***
Терзая невыносимой болью, огонь жёг бессмертное тело, безжалостно разрушая его изнутри. Темнея копотью, трескалась бледная кожа, едким дымом наполнились легкие. Жалобно потрескивая, обугливался приятный слуху инструмент. Прижав к груди скрипку, охваченный пламенем вампир осел на пол. — И моему терпению приходит конец. — Король равнодушно смотрел на сгорающего заживо сына. Опаляя ресницы, таяла алой ненавистью скованная льдом глубокая синева глаз. — Ты безумен, — хрипло прозвучал голос, пепел вырвался из обгоревшего рта. Запах женой плоти заполнил собой пространство. Исказились увечьями красивые черты лица. Тлея, отпадали конечности. — Думаю, ты усвоил урок. — Мгновенно пламя угасло, правитель склонился над обезображенным телом. — Сегодня я сохраню тебе жизнь, но знай своё место, сынок!***
Нежной пеной подарив ласку чувствительной коже, тёплая ванна успокоила тело. Заманчивым ароматом изысканных блюд заполнив помещение, сделалась уютнее чужая комната. Заботливо подобранная одежда лёгкой прохладой тонкого шёлка приятно облегала стройную фигуру. Грустным взглядом провожая догоревший закат, она стояла у большого окна. Мысли, скованные холодом сомнений, с током крови разносились по тонким венам, проникая в самое сердце и рождая в нем страх. Ожидание уже сильно затянулось. Отстукивая тревожным ритмом в висках, секунды растворялись в минуты, а те мучительно долго складывались в часы. Ночь завладела бессмертным миром, тьмой прокравшись в израненную душу. Пугающе звенела в ушах тишина. Вдруг горький аромат заполнил собой помещение. Сами собой вспыхнули свечи огромной люстры, рассеивая сгустившийся мрак. — Здравствуй, дитя. — Долгожданный голос со спины заставил вздрогнуть. Девушка резко обернулась. — Господин Тоуго! — сорвавшимся от волнения полушепотом слетело с бледных губ имя. — Пожалуйста, — она сделала пару робких шагов к мужчине, с надеждой смотря в янтарные глаза, — пожалуйста, — не в силах унять трепет, — умоляю вас, скажите, — голос потерялся в всхлипе, слезы застыли в глазах, — скажите мне… — Что ты желаешь от меня услышать, дитя? — Бессмертный с участием смотрел в наполненные отчаянием зеркала души. — Где моя дочь? — слова прозвучали слишком тихо, но были услышаны. — Прости, дитя, но увы, — мужчина сделал небольшую паузу, — у меня нет для тебя хороших новостей. Девушка замерла. Кровь отлила от лица, сделались совсем белыми бледные щёки. — Девочка мертва. — Острой болью пронзили сердце страшные слова. Тяжесть непосильным грузом сдавила грудь. Горечь отчаяния сковала легкие, не давая сделать вдох. — Аято? — почти беззвучно прошептали пересохшие уста. Мужчина отрицательно покачал головой.***
Разрываемый изнутри бурей смешавшихся воедино самых негативных чувств и эмоций, до хруста костей с силой сжимая сбитые в схватке кулаки и скрежета зубами, Аято, прислонившись раненой спиной к холодному камню, смотрел сквозь решетку испепеляющим взглядом, в душе желая разнести все на своем пути к так необходимой ему сейчас свободе. Но король все предусмотрел, и это не простое подземелье, из которого бессмертный мог бы легко выпорхнуть, выломав дверь или снеся стены, и вовсе не простая клетка, что так надежно сдерживает любые его попытки и порывы. В сжигаемой пламенем лютой ненависти груди ядовитой горечью стонало сердце, медленно разгоняя жгучую боль по ледяным венам. В голове, затмевая разум, адским хороводом кружили совсем не безобидные мысли. Жажда мести, свободы, непоколебимой ярости и неведомой простому смертному злости сжимали в тиски. «Отец… Все рассчитал, старый маразматик, вновь затеял свою беспроигрышную игру!» Гримаса небывалого отвращения исказила и без того озлобленное лицо, бессмертный поморщился. Вдруг поток свежего воздуха небольшим сквозняком развеял гнилостный смрад затхлого подземелья, ласковым дыханием приятной прохлады коснувшись пылающих гневом щек. Тихое шуршание и едва слышные шаги раздались откуда-то из глубины темницы, быстро перемещаясь ко входу в само помещение. Замок щелкнул, дверь со скрипом отворилась. До боли знакомый, сладкий, пленяющий и почему-то родной аромат заполнил собой мрачное пространство. Шумно вдохнув полной грудью пыльный воздух, бессмертный на мгновение словно выпал из реальности. Сердце вампира