Равновесие

— Ну почему именно сегодня, а?.. — негромко ворчала Харука, выводя по бумаге слова классического стиха. Нагрузка в Мото-Азабу лишь относительно сравнима с Мюген, поэтому поэтому Воин Ветра засиделась допоздна. Никакие монстры не способны сравниться с классической каллиграфией — отношения с витиеватыми значками не задались у Хару с самого первого дня в школе. Побившись об эту грань учебы и пережив несколько приступов ярости, она просто перестала обращать внимания на собственные неудачи в языке. Но сейчас все усугублялось еще и тем, что уже две ночи Уран и Нептун (да и Плутон с ними) не спали. Бесследная пропажа Хотару всполошила всех внешних стражей. В полицию они заявили сразу же, но слуги государства и без того сбивались с ног, и надеяться на них было бесполезно. Мобильник девочки нашли в кустах возле школы, чуть поодаль — ее туфельку и синий носовой платок со следами эфира. И больше никаких следов: никто не видел похитителя, никто даже не предполагал, кем он может быть. Сецуна тщательно побеседовала с Хошино Мэй, помня о словах Хотару, но информация не изменилась — у Мэй никогда не было детей, ни своих, ни приемных. Возможно, ещё и эти думы помешали Харуке написать проверочную работу более-менее сносно. Даже помощь Мичи прямо во время работы не спасла: табло с оценками было беспощадно. Имя Тэнно болталось в самом низу списка. И стоило ей попасться на глаза учителю Накано, как тот вцепился в нее хуже клеща, и, ядовито поинтересовавшись, где мисс Тэнно оставила свою голову сегодня, утащил ее на пересдачу. — Почему сегодня? — мрачно вопросила она уже вслух. За что удостоилась яростного взгляда учителя. — Пишите, мисс Тэнно. Учеба в наше время важнее любых свиданий и вечеринок. И даже то, что вы звезда автогонок, вас не избавит от необходимости писать руками. Говорят, что самые жестокие люди — это дети. И самое печальное, что молва не врет. Порой детские шуточки могут зайти слишком далеко и обернуться плачевными последствиями, как для шутников, так и для предмета издевательств. Хлороформ — отличное средство для усыпления, да и довольно доступное. Плохо учиться в школе маленьких гениев, где каждый второй способен изготовить такую гадость. Учителям надо бы строже следить за кабинетом химии…надо не забыть сказать об этом Сецуне. Пробуждение было не из приятных. Раскалывающаяся голова вкупе с заторможенностью мысли давали странный эффект. Открыв глаза, девочка поморщилась, привыкая к неяркому свету, источаемому маленькой лампой накаливания. Судя по холоду и затхлому запаху, она находилась в каком-то подвале. Движение плечами и осознание того, что руки связаны намертво. А в спину упирается что-то угловатое, и только поменяв положение, Хотару поняла, что это грань какого-то ящика. Ещё один рывок руками, но безрезультатно. Видимо те, кто сделал это, достаточно четко все распланировали и даже подучили узлы, дабы добиться желаемого результата. Думай, Хотару, думай! Все равно ничего, кроме мыслей, здесь не остается. Что у нас есть? Помещение небольшое, похожее на какую-то кладовую. Или заброшенную мастерскую — возможно, здесь раньше трудились работники вроде электриков или вроде того. Кругом коробки, коробки и ничего более. Дурман уже полностью спал, возвращая почти всю остроту чувств, и на поверхность выползло ОНО. Снова ощущение его близости…. Хаос. Слабый, рассеянный, но он был здесь. Так близко. Она повертела головой и прикинула. Если сбросить с ноги оставшуюся туфлю — все равно хромать на одном каблучке она не собиралась — можно разбить стекло. Оконное? Окна заколочены, похоже, здание давно брошено. Но судя по размеру окон, это все-таки не подвал. Так может, если найти способ отодрать доски… Глефа! Сбросить туфельку, разбить окно, разрезать