Котячий ребенок

Я на всех парах вылетела из столовки, зажимая в пасти сразу пять котлет, мне положенных, и рванула к палубе. За мной неслось человек сорок и все жаждали меня. Как так вышло? Долгая история… Началось все неделю назад, буквально на второй же день (ну, когда я покусала старпома). Кормить нас задаром никто не собирался, так что нашу команду быстро раскидали по специальностям. Эша отправили стажироваться в медотсек; Шишио и Дзико определили на камбуз поварятами (там всегда не хватало рук); Вэша подкинули, как котенка, навигаторам (хотя зачем он им, мне не понятно); остальных распределили драить палубу. Меня же определять было некуда. Так что я слонялась неприкаянная. И если вы думаете, что мне было хорошо, вы зверски и безбожно ошибаетесь. Котики в почете даже у свирепых пиратов, а моя неприступность сделала свое черное дело: теперь все хотели меня погладить. Даже не так. Все хотели меня нагладить, выгладить и оставить без шерсти. Разумеется, руками… Так что мое пребывание на Моби Дике стало крепким испытанием моих нервов и страшнейшей прокачкой ниндзюцу всех видов. Иногда мне кажется, что я теперь умею по потолку спокойно ходить и на двадцать метров в небо выстреливать. Лезли энтузиасты-краткожители всегда и везде. Я поспать не могла нормально без того, чтобы ко мне кто-то не пролез и не облагодетельствовал своим священным касанием! И если той первой ночью меня никто не додумался трогать, то второй ночью пришли трое, а на третью — двадцать. Дожидаться четвертой ночи в каюте я не стала и перебазировалась на камбуз. Из столовой ночью гоняли безбожно, но если проскользнуть через окно, улечься в уголке, под тем же холодным окном, то никому и в голову не придет там искать. Но и спать там ужасно холодно. Тем более мы вошли в зимнюю климатическую зону и гребем пополнять запасы на Ледни-Маунти. Спала я там, сколько было можно — три дня. А потом меня поздним вечером замел Татч, который имел доступ на кухню (он таки кокствовал!), тоже любил погладить кошек и, что самое страшное, обожал трещать обо всем на свете. Убегала я оттуда, сверкая пушистой задницей, потому что к рассвету меня уже начали брать в кольцо и задабривать окороком, размахивая им на манер дубины. Страшное зрелище: просыпаешься такая от вкусного запаха мяса, а на тебя двадцать бугаин с копчеными окороками смотрят, как будто мяса уже дней десять не видели. Я и заверещала, перебудив весь корабль. Мужики перепугались, слыша рев двухметрового тигра, сузили кольцо, а я рванула прочь, сразу же врезаясь в часовых, поспешивших на подмогу. После этого наглейшего побега на меня затаили обиду и объявили войну (скорее, конкурс насмерть «Поймай тигра или умри!»). Но то были ночные салки и были они небольшим развлечением по сравнению с той вакханалией, которая творилась днем, когда вся матросня не спала… Зато я могу теперь с гордостью заявить, что могу спать всего восемь часов в сутки. Для кошки — прорыв. Охотились на меня все, подкарауливая даже в туалете. И как бы я не орала благим матом и не очень, меня все равно преследовали, твердо уверенные, что кошки нуждаются в регулярных разглаживаниях шерсти во всех направлениях. Я профессионально убегала. Во всем этом была одна большая проблема. Я не могла нормально пожрать. Стоило мне зайти, как мне в тарелку сыпались ништяки, а к шерсти тянулись чужие руки. И если к лишним котлетам я относилась с любовью и вниманием, то все руки отбить я не могла — мордой была в тарелке. Так что приходилось мне прибегать, как ураган, сметать все с тарелок, глотать аки утка и уносить ноги. Вот, как-то так. Заглатывая остатки котлет, я неслась на всех парах на палубу, где можно сколько угодно наматывать петли. Через пять кругов надоедает всем без исключения. А загонять белоусовцы ни хрена не умеют. И слава вселенной за это. Но палуба, куда я вырулила, слегка кренясь на правый бок, оказалась занята беседующими о чем-то Джимбеем и Белоусом. И если Белоуса я вижу в этих забегах часто (слава богу, что не участвует, но ржет так, что корабль трясется!), то Джимбей, видимо, только что с кровати встал. Рыбочеловек больше не напоминал пирожок. Теперь это была отбивная лилового цвета. Боюсь представить, что там с братом… Но рассуждать мне было некогда. За мной гнались жаждущие внимания и кошачьей любви мужики. Рыбочеловек загородил весь проход, где я хотела проползти. Нет, спокойно там протиснуться без проблем можно, а вот бегом, как взмыленная лошадь, то только если сносить мужика. Вариант был один, я над ним долгими бессонными часами думала. Пора делать выбор. — Возьми на ручки! — плаксиво состроила глазки я, едва тормозя перед рыбочеловеком и протягивая сразу лапки. Роста Джимбей был совсем не такого, как Белоус, но вполне сносного. Я «на ручках» вполне помещалась. Мужики позади озадаченно притормозили, столкнувшись с нестандартной ситуацией. Я преданно потерлась об огромный подбородок рыбочеловека и ласково уркнула. Я умею подлизываться. Мужики видя откровенный фавор, взрустнули и с топотом и разочарованным гулом поползли обратно. Едва толпа скрылась в недрах корабля, я с облегчением выдохнула. У меня есть пара часов, а потом, если я ничего не сделаю, гонка будет вдвое круче, чем была. Я муркнула спасибо и стекла с рук, мягко вывернувшись под немыслимым углом. Совсем я замоталась, и будет лучше вздремнуть, пока идет передышка. Капитан со смешком, ласково поинтересовался, по какому поводу было на этот раз. А то ему не понятно? Очередной приступ кошкомании. Джимбей отошел от меня (и от шока) и устроился рядом с Белоусом. Я вздохнула и поинтересовалась, можно ли упасть рядышком. А то если отойду дальше, чем на двадцать метров, меня заметут и прощай свобода. Это будет суперстрессовое и полное насильного мурчания рабство. Собственно, спрашивала я для проформы, уже приглядываясь, куда падать, чтоб было тепло и удобно. Зимний климат нынче ведь! Решила в итоге обвернуться воротничком вокруг рыболюдского попца. На ощупь он от человеческого не отличим! Пах рыбочеловек в основном морем и немного лекарствами. Ничего лишнего. А чтобы теплый бочок вдруг не исчез, я заурчала, вибрируя. И мне не сложно, и польза есть. Антистресс... Все, я спать. Рыбочеловек что-то там делал, руками шевелил, но вслух ничего не говорил. Белоус тоже молчал. Так что скоро я совсем растеклась по палубе и уверовала в собственную безопасность. Уже неделю такого не было. Спалось урывками, тревожно, постоянно с оглядкой. — Удивительное существо, — пророкотало сверху. — Несмотря на сильное волнение за брата, она совсем не злится на меня. — Да, мудрость это или легкомыслие может сказать только она… Так, как он меня запалил? Как бы глубоко я не спала, часть меня всегда следит за обстановкой. Я уже привыкла, что слышу все и вся, научилась даже пользу извлекать, а тут такая подстава! Я приоткрыла глаз и громко зевнула. — А на-м что-м мнем злиться-мнм? — облизываясь поинтересовалась я. — Твой брат мог погибнуть, сражаясь со мной. Я причинил ему боль. Для большинства людей этого достаточно, чтобы ненавидеть и мстить. Я долго щурилась на рыбочеловека, искренне пытаясь понять, что он от меня хочет. Почему я должна злиться? «Боль причинил». Ро-ро-ро три раза. — Это батя ему боль причинил, — вырвалось у меня насмешливо. — А вы так, помесились с азартом. Эйс большой мальчик, за себя сам ответит, если будут претензии. — Хм, — раздалось задумчивое со стороны Бати. — Я не о вас! — поспешила добавить я, помятуя, как