Догонялки

Яркий утренний свет резал янтарные глаза Бэ̀йли Бо̀ринга. С непонятным чувством то ли сожаления, то ли тихой радости он выглянул из окна. На улицах города кипела жизнь. Жизнь не та размеренная и ленивая, окружавшая больничную палату, а жизнь стремительная. У людей уже не оставалось времени на будничные разговоры о погоде или самочувствии, все они единым поток текли по улицам, огибая многоэтажки, которые строго, словно начальники, смотрели на них свысока. В опасной близости проносились машины, но никого это почему-то не волновало. Подумаешь, железная махина катится, да у меня на работе такая железная махина, что пять минут опоздания смерти подобны! Даже птицы, и те не сидели на проводах, созерцая странную человеческую жизнь. Они без конца сновали на земле в поисках пищи, взлетали, когда ноги оказывались совсем рядом, затем снова опускались и снова взлетали… Скучал ли Бэйли по городской суете? Несомненно. Желал ли он слиться с ней? Трудно сказать. С одной стороны, ему, приходящему в себя после битвы с Синей Звездой, понравилось отдыхать. С другой – дело ещё не окончено, а значит, будут новые жертвы, которые Бэйли обязан предотвратить. Над дверью здания, в которое вошёл Боринг, красовалась надпись «Комитет внутренней безопасности», а на спинах людей – «КВБ». Три буквы, а сколько они внушают страха и уважения. Видишь человека с этими буквами? Быть беде. Потому что где-то рядом террористы, которые хотят разрушить идиллию Дьоддафуза. Когда человек сыт и живёт в достатке, ему не нужно бороться, протестовать и чинить беспорядки, если он, конечно, не сумасшедший. И жители ЕШД не голодали ни по материальным благам, ни по свободе, вот почему преступления мирового масштаба вызывали в них больше ужаса, чем в людях, живших сто-двести лет назад. Если существование психов, не довольных своей жизнью, дьоддафузцы, скрепя сердце, могли принять, то происходящее в мире сейчас было за гранью их понимания. Чудовища, люди, изуродованные шрамами от многочисленных швов, вдруг тысячами полезли откуда-то и, сминая всё на своём пути, продвигались к Геклопѝту, чтобы убить вождей, создавших этот блистательный мир. Никто ничего не понимал. В интернете писали, что всё в порядке, а между тем чудовища приходили в очередной город. Почему они чудовища? Откуда они? Кто сделал их такими? Реальность трещала по швам. Секретное подразделение «Грэмдра̀з», названное в честь хищной птицы… Лет пять назад о нём лишь осторожно шептались конспирологи и те, чьи родственники вдруг исчезли, а теперь Геклопит уже не мог сдержать тот ураган информации, что царил в интернете. Секретное подразделение. Какие секреты и от кого? Отлавливают людей-чудовищ? Слухи ходят, но это же бред… Какими глазами на Бэйли взглянули бы друзья и родственники теперь? Третий отдел «Грэмдраза» занимался исключительно поимкой Синей Звезды, и возглавляла его теперь Вѝрго Китѝчик, потому что до предыдущего главы Синяя Звезда успел добраться. Она искала информацию, обрабатывала её, имела многочисленные связи, а потому могла выцепить какого-нибудь специалиста в отряд, именно она решала, когда проводить операцию и по всем этим причинам была незаменима. Но Бэйли не любил её. Начальник не обязан нравится, но ты должен уважать его. Бэйли не уважал Китичик, хотя и был с ней вежлив. Её стервозный характер, какой имеют большинство женщин, столкнувшихся с огромной ответственностью, Бэйли мог стерпеть. Но заявлять, сидя на жопе в тёплом офисе: «Бэйли, на замену умерших грэмдразовцев набирают новых. Я не настолько хорошо их знала, чтобы всю ночь реветь в подушку…» Эти слова перечеркнули всё. О, разумеется Китичик была права, работа такая, ничего не поделаешь. Но неужели человека нужно знать лично, чтобы заботиться о его жизни? Вирго не волновали смерти среди солдат, её волновало выполнение задания и ничего больше. Слишком яростно она пыталась отстоять существовавший порядок. – А, Боринг. С выздоровлением. Китичик выглянула из-за стопки бумаг. Сколько ей исполнилось? Лет сорок уже, кажется? В этом строгом костюме она походила на школьницу за уроками, нежели на грозную начальницу. Китичик, понимая это, носила очки и распускала длинные тёмно-золотые волосы, надеясь, что они визуально удлинят её лицо. Но все старания перечёркивал ободок с глупым бантиком, ставший объектом шуток среди грэмдразовцев. – Спасибо, – сухо кивнул Бэйли. – Ты уже слышал о том, что случилось в тюрьме близ Керчербурга? – Китичик решила не размениваться на глупые сантименты и сразу перейти к делу, за что Бэйли почувствовал к ней благодарность. – Нет, меня старались не волновать. Но подозреваю, что ничего хорошего. – Три дня назад наиболее интересных заключённых должны были отправить в местные лаборатории, но за день до отправки что-то произошло. Полицейские нашли в тюрьме только разрушенные стены да трупы. – А видеоматериал? – Уничтожен. То̀бо и ещё несколько людей из твоего отряда считают, что это дело рук Четвёртого. Они отправились в тюрьму, но последнее слово за тобой. В конце концов, ты уже не один год за ним бегаешь. Тебе виднее. – А его няня, Фа̀нни? Мы же поставили условие, что она выживет, если Четвёртый сдастся. – Вместе с Четвёртым в тюрьму посадили и её… – Четвёртого?! В тюрьму?! – Бэйли, не