веревку, перевоплотиться, пока рядом никого, затем разбить доски глефой. А там и свобода совсем рядом! Жизнь внесла свои коррективы. Несмотря на всю свою силу и гибкость, взмахнуть ногой так, чтобы туфелька слетела достаточно точно между досками, Хотару не смогла. Со второй и с третьей попытки тоже. Стоило прекратить, пока на шум не примчался кто-то из похитителей, и попробовать что-нибудь еще. Перед глазами танцевали кандзи, а мысли Харуки были далеки от классической поэзии и каллиграфии. За все прошедшие со странного сна дни и ночи ей не довелось перевоплотиться и тем более испытать себя в бою. И это радовало и пугало одновременно: чем обернется новая сила? Да и то, с какой легкостью она согласилась довериться извечному врагу… А если сон просто чья-то иллюзия? Дописать. Сдать работу. Стоически принять на себя гнев преподавателя — вторая попытка была не лучше первой. Харука молча слушала, что некоторые иностранцы, приехавшие в Японию, бывают более грамотными, чем она сама, а учитель продолжал громогласно распекать ее в самых обидных выражениях. Приходилось соглашаться и покаянно кивать, как фарфоровый Хотей: Накано-сенсей был известен своей вспыльчивостью и сказанное невовремя слово грозило ей еще несколькими часами словесных пыток. Наконец, буря стихла. Всячески пообещав учителю непременно исправиться, Харука попятилась из кабинета и с облегчением закрыла за собой дверь. И тут же узрела новую бурю, возникшую из ниоткуда. Пока она сидела в классе, небо было ясным и спокойным, но за те несколько минут, что ушли на гардероб и спуск по лестнице, разразился шторм. Ветер сбивал с ног, трепал деревья и крутил в вихрях какие-то бумаги. Люди, спасаясь от стихии, разбегались по укрытиям. Харуке ветер был не страшен, хотя от такой перемены она на миг оторопела. На парковке ждал Феррари, но стоило только потянуть за ручку двери, как девушку увесисто толкнули в спину. Харука резко обернулась, готовая к отпору. Никого. Никого? Перед глазами встало лицо из сна — темные волосы, пурпурные глаза, белая кожа и такой гипнотический недобрый взгляд. Ветер взвился вокруг и снова толкнул ее — к машине. «Торопись». Что? Куда? Что происходит? Она чуть было вслух не спросила, но это и не понадобилось: ветер отчетливо толкал и тянул ее куда-то к югу. В душе поднималась тревога. Скорее, скорее… Она очнулась уже на трассе. Ветер продолжал бить в спину и вести куда-то, одному ему ведомо, куда. Как она завела движок и выехала на магистраль — белое пятно. Рука сама потянулась к сумочке за телефоном. Мичи и Сец должны знать… но ей пришлось сбросить скорость и ветру это не понравилось. Перед глазами снова поплыло, а затем в мутном тумане встало видение: окровавленное тело Хотару, распятое на руинах какого-то здания. И ветер, рыдающий над ней. Пришлось убрать руку от сумки и прибавить газу. «Скорее, скорее…» Она обходила комнату уже который раз. И который раз не могла найти решение. Пока взгляд не остановился на запыленной фоторамке. Через мутное стекло улыбалась какая-то девушка с нездешними чертами: китаянка или кореянка. — Прости, — прошептала Хотару, примериваясь, как бы так поудачнее спихнуть рамку на пол. Она не ожидала, что стекло разобьется так просто, а значит, вариант, ведущий к спасению, был крайним неуважением к незнакомке. — Но мне очень нужно. Когда выберусь, поставлю тебя в новую рамку… Стекло не разбилось. Подцепив рамку носком туфли, девочка перевернула ее вверх стеклом, и, зажмурившись, с силой ударила каблуком. Со второго удара раздался долгожданный хруст, на фотографии осталась неприятная вмятина, зато стекло растрескалось на крупные осколки. Осталось только вытряхнуть их из рамы на пол, перебрать и молиться лишь об одном: чтобы один из них оказался