть того, чего они коснутся? И она уже знает ответ. Бездна молчит. Плутон ждет. Ждет, пока память отпустит синеглазую и даст ей продолжить разговор. Глаза цвета спелой вишни потемнели — Сецуна и сама пыталась вспомнить будущее —, но история этого воина лежала за пределами той истории, куда дано было заглянуть дочери Хроноса. Время все же конечно, в отличие от Предвечной. Ее темно-синие глаза с широко разверзшейся гладью зрачков не выражают сейчас ничего, кроме пустоты, боли и одиночества. Когда-то она была сильна. В то время она могла тащить множество проблем на своих плечах, приглядывая за хранителями так, как мать смотрела бы за своими детьми. За играющей своей силой, как кошка клубком, Хаос, и за наивной дурочкой Гармонией, на которых не действовали все ее многочисленные тирады об Ответственности и Долге. И Бездне приходилось выкручиваться самой. Все четырнадцать миллиардов лет. Она опускает посох. Бездна не в состоянии драться. Единственное, на что она была годна прямо здесь и прямо сейчас — это упасть подле ног Хранителя Врат, погрузившись в сон, подобный тому, в котором пребывала обессиленная Хаос. — И да, и нет. Отпустив взгляд Сейлор Плутон, она вперилась в слишком знакомое украшение на груди пришедшего к ней Воина; Белая Звезда сложила в ее голове обрывки логических связок, дав ответы сразу на все вопросы. И решение очевидно. — Ты сказала, что это Я пришла пришла в этот тесный материальный мир. Ты ошиблась, Страж. Пришли Мы. И с остатками собранных в кулак сил Бездна ударила тупым наконечником посоха о хлипкий пол, разверзая мерцающее призрачно-фиолетовое четвертое пространство. Сенши Времени еле успела отшатнуться, когда под ее ногами разверзлась пропасть. Как знакомо. Там, где стоят Врата, пространство гнется так же — вне пространства суть четвертое пространство, не подчиняющееся привычной физике. Девушка сморгнула, переключаясь на иное восприятие — в пути вне пространства глаза бесполезны. Несколько шагов — и они уже стоят у покоя, затянутого лиловой занавесью. Плутон отводит занавесь рукой, вглядываясь в бессознательную женщину на кровати… Тело реагирует раньше разума — воин вскидывает посох. От той, кто лежит, не шевелясь, течет чуждая этому миру сила… настолько знакомая за сотни лет, насколько это возможно. — Предвечные Небеса… — выдыхает хранительница. — Хаос воплощенный! — Здесь она в безопасности, — звучит за ее спиной голос Бездны. — Никто не посмеет грозить ей. Не посмеешь и ты. *** — Глупо было причислять черный цвет к Хаосу, страж. Потому что он всегда принадлежал мне. В ее форме сенши нет ни единого светлого вкрапления, ни одного украшения, которое могло бы разбавить сгустившийся угольный тон. В этом ее ключевое отличие от остальных сенши: от королевского пурпура Хаос и нежной белизны Гармонии. Ее задачей в этой троице всегда было принимать удар на себя — и однозначно мрачный образ позволял безошибочно распознавать в ней самого опасного врага. Бездна смотрит на Сецуну, ошеломленную и подавленную всем тем, что случилось за полчаса за гранью мира, в усыпальнице Хаоса. Но вот Плутон сдержанно улыбается и проводит руками по собственной черной юбке. — Глупо вообще причислять один цвет к одной стороне, — улыбается она. — Черный ли, красный ли, голубой ли. Даже белый, — она с улыбкой вспоминает Алмаза и отступает на шаг, давая понять, что разговор закончен. И меняет свою форму на привычный деловой костюм. — Будь осторожна. Это время безопасно, — напоминает она, — но лишь пока. Я обещала тебе помощь, но только я. След Хаоса на планете не забыт. И я не прощаюсь, Предвечная. За ее спиной закрывается дверь. *** …ночной автобус несет ее по улицам. Женщина сидит, прислонившись лбом к холодному стеклу и размышляет о событиях этой ночи. Самое сложное впереди. Она уверена, что трио аутеров не встретят ее новости с радостью. И много слов придется сказать, и снова выбирать принцип меньшего зла, и снова делить слова на те, что можно сказать и те, что нужно забыть. Пи ненавидит такие случаи. Но раз за разом они приходят. В ее доме горит свет. Женщина глубоко вздыхает, как перед прыжком в воду — и поворачивает ключ в замке.