Королева стеклянного мира

Адель не сразу сообразила, что к чему, когда услышала окрик ее спутника, а когда осознала происходящее, для Оливера уже было слишком поздно. «Я ведь знала, что это детеныши.… А значит, где-то должны быть самки. Мамаши, недовольные смертью своих детей». Взрослая особь мало чем отличалась от миниатюрного дракона. Главным отличием была кровь. Адель хорошо знала, что по их венам течет… жидкое стекло. Властный жест двумя руками, сильный прилив магии… - Подчинитесь мне, твари. – Адель слышала свой голос со стороны и немного боялась его. Это был Глас Магии, речи Ведьмы. От ее собственного тихого-тихого голоска в нем не оставалось ничего. Мощная вспышка света приземлилась перед лапами существа, надеющегося перекусить потерявшим сознание наемником. Талл-переросток с шипением склонил голову. Адель топнула ногой. По его телу прокатилась судорога, вызванная ударом магической стрелы. Заклинание за заклинанием, которые давались ей легко, почти играючи, а зверью причиняли дикую боль, Адель оттеснила ящеров вглубь туннеля. Еще одна вспышка. Вокруг тела павшего и Адель, опустившейся рядом с ним на колени, образовался шарообразный барьер. Стенки светились внутри этой магической капли, позволяя девушке внимательней рассмотреть его раны. Правильнее было сказать «Внимательно осмотреть тело», потому что раны, нанесенные зверьми, были смертельными. Талл нанес ужасный укус, полностью вырвав кусок левого легкого и сердце. Тело уже начало остывать. Кровь под действием силы тяжести быстро покидала рану, заливала одежду Адель и пачкая ее руки. - Надеюсь, получится. Волшебницу бросило в жар, который сменился ознобом и сильной дрожью. Ей было страшно. Не то, чтобы ей никогда не доводилось видеть мертвецов… Почему-то Адель не хотела смириться с этой смертью. «Если я могу оживить стекло, то смогу ли я оживить человека?». Идея вспышкой родилась в ее голове, была тут же подхвачена Разумом и Умением. А пока волшебница думала, кровь унция за унцией покидала тело наемника, заливая каменный пол туннеля. Лужа крови уже должна была вытечь за пределы барьера, но сдерживалась магическими стенками и начала описывать круг внутри отведенной ей территории. Адель отбросила мысли о том, что может утонуть в этой крови. Разумеется, одного тела было недостаточно, чтобы заполнить все пространство барьера, но этот страх еще больше подстегнул ее решимость. Непослушными руками она убрала остаток верхней одежды, чтобы не «впаять» ткань в его раны, после чего недолго копошилась в своей сумке. Ей нужен был заветный пакетик с пудрой… Ее идея была безумной, заклинание сложным, но она так хотела спасти его, что риск был оправдан. - Заклинаю тебя, стекло, живи. Заклинаю тебя, стекло, оживи. Заклинаю тебя, стекло, живи… Соединяя магию стекла с магией исцеления, Адель восстанавливала сосуды, наращивала пострадавшую грудную клетку, воссоздавала потерянные органы. От одного ее прикосновения алая кровь становилась розовой, а от второго – прозрачной. - Живи, молю тебя, стекло… живи… Теперь ей оставалось лишь обмануть его организм, сделать так, чтобы он воспринимал стекло как органику и не противился ей. Это было довольно сложное заклинание и Адель не жалела на него сил. Как известно, магия была рождена из эмоций. Сильные чувства, такие как страсть или страх, усиливают действие волшебства испокон веков. Адель было предначертано стать великой волшебницей, и в тот самый миг она доказала это. Стекло было принято кожей. Даже искусственная кровь смешалась с настоящей. Она с силой надавила на грудную клетку, приступая к обычному механическому массажу сердца, при этом мысленно молясь всем известным ей божествам. - Раз, два, три… Раз, два, три… Под ее руками стекло становилось мягким и теплым. Прошла секунда. Минута. Еще одна. Адель перестала следить за временем, только вслух произносила «Раз-два-три», отсчитывая ритм, по которому новое сердце должно будет биться всю жизнь… Наконец, парень вздохнул. Первый глоток воздуха был слишком мал для его массы, поэтому Оливер закашлялся и распахнул глаза. Он пришел в сознание на несколько мгновений, после чего дыхание его выровнялось, и он снова