***
Затем был день, когда британец более-менее серьезно взялся за обучение Шолле рукопашному бою. Нужно было научить парня использовать все уже полученные им знания на практике, а так же обучить множеству новых тактик, приемов и более основательно обучить применению стратегии в поединке. Круспе без колебаний вступил в бой со своим учителем, когда тот пригласил его на поединок, веря в то, что это даст возможность доказать англичанину, что уж в чем-чем, а в рукопашной схватке он очень и очень неплох. Парень решительнейшим образом пытался атаковать Типтона. И он был совершенно уверен в том, что его действия увенчаются успехом, но в самом же начале атака его потерпела крах. Один лишь хороший захват и рука Рихарда, не достигнув цели, выворачивается под не совсем естественным углом и парень лишается возможности свободно двигаться. Потом, когда его отпустили, дав какое-то наставление, он попробовал применить прием, который считал практически безотказным. Но его очень быстро блокировали, а самого парня резво уложили на обе лопатки, в следующее же мгновение пафосно надавив подошвой тяжелого армейского ботинка на горло. Попытка, не поднимаясь, нанести удар ногой ни к чему не привела и Круспе очень скоро почувствовал значительное превосходство своего наставника над собой. Со временем в подобных тренировках он познал множество всевозможных тактик ведения рукопашного боя и способов применения приемов, однако, несмотря на свой очевидный прогресс он, несмотря ни на что, по прежнему не мог сравниться со своим учителем.***
Затем была их первая совместная вылазка. Такие задания всегда давались лишь более-менее опытным маневренным бойцам, способным справиться со сравнительно сложными заданиями. Цель следовало взять живой и лейтенант Типтон со своим молодым воспитанником терпеливо ожидали ее появления, засев в засаде, откуда они могли наблюдать за местностью. Время тянулось медленно. Ожидание сильно напрягало нервы, заставляя всевозможные дурные мысли лезть в голову и невольно предвкушать непредвиденные проблемы, которые могут обернуться самым настоящим провалом. И самым неприятным было то, что Рихард и Гленн осознавали, что ждать им, по всей видимости, придется еще очень долго. Ближе к вечеру Типтон высказал своему ученику предположение относительного того что ожидание их может занять несколько больше времени, чем то по всей видимости предполагал молодой немец. Круспе же, в шутку огрызнувшись по поводу того, что сам не рассчитывал слишком скоро вернуться на базу, согласился, приняв план поочередной ночевки. И он не стал спорить с тем, чтобы первому устроиться на ночлег. Парень улегся в густую траву, положил голову на вещмешок и, укрывшись плащом и в скором времени заснул. Типтон наблюдал за тем как спит Круспе. Почти совсем еще ребенок. Впрочем, как и большинство из всех солдат их подразделения. Юнцы, почти дети, которым приходится жить суровой солдатской жизнью. Вот, например, этому парню сейчас бы спать в теплой уютной постели где-нибудь в мирном месте и видеть во сне то, как он проведет грядущий день: в кругу друзей и близких, в череде безбашенного отрыва и безумств, присущих юности. А вместо этого он сейчас спит здесь, в грубых походных, можно сказать, условиях. И ему даже не приходится рассчитывать на то, чтобы более-менее полноценно расслабиться. Молодому Шолле приходилось быть на стороже даже забывшись сном — он должен был быть готов в любую секунду подняться и тут же приступить к активным действиям. И как бы обманчива не была вся его внешняя расслабленность, как бы не казалось спокойным глубокое мерное дыхание, все это было лишь внешним покоем сна цепного пса, в любую минуту готового к нападению. Сам Типтон же, конечно, тоже был довольно молод, когда поступил в армию и начал свою карьеру, однако о себе как о желторотом юнце он никогда не думал. И даже спустя годы, зная, что был далеко не так крут, он вряд ли признался бы себе в том, что когда-то был неопытным салагой, который был в какой-то мере даже обузой для своих старших товарищей. Впрочем, этот парень тоже будет ощущать подобное, когда пройдут годы и он перейдет в разряд воинов поэлитнее…***
Самому же Гленну в ту ночь снилось, что он буквально на себе вытаскивал своего молодого напарника. Вокруг царил ад какой-то неизвестной войны и он упорно тащил парня к своим. Типтон столь отчетливо видел во сне бледное, перепачканное в крови лицо еле живого Шолле, слышал, как он что-то бессвязно бормотал, судорожно цепляясь за ворот униформы Типтона, словно ища спасения. И когда его разбудил в реальном мире Рихард, засекший цель, лейтенант тупо воззрился на него, словно не в состоянии сразу поверить, что парень жив и невредим. Однако, несмотря на то, что после столь реалистичного тяжелого сна британцу не хотелось ставить жизнь своего молодого друга под опасность, он относился к нему как к полноценному боевому товарищу, позволяя Круспе в боевых условиях доказать, что тот является полноценным бойцом и способен справиться с довольно сложными заданиями без каких-либо поблажек. Когда Шлолле совершил отвлекательный маневр, устранив двоих солдат противника из снайперской винтовки, что дало его напарнику возможность для действия, он тут же присоединился