сдержавшись, заорал. Он, бывалый вояка, не отличавшийся особой эмоциональностью и готовый ко всему, заорал. Несколько лет, сотни жертв, и вот, когда дело наконец-то сделано!.. – Так приказал господин Перфлуо̀, – пожала плечами Китичик. – Когда я немного разворошила гадюшник и вопросы появились не только у меня, он вдруг взял и умер. – Четвёртого хотя бы допросили? – Сложно назвать это допросом. Его просто избивали под видом пыток. И даже руки не удалили… – А с Фанни что? – Отравлена. Похоже, кто-то доложил Четвёртому о произошедшем, так что в тюрьме его больше ничто не удерживало. Бэйли молчал, внутренне борясь со злостью и разочарованием. Четвёртый, или Синяя Звезда, как его окрестили журналисты, явно обладал обширными связями и покровителями, но вот его мотивы… Он появлялся, убивал и бесследно исчезал, что очень сложно с его яркой и запоминающейся внешностью. Выкормыш революционеров, выступивший против союзников, но не присягнувший на верность Долин. Как? Зачем? Почему? – Кстати, у нас новый специалист по продиджумам. До революции он работал на Шенохо̀ле, так что опыт у него большой. – Надзиратель, – понимающе кивнул Бэйли. – Ещё нам выдали силового продиджума первого уровня, экспериментальный образец. На нём тестировали таблетки, и специалист, Дмитрий Клёнин, продолжает вести наблюдения за их эффектом. Не удивляйся, что они будут много времени проводить вместе. – Назначить лабораторную крысу в отряд – не самая лучшая идея. – Не жалуйся. Где ты найдёшь нетронутого силового продиджума первого уровня? Они на вес золота! – Ладно, я понял. Что-то ещё? – Я бы советовала тебе построить с ними хорошие отношения. Понимаешь, специалист Дмитрий ладит и с людьми, и с продиджумами. Этакое связующее звено, мост, добрый и понимающий доктор, которому продиджумы доверятся без криков и ругани. С Дмитрием у тебя будет очередной рычажок к управлению. Что касательно экспериментального образца… Продиджумы уважают силу. Их нынешний лидер У̀лоф становится нестабильным, так что новенький имеет все шансы занять его место. Та нестабильность, о которой говорила Китичик, выражалась в обсуждении приказов. Улоф был ярым противником использования продиджумов в качестве пушечного мяса, а в последнее время он не стеснялся ругаться с начальством. Ошейник безопасности сдерживал его от более радикальных действий, но основания опасаться бунта всё же имелись. Боринг не любил и одновременно уважал Улофа за его храбрость. В Бэйли боролась жалость к продиджуму, к которому он, в общем-то, уже привык, который не заслужил такой участи, с осознанием того, что Улоф может сильно помешать делу. На кону слишком много жизней. Бэйли шёл по вытоптанной тропинке, и в его голову лезли банально-сентиментальные метафоры, которые он уже сотню раз видел в книгах. Войдя в лес, Бэйли перестал щуриться от яркой Лючиды, настолько плотными оказались кроны деревьев, укрывшие лес сиреневыми тенями. Лесная тьма не пугала Бэйли. Лишь благодаря ней он сейчас ценил свет, изредка прорывавшийся в белое царство. Эти редкие точки снега, освящённого тёплыми закатными лучами, напоминали сокровища. «И чем плох снег? – ударился в размышления Бэйли. – Появляется в какой-то момент, лежит себе, много его, а потом раз! И пусто! Ну чем хуже денег, ей-богу!» Несколько раз Боринг сворачивал с тропинки, холод окутывал его ноги, забивался в сапоги, и всё ради того, чтобы послушать хруст снега. Опасная работа и осознание, что каждый твой день может стать последним, превратили Бэйли в созерцателя. Он наслаждался последними минутами свободы от службы и неизвестности, даже позабыл на минуту о них, а потом остолбенел, настолько резко закончилась эта свобода. Среди блеска и умиротворяющей тишины стояло безобразное, чуждое миру и тишине строение. Внутри оказалось противнее, чем предполагал Бэйли. Он даже пожалел о том, что, идя по лесу, изображал из себя поэта. Думай он о службе, увиденное не вызвало бы в нём тошноту и желание уйти. Кругом засохшая кровь. Обычная, привычная, ненавистная. Люди уже устали выносить тела, замучались обводить их мелом и искать разбросанные конечности. Под ногами пищали крысы, пытавшиеся урвать хоть кусочек с кровавого пиршества прежде, чем жадные люди всё отнимут. С руганью несколько мужчин приподняли обломок стены, из-под которого с визгом выбежала жирная крыса, успевшая обглодать чью-то руку до костей. В камерах ругались и бились о двери оставшиеся заключённые, которых теперь некому кормить. На стук и крики уже никто не обращал внимания: заключённых слишком много, всех не заткнёшь. – Бэйли? Боринг обернулся. Тобо. Он выглядел удивлённым. Ему показалось, или на лице Бэйли появились новые морщины, а в чёрных волосах проседь? Что ж, больница и тяжёлые раны никого не красят. – Ты как? – Жить буду, но запашок тут так себе. – Понимаю, сам долго привыкал. – Оставим радостные объятия на потом. Что с Четвёртым? – Есть тут кое-что интересное. Тобо остановился у одной из разрушенных камер. – Заметил? – Да. Повреждена не так сильно. Четвёртый будто заботился о жильцах. В какой камере он сам сидел? – Во втором корпусе, то есть где-то здесь, но номер не афишировали, чтобы не сеять панику среди персонала. Даже в документах нет информации. – Предсