Мудрец

POV Гарри Поттер       Карту мне с поклоном вручили уже утром. Мне показалось, что эльфы слегка в неадеквате, уж не знаю, что там они надумали по поводу вчерашнего происшествия. Раз уж такое дело, я решил, что на всякий случай, стоит из деревни убраться — кто их, этих эльфов, поймет, может, они еще передумают и решат меня казнить за неуважение.       Повезло в том, что на днях выдвигался остановившийся у нас на отдых маленький торговый караван, к ним-то я и напросился в попутчики, предварительно предупредив Весспасиана, что собираюсь уйти. Накопленных денег в обрез хватило на оплату «пассажирского» места и питания.       Провожали меня всей деревней, женщины рыдали так, будто я здесь не три месяца прожил, а лет триста и теперь бросаю дом, жену, семерых детишек и отправляюсь в дали дальние безо всякой надежды на возвращение, хоть возвращаться я и в самом деле не намеревался.       Выдвигались мы через два дня. Благо, мне собираться было пока не нужно — вещами я еще обрасти не успел, а так — рот закрыл и пошел. Ехали мы в город с поэтическим названием Ссык, которое заставило меня в очередной раз задуматься о том, как работает заклинание-переводчик Слизерина.       В нашем караване было всего десять человек. Я ехал в одной телеге с торговцами тканями — стариком Гуссом и его шестнадцатилетней внучкой Рашкой, которая даже на фоне не особо хитрых местных казалась… не очень умной. Она без умолку тарахтела, что в Ссык мы приедем аккурат к началу карнавала, где она примет участие в конкурсе, станцует, поразит всех своей неземной красотой и грациозностью, выиграет главный приз и купит им с дедом маленькую лавку, где они будут торговать тканями и счастливо жить. Дед только посмеивался и качал головой. Должен признать, что танцевала она очень хорошо, я, правда, немного обалдел, когда понял, что это какое-то подобие стриптиза. Дед мне по секрету сказал, что там выступальщиц таких будет две трети, Рашке там рассчитывать особо не на что и выиграет кто-то с совершенно неповторимым оригинальным представлением, а девушка в качестве претензии на оригинальность предполагала танцевать на довольно узеньком, диаметром всего сантиметров десять, поленце, украшенном лентами и цветами, искренне считая, что ее чувство равновесия оценят по достоинству.       Старик Гусс мне, кстати, здорово помог. Когда я, хоть временно, отвязывался от внимания Рашки, он, как бывший школьный учитель, гонял меня по местной письменности, а заодно и, когда понял, что учить меня надо, предварительно закрыв мне уши, подтянул мой словарный запас. После нескольких занятий у меня, наверное, произошел какой-то качественный скачок восприятия, заклинание Слизерина как-то перестроилось и я, наряду с переводом, а то и вовсе без него, наконец стал слышать истинное звучание слов, так что мне оставалось только немного потренироваться в их произношении и бдительно следить за тем, что я говорю, чтобы не сорваться на родной английский, точно так же, как я иногда срывался в присутствии змей на парселтанг и не замечал этого, пока мне не говорил кто-то посторонний. Да еще самоназвания некоторые по-прежнему полностью переводились, но достаточно было избегать их в речи или вовремя вспоминать, как они звучат в действительности, а не в моем волшебном переводе. Он же поведал мне местную легенду о том, что зеленоглазые — все сплошь мудрецы и к их советам следует прислушиваться.       До конечной точки нашего пути было почти четыреста миль, дорога была унылая до безобразия, потому и развлечений у меня было только Рашкина болтовня да неспешные уроки Гусса, а иногда я тупо пялился вперед на зеленое травяное море степи, по которой мы ехали. Постепенно мозг, утомленный ничегонеделаньем, начал сам себе выдумывать задания. Например, сперва я прочитал обалдевшей девушке лекцию на тему: «В женщине интригует не откровенная нагота, а, скорее, загадочная полуобнаженность, только намекающая и оставляющая простор для воображения». Уж не знаю, что она уразумела из моих слов, но она весь день ходила задумчивая, а вечером подползла ко мне во время вечерних посиделок у костра и попросила придумать, как эту самую полуобнаженность ей изобразить на конкурсе. Я задумался, и на следующее утро мне в голову сама по себе пришла такая роскошнейшая идея для ее выступления, что я, не задумываясь, растолкал сонную девчонку и сказал:       — Рашка, я придумал, какой номер ты выдашь на конкурсе. Пока мы в пути, я все продумаю, подготовлю, научу тебя и вот тогда ты попытаешься выиграть первый приз, как и мечтала! Будем брать оригинальностью! Вставай, умывайся — будешь помогать с костюмом!       