достаточно большим для ее плана. И достаточно острым. Ощупывать связанными за спиной руками куски стекла, сидя к ним боком, не самое приятное занятие. Но удача была благосклонна: один из них вполне мог заменить нож. Хотару берет осколок в руки и разворачивает его под нужным углом… Тяжело. Но надо. Запястье неестественно вывернуто, да и ладонь, крепко сжимающая осколок, уже начинает саднить. А пилить пришлось с силой: хотя веревка явно была не вчера куплена, ее прочность оказалась неприятным сюрпризом. Пришлось сделать перерыв, потом еще один. Когда под острой гранью, наконец, разошлись последние волокна, лоб и щеки Хотару были покрыты мелкми капельками пота, а ладонь кровила так, что на полу осталось несколько красных капель. Да еще и пара стеклянных заноз не улучшала ситуацию, тем более, что вытащить их было нечем. Нужно было размять затекшие руки. Сейчас они тряслись так, что даже карандаш не удержали бы, не то что тяжелый жезл из пурпурного перламутра. Нужно было выпустить осколок из рук, но Хотару не торопилась, снова собираясь с силами. Стекло глубоко впилось в руки, а это значит, что его придётся практически выдергивать из ладоней. Конечно, это не самое опасное ранение, но и приятного мало. Сжать зубы. Рывком разжать ладонь и вытащить стекло. Крови на полу тут же прибавилось. Какое счастье, что сейчас перевоплощение залечит раны. Воительницам такие мелочи были не страшны: магия планеты затягивала их за долю мига, оберегая своих девочек. Жезл отзывается теплом в неповрежденной руке. И снова Хотару испытала прилив нежности к планете: еще один кусочек счастья в том, что даже если ее обыскали — а ее обыскали, недаром при себе ни телефона, ничего похожего на оружие… даже заколки с волос сняли — украсть жезл невозможно. Он все равно всегда придет на зов, что бы ни случилось. — Sartu… — в привычное имя планеты вклинивается лишняя буква. окончание слова и вовсе гаснет в резкой судороге, сведшей челюсти. Что за… Раз за разом она пытается произнести формулу перевоплощения. Saturn Eternal Power, не так уж и сложно — но раз за разом то зубы сводит, то дыхание перехватывает, то в самый неожиданный момент случилась такая икота, что девочка ощутимо прикусила язык, не добравшись и до второго слова. Не может быть — холодом пробегает по спине липкий страх. Этого не могло случиться! Воина нельзя отрезать от его планеты! Отрезать нельзя, — приходит ответ, словно из глубин. А вот заколдовать не воина, а Хотару Томо, не на лишение силы, а всего лишь на невозможность эту силу позвать… Помнишь проклятие, обещанное тебе Нехелленией, девочка? «Я принесу тебе молчание». И что теперь? Чем дальше на юг, тем сильнее становился ветер. Харуку это злило: тем более, что утром она не успела заправиться и вот-вот должен был кончиться бензин. Позади остался поворот на аэропорт, затем пошли какие-то совсем незнакомые районы… он что, до самой Йокогамы ее гнать будет?! И впрямь — вскоре замаячили пригороды, а за ними здания соседнего города. Но вскоре ветер замедлил бег — только затем, чтобы, сменив направление, вновь хлестнуть ее по лицу, принуждая свернуть в какие-то трущобы. — Сейчас крышу подниму, — сквозь зубы прошипела девушка, но останавливаться ради исполнения угрозы не стала. Да и не тянуло останавливаться в этом гадюшнике: редкие оборванцы и какие-то сомнительные типы провожали машину нехорошими взглядами. Мерзенькое местечко, что уж. Еще минут пятнадцать вдоль берега, еще пара поворотов — и ветер хлестнул уже в лицо — мол, остановись. По крайней мере, понять его знаки можно было только так. Взвизгнули тормоза. Харука, наконец, выпустила руль и потянулась к сумочке — позвонить, но странный звук и чей-то жуткий вопль из-за заколоченного окна быстро заставили ее