Вспомни данмер!

      Кем я стал за прошедший малый цикл? В кого я превратился? Стою перед зеркалом в одной из зал на Апокрифе и с ужасом сравниваю себя нынешнего с тем забавным больным пареньком, каким я был совсем недавно. Мое отражение со шрамом под левым глазом угрюмо ухмыляется мне из тёмной рамы. На руках с острыми изогнутыми когтями поблёскивает кольцо покойной жены. Уже порядком попачканная и измятая шляпа М'Айка съехала набок. Три кинжала на правом боку в совмещённых ножнах привычно оттягивают пояс. С левой стороны устроился полупустой пенал с метательными звёздами, за плечами лук и колчан без стрел — последние истратил на волков. На плече алхимическая сумка и мешочек для скриба. Кто бы мог теперь подумать, что совсем недавно я сидел у костра в холщовой рубашке, с костяной пикой в руках, рассуждая о пепле. А теперь стою в плане Обливиона и пытаюсь осмыслить громадный объём информации, воспоминаний и ответственности, вылитый на меня двумя бессмертными созданиями, которых мои сородичи почитают почти как богов и которые обращаются со мной как с родственником. И называют нас тройкой анаэдра ДанМорЧап’Тил, хотя чушь всё это. Дан — это я, Мор — Джужик, Чап'Тил — Хайджи. Как и у трёх живых полубогов АльмСиВи (Альм — Альмалексия, Си— СотаСил, Ви — Вивек) или у воплощения Лорхана — Талоса, у нас высокое предназначение — воспрепятствовать возвращению глубинных эльфов на Нирн. Сами даэдра говорят, что ничем помочь не могут. Двемерам плевать на них со своих высоких башен — к даэдрической магии они мало восприимчивы, а в данный момент находятся где-то у Алдуина на куличках и в своем внешнем мирке для даэдра недоступны. И если двемеры (а если быть точнее, дваймеры) вернутся, они выкосят все остальные разумные расы из-за превосходства технологий — даэдра лишатся последователей, и, что гораздо хуже (по их мнению), достоинству обитателей Обливиона будет нанесён сильный урон. Посему они решили наобум взять кого-нибудь, то есть меня, и закинуть прямо в логово к двемерам, чтобы помешать их выходу на Нирн. И корпрус здесь не причем, хотя им он играет на руку — меня можно и не награждать, а просто вернуть память. И не было никакого пророчества. Это они втроём наплели, чтобы мы двигались быстрее и поверили, что мы избранные. Гады бессмертные. Привыкли играть нами как пешками, придётся идти у них на поводу. Спасибо, что хоть правду рассказали, прежде чем двемерам на растерзание отправлять.       Все же те, кто говорят, что лорды даэдра злые, заблуждаются. Они просто эгоистичны и считают смертных не более чем ресурсом для достижения своих "высших" целей. А цели эти довольно низменны и просты, по меркам смертных, но лорды зациклены на них. Они — смыл существования даэдра. Поиск знаний — Хермеус, наслаждений — Сангвин, веселья — Шеогорат, охотничьего азарта — Херсин. На самом деле потомки эльнофей и даэдра гораздо ближе, чем им кажется.       Боги! Как мне это надоело! Как хочется вернуть память и тихо-мирно состариться, где-нибудь в глуши, а не идти спасать мир, как герой из избитой баллады. Уберите от меня этих даэдра! Я скорчился под зеркалом и, обхватив голову руками, протяжно зашипел на одной ноте, вкладывая в эти незамысловатые звуки всю обиду и непонимание, накопившиеся за последнее время. За спиной что-то булькнуло, прервав мои мысли.       — Не шуми в библиотеке, мер, — произнесла страхолюдная тварюга, вынырнув из небольшого кругляша уныло плескающейся воды в центре залы. Донный Луркен, несмотря на уродливую внешность типичной помеси искателя и скайримского великана, (он был в три раза выше меня), оказался прекрасным слушателем, мы с ним неплохо побеседовали. Конечно, он постоянно защищал своего повелителя, но тем не менее помог разобраться в сложившейся ситуации и, дав пару оплеух, избавил от упаднического настроения.       — Смертный, ты сам не понимаешь какую честь тебе оказывают. Чего ты ломаешься как девка на выданье? Любой другой бы повизгивал от счастья, а ты тут убег от всех и сидишь шипишь от обиды. Ну-ка давай поднимайся и топай к столу, хозяин вас направит куда следует, ты там всё сделаешь и старься на здоровье, а как надоест, так заходи сюда — искателем станешь. Всё, дуй давай, мер, — с этими словами тварь выпрямилась во весь свой немалый рост и, взяв меня за шкирку, попутно встряхнув ещё раз для привидения в чувства, швырнула прямиком на стол, в соседний зал.       — Эй, а кем ты был до перевоплощения? Мы раньше не общались? — успел, пролетая над перегородкой вверх ногами крикнуть я. — Библиотекарем в Винтерхолде, ты мне книжки, в курганах найденные на продажу приносил... - ухмыльнулся мой случайный собеседник, ныряя обратно. Во время своего короткого и по изяществу сравнимого с полетом мешка пепельных ботатов, перемещения, ничего не сломал себе только благодаря шляпе. Зато разбудил успевшего задремать Хайджи, перебив остаток посуды и подняв своим грациозным приземлением вихрь из вездесущей макулатуры. Кстати о наших даэдра, Шеогорат, пока меня не было, отправился обратно на Дрожащие Острова, а Хермеус успел наштамповать порядочную стопу рунных печатей для меня, хотя голова и так того и гляди расколется от кипы знаний и обрывков чужих воспоминаний, из которых и собирает свои печати Мора. К примеру, теперь я помнил четыре "своих" смерти. В них "я" сгорал, "меня", сослепу наступив, расплющивал двемерский центурион, "моё" тело ровным слоем размазывалось о гравий после падения со скалы и, наконец, "мою" душу вырывал какой-то молодой, практикующийся некромант. Из полезного теперь знал кучу двемерских чертежей и научных трактатов, в которых не понимал ни слова, алейдский язык, которым в последний раз живые пользовались ещё во времена, когда мой костяной дедушка, сидя на террасе маит пил, тушёным горьколистником закусывая. Ну и наконец, как я, до женитьбы, мотался по Скайриму, в погоне за легкой монетой, гуляя в компании драугров по курганам и стреляя оленей, со всех ног убегая от мамонтов с их флегматичными хозяевами. Аргонианину Хермеус разрешил взять солидный кусок памяти некого повара, носящего фамильный псевдоним "Гурман" и знавшего кучу разных блюд и способов готовки в том числе в полевых условиях. Например, как из найденной в подвале дохлой крысы и травок за окном ужин на дюжину персон организовать. Скрибу лорд персонально выделил маленькую коричневую печать на кусочке пергамента от жёванного чертежа. Рунический круг состоял из трёх заклинаний, не требующих произношения и составленный из умений разных магических созданий — ядовитый плевок, хамелеон и щит. Печать Джужик тут же заглотал, видимо, этот пергамент был на редкость вкусным.       — Эй, Хайджи, а что Шеогорат ушел, не попрощавшись? — ящер задумался.       — Понятия не имею... Я тут задремал, во сне его видел, а когда проснулся, он, потирая хребет, испарился, обиженно бубня под нос о вредине Вермине и о том, что даже с Хаскилом веселее, чем с ней. — и добавил, — Стоп, а ведь я кажется знаю, почему он спину массировал… Мне снился какой-то бред, стою в каком-то храме, а передо мной, скрестив ноги, Шеогорат над треугольным возвышением в воздухе висит, на нем пепельная маска. Тут в дверь у меня за спиной вламывается престарелая сгорбленная данмерка с посохом на перевес. А посох главное странный такой, с рогатой черепушкой на конце, схватила нашего безумца за шиворот и, стащив с небес на землю, принимается его своей клюкой по спине охаживать, приговаривая: «Ах ты ж охальник, по что в чужой предел свой поханый нос суваешь, а ну брысь! От селя шоб духу твого здеся не было!" И выкидывает его сквозь стену. А мне говорит: "А ты, сынок, не пускай этого баловника к себе, а как заявитьси, гони взашей. Пущай таперича в другом месте сябе приключений ищет, охальник". После этого я проснулся и увидел, как он к себе отправляется, потом снова заснул, а ещё позже уже ты прилетел. — Искатель, словно из-под земли вырастя, сгрёб со стола и всучил мне кипу печатей, которые я с трудом утрамбовал в сумку. Затем он смахнул останки старой посуды и поставил новую, в том числе к неописуемой радости Джужика полные чаши вяленой скрибятины, ягод и каких-то орехов. Как ни странно, на скрибятину он накинулся в первую очередь. Кроме чая появилась бутыль с суджамой, которой тут же завладел Хайджи.       Неподалеку от стола вяло колыхал щупальцами Хермеус, с уходом своего брата восстановивший прежний облик и на данный момент перечитывающий толстенную рукопись.       — Эй, уважаемый повелитель знаний, давайте к делу перейдем что ли? Сами ведь говорили, что оно срочное, — Мора с сожалением оторвался от чтения и перевел мутный глаз с огромным, чуть подрагивающим зрачком на меня       — Пожалуй и впрямь, раньше начнем — раньше закончим. В последние три цикла на Нирне в разных точках открывались порталы и из них лезли устройства типично двемерского происхождения. Нам удалось запечатать эти точки проникновения, но рано или поздно мы можем пропустить какую-нибудь из них, или же они создадут врата такого размера, что мы не сможем их запечатать при всем желании. Опережая твой вопрос скажу, нет, мы не могли послать кого-нибудь через один из таких порталов, по той простой причине, что они работают лишь в одну сторону. Твоя задача как-нибудь проникнуть к двемерам и сделать так, чтобы они сюда не проникли. Срок тебе или до конца твоей жизни, или до прихода двемеров, или до конца терпения лордов даэдра, так что дерзай, данмер. И учти, у братишки Дагона терпение слабое, — вот так и огласили мне приговор.       — Послушай, Мора, у меня идея. Ведь я теперь много о двемерах знаю, например, что они использовали для перехода всей толпой сердце Лорхана. Мы тоже можем так попробовать, — Хермеус небрежно отмахнулся от моего предложения склизким щупальцем.       — И прихватить с собой всех данмеров и всех аргониан со скрибами в придачу. Не говори ерунды, смертный, ваша задача пробраться к ним по возможности незаметно, а не падать к ним на голову под звон сердца с четвертью народонаселения Тамприеля. Так что думай дальше, время есть. Пока есть. Час и пять чашек чая спустя       — Я кажется понял. Ведь сердце, по сути, просто огромный камень душ определённой формы, в который заточена душа бога. И они использовали не само сердце, как мы думали, а лишь энергию души, направив ее с помощью формы камня в нужное русло. Нам просто нужно взять камень душ и придать ему нужную форму. После этого мы попробуем воссоздать ритуал, который двемеры в свое время провели в зале сердца и попадём туда же, куда и они, — Хермеус встрепенулся.       — А это мысль, смертный. У меня как раз есть на примете странствующий кузнец — маг из Скайрима, аргонианин Аш' Джич, мастер в области зачарования. Он недавно ко мне обращался с просьбой дать ему карту драконьих захоронений, хотел себе косточек на оружие накопать. Карту я ему показал, теперь пусть в качестве платы нам камень перекует, — не теряя времени даром, лорд смачно шлёпнул всеми конечностями по воздуху и высунулся в образовавшееся пятно. До наших с Хайджи ушей долетали обрывки разговора, и я невольно поёжился при словах "Да я тебя, червь, в порошок сотру за ослушание" и "Хоть один изъян на камне обнаружится — превращу в кальмара и отправлю ко столу сборщика налогов в Маркарте", хотя причём здесь сборщик налогов я так и не понял. По окончании разговора Мора вернулся к нам, волоча за лапу вышеупомянутого гениального кузнеца. Из пола выросла небольшая наковальня со всеми атрибутами и горн с красивым зелёным пламенем, опасливо косящемуся то на нас, то на лорда аргонианину свалился в руки из воздуха здоровенный великий камень душ, ощетинившийся неогранёнными выростами, и кузнец приступил к делу. Натурой для его шедевра послужило, к счастью так и не протухшее, в силу своей потусторонней природы, сердце дреморы, которое до этого момента тихо-мирно пылилось у меня в потайном кармашке, ожидая, когда о нем наконец вспомнят. Спустя часы кропотливой работы, уменьшенная копия сердца была готова. А я, присмотрев на поясе кузнеца красивый кинжальчик с серповидным лезвием, тут же выменял его на сердце дреморы, которое он решил пустить на создание какого-то "даэдрического полумесяца", не знаю, что это за штука, но обменом остались довольны мы оба. Решив приладить новоприобретенного к остальным кинжалам, которыми уже можно было обеспечить небольшой разбойничий отряд, потерпел неудачу, так как места уже не хватало. Пришлось расстаться с орихалковым, тот весил много, а толку от него все равно было мало — тяжелый слишком.       — Я нашвал его "клык огненного дракона", он и правда шделан иш клыка дракона. Я рашкопал курган, который был укашан на той карте и набрал коштей и этот киншал — первое, что я иш них шделал. Киншал этот не проштой — в нем что-то вроде магии, не шнаю что это, клинок реагирует на гнев хошяина и его охватывает огонь, горит прям как шепка, но вреда ему шамому никакого, шато шшотся шильно, — проинформировал меня сородич Хайджи. После этого мы, взяв объевшегося скриба и с трудом запихав его в мешок пошли пробовать воссоздать ситуацию с двемерами. Хермеус выкинул аргонианина, достойно выполнившего свою роль, обратно и удалился шага на три от нас, чтобы не попасть в зону действия сердца. А мы наклонились над артефактом и положили на него по пальцу. В принципе, надо было класть руки, как делали это двемеры, но места не хватило. Затем, со всей мочи хором пожелали оказаться подальше от кимеров, как желали двемеры, и отправиться к глубинным эльфам в их новый мир. Тут нас ослепила фиолетовая вспышка, уши пронзил оглушительный звон, недавно выпитый чай отчаянно запросился наружу, запахло грозовой магией. И наступила тьма.       — Эй, Намму, мы что, умерли? — сдавленно прошипел Хайджи. От этих слов как будто что-то лопнуло. Снова фиолетовая вспышка, только не такая яркая, и не такая громкая, и менее тошнотворная. Потом я неожиданно отключился. Очнувшись, первым делом услышал монотонное потрескивание и гул, разлепив веки увидел приятный зеленовато-голубой свет, льющийся из такого же светильника, как на старых двемерских чертежах, только более изящной формы. Мы вповалку лежали в центре огромного помещения, заваленного какими-то бочками, контейнерами и сундуками. В паре шагов от нас трепыхалось отрубленное щупальце.       Вот мы и на месте.