дрогнуло, в изумрудных глазах, наполненных сладкой истомой убийства, сверкнул огонек. «Запах… Этот запах! Юи!» Оставив кровавый след на покрытой плесенью каменной тверди, бессмертный сорвался с места. Одним большим прыжком преодолев расстояние до сдерживающей его железной решетки, он замер в ожидании. Почти беззвучно ступая маленькими шагами по грязному полу, в место его заточения вошла маленькая фигура. Облаченная в длинный плащ, скрывая лицо под большим капюшоном, она не торопясь приближалась к пленному вампиру. Кровь кипела в переполненном возбуждением теле, Аято напрягся, вглядываясь в слишком маленький силуэт. Подойдя непозволительно близко к разделяющей их решетке, нежданный посетитель остановился. — Скажи, — нежный детский голосок разрезал давящую тишину подземелья, легким эхом отразившись от пораженных грибком вековых стен, — ты хочешь отомстить? — Кто ты? — холодным тоном разочарования прозвучал встречный вопрос. — Хм, а ты по-прежнему дерзок и заносчив, — пронизанный не по возрасту надменными нотками, уже более уверенный голос, словно лед, сковал небьющееся сердце третьего Сакамаки, вихрем прошлого усмирив горящий нетерпением пыл. Плавно вскинув правую руку, незнакомка сдернула с головы капюшон. Длинные рыжие пряди заструились по плечам, зеленые глаза ярко вспыхнули в полутьме. С недоумением смотря на девочку, вампир сжал кулаки. Вплотную прислонившись к крепкому металлу, девочка коснулась крохотной ручкой местами проржавевших железных прутьев, надежно сдерживающих свободу бессмертного, и медленно, одними лишь кончиками пальцев провела по ним вниз. — Повторю ещё раз, — до неприличия слащаво, перейдя откровенно на интимный полушепот, — желаешь ли ты отомстить, а, Аято? Или тебе больше нравится, когда я называю тебя сынок?***
Слова, что спокойно прозвучали из уст короля, острой болью отразились в забывшем как биться сердце. Впервые за долгое время после перенесенных унижений, что ей довелось пережить за месяцы пребывания у «гостеприимных» прародителей, полученных моральных травм и самых настоящих страшных физических мучений она почувствовала щемящую пустоту. А ведь так хотелось спрятаться за широкой спиной, уткнуться в крепкую грудь, вдохнуть родной запах, и забыться в теплых объятиях… Но никого у нее больше нет… Нет того, ради чего стоило бы продолжать эту наполненную лишь страданиями жизнь. Единственные близкие люди покинули ее. Надежда на счастливое будущее в кругу семейного очага и радостного детского смеха окончательно погасла в гранатовых глазах, резко сменившись полным безразличием. Больше нет цели и нет смысла волочить свое жалкое существование. Горечь невосполнимой потери, смешавшись с чувством всепоглощающей безысходности, ядом душевной пустоты мучительно медленно растекалась под кожей, холодом сковывая в тиски страшной грусти чужое сердце. Перемены в девушке не остались незамеченными, мужчина подошел ближе. — Юи. — Бессмертный сделал еще пару осторожных шагов. Но она не сдвинулась с места, смотря сквозь него остекленевшим взглядом. — Дитя, — снова позвал ее вампир, с затаенной грустью смотря на результат своей лжи. — Прости, но я вынужден поступить с тобой подобным образом. — Король тяжело вздохнул. — Понимаешь, — бессмертный сделал шаг вперед, — я создал тебя исключительно для своих целей. — Он оказался совсем рядом, прохладным дыханием касаясь бледного лица. Словно внезапно опомнившись, девушка сделала шаг назад, но крепкие мужские руки на талии удержали. — Я не могу больше ждать. Твоё время пришло, Ева. — Длинные клыки вошли в нежную плоть. Воздух небывалой тяжестью замер в легких, сдавливая грудную клетку изнутри, поглотив так и рвущиеся наружу слова протеста. Мелкая дрожь пробежала по всему телу, мгновение спустя перейдя в откровенный озноб, моментально сменившийся самым настоящим жаром. Капля разгоряченной внезапным желанием крови стекла вниз по тонкой шее, алым пятном расползаясь по белоснежному вороту плотно застегнутой блузки. Внезапно волны приятной легкости заглушили боль, ледяными мурашками рассыпавшись по исхудавшей спине. Медленно отстранившись, бессмертный мягко подхватил девушку на руки и не торопясь проследовал к кровати. Сердце громко билось в сжатой страхом груди, ресницы роняли прозрачные