Догонялки

Остался всего день до того, как заключённых повезут в лабораторию. Один лишь грёбанный день, а Кирилл до сих пор в долбанной тюрьме! Вся камера пропиталась унынием и безысходностью. Поворачиваться и видеть засохшее пятно крови Кириллу не хотелось, поэтому он сверлил глазами стену. Даже она казалась оптимистичнее Кнакла. Когда и в нём потух оптимизм, в Кирилле начал просыпаться страх. Окурок в глаз, осколок в желудке… Даже знать не хочется, какой оригинальностью блеснут учёные Дьоддафуза.  – Кир? – Непривычно тихо раздался голос, в котором проскальзывали умоляющие нотки. Кирилл нехотя повернулся. – Думаешь, и оттуда не сбежим? – Не знаю. Если нет, то я опять окно головой выломаю, и мы с тобой от холода помрём. Всяк безболезненнее, – попытался пошутить Кир. – Я… я ведь их обоих убил, – впервые поднял эту тему Кнакл.  – Ну, ты ведь… – Кирилл хотел утешить Кнакла, но тот перебил его. – И блядь, не надо мне заливать, что «всё это случайно, кто ж знал и ты не виноват»! Прав был Раби. Я тупое животное, которое не контролирует свои действия! Чего заткнулся?! Скажи что-нибудь! Забился в угол!  – А что ты от меня хочешь?! Из-за тебя они оба сдохли! Ты это хотел услышать?! – не выдержал Кирилл. Он ведь хотел как лучше! Всё это время между сокамерниками царило напряжённое молчание. Все на пределе, и всем страшно. Нет, Кирилл не боялся умереть, он боялся боли перед смертью, но ещё больше страшился увидеть, как его друзья умирают в муках, когда он сам целёхонек. Ему не давали спать воспоминания о руке, свисающей с носилок, и светлые волосы, обагрённые кровью. Ужасно, страшно, мерзко! Зачем Кнакл заставляет его вновь вспоминать это?! Первым сдался Кнакл. Ввиду вспыльчивости ему частенько приходилось извиняться.  – Знаешь, я думаю, для Раби смерть была избавлением, – вздохнул Кирилл. – А Юлэджи?  – И для него. Для нас всех она была бы избавлением.  – Может, он ещё жив. – Думаешь, врачи стали бы его лечить? – Надзиратель же принёс ему жратвы. Может, и врачи потрудятся. Почему бы не помечтать? – Мечтать – это хорошо. А вот гадать – совсем другое. Так и сойти с ума можно, не зная ответа. Нужно определиться и не мучиться. – Тогда приблизимся к реальности. Он мёртв. Наступила минута молчания. Траурная такая минута.  – Думаешь, они его живым закопали? Я слышал, такое не редкость. – Блядь! Кнакл! Ты специально?! – Отчасти, – ухмыльнулся революционер. – Держи эти страшилки в себе! – Не, нормально! – возмущённо, но весело фыркнул Кнакл. – Мне одному, что ли страдать? – Но и я не виноват, что у тебя такая больная фантазия! – Да не фантазирую я! Кнакл чувствовал себя счастливым уже оттого, что с ним заговорили. Это значит, что его единственный друг не ненавидит его, отчего на душе становилось легче. Немного, но легче. Перепалку прервал вой сирены. – А разве нас не должны уже покормить? – очнулся Кнакл. – Может, они решили в последний день не переводить еду?  – Тогда какого сирена воет?! – Неужели… – Кто-то сбежал!  – Или по ошибке включили, – скептически хмыкнул Кирилл. – Пессимист. – Реалист. – Ладно, подождём. Шатаясь, преступник шёл по запутанным коридорам. Ресницы слиплись от крови, а синие волосы то и дело лезли в глаза. Такой прекрасный контраст синего и кроваво-красного с бледной кожей. Дрожащие губы сжимали металлическую пластинку, на конце которой болтался крючок. Собственноручно он, порвав мочку чужого уха, забрал эту серёжку. Трупам украшения не нужны. Вопль. Очередной. У синеволосого уже гудит в ушах от нескончаемых криков и пальбы. Не удержавшись, он поскользнулся на алой луже и упал, ударившись головой о пол. Когда боль немного отступила, а преступник решился открыть глаза, на него уже уставилось дуло пистолета. Надзиратель, хоть