Road In Peace (RIP)

— Засранец, — сплюнул сержант, раздраженно подкатывая правый рукав, от которого скорчившийся на корточках рядовой только что оторвал манжет. — Ты у меня, сука, сам с иголкой эту срань заделывать будешь… Дин не реагировал, а пользовался моментом, чтобы отдышаться. Тело превратилось в одну сплошную болевую точку, вдобавок предплечье опять сводила электрическая судорога. Когда тебя вынимают из электрокресла, и на тебе нет стягивающих кожу ремней, тебе кажется, что будет легче. Так вот — ни хрена не легче, ни хрена. Еще один пинок под ребра. — Ничего, ничего. Я тебя научу обходиться без сраного кислорода. Вставай. Я сказал тебе встать, гнида! Дин судорожно втянул в себя воздух и с трудом поднялся на подгибающиеся ноги. — Если ты не будешь выполнять мои приказы, я тебя уничтожу. Это ясно? Дин хрипло выкрикнул: — Да, сэр! — Если ты, гребанный мудак, еще раз посмеешь испоганить мне форму, я из тебя выпущу кишки. Это ясно? — Ясно, сэр! — А я сомневаюсь, — сержант подсечкой обрушил Дина обратно на пол, — что тебе, придурку, что-нибудь ясно. Ты же сраный псих, не так ли? Я тебя спрашиваю, — еще один удар под ребра, — псих ты или нет?! — Псих! .. — Я не слышу твоего писка, рядовой! — Я псих, сэр! — Значит, ты подтверждаешь, что твои сраные мозги принадлежат мне, так ведь? Дину не хватило дыхания, чтобы ответить вовремя. Поэтому в следующую секунду он взвыл от жуткой боли, пронзившей правое предплечье — сержант схватил его прямо за место, куда был вживлен контроль-чип Федерации. Руку вновь свело электрической судорогой. «Господи, согласиться, согласиться, согласиться, сказать все, что он хочет, сделать-все-что-он-хочет-только-прекрати-прекрати-мать-твою-прекрати». — Твою мать, да! Да!!! Сержант не ослабил хватку, только подтащил Дина ближе и продолжил орать, брызжа слюной: — Ты будешь делать то, что тебе скажут, солдат! Без промедления! Без сомнения! Я позабочусь о том, чтобы ты… Точный удар по чипу. — …больше ни о чем… Еще один. Дину казалось, что в следующую же секунду он обезумеет. — …думать не мог! Перед глазами потемнело от боли, а через несколько секунд Дин обнаружил себя на влажном — от сырости и от крови — полу. Лицо сержанта, склонившееся над ним, было черным, грязным, скорчившимся в жуткой гримасе. А потом Дин увидел, как оно изменяется — становится еще чернее, грязнее и страшнее. Звуки исказились, теперь он слышал рявканья сержанта как какой-то замедленный собачий лай, через который иногда все же прорывались человеческие слова. — А-а, сука… так будет каждый… пока не научишься… что тебе говорят! Провонявшая канализационным смрадом подвальная комната то расширялась, то сужалась, заставляя Дина нервно дергаться на полу. В какое-то мгновение стало совсем темно, хотя Дин помнил вшивую лампочку, свисающую на оголенном проводе с потолка. Он попытался закрыть глаза и уцепиться за визуальный образ подвала, чтобы избавиться от галлюцинаций, хотя краем сознания понимал: пока не пройдет действие чипа, он будет наблюдать, как подернутые красной пеленой стены извиваются, сходятся и разрываются вновь. В какой-то момент Дина внезапно захлестывает волна неконтролируемой ярости. В какой-то момент он осознает, что находится в движении. В какой-то момент он начинает чувствовать на онемевших руках чью-то кровь. *** Дина отпустило уже в казарме. Когда к нему полностью вернулась способность ощущать себя во времени и пространстве, он понял пару вещей. Первая: черная армейская футболка насквозь провоняла потом и пропиталась кровью, которая успела превратиться в хрустящую корочку, чей треск сопровождал каждое движение. Вторая: кровь была не только на футболке. Дин поднес руки поближе к глазам: зрение восстановилось не до конца. Но для того, чтобы разглядеть засохшие темно-алые пятна между пальцев и на костяшках, долго всматриваться не