передумать. Да и ветер явно не был рад и секундной задержке, не говоря уж о большем. — Пригляди за машиной, а? — и девушка, хлопнув по теплому капоту ладонью, направилась к хлипкой двери заброшенного … кажется, когда-то это был отель. Сейчас оттуда тянуло плесенью, грязью, вонью немытых тел… и Хаосом. Ну еще бы, где бы еще ему гнездо вить. Ну что же, пора это осиное гнездо крепко пнуть. И посмотреть, что получится. Она успела прорыдаться, успокоиться и кое-как перебинтовать руку шейным платком. Когда боль утихла и превратилась в мерзкое тянущее ощущение, Хотару все-таки попыталась расшатать доски на окне. Не вышло. Дверь тоже оказалась заперта — или завалена чем-то с той стороны: ручка поворачивалась, но открыть не выходило. Ждать все равно было невыносимо и девочка принялась копаться в окружающем хламе, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы ей помочь если не в деле побега, то хотя бы в самообороне — ведь рано или поздно похитители явятся за своей пленницей. Полезного не находилось ничего. Журналы по готовке и вязанию, старые таблетки, какие-то милые мелочи — похоже, раньше здесь жила женщина. Интересно, та самая, с фото? Или на фото дочь? За коробками обнаружился матрас. Хотару уронила его на пол и собралась было сесть — но резкий запах и темный силуэт на его чехле резко заставили ее передумать. Девочка вскрикнула от неожиданности и шарахнулась: куда делась хозяйка комнаты, сразу стало ясно. Кодокуси! Впрочем, ей ли, хозяйке смерти, бояться мертвецов? Особенно тех, которых здесь уже нет, — попыталась она успокоить сама себя, — да, жутковато, но не более того… Под ногой что-то хрустнуло, затем грохнуло: Хотару еле отскочить успела. Оказывается, в полу зияла здоровенная дырка, до того закрытая кусками картона и досками. Похоже, внизу был еще один этаж, но прыгать, не зная, куда… А если она сломает ногу? Если там такие же горы строительного мусора, это проще простого. И после этого она окончательно станет беспомощной. Дыра, словно подтверждая ее мысли, оказалась еще и с торчащим железным прутом. Хотару передернуло. И тут же она замерла, забыв дышать: причудливое эхо донесло до нее чьи-то голоса! — Что там такое? — раздается хрипловатый юношеский голос. — Я посмотрю. — Сидеть! — одергивает его высокий женский. — Она нужна госпоже, и пока я не скажу, дверь ты не откроешь. Раздаются шаги — кто-то ходит по комнате из угла в угол. — Раз так, то отдавай деньги и я пошел. Я свою работу уже сделал, а на органы ищи кого другого. — Дело не закончено. Мне нужна и вторая тоже. — Ждать, пока вы тут разведете мясо, я не намерен, — парень переходит на бандитский жаргон. — Отдавай деньги! И тут же слышен звон стекла и крик, переходящий в вой.  — Каждому по делам его, — холодный голос женщины. Затем — удар, словно упало с высоты что-то тяжелое, и тишина. Шли мучительные секунды, а девушка так и не могла заставить себя снова пошевелиться. Казалось, стоит ей даже задышать слишком громко — и она станет следующей жертвой. Пыль внизу, поднятая упавшей доской, осела, но даже это не помогло ничего разглядеть: за окном дело шло к сумеркам, а лампочек внизу не горело. Слишком мутные очертания. Эхо доносит шаги: рваные, словно тот, кто идет, хромает или же пользуется тростью. А у нее самой ничего, даже палки. Правда без перевоплощения Хотару оставалась всего лишь маленькой девочкой, не особенно сильной, но немного уверенности и что-нибудь потверже ей не помешали бы. «Вот тебе и жизнь простого человека. Довольна, ласточка?» — внутренний голос не спешил быть добрым. Девочка потрясла головой и закрыла глаза, собираясь с силами. Прыгать надо… но как же страшно, как страшно! Еще один осколок стекла лег в уже перемотанную руку. Хоть какое- то ощущение