его рука и дрожала, должен попасть с такого расстояния. Стоило дёрнуться, как пистолет выплюнул пулю. Она бы проделала дыру в голове, но преступник успел наклонить её. Мужчина не хотел осознавать промах, он ошарашенно смотрел на синеволосого, отказываясь верить в такую нечеловеческую реакцию. Новая порция пуль, но ни одна из них не достигла цели, а лишь поцарапала стены. Гром последнего выстрела потонул в ярком свете, что исходил из рук преступника. За какие-то жалкие секунды буквально каждый миллиметр мужского тела взорвало то вещество, что выплеснуло протезированное оружие. Бедняга даже ничего не почувствовал. Снесло стену. Кто выжил, тот молодец. А кто не выжил – вдвойне. Передвигая ногами, синеволосый попутно стрелял в двери, но не во все. Заключённые сами помогут другим выбраться. Нужно рассчитать силы так, чтобы их хватило на побег из самого здания тюрьмы.  Прошёл уже по меньшей мере час, а сирена до сих пор выла. Раздался громкий крик, за ним последовали звуки выстрелов и взрывов. Камеру тряхнуло, а со стен с душераздирающим писком попадали блатты. Кажется, Кир что-то прокричал, но голос так и не смог прорваться сквозь обилие звуков. Тусклая лампочка замигала, а блатты, ни на секунду не затыкаясь, попытались вновь расползтись по стенам. Кирилл брезгливо поморщился и раздавил тварь, что заползла под его робу. Неужели их пришли спасать? «Революционеры! Больше некому. Больше никто не смог бы так просто ворваться в тюрьму и начать пальбу!» – Кнакл улыбнулся. О нём не забыли! О его товарищах помнят! Сердце, подбадриваемое мыслями о спасении, начало барабанить в груди, да так сильно, что, казалось, вот-вот рёбра сломает. Вытянув шеи, парни пристально смотрели на двери. Когда же?! Ну когда же?! Скорее! Глаза расширяются. В них появляется дикость, предвкушение. Не выдержав, Кир закричал: – Нас выпустят ил..! Словно по волшебству дверь вынесло вместе с куском стены. Перевернуло кровати и стол, а два тела укрыли обломки.  Одним мощным ударом Кнакл снёс дверь и остатки кровати, что придавили его. Он, как ни странно, отделался лишь царапинами да синяками. Какие-то секунды понадобились ему, чтобы оклематься. Судя по всему, его ненадолго вырубило. А Кирилл? Его нигде не видно. Осколки лампочки валялись на полу, но свет аварийных ламп из коридора позволял разглядеть камеру. Кирилл не тот человек, который может бросить товарища и сбежать. Нет, его бессознательное тело оказалось погребено под стеной и мебелью. Кир, сам того не желая, принял основной удар на себя. Кнакл выругался, отрыв, наконец, друга. Беглый осмотр не выявил каких-либо повреждений. Чёрт! Да на нём не было ни царапинки! Стоило ли так волноваться?  – Ах да… Я и забыл, что ты у нас крутой продиджум. Блин, мог бы так не торопиться, – облегчённо вздохнул Кнакл, поднимая бессознательного Кирилла. – Кнакл? – робко раздалось за спиной. Революционер обернулся, не веря своим ушам. Увиденное заставило выронить Кирилла, который ударился головой о бетонный пол. Юлэджи собственной персоной! Бледный аки труп, дрожащий, но живой! Лицо, волосы, живот… всё красное. – Ты ранен?! Юлэджи отрицательно покачал головой. – Эт-то не моя… Там такое… – Он указал пальцем на коридор.  – Идти можешь? – Ну да. Но опора бы не помешала. Юноша бросил извиняющийся взгляд на Кнакла как на единственную опору. «Опора» подняла за шкирку упавшего Кирилла и закинула его на плечо. Наверное, ему будет больно просыпаться. Вторым повис на плече Юлэджи. Одним прыжком Кнакл преодолел препятствие в виде остатков стены, но, оказавшись в коридоре, его желание сбегать куда-то резко пропало. Коридор, пол, стены и даже потолок сменили свои цвета на алый. Пол устилали кишки, перемешанные с костями и мясом, походившими скорее на фарш. Тюрьма напоминала норы чудовища, который хватал неосторожного человека и затягивал его вглубь своего жилища, чтобы сожрать. Каждую секунду Кнакл ожидал щупальце, которое схватит его за ногу и потащит к своему отвратительному ненасытному рту. – Вот чёрт! Если за этим поворотом окажутся менты, мне их Кириллом, как дубинкой, что ли, бить? – Кнакл нервно хихикнул. – Весь персонал мёртв. – То есть как мёртв? Отвечаешь? – Абсолютно. – Ну пиздец! – резко остановился Кнакл. – Я даже не знаю, что сказать. Ты вообще как нас нашёл? – Мне помогли найти этаж, а дальше я сам. – Кто помог? – Я не запомнил его лица, оно было красным. Кнакл успел сделать круг, прежде чем наткнулся на кухню. У плиты валялся баландёр. Похоже, что его убила котлета, которая торчала изо рта. А убийца большой оригинал! Он явно решил выплеснуть всю злость на шеф-повара, и Кнакл почувствовал зависть: хотел бы он сам отомстить. За коридорные похождения он успел убедиться в том, что никакие это не революционеры, пришедшие спасать товарищей. Силёнок убить стольких людей хватило бы у безликих, которые отличаются редким садизмом. Безликий может расплющить, как молотом, оторвать конечности, но не разорвать каждую клеточку.  – Синяя Звезда? – размышлял Кнакл. – Интересно, как такого монстра вообще смогли поймать? Или поймали его союзников? Но если верить информаторам, то Звезда убивает их, чтобы не оставлять улик. Что-то не складывается. Или пришёл убить их, чтобы ничего не разболтали? – Не слишком ли рискованно? – Возможно. – Кстати, о риске. Давай быстренько свалим, пока другие заключённые не отошли от шока. И я уверен, что кто-нибудь да успел подать сигнал бедствия, или как там это называется. – Всё-таки придётся тебя поставить, а то Киря так и норовит упасть. – Давай используем баланду вместо нашатыря?  – Шутишь? Она его окончательно прикончит.  Кнакл выломал дверь, и его взору открылось помещение с множеством пронумерованных шкафчиков. Революционер бросил Кирилла на скамейку, похожую больше на гондолу, плывущую по красной воде меж множества однообразных металлических башен. Пол в крови, но вот трупов поблизости не наблюдалось, что радовало. С лёгкостью Кнакл выдирал дверцы и потрошил внутренности шкафов. К поискам подключились ещё несколько человек. С тихой ненавистью эти худые бледные люди смотрели на Кнакла, как на конкурента, но выступить против него не решались.  – Юлэджи, много людей из камер выбрались? – Не думаю. Тут тысячи три заключённых. Мне почему-то кажется, что у убийцы были куда более важные дела, чем открытие трёх тысяч дверей. Разлепив глаза, Кирилл увидел белый потолок с множеством лампочек, каких в камере не может быть. Он уже в лаборатории? Тогда почему с него так упорно стягивают штаны?.. – Ты чё творишь, извращенец?! – Кирилл чисто инстинктивно пнул предполагаемого насильника в челюсть. Ответом стала ругань. – Кнакл? Какого?! – Тебя вырубило. Весь персонал мёртв. А мы сбегаем из тюрьмы, но нужно переодеться для начала, – пояснил Кнакл, бросая на Кирилла укоризненный взгляд. Последнему даже стало стыдно, но извиняться он не стал, не до этого сейчас.  – Кир? – подал голос Юлэджи.  Кирилл замер с открытым ртом, а юноша лишь разжал кулак и улыбнулся. На его ладошке лежала та самая серёжка-блесна. – Ты жив! И… Откуда?! – ахнул Кирилл, забирая блесну. – Отдали.  – Потом, мать вашу! Потом! – прервал их Кнакл. – Сейчас главное убежать. Вдалеке послышался радостный гомон, вдруг придавший троим беглецам сил и уверенности. Люди терпели мучения лишь благодаря вере в то, что когда-нибудь всё закончится. И неважно как, будь то смерть или чудо. Не важно! Важно лишь то, что ужас сейчас перестал быть реальностью, он превратился в воспоминание, от которого нужно просто убежать и забыть. И они побежали, обгоняя ещё шокированных и напуганных людей. Побежали к свободе и жизни так быстро, как будто за ними гналось чудовище, и любые секунды промедления могли стоить всего, о чём они так отчаянно мечтали. Отвратительная еда, блатты, теснота, побои, боль, страх и унижение бежали следом, прошлое цеплялось за кожу, словно крючки, и било по спине, словно хлыст, подгоняя к выходу. Наконец, последняя дверь, тормозившая путь к свободе, преодолена, прошлое, ожиревшее от боли, не влезло в дверной проём и осталось в тюрьме, вопя и завывая. Прошлое, обиженное и злое, требовало внимания, но никого оно уже не волновало. Свежий морозный воздух трепал за щёки, нос и уши, не сумев сдержать умиления и радости. Кирилл с удовольствием втянул его и улыбнулся. Именно так пахнет свобода. Даже Юлэджи забыл о болезни и холоде и улыбался лучам Виридиса и Инюриам. Ни разу в жизни он так не радовался свободе, как сегодня. Кнакл весело закричал, а затем с хохотом повалился в сугроб. – Съели, суки! Мы выбрались! Выбрались!!! – орал Кнакл, швыряя комья снега в разные стороны. Колючая проволока забора зловеще поблёскивала в свете спутников Дьоддафуза, но она там, за спиной, и никого уже не волнует. Снег приятно хрустел под ногами, его ледяные кристаллы сияли подобно мишуре, а над ними горели лампочки небесной гирлянды. Ещё один крик, особо сильный и весёлый, напугал животных, и с веточек елок попадали снежные шапки прямо на горячие головы беглецов. Они, прыгая и визжа, будто мальчишки, бежали к шоссе. – Чё делать будем? – спросил Кир. – Автостопом до Керчербурга, а там придётся бомжевать, походу. Ну ничего. У Кирилла есть опыт! Ты ведь научишь нас разводить костры и клянчить чебуреки? На крайняк, мы можем торговать телом Юлэджи. – Или мы можем угнать машину и угрожать водителю откручиванием башки, – вяло пошутил Кирилл. – Раз уж мы преступники…  Кнакл с удивлением посмотрел на друга, а затем, улыбнувшись, выкинул его на дорогу прямо под колёса проезжавшего мимо автомобиля. Водитель не успел затормозить, а Кир сориентироваться. – Какого хера?! – орал он, поднимаясь. – Прости, Киря! – Кнакл виновато улыбнулся. – Ты серьёзно? Да я же пошутил насчёт угона! – Правда? – искренне удивился Кнакл. – Тогда в следующий раз, когда соберёшься шутить, сделай лицо попроще. В машине Кнакл наслаждался прогрессом – переключал каналы встроенного телевизора и радио, постоянно комментируя происходящее. Водитель, напуганный, молчал. И угрожать ему не пришлось, что радует. Кирилл и Юлэджи обосновались на заднем сиденье. Кир вздрогнул, когда на его колени улеглась голова юноши, укрытого двумя куртками. Кирилл попытался возмутиться, но в его нос уткнулся средний палец, подавив все протесты. – Какие у вас нежности, – хохотнул Кнакл, но уже через секунду забыл о товарищах и продолжил язвительно отвечать на высказывания ведущей какой-то женской передачи. Кирилл не участвовал, его внимание полностью поглотил спящий Юлэджи. Его излюбленная резинка едва держала длинную чёлку. Осторожно убрав прядь голубых волос, что лезла в лицо, Кир потрогал его лоб. «Горячий. Вечно от этих баб проблемы. Интересно, кто та загадочная девушка? Тоже из детдома?» Ещё Кирилла очень волновал вопрос биографии Юлэджи, ведь с ним неплохо обращались: и кормили, и лечили, а качество проживания с его появлением заметно улучшилось, что подозрительно. «Кажется, он упоминал, что его отец умер, воюя с революционерами. Если он был важной шишкой, то хоть это как-то объясняет такое отношение к нему». Смотря на юношу, сопящего на коленях, Кирилл и сам почувствовал, как начинает засыпать. Ему было тепло, голова странно горела, а замёрзшие ноги приятно покалывало. Так почему бы не вздремнуть?