Эта дурашка поверила мне сразу и безоговорочно и с визгом помчалась к роднику на помывку. Весь день мы на пару копались в тюках с тканями, выбирая необходимое для костюма. Старик укоризненно на меня посмотрел, намекая, что я даю девчонке напрасную надежду и строго запретил даже прикасаться к ценным тканевым свиткам и отрезам, так что наш выбор был довольно сурово ограничен. Но, поскольку танцевать нам предстояло стриптиз, то ничего такого нам и не требовалось. Обошлись сумкой, в которой Гусс хранил, с неизвестной ему самому целью, клочки, лоскутки и ленты, остающиеся после каждого очередного рейса.       Номер я решил назвать «Феникс над Миром». Из лент мы с Рашкой в четыре руки сплели что-то подозрительно напоминающее рыбацкую сеть, придали ей форму то ли платья, то ли балахона с чуть более плотным плетением на «стратегических» местах. На пересечениях ячеек сети девушка нашила маленькие зеркальные бусины, которые красиво отсвечивали любому отблеску света и словно вспыхивали огнем при пламени костра. Из кусочка кожи я ей выкроил полумаску, которую мы украсили ярко-красными перышками степных птичек, которых с удовольствием ловил в силки в качестве добавки к обеду один из караванщиков, такие же перышки на веревочках привязали к рукавам нашего одеяния — типа крылья феникса. Когда Рашка надела всю эту конструкцию, на мой, развращенный голливудскими шоу, взгляд, получилось довольно убого, но девчонка была в полнейшем восторге. Вот только это была всего половина дела. Меньшая.       Феникс у нас что делает — горит. Значит — будем поджигать.       Опять пришлось применять знания на стыке наук — зельеварения, алхимии и банальной маггловской химии. В те славные времена, когда Дурсли запирали меня в комнате с решетками на замок, у меня под дверью, неведомым мне образом, оказался учебник по химии Дадли, который я с радостью подобрал и оприходовал, чтобы не рехнуться от скуки. Я прочитал его вдоль и поперек — не понял почти ничего, все же это был учебник для старших классов, и без знания основ химию не выучишь, но там в конце глав были помещены коротенькие исторические справки, повествующие о тех или иных открытиях в химии или даже тогдашней алхимии. И был там фактик описан, когда один предприимчивый господин намазывался каким-то маслом, сверху на себя наносил спиртовую настойку, все это поджигал и, являясь богачам в качестве «демона из преисподней», вымогал деньги, пока, понятное дело, не ошибся в дозировке, и не получил ожоги половины тела. Я решил взять метод на вооружение.       Из спиртного на Юбалхо был только эль и вино с неизвестным градусом крепости. Пришлось поднапрячь мозг и вспомнить изученное под едкие комментарии Снейпа, еще на третьем курсе Хогвартса, зелье-загуститель, довольно простое в приготовлении. Зелье, из любой жидкости, куда его вливали, выводило воду, я решил его сварить и «закрепить» вино. Нужные мне ингредиенты частично произрастали как раз в нашей степи, а за остальными пришлось податься к травнику. Весь обоз был уже в курсе того, что мы готовим какое-то расчудесное представление на карнавал и довольно откровенно над нами посмеивался, так что недостающие травы мне были вручены бесплатно под довольно издевательское хихикание.       Сварил зелье — не работает. Сварил еще раз — все равно не работает. Довольно досадно. Изучил ингредиенты и решил, что одна из трав — не та, что нужна для зелья, так что пришлось опять идти к травнику на поклон. За моими трудами с интересом наблюдал весь лагерь, так что мой радостный вопль, когда зелье наконец заработало, привлек всеобщее внимание. Была идея угостить народ моим крепким вином, но я решил никого не развращать.       Потом я немного подумал и решил вылить остатки моего загустителя в пожертвованную Гуссом бутылку масла. У меня получилось что-то наподобие геля, куда более легко наносимого и не стекающего с кожи.       Испытания проводил в одиночестве, возле ручья, чтобы тушиться в случае чего. Нанес гель, потом спирт и поджег. Прежде чем я почувствовал отчетливый дискомфорт, горело минут двенадцать, вот только спирт горел таким прозрачным пламенем, что его почти не было видно. Пришлось опять вспоминать ту историческую справку и шарить в памяти, чем же именно подкрашивал свое «адское пламя» тот предприимчивый господин — бертолетова соль. Я ни малейшего понятия не имел, что это такое, но, как оказалось, это знал в свое время Волдеморт, так что я опять пошел к травнику, который иногда добавлял это вещество в свои травяные смеси от кашля и болей в горле.       Повторный эксперимент удался на славу — горело ярким красно-фиолетовым огнем, будем говорить, что у нас такой оригинальный феникс. Остальной реквизит я уже тоже присмотрел, так что кликнул Рашку и увел ее тренировать номер подальше, чтобы не засветить идею перед остальными.       Все путешествие у нас заняло около двух недель, чуть задержались в пути из-за поломки одной из телег. Когда мы приехали в Ссык, карнавал уже выходил на финишную прямую. На улицах вовсю веселился народ в самых разнообразных нарядах.       Рашка завывала, как сирена, крича, что мы не успеем отметиться, как участники, поэтому Гусс меня попросил:       — Хаипта, отведи эту малахольную отметиться, а я размещу телегу на постоялом дворе и постараюсь прийти побыстрее, посмотреть на ваше чудо-представление.       Остальные караванщики поддержали его нестройными выкриками, все-таки мы с девчонкой напустили туману своими приготовлениями и всех заинтриговали.       Отметились мы чуть ли не в последний момент и выступать должны были в самом конце, что меня только порадовало — номер запомнится, да и в темноте все должно быть более эффектным. Срочно, на последние две монетки наняли скептически глянувшего на нас бородатого мужика с местным вариантом гитары. Я чуть послушал его довольно однообразный репертуар, выбрал более любопытную мелодию, попросил только добавить в нее ритмичности.       Мазали мы Рашку в четыре руки — две ее, две мои, потом натягивали на нее нашу сетку и маску, тоже тщательно пропитанные, я достал из моей холщовой сумки подобранный еще во время поездки немудреный реквизит — все, мы готовы.       Между номерами предусматривался коротенький, минуты три, перерыв, так что когда импровизированный занавес опустился и очередная полуголая девчонка покинула сцену, мы с Рашкой установили на полу полукругом и подожгли факелы, а в центре я поставил прихваченную у деда Гусса штуковину, которая представляла собой крепкую крестовину, к которой крепился прут, оканчивающийся небольшой плоской тарелочкой (напоминало стульчики, которые стоят в барах возле стойки). Вообще-то на нее в походных условиях ставили свечи, но мы сказали, что нам нужнее и забрали — я решил, что штуковина будет смотреться эстетичнее, чем Рашкино поленце для танцевания, к тому же, на фоне темного задника ее практически не было видно и действительно казалось, что девушка парит в воздухе. Я спешно убрался со сцены — бородатый мужик заиграл, танец начался.       Я с волнением наблюдал из-за кулисы, как Рашка танцевала, грациозно извиваясь на своей подставке в свете факелов, а потом задела рукавом один из факелов и… вспыхнула огнем. Зрители ожидаемо завопили, а девушка непринужденно счастливо засмеялась, красиво запрокинув голову (непринужденный счастливый смех мы репетировали три дня). Она танцевала, языки фиолетового пламени мягко струились по ее телу, и казалось, будто ласкали ее кожу — очень необычно и даже завораживающе.       В огне Рашка протанцевала минут пять, дольше мы просто не решились, а потом грациозно соскочила с подставки и скользнула ко мне за кулису, где я спешно накинул на нее одеяло, чтобы погасить пламя. Попутно я отслеживал реакцию зрителей на наше маленькое шоу. Было подозрительно тихо — ни выкриков, ни топота ног, который здесь вместо аплодисментов, ничего. Я даже высунулся из-за кулисы посмотреть и тут началось! И вопли, и топот! Оказывается, шок был слишком сильным и народ просто подзавис, переваривая впечатления. Я хлопнул Рашку по спине и подтолкнул ее на сцену, а сам направился в гостиницу. В победе я не сомневался, так что пусть девчонка принимает почести, а я тихонько уйду и отосплюсь — устал и перенервничал даже больше девушки, потому что она почему-то совсем не сомневалась в том, что все удастся и она победит.