дрался дедушка за любые сомнения в его любви. — Я о бате Эйса. — Вот как, — слегка нахмурился Белоус, покачивая бутылью с выпивкой. — Ты поэтому с ним? — Эм, — котелок категорически не варил на новую историю о нашей встрече. — Нет. Меня тоже мамка вроде как бросила. Так что мы сошлись на почве общих интересов. Да и батя у меня не самый приятный… Я вспомнила ту тигрилу, строящую мне мышцы и пинающую моего котенка. (Мы потом еще в горах встречались, я его уделала за это.) Морда самопроизвольно скривилась. Белоус хмыкнул, а Джимбей косо посмотрел. Все затихли. Кажется, западал снежок, заставив меня сильней прижаться к большому теплому телу. — Ты довольно рассудительна, но порой ты ведешь себя как ребенок, — вдруг заметил рыболюд. — Сколько тебе? Я крепко задумалась, что отвечать. Сколько конкретно мне или в этой жизни? Тупой вопрос, в самом деле, разумеется, в этой жизни, но рыбочеловек скорее умственным моим развитием интересовался, а это уже больше на «всего» тянет… — Всего или… — решила я уточнить. — Всего. — Тогда тридцать девять, — я доверчиво вылупила глазки и положила подбородок на теплую ногу. — А вам? Лежать на полу мне было прохладно, так что я жалась к Шичибукаю как могла. Мне уже удалось ненавязчиво сложить ему одну переднюю лапу и спрятать под полу накидки хвост. Теперь вот осталось переползти целиком. Я так поняла, ему от таких температур не холодно (на дне и не такое бывает), а мне приятненько. — Мне сорок четыре. А что ты имела под «или»? — О, это долгая история, и я даже брату ее целиком не рассказала, — намекая, что и ему нечего ловить, с нажимом ответила я. — Ясно. Я снова прикрыла глаза и растеклась по древу. Все снова стихло. — А вам сколько? — вдруг заинтересовалась я самым тихим участником нашей беседы. — Семьдесят один. — Круто, — согласилась я. Это было в самом деле круто. В этом мире, пиратствуя, дожить до сорока — постараться надо, а уж дальше каждый год это просто месилово не на жизнь, а насмерть. Тем более держать титул Йонко и сильнейшего в мире человека очень утомительно. Ему бы передать посты доверенным людям, осесть где-нибудь на одном из своих островов… Хотя если он так сделает, то туда запросто нагрянут самые охочие до его головы, запросто уничтожив или сильно попортив остров и аборигенов, кто бы там ни жил. Да и сомневаюсь, что кто-то, положивший жизнь, чтобы бороздить моря, их оставит… Это пиратская романтика, как утверждает Луффи. Я не вижу ничего необычного в море, хоть и преклоняюсь перед мощью стихии. Для меня важны новые острова, люди, интересные вещи. Странно слышать такое от интровертки, которая людей побаивается до сих пор… — Джимбей-сан, а вы сколько тут будете? — Сколько потребуется, чтобы Эйс-сан отступился от своего, — твердо ответил Шичибукай. — Сопляк вступит в мою команду, — уверенно сказал ему Белоус. Я фыркнула. Они просто не знают брата. Он же на рога любое подобное предложение примет. У него же мечта… Как бы там ни было, я не буду ему мешать принимать решение, послушаюсь Батю и не буду мозолить ему глаза своей пушистой мордой. Но и я тут не останусь, если меня продолжат так безбожно насиловать. Был у меня план, который сегодня показал свою эффективность, но с его реализацией я прямо не знала, как подойти ко второму наиболее важному участнику плана… Ну, пока можно попроситься к девочкам. Они должны хоть частично понять! Решено, подкачу к ним! Я стекла с колен Шичибукая, отлепившись от него, и сразу же поежилась от холода. Фу, мерзость, фу-фу-фу. Быстро подбирая лапы, я устремилась к девочкам. То, что Белоус возражать не будет, стало понятно еще в первые дни, когда я ховалась от погони в медотсеке. Мужики просто не смели туда лишний раз ходить, зная крутой нрав девчонок.