слёзы, испуганными зеркалами души безмолвно прося сострадания. — Не нужно плакать. — Мужчина плавно положил девушку на золотое покрывало. — Я не причиню тебе боли. — Бессмертный склонился к самому лицу Юи, большая ладонь невесомо легла на скрытые юбкой плотно сжатые бёдра. — Не сопротивляйся мне, — бархатный шёпот подсознательным приказом успокаивал, предательски расслабляя скованное страхом тело. Холодные губы остудили пылающие смущением щеки, глубоким поцелуем пленяя тёплые уста. — Все хорошо. — Длинные пальцы заскользили под немного задравшийся подол, настойчиво проникая под тонкое белье. Жгучий лёд чужих мужских губ вновь накрыл бледные девичьи, вовлекая в более глубокий, совсем нескромный поцелуй. Голова закружилась, затянулись густым туманом мысли. Беспрепятственно одна за другой покидали свои петли пуговицы. Едва слышно расстегнулась молния брюк, беззвучно упала на ковёр атласная лента галстука. Серебрясь в платиновых прядях, ярко сияла полная луна, не стесняясь заглядывая в открытое окно. Нежно скользили большие ладони по обнаженной коже, подушечками пальцев осторожно проводя по выступающим ключицам, плавно опускаясь ниже к возбужденной груди. Тело плавилось под поцелуями. Сильно билось бессмертное сердце, перегоняя горящую постыдным желанием кровь. Теряясь в янтарном золоте искрящихся страстью глаз, отчаянно сопротивляясь в душе, она покорно подчинялась бессмертному каждой клеткой своего организма, выгибаясь навстречу его воле, отдаваясь умелым ласкам знавшему вечность королю.***
Ночь все ещё тихо властвовала над миром демонов, огнями звёзд отражаясь на спокойной глади реки, что надёжно скрывала в своей мутной глубине совсем непрошеного гостя. Против воли погребённый под толщей воды, облепленный тиной и илом, поверженный прародитель камнем покоился на самом дне. За несколько дней сполна насладившись безмолвным обществом рыб, обездвиженный всем телом и до безумия злой Шин понемногу возвращал себе утраченные силы. Бессмертное происхождение сыграло свою роль: полученные серьёзные раны уже совсем затянулись, оставив лишь след на задетом самолюбии. Сверкая огнём не сдерживаемой злобы в единственном глазе и сжимая вернувшую подвижность руку в крепкий кулак, основатель жаждал мести. В мгновение обернувшись рыжим волком и с силой оттолкнувшись мощными лапами от ненавистного дна, он одним большим прыжком покинул заботливо приютивший его водоём.***
Сделался душным жаром возбуждения наполненный воздух. Ее руки сминали простыни, ногти впивались в ткань. Спина выгибалась от каждого его движения. Опытно владея хрупким телом, слыша ее стоны под собой, король вовсе не собирался останавливаться. Великая цель должна быть достигнута, а это способ, что положит новое начало. Чувствуя, как отвечает ему каждая клеточка ее организма, он удивлялся. На его памяти — бессмертного, прожившего несколько тысячелетий и собиравшегося прожить ещё как минимум вечность — ни одна женщина не была такой чувственной. Его идеальное творение, его Ева — уникальное существо. Длинные пальцы плавно скользили по покрывшейся мурашками коже. С осторожностью сжимая упругие бёдра и входя как можно глубже, король был аккуратен. Размеренные движения постепенно набирали скорость, нежные поцелуи сменялись едва контролируемой страстью. Волной наслаждения содрогая два слившихся воедино тела, заполняла хрупкое естество новая жизнь.***
Глубокий вдох не приносил насыщения кислородом, воздух, сжатый лёгкими, душил изнутри, разрывая грудную клетку. Опустошенная, безмерно униженная, она лежала лицом вниз, пряча в мягких подушках гримасу душевной боли. Нарастающее чувство ненависти к себе ломало рёбра, раскалёнными иглами пронзая пошатнувшийся разум. Жизнь, что ходит по своему нескончаемому кругу, медленно казня непроглядной давящей пустотой, уволакивала в бездну, из которой уже не будет спасения. Слезы больше не появлялись в остекленевших гранатовых глазах. Безмолвно отдаваясь нарастающему безумию, она тихонько посмеивалась, чувствуя скорый конец. С брезгливым отвращением к своему предательски возжелавшему другого мужчину, сломленному телу, мысленно моля то ли Бога, то ли самого Дьявола о спасительном избавлении, она мечтала о смерти. И желание её было услышано… — Давно не виделись, сучка!