безопасности… Харука не считала, сколько ступенек преодолела, пока не столкнулась на лестнице с женщиной довольно неряшливого вида. Незнакомка шла, прихрамывая, и что-то бормотала себе под нос: то отчетливо, то не очень, разными голосами. — Хороший мальчик, глупый мальчик. Он нам не мешал, зачем ему уходить? Он был глупый, он торопился. Ходишь по стеклу — торопиться нельзя, стекло хрупкое, стекло неверное, стекло коварное. А что теперь делать, хозяйка? А теперь пора заняться птенцами…ох, черт! — вскрикивает она при виде незваной гостьи, замахиваясь. Ее рука, похожая на скрюченную птичью лапу с блестящими когтями, проносится в сантиметре от лица девушки — Хару еле успела увернуться. И тут же пожалела, что не сменила форму. Кстати, почему? Что-то остановило ее еще тогда, на пороге, но сейчас думать об этом времени уже не было. «Птенцы…» — вот и нашлись ответы на все вопросы. Хотару действительно грозила опасность. Запоздало приходит мысль, что когти у чудовища — стеклянные… Звенящие, блестящие, почти зеркальные. И испачканные чем-то, похожим на старую кровь… И тут же ведьма выбрасывает руку вперед снова — вспышка, и чувствительный толчок сносит Харуку с ног, впечатывая спиной в двери лифта. Треск. Хруст. Пара заноз в плечо, царапина поперек лопаток. …немаленькая сенши Урана проламывает дверь шахты и, увлекаемая силами гравитации, летит в подвал с высоты шестого этажа. Сверху слышится смех странного создания, обладающего явно нечеловеческой силой. … Последнее падение. С такой высоты обычно уже не выживают. Отчего-то страх не успел прийти, даже зародиться не успел. Харука никогда не боялась высоты, но сейчас она совершенно точно осознала, что там, внизу, где торчат какие-то обломки и пружины, ждет металлическая скалящаяся смерть. «Стань ветром» — слышит Харука голос Хаос из своего сна. Там ведь тоже было падение, но потом воздух подхватывает и… Под сердцем будто вспыхивает искра, теплом окутывающая тело и дарящая знакомую легкость. Она больше не материальна. У нее нет ни крови, ни плоти, ни веса, ни тени. Она — ветер, стремительно несущийся к своей цели, ветер, который не остановить ничем. За миг до земли воздух сгущается, замедляя падение. Ветер мягко падает на бетонный пол — и лишь тогда возвращает своей подруге материальность. На Харуке ни ссадины. Стенка шахты полуразрушена. И за ней, кажется, кто-то копошится…по крайней мере, слышны шепчущие голоса и шаги. — Хотару! — сорвавшись на крик, зовет она, но слышит только какой-то шум за стеной шахты. Харука сжимает в кармане новую брошь, до боли, до онемения пальцев. Пора перевоплотиться, но почему она медлит? Страх ползет по венам и мышцам липкой массой, останавливает, не дает произнести заветные слова. Ты ведь не знаешь, что еще ты вынесла из сна. Что, если ты не совладаешь с этой силой? Что, если это ранит Хотару? Что, если это погубит и ее, и тебя саму? Нельзя верить Хаосу, ты же помнишь, нельзя… Впрочем, встреча на лестнице с последующим полётом дали понять, что перед ней был не просто человек. Если та женщина так бесцеремонно спустила Харуку, то Хотару, ограниченная в своих силах, не имеющая права применить ни одной атаки, не подвергнув опасности весь мир, в гораздо большей беде. Два страха схлестнулись в поединке — и страх перед новой силой был вынужден замолчать. — Uranus Eter… Она не договорила. Настолько ясным и чистым было понимание диссонанса: старая формула не годится для новой силы. Миранда, замок бесконечных ветров, слышишь меня? Душа, спящая в тебе, хранитель моей силы, подскажи мне! Не так часто я прошу о помощи, но сейчас… — Absolute Uranus Power, make up! Слова пришли из глубины сознания почти мгновенно. Темно-синее фуку расцветилось золотистыми лентами, белые сапоги, белые