к Типтону. Лейтенант же к тому моменту когда к нему примкнул Круспе уже взял в плен нужного им человека и занялся завершением миссии. Конечно устранение нескольких оставшихся в живых не слишком хорошо обученных солдат не могло представлять слишком серьезной опасности, но в ходе завершения задания внезапно произошел несколько неприятный поворот событий. Когда Типтон обернулся, чтобы добить кого-то из вражеских солдат, его взору внезапно предстала картина, заставившая кровь на мгновение похолодеть в его жилах: один из неприятелей, точно прицелившись в Шолле, спустил курок, стреляя в парня, все внимание которого в тот момент было занято другой целью. — Рик! — невольно вырвалось у Гленна, когда пуля, разрывая ткань униформы, прошла сквозь плечо Рихарда, вырвавшись с другой стороны вместе с брызгами крови и клочками не то плоти, не то ткани одежды. Или это было просто воображение? Круспе в состоянии шока толком не разобрав, что с ним случилось, инстинктивно поднял оружие и направил его в сторону стрелявшего в него человека. Но, прежде чем парень успел спустить курок, солдат неприятеля был убит метким выстрелом Типтона. Затем Шолле помог лейтенанту добить оставшихся в живых противников, совсем не замечая при этом что англичанин периодически невольно бросает встревоженный взгляд внимательно смотря на пропитывающуюся кровью темную ткань униформы. Когда же все было закончено и Типтон, надежно связав нужного им человека, осторожно снял верхнюю часть униформы своего ученика и осмотрел его рану, к своему облегчению тут же обнаруживая, что ранение его является поверхностным и какой-либо опасности для жизни или здоровья не представляет. — Ни чего серьезного, — заметил Генн, доставая аптечку чтобы перевязать рану своего молодого ученика. — Тебя лишь слегка задело. — Знаю, — почти что весело отозвался Круспе, — не более чем царапина. — Верно, — ухмыльнулся лейтенант, доставая из аптечки все необходимое для обработки раны. Круспе невольно хохотнул по поводу киношности своей последней фразы и спокойной реакции на нее Типтона. Затем, пока британец по-быстрому обрабатывал его раненое плечо и делал перевязку, Шолле спросил его: — Почему ты назвал меня Риком? — А ты бы предпочел позывной? — усмехнулся в ответ англичанин, не отрываясь от своего занятия. Ухмылка исказила узкие губы. В карих глазах внезапно появилось какое-то задумчивое, несколько тоскливое выражение. — Не знаю, Шолле, просто вырвалось, — сказал Гленн, спустя секунду, завершая перевязку плеча. — Я просто не мог назвать тебя по кодовому имени. Возможно это и странно, но иногда, когда сравнительно долго с кем-то работаешь, когда обучаешь кого-то, то невольно привязываешься к нему и он становится тебе почти что по-настоящему родным… И тогда невольно выдаешь такие вещи. Рихард ничего не сказал в ответ. Он разделял мнение лейтенанта насчет привязанностей и братства. Так же он ощущал привязанность и почти что сыновьи чувства к своему наставнику. Типтон же внезапно произнес: — Знаешь, у меня есть сын… — он ненадолго замолчал, после чего продолжил, — его, как и тебя, зовут Рик. Британец достал из кармана пачку сигарет, извлек одну, зажал ее в зубах, прикурил. Затем, убрав зажигалку в карман и взяв сигарету двумя пальцами, протянул пачку Круспе, приглашая его угоститься. Шолле не стал отказываться и взял сигарету, раскуривая ее от своей зажигалки. — Я уже очень давно его не видел и не уверен, что увижу снова… Гленн затянулся сигаретой, погружаясь в свои мысли далекие от этих мест. — Я не знал, что у тебя был ребенок, — как-то отстраненно и одновременно с тем немного мрачно произнес Круспе, внезапно сознавая очевидную, вроде бы вещь — у этого человека тоже когда-то была семья: родня, жена, дети, и все это для него теперь навсегда осталось в прошлом. И этот факт Рихарда, человека, казалось бы, постороннего все же печалил. — Да, двое ребятишек: Карина и Рик. — Сдержано улыбнулся лейтенант. — И… — он снова замолк, словно не решаясь что-то сказать. Затем, усмехнувшись глупости своих мыслей, заговорил вновь, — Не знаю, не то я слишком заскучал по ним обоим, не то каким-то образом слишком привязался к тебе, но ты почему-то напомнил мне Рика, хоть он и еще совсем маленький. Гленн замолчал, явно не желая продолжать публично предаваться тоске и ностальгии. Он как-то почти умиротворенно смотрел куда-то вдаль. Сигарета невостребованно тлела, зажатая между пальцами. Рука, держащая ее мирно висела в воздухе, положенная на согнутую в колене ногу. — Ты наверняка увидишь их снова, — произнес Круспе, пытаясь вселить в сердце Типтона, а заодно и в свое собственное, немного оптимизма. — Вряд ли, Шолле, вряд ли, — удивительно ровным тоном отозвался британец, так, будто секунду назад они вели разговор на сугубо будничные, не задевающие каких-либо чувств темы, — но оно и к лучшему. Гленн поднялся на ноги, отбросил в сторону почти полностью истлевшую сигарету и зашагал прочь, словно ничто из сказанного им его вовсе не беспокоило. А Рихард, оставаясь на месте, не решился пойти следом в такой момент. В конце концов, кто он такой, чтобы лезть в душу этого человека? Да и зачем, собственно нужно только сильнее бередить растревоженную давнюю рану своего наставника.