riot

***       Год спустя.       — Мистер Лайтман! Добрый вечер!       — Ага, привет, Джейк.       — Ну, хорошо, Кэл. Опустим формальности. Злишься? — Рейдер отпивает своё вино и откровенно веселится.       — На что? — Лайтман удивлённо приподнимает бровь, в непонимании оглядывая соперника с ног до головы.       — Я увёл у тебя лучшего сотрудника. В итоге.       — Локер? Лучший сотрудник? — Кэл то ли демонстративно, то ли на самом деле давится едой.       — Не выдумывай, Лайтман. Я дал ему свободу и власть и получил эксперта по эмоциям и мимике рангом выше, чем ты. И это вместо твоей практики держать его на задворках и унижать. Немного ласки, и… — Джейк демонстративно повёл рукой в сторону одного из столиков, самодовольно улыбаясь. На стуле, закинув ногу на ногу, восседал Илай.       Правда, если бы Рейдер не указал на этого человека, как на Локера, Лайтман ни за что бы не узнал в нём своего бывшего сотрудника-идиота, постоянно таскающего поношенные рубашки и затёртые старые джинсы. Хотя внешне Локер почти не изменился, разве что посвежел. Но всё же это уже был другой человек. Совершенно.       — Я огранил алмаз, который ты принял за стекляшку, — шептал Джейк прямо в ухо Кэлу, — ты проиграл, Лайтман.       Звякнул бокал, столкнувшись с поверхностью стойки, и Рейдер растворился в толпе людей. Кэл поспешил покинуть здание.       Пятиминутный дождь немного прибил пыль к асфальту и вернул свежесть душному летнему вечеру. Локер стоит на нижней ступеньке парадной лестницы, засунув руки в карманы фирменных штанов. Краем глаза Илай замечает чью-то тень, и спустя пару секунд на одной с ним ступеньке оказывается… конечно, сам мистер «я унижу тебя и растопчу твоё достоинство за 3 секунды».       Удивление, отторжение, испуг, и снова это удручающее ощущение, что он, Локер, накосячил. Что за хрень вообще происходит с его, Илая, сознанием, когда на горизонте появляется этот тиран?       — Как дела? — мужчина прикурил, с наслаждением затянувшись и всматриваясь куда-то в другой конец улицы.       — Здравствуйте и вам, Кэл, — Локер оперся бедром на посеребренные перила. — Прекрасно.       — По тебе видно, Илай.       — Чудесно, мы оба убедились, что не забыли чужих имён, — Локер копирует манеру Кэла приподнимать брови. — Если по мне видно, что у меня всё хорошо, зачем тогда спрашивать?       — Чистый этикет.       — В вас редко просыпается джентльмен, с чего бы ему вернуться сейчас?       — Потому что я пытался завести разговор, Локер. Не тормози, — беззлобно замечает Лайтман, выпуская дым в сторону Илая, но облако быстро растворяется, сносимое порывом ветра, оставляя только терпкий запах дорогих сигарет.       — Как Лайтман-групп? - вопрос Локер задаёт только из вежливости, потому что разговаривать с Лайтманом не хочется вообще.       — Развалилась с твоим уходом. Ты разве не следишь за новостями?       — При чём тут мой уход? — подозрительно прищуривается Локер.       — Не дури, ты был лучшим сотрудником, я тебя не ценил, и вот результат. — Лайтман чуть склоняет голову влево, о, этот его вечный жест! И смотрит, пронзительно. — Только не говори, что повёлся, Локер. Конечно, мы существуем и процветаем. Без тебя, но что поделать. Может, я и правда просрал хорошего специалиста, но это не значит, что я просру дело всей жизни, — посмеивается Кэл, замечая мелькнувшую обиду и негодование.       — Не надоело вам?       — Что?       — Развлекаться вот так, демонстрируя свой, безусловно высокий, уровень сарказма на мне.       — Никогда, — и Илай может поклясться, что слышит смешок.       — Я вас ненавижу.       — Я знаю, Локер. Как насчёт кофе?       — Вы серьёзно?       Ответа не следует, но Локер, абсолютно забыв о том, что его вообще-то после приема будет ждать Джейк, садится в машину Лайтмана, чтобы вновь запутаться в этой безумной паутине под названием «игра доктора Лайтмана».       Идиот, что поделать. ***       — Я думал, мы поедем пить кофе в кофейню, — Илай с сомнением смотрит на огромный отель, верхушка которого скрывается за облаками.       — Я варю кофе лучше, чем в какой-либо кофейне, доверься мне. — Звучит писк включённой сигнализации, и Локер следует за бывшим начальником внутрь отеля.       Это была чарующая странность — сидеть в дорогущем костюме, подаренном Джейком Рейдером, за барной стойкой в комнате отеля, которая принадлежит Кэлу Лайтману. Илай скользит взглядом по предметам и отмечает, что Лайтман живёт здесь уже довольно долго. Были тут какие-то вещи, определяющие, что ими постоянно пользуются. Например, очки слева на прикроватной тумбочке, бумаги, в беспорядке лежащие на журнальном столике, и халат, небрежно наброшенный на спинку стула. Пластиковое окно приоткрыто, на подоконнике пара пустых пачек сигарет и одна открытая. Книги, которыми заставлены обычно пустые полки. Почему Лайтман живёт здесь? Почему не живёт в собственном доме, и вообще…       — Ваш американо, сэр, — Лайтман шутливо поклоняется ставя большую кружку перед Локером, и принимается за свой напиток.       Рукава тёмно-зелёной рубашки Кэл закатал по локти и выправил её из штанов, пиджак и вовсе закинул куда-то в сторону. Лайтман оброс щетиной, наверное, недельной, и это сильнее подчёркивало черты его лица, да и морщин появилось больше. Так показалось Илаю.       — Как Эмили?       — Свалила от меня к какому-то парню жить самостоятельной жизнью.       — И вы отпустили? — Локер отпил горячий напиток, смакуя вкус. Лайтман не соврал, когда выделывался своими способностями к варке кофе. Да и было ли хоть что-нибудь, в чём начальник прослыл полным профаном?       — А не должен был? — Кэл смешливо сощурился на мгновение и отвернулся к холодильнику, доставая какие-то пирожные.       — Ну, раньше вы довольно ревниво оберегали её от любых посягательств, так что для меня это очень странно.       — Раньше… а что для тебя не странно, Локер?       — Что вы курите, хотя я за вами этого не замечал. Про то, что вы меня в гости пригласили кофе попить, я промолчу.       — Вот и молчи, — хмыкает мужчина, переливая свой напиток в глубокую чашку.       Ну, а Локер что, Локер молчал и молчит.       Потом они как-то синхронно переместились на диван, сначала разбавляя кофе виски, а после виски кофе. Бездумно обсуждали разную хрень, происходящую в мире, но не переходили на личные темы. Вместо дивана сместились к подножию кровати, открыли потрёпанный временем ноутбук и дико ржали с видео про котиков. Лайтман хохотал, как сумасшедший, ставя на повтор одно и то же видео, и в один момент они просто стукнулись лбами. Успокоились немного. Ещё выпили. Снова говорили на вселенские темы, и Локер запоздало удивлялся самому себе. Он, пожалуй, и в прошлом был уверен, что с Лайтманом не заскучаешь, но чтобы они вот так просто, по-дружески, после стольких пережитых противостояний и ссор, будут сидеть на полу номера отеля… Лайтман ушёл спать первым, невразумительно пробурчав что-то про диван или выдвижное кресло. А потом Локер сам не заметил, как переполз на большую двуспальную кровать и, уже ничего не боясь и ни о чём не думая, закинул ногу на Лайтмана, и провалился в глубокий сон. ***       Эмили давно забыла, как выглядит улыбка отца, если честно. Те моменты, когда Кэл Лайтман натягивал на лицо безучастную маску радости, она не принимала за моменты искренности. Эмили было до боли необходимо вновь заставить папу чувствовать хоть что-то.       Уход Локера к Рейдеру, кажется, как-то подгадил не только компании, но и самочувствию Кэла. Может, принял это на свой счёт. За свою ошибку, за личное предательство. И Эмили честно пыталась быть объективной, но Илай Локер теперь подсознательно воспринимался как враг номер 1.       Папа уехал в Лос-Анджелес на какую-то конференцию неделю назад, но свобода, которую получила Эмили, не чувствовалась в полную силу. Во-первых, она уже и так получила её, наполовину съехав к Шеннону, а во-вторых... Во-вторых у дочери доктора Лайтмана охренительная чуйка на всякие неприятности.       Эмили взглянула на часы — 5:26 pm. Она вновь надавила на тесто руками, присыпав немного мукой. К приходу Шеннона хотелось уже сделать наконец чёртов пирог и накрыть на стол. И ещё переодеться. И помыть голову. И на всё это полтора часа. Поэтому на неожиданный звонок в дверь Эмили среагировала соответствующе. С паникой, конечно.       