перчатки. Новый воин, воин Абсолюта, вступает в бой. И кто бы ни встал на ее пути, он пожалеет. — Хотару! — ещё одна попытка убедиться в том, что девочка жива. И удар по стене шахты. Когда ждёшь чего-то, время имеет свойство становиться тягучим, словно густой сироп. Вот и сейчас, сидя за коробками, она считала в уме секунды, прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся из вне. Впервые чувство собственной беспомощности давило, и отсутствие сил ощущалось весомым минусом. Не помочь ни себе, ни, главное, другим. Треск где-то на верхних этажах и глухой звук упавшего тела. Кто-то прыгнул или кого-то скинули? Нет, здесь явно не просто шуточка или детская забава, кто-то охотится за ними и этот кто-то догадывается, что они не обычные девочки. Женский голос, который пока что-то неразборчиво бормотал, все приближался и приближался, явно указывая на то, что кто-то спускается сверху. Хотару еще больше вжалась в стену и почти затаила дыхание. Смысла прятаться не было. Но судьба оказалась сегодня благосклонна. Вслед за очередным грохотом раздался голос, который она не ждала услышать — но голос, который менял все! Едва услышав собственное имя, девочка сорвалась с места и подлетела к запертой двери. Близко, совсем близко. Она рядом! А вдруг враг и это его происки — притвориться кем либо, изменить голос? Нет, зачем бы, ведь пленница и без того в его власти… -Хару, Харука, я здесь! Харука! — после первого же удара по двери раненая рука отозвалась болью. Хотару зашипела сквозь зубы, а затем огляделась и подобрала многострадальную туфельку. Вот уж где крепкий каблук пригодился: от грохот, кажется, был слышен на все здание. Еще минута и… Страхи оказались напрасными — сила не покинула Воина Ветра и не предала, позволила управлять собою так, как если бы принадлежала Харуке с самого рождения. Но атаки все же стали сильнее — или это только так кажется? Под янтарным шаром энергии кирпичи брызнули мелкой крошкой. Дорога открыта! Путь через длинный коридор кажется вечностью, хотя кто бы мог обвинить ее в медлительности? Харука спешит на голос, который продолжает звать ее, где-то там, впереди. Воин Ветра все ближе и ближе, совсем рядом — вот она, ветхая дверь, из-за которой доносится звук. Дверь не заперта. А даже и будь она заперта, это бы ее не остановило. Только вот незадача: голос приемной дочери доносится не из комнаты, а из дыры в потолке. — Хотару! — во всю силу легких рявкает Уран. А вот теперь становилось страшно. Стук каблуков, доносивший о том, что Хару в форме воина, громче не становился. Хотя и отдаляться он, к счастью, не спешил. А вот стоило перестать колотить по двери, как из-за нее отчетливо донеслось какое-то бормотание. Тихое и вроде как не опасное, но почему-то мороз от него драл по коже. Хотару замерла. Голос женщины, что продвигалась сверху, становился всё ближе, и Хотару не была уверена, что совладает с ней в одиночку. — Хозяйка, хозяюшка, девять птичек в клетке, десятая летит на полночь… Хозяйка, хозяюшка, я принесла тебе ее крылья. Хозяйка, хозяюшка… — Хотару! Голос донесся из-под пола, заставив подпрыгнуть. Вот почему Хару не приближалась — она просто пробежала под ее комнатой… А единственный путь к ней теперь лежал через зловещий пролом в полу. А голос незнакомки всё приближался. — Рано птенчики проснулись… щелкнув клювом, встрепенулись… Она подползла к краю дыры и, зацепившись руками, свесилась вниз. — Ты… не Харука? — удивленно. Конечно, голос голосом, а называть по имени сейлор-воина при врагах — не придумаешь глупее занятия. …за ее спиной в замке повернулся ключ. — Зачирикали, запели, но в гнезде не усидели… На всякий случай девочка села у края, свесив ноги вниз, чтобы при малейшем движении двери прыгнуть вниз. Уж лучше сломанная