отключился. Состояние это было самым обычным сном - нормальной реакцией организма на пережитый шок. - Надеюсь, когда ты проснешься, ты сможешь простить меня за то, что я сделала с твоим телом... - пришибленным шепотом произнесла Адель, устраивая его голову на своих коленях. Желая успокоить себя, она гладила его волосы и напевала что-то из старых песен-знахарок. Считалось, что так их назвали из-за того, что сочиняли их именно целительницы, но в народе так же говорили, будто песни-знахарки сами могут исцелять, поэтому так важно произносить все слова правильно, ничего не выдумывая. В мягком равномерном свечении капли она впервые по-настоящему внимательно рассмотрела человека, спасшего ей жизнь. Морз оказался высоким, хорошо сложенным молодым человеком лет двадцати семи. У него была хорошая загорелая кожа, очень приятная на ощупь. Черты лица правильные, довольно классические, но лицо не смотрелось слащавым или отталкивающим. Гладко выбритые щеки немного отливали синевой. Каштановые волосы, вьющиеся у концов, были слишком длинными для военного – прядь была длиннее ладони Адель. На верхней части туловища, помимо "протеза" было множество разнообразных шрамов. Наверное, до появления живого стекла на его теле и на груди была собственная цепочка шрамов. Адель ощутила острый укор вины за то, что вмешалась в судьбу этого молодого человека. Живое стекло было таким же прозрачным, как обыкновенное, но по ощущениям напоминало кожу, но не холодным, потому что нагревалось от живого тела. Адель привела «окошко» в порядок, наращивая новое стекло с помощью своей магии, и теперь обе половины тела парня вновь были симметричны. Прикосновения пальцами сначала к плоти, затем к стеклу и обратно вызывали уникальные тактильные ощущения. Однако, изучение весьма впечатляющего тела наемника не было и в половину столь захватывающим, как работа его нового сердца. Наверное, причиной этому выводу было ее собственное тщеславие и апатичное отношение к противоположному полу. Как загипнотизированная, Адель наблюдала за сокращениями сердца. В магическом свете оно казалось зеленоватым, но волшебница знала, что совсем скоро его кровь вновь станет ярко-красной, как обыкновенная. Она уже начала алеть в мельчайших кровеносных сосудах, охватывающих сердце. Как только процесс завершится, зрелище станет воистину волшебным. Адель не могла сказать, сколько прошло времени, когда Оливер наконец очнулся. Он снова закашлялся и долго не мог сесть прямо. Волшебница помогла ему прислониться к стенке барьера. В один момент по телу пробежали судороги. Она испугалась, что организм все же решил отторгать новое сердце. Парень захлебывался в кашле, сплевывая кровь. Чародейка применила несколько исцеляющих заклинаний, и вскоре кашель прекратился. Испугавшись, что такое может повториться, Адель прижалась к наемнику. Оливер в ответ приобнял ее за плечи. - Прости меня, Оливер. – извинилась девушка за то, что уже не могла изменить. Он долго ничего не говорил. А затем, словно выстроив у себя в голове определенную логическую цепочку, виноватым тоном произнес: - Зови меня Морзом. Морз Кадум. Полагаю, что за спасение моей жизни, ты заслуживаешь знать правду. Адель кивнула и повторила слова извинения. Морз в ответ лишь ухмыльнулся. В глубине души волшебница поняла, что восхищается этим наемником, его силой духа, спокойствием, выдержкой. Только сейчас она обратила внимание, насколько эти светло-зеленые глаза изменяют его лицо. Те черты, что казались исключительно правильными и симметричными, даже скучными в своей простоте, стали волевыми и решительными. Взгляд горел такой жаждой жизни, что Адель поймала себя на мысли, что именно эта жажда и решимость заставляют новое сердце биться, а вовсе не ее заклинания. - Я создала эту магию, чтобы создать для себя крылья из стекла, на которых можно летать. – почему-то Адель тоже решила рассказать ему правду, - Кто знал, что это пригодится мне… вот так. Они долго сидели молча. За барьером слышалось шипение таллов. Каждый раз, когда очередной зверь приближался к барьеру и натыкался на него, раздавался истошный визг, от которого Морз заметно вздрагивал и крепче сжимал Адель в объятиях.