пришлось. — Так это ты приговорил того придурка, которого час назад выносили? — вдруг раздался голос с соседней койки. Дин резко развернулся, отчего в затылок словно впились острые иглы. — Что? .. Рядовой по имени Том — бритый наголо детина с искусственным компьютерным глазом — ухмыльнулся. – Ты его здорово отделал. Сержанту понравилось. Столько мяса было… – Я?.. – Что, под препаратом? Ничего, все так начинали. – Да пошел ты, – выдохнул Дин, с остервенением вытирая руки об и так грязную футболку. – Пошел ты, понял!.. Он попытался вскочить с кровати, чтобы дать Тому в его чертов компьютерный глаз так, чтобы искры полетели, но вместо этого покачнулся и зажмурился от боли сам. – Ага, – гикает Том, наблюдая, как Дин неуклюже стукается локтем о прикроватную тумбочку, пытаясь устоять на ногах. – После первых доз препарата всегда так. Тебя сначала пришибает, как берсерка, ты кидаешься на людей, а потом эти, ну. Остаточные эффекты. Привыкай, что ты теперь машина для убийств! Дин почувствовал, как в саднящем правом предплечье поднимается горячая, болезненная волна. Чип в виде буквы «F», вживленный ему в руку пару дней назад, глухо завибрировал. Дин понял, что, несмотря на свинцовую голову и резь в глазах ему хочется одного: чтобы Том закрыл свою поганую пасть навсегда. Даже не так. Чтобы он захлебнулся собственной кровью. Как «тот придурок, которого час назад выносили». Раз уж Дин теперь гребаная машина для убийств, так почему бы и не… …Вначале он метнул в Тома маленьким, но довольно увесистым портативным фонариком, стоявшим на тумбочке. А потом увидел, что из кармана у засранца торчит складной нож, и если повалить Тома на пол, то можно быстрым жадным движением схватить рукоятку и загнать лезвие прямо в горло. В казарме моментально поднялся страшный гвалт. Том истерически заорал, пытаясь одновременно выбраться из-под насевшего на него Дина и увернуться от опасно близкого к шее ножа. Дин чувствовал невероятное упоение. В эти секунды ему безумно нравилось быть машиной для убийств. Он не мог противиться раскаленной волне гнева, которая через него выплескивалась на барахтающегося на полу Тома – не мог и не хотел. Если бы только продвинуть руку еще на миллиметр, если бы только… Внезапно вибрация в чипе превратилась в короткий электрический импульс. Дин взвыл и вынужденно отпустил Тома, больно повалившись на спину. Тут же он ощутил, как его резко подхватывают под руки и пытаются оттащить в сторону. Он стал яростно сопротивляться, за что получил еще один электрический разряд. – Я убью его!!! Пустите, твари, я его прикончу! «В одиночную его», – вдруг услышал Дин невозмутимый приказ, отданный хриплым голосом откуда-то сзади. Сердце колотилось, в ушах гудело от ярости и напряжения. Из-за жесткой хватки и пульсирующего электричества Дин был уже не в состоянии двигаться – только хватать ртом воздух и испепелять Тома взглядом. А в следующую секунду перед ним появился силуэт в черном костюме. – Рядовой Винчестер, у вас какие-то проблемы со здоровьем? Это осведомился тот же голос, и Дин с трудом поднял голову, чтобы увидеть его обладателя полностью: холеный, полноватый, ухмыляющийся засранец с едва заметными черно-алыми погонами на плечах. Вечно разговаривает так, как будто соблазняет какую-то шлюшку в переулке. Ненависть, кипевшая в Дине, начала смещаться на полковника Фергуса Кроули – самую последнюю тварь, которую Дин видел в своей жизни. «У меня целый чертов набор проблем со здоровьем, – внезапно пришло осознание к Дину. – Я гребанный псих, как и сказал тот сержант. Если бы меня отпустили, я бы с большим удовольствием разодрал твою морду». – Думаю, одиночная камера вам поможет, – не отрывая от Дина взгляда, вкрадчиво произнес Кроули. Дин провел языком по зубам и ощутил солоноватый привкус. – Пошел ты, – процедил он. Ответом ему была еще одна ухмылка.