нога, чем… чего ждать от этого существа, от которого Хаос ощущался даже сквозь дверь, было неясно, но если тебя похищают и связывают, то речь точно не пойдет о конфетах и прическах! — Хотару! — повторяет воин, уже видя в обрамлении трещин на потолке заплаканное и чумазое личико. — Я поймаю, прыгай! По телу девочки пробегает дрожь. Раньше, в теле воина, она бы и не задумалась. Для сейлора такая высота ничего не значит, прыгали и выше, и дальше… а сейчас память издевательски подсовывает воспоминания о бинтах, протезах и лежачем режиме. Остается только зажмуриться и помотать головой. — Я поймаю, — повторяет Уран. — Не бойся, ну! Она никогда не знала, что Хотару боится высоты. Или она и не боялась?.. Но сейчас, видя белое до прозрачности лицо, она не сомневается. Жаль, провал узковат — широкие плечи Уран там застрянут, а оббегать по лестнице на этаж вверх — это терять драгоценное время, которого и так мало… Ключ снова щелкает. -…им без крыльев не взлететь — так придется умереть… — ПРЫГАЙ!!! — Лови, — тихий шепот, в котором никто не нуждался. — World Shaking! — и с пальцев срывается золотистый шар, нырнувший в комнату над ними спустя долю секунды после того, как Хотару, зажмурившись, бросилась вниз. — Ты не ранена? — Немного. Руку порезала. Они сидят в кафе на заправке и едят, пока «Феррари» заправляют и отмывают. Хару уже позвонила домой и в полицию, и, когда они приедут, их ждет еще много неприятных минут, но сейчас у них есть немного времени на то, чтобы отдохнуть, придти в себя и успеть перекинуться парой самых важных слов. И придумать, как Харука нашла свою воспитанницу — не рассказывать же полисменам про ее тайную жизнь! — Дай, перевяжу. Отъедем от города, можешь превратиться… никаких царапин не будет. — Нет, — тихо шепчет Хотару, отодвигая полупустую тарелку. Харука только бровь приподнимает. — Что случилось, Мотылек? Я заметила, с тобой неладное… Ты могла бы эту тварь одной только глефой отделать так, что…  — Я больше не могу превращаться. Планета не слышит меня. — ЧТО?! — Хару замирает, не донеся ложку до рта. — Мне надо было раньше сказать, я знаю, — Хотару обнимает себя за плечи и ежится, как от холода. — Харука-папа, я не могу тебе рассказать, что случилось и как… но я не могу больше превращаться. Это… из-за того, что зеркало… зеркало в школе разбилось. — Какое зеркало? Хотару отчаянно трясет головой. — Не спрашивай! Прости, прости, прости, я ничего не могу рассказать, не могу! — Может… написать можешь? Хотару трясет головой снова. — Не могу… это… это… — она стискивает зубы и бледнеет. — Не могу. Уран глубоко вздыхает. Ну надо же — она получила новую силу, а Мотылек потеряла и то, что имела. Впрочем, с этим они разбираться будут позже. — Иди сюда, — она пересаживается поближе к подопечной и обнимает ее. Та утыкается в сильное плечо и всхлипывает. — Мы… мы придумаем что-нибудь. Обещаю. — Нет, — тихое. — Я… я сейчас вам только обуза, еще и враг знает, кто я… знает мое имя и знает, что я воин… — Это хуже, — соглашается Уран. — Но не смертельно. Пусть только попробуют на тебя еще раз покуситься. А ты… никакая ты не обуза, Мотылек. Ты очень сильная и смелая. — Я ничем не могу вам помочь в борьбе… — Ты уже помогла, — вспоминает она слова Хаос, которые та говорила и ей, и Мичи. — Ты доверилась мне. Ты сумела поверить. — Но ведь… — И это, Мотылек, твоя настоящая сила. Хоть бы и принцессу спроси, а? Хотару слабо улыбается. — Спрошу. Обязательно спрошу. — Вот и отлично. А сейчас — поехали домой. Тебе точно нужны душ и булочка. Хотару смеется. Но стоит ей сесть на заднее сиденье, как улыбка исчезает. Она так и не сказала Харуке, что узнала голос похитительницы. Страшная бормочущая тетка говорила один в один, как Мэй-сэнсей. Их учительница танцев.