Она дёрнулась в прихожую, совершенно забыв о том, что готовила в свободной отцовской старой майке и каких-то мужских боксерах с Железным Человеком, купленных на распродаже. Испачкав ручку двери мукой и ещё немного шоколадной крошкой, оставшейся на ладонях, Эмили открыла дверь. А на пороге застала своего отца в невразумительном состоянии и поддерживающего его Локера.       Немая пауза.       Оценивающий взгляд Локера, скользящий по её открытым ногам от бёдер до пят.       Хлёсткая, но слабая оплеуха от Лайтмана Локеру, ибо нехер пялиться на дочку начальника. Экс-начальника.       Эм просто впустила нежданных гостей внутрь, всё ещё отказываясь понимать ситуацию, и с невозмутимым лицом прошествовала обратно к пирогу. Глубоко было ей насрать, что скажет папа, когда узнает о планах дочери на романтический ужин. Если Кэл вообще будет в состоянии понимать, где он находится, чтобы следить за происходящим.       Локер, судя по звукам, пытается уложить папу спать, — думает Эм, засовывая пирог в духовку и вытирая руки полотенцем. Снова звонок в дверь. Снова всплеск паники и необъяснимое раздражение, с которым Эмили посылает нахер не успевшего даже сказать слово в знак приветствия Шеннона. С парнем она разберётся завтра, встретившись перед парами. В их доме достаточно мужиков на сегодня.       Мужиков-идиотов, которые не знают, чего хотят, — снова мелькает мысль в светлой головушке Эмили Лайтман, перед тем, как она разливает по кружкам чёрный чай со щепоткой апельсиновой цедры.       — Спасибо, — почти шепчет Локер, принимая напиток с подноса. От горячей жидкости в воздух поднимается пар, и Илай пару секунд греет нос и губы, а ещё ладони о чашку.       — Выглядишь офигеть каким помятым, — констатирует Эмили, отставляя в сторону третью чашку, для папы, и отхлёбывая из своей.       — Я вернулся в Вашингтон сутки назад. Твой папа притащил, не знаю, как я на это дерьмо согласился, но мы устроили пробег по, мне так кажется, всем барам города. — Илай морщится, когда немного наклоняется, чтобы достать шоколадное печенье из вазочки.       — А что с боком?       — Это спина. Я на неё упал, когда меня из окна первого этажа вытолкнули, — хмыкает Локер, устраиваясь поудобнее на мягком диване. Илай почти растекается, распивая чай и чувствуя наконец расслабление.       Папа умиротворённо сопит, Локер — такой повзрослевший, но не внешностью, чем-то неосязаемым — кряхтит, снова пытаясь удобнее усесться в ногах у Кэла, чтобы и спина не саднила от неприятных прикосновений, и чтобы не в позе «ноги на голове, рука под жопой».       — Расскажи, как жизнь, Эми?       — Ты же знаешь, ненавижу это сокращение.       — Прости, по старой привычке вылетело.       — Бывает. Жизнь нормально. Учусь, учусь, учусь. Иногда приезжаю сюда, готовлю, иногда отрываюсь. Всё стандартно. Главное, что меня всё устраивает и что я счастлива. Правда? — Эмили улыбается, отхлёбывая из чашки и высовывая обожжённый кончик языка наружу. Понимая, как глупо она выглядит, девушка смеётся. И сейчас Локер не кажется таким мудаком, как раньше, потому что, чёрт, как можно злиться на Локера?       — Правда, Эм. Правда. Главное, что ты счастлива.       — А ты? — она смотрит проницательно, глаза в глаза, и Локер задумывается, на самом деле задумывается.       — А я вот не знаю, детка.       Локер скашивает глаза на Лайтмана, пьяного вусмерть и обнимающего подушку. Потом на чай, и снова возвращается к Эмили.       — Наверное, в данный момент я немного счастлив.       — Немного недосчастлив, мне кажется.       — Ты слишком проницательная даже для дочери своего отца, — Локер показушно дуется и пыхтит.       — Не льсти мне, просто верни на пару минут свою радикальную честность и признайся в том, в чём никогда не признаешься даже сам себе. Не забивай всё это дерьмо глубже, пожалуйста. Ты же не просто так испарился, не просто так в один день ушёл и больше не вернулся. М-м, Локер?       А Локер молчит. Допивает едва тёплый чай, и молчит, молчит, молчит. ***       Проходят неделя за неделей. Локер уже забыл думать о том, чтобы вернуться на свою законную работу в Лос-Анджелесе, да и Рейдер не терпит предательства по отношению к себе, хотя сам напоказ только таким и занимается. В общем, Джейк наверняка его уже давно уволил. За несоблюдение своих полномочий.       В Вашингтоне Локеру жить было негде, квартиру пришлось продать, когда устраивался на работу в другом городе, и как только встал вопрос о месте проживания, Лайтман выделил бывшему сотруднику гостевую комнату.       Вот сегодня ровно 2 месяца, как Илай Локер безвозмездно (почти) пользуется неясной и странной добротой Кэла Лайтмана.       Сам факт, что Лайтман не послал его нахер из своей обители, как только протрезвел и стал способен соображать чуть быстрее, чем амёба, был волнующим. Локер не забыл их отношения раньше, не забыл какую-то дебильную вражду, периодически вспыхивающую и угасающую, но сам поступок говорил за себя. Лайтман забыл, или больше не хотел играть в свои старые игры. А Локеру было грех жаловаться.       Правда, до сих пор найти работу удалось только в старбаксе, где хоть кофе и был восхитителен, но предложенная вакансия парню не совсем подходила. Бариста из Локера, мягко говоря, плохой. Илай был бы рад вернуться в Лайтман-групп, и как только такая мысль закрадывалась в его светлую голову (обычно с утра, когда приходилось тащиться на работу пешком), сразу возникали сотни «но», на которые не получалось найти отговорок. Сам Лайтман не предлагал — и оправданно, в принципе. Илай лезть не станет первым просто потому, что боится спугнуть эти необычные, но устоявшиеся отношения: Локер платит за своё проживание чем-то вроде помощи в каких-либо делах, на досуге разбирая файлы, или может прибрать дом. А Лайтман за это не прогоняет его, ещё и кормит. Потрясающей едой, нужно сказать.       Локер искренне запутался, уже даже не пытаясь разобраться в хитросплетении и основе этих отношений на негласной бездоговорной основе услуга за услугу. Правда, как поступать дальше, Илай тоже не знал. Всё как-то само решилось в один из вечеров. ***       Лайтман расслабленно похлёбывал что-то из огромной чашки приятного глубокого жёлтого цвета, закинув ноги на журнальный столик и высматривая непонятно что в новостях округа.       Я пристроился в кресле, закинув ногу на ногу и читая книгу по психологии. И так зачитался, что не заметил, как экран телевизора, моргнув, погас, а комната погрузилась в приятную полутьму.       Лайтман вообще незаметно оказался слева у кресла, полностью загораживая тусклый свет настенной лампы и вынуждая меня поднять голову. Я, немного постанывая и разминая шею, поднимаю голову и вопросительно гляжу на Кэла.       — Что-то случилось?       — Нет.       Недоумение внутри теперь сменяется предчувствием какого-то дерьма, потому что от Лайтмана буквально расходятся во все стороны волны безумия, не побоюсь я этого слова.       — А в чём дело? Я тебе мешаю?       Кэл отрицательно качает головой и присаживается на корточки, подбородком упираясь в мягкий подлокотник кресла, и смотрит на меня снизу вверх абсолютно обезоруживающим взглядом, и глаза распахнуты так широко и невинно, и зрачки расширены до невозможности. Настолько, что матовый чёрный почти поглотил радужку, оставляя тончайшую полоску серого на границе с белком. Я списываю всё на темноту, мол, физическая реакция, но логике противится это внутреннее, не подводящее раньше, чувство.       — Ты готов, Илай?       — Я не понимаю, о чём ты говоришь, Кэл, — животный страх парализует мышцы, пошевелиться невозможно, и гипнотический взгляд, раздирающий мою внешнюю напускную отрешённость, вообще не способствует рациональному мышлению.       — Просто хорошенько подумай, детка. Я не дам тебе завтраки в постель, прогулки по набережной, держась за ручку, или цветы на день рождения, я бываю злым и угрюмым, и настроение у меня меняется невозможно резво. Да и в постели я агрессивен, люблю пожестче. Ты готов к этому? Терпеть, верить, надеяться и всё-всё, что полагается по статусу?       Кровь шумит в ушах, да и у самого меня наверняка глаза затопила пелена наваждения. Не хватает идиотских розовых сердец, пульсирующих вместо зрачков, как в мультиках. Брови у Лайтмана чуть приподняты, губы плотно сжаты, а морщины на переносице проступили как-то слишком резко. Я борюсь со своим вечным недоверием, борюсь с желанием сбежать, потому что нужно быть непроходимым ослом, упуская такой шанс, который подкидывает жизнь. Уезжая, я долго думал, верно ли поступаю, но год назад Лайтман был моей злокачественной опухолью, которую мне было необходимо вырезать. Я не осознавал, что больная влюблённость - вот название моего поведения, моей реакции на него. А теперь, немного поумнев, остыв и научившись контролировать себя, я не могу, не могу упустить его. Снова. Не могу.       — Типа того. Если моё состояние на грани потери сознания можно назвать «готов ко всему».       И я не верю, не верю, НЕ ВЕРЮ, что это чёртов Лайтман, чёртов обольститель и самый лучший лжец на свете, искренне, по своему желанию, тянется к моему лицу. Он крепко обхватывает своими ладонями мою голову, и я, даже не сопротивляясь, следую ему навстречу, чувствуя давление на затылке. Я вспоминаю, что мы уже целовались, и то было одуряюще стыдно. Но не теперь. Этот поцелуй абсолютно точно особенный. В нём нет насмешки, нет доминирования, принижения. Нет этого вечного «я тут умный и строю планы по захвату мира, а ты в этих планах умираешь первый». Есть лишь чувство, в которое я правда, с концами, полностью влюбился. Есть лишь признание меня по отношению к Кэлу равным. То, чего я добивался всю свою рабочую практику, да всю свою сознательно-самостоятельную жизнь!       Он пальцами перебирает волосы, и щекотка отдаётся приятной дрожью в спине. Он использует язык в самый подходящий момент, и я не думаю, но знаю, что всё правильно. Что, возможно, все мои выборы в жизни вели именно к этой секунде, именно к этому событию. Моё рождение, моё требование вместо машинки книгу по чёртовой психологии, которую я увидал в книжном, моя просьба дать фисташкового мороженого и поимка продавца на лжи, благодаря чему я тогда получил скидку. Моё твердое решение поступить в тот универ, куда хотел я, а не куда меня хотели отправить мои родители.       Ошибиться дверью и попасть на лекцию к Лайтману, а не к своей группе, и уже не выйти из аудитории, потому что «проходите, невежественный молодой человек с комплексом неполноценности и спермотоксикозом». Получить практику именно в Лайтман-групп. Пролить кофе прямо на чёртов компьютер с важной информацией и тем самым выделиться ещё сильнее. Выделиться настолько, что получить работу, даже не закончив стажировку. Пройти этот тяжёлый путь психологического угнетения, робкой надежды на то, что я когда-то встану на одну с Лайтманом ступень. Ошибиться, согласившись ближе общаться с Эмили, ошибиться, подарив ему подарок на Рождество, который он у меня на глазах выбросил в урну. Ошибиться, ошибаясь во всём. Всё это, блять, вело к тому, что самый потрясающе-ужасный наставник, которого мне посчастливилось встретить, целует меня. По своей воле, потому что хочет сам, а не потому, что ему так нужно для дела.       И, наверное, это событие приведёт к какому-то ещё. Если я не ошибусь в выборе. Но я не ошибусь. Только если того потребует судьба, я же уяснил урок — ошибки воздаются втройне.       «Зачем придумали любовь?».       Так вот затем, чтобы каждый любил. © кэвин дэйл.

If you feel so filthy Если ты чувствуешь себя отвратительным So dirty so f***ed up Таким грязным и затр******м If you feel so walked on Если ты чувствуешь себя таким уставшим, So painful so p***ed off Таким страдающим и униженным, Youʼre not the only one Ты не единственный, Refusing to go down Кто отказывается сдаваться, Youʼre not the only one Ты не единственный, So get up Так что поднимайся! Letʼs start a riot, a riot Давайте поднимем бунт, бунт, Letʼs start a riot Давайте поднимем бунт! Letʼs start a riot, a riot Давайте поднимем бунт, бунт, Letʼs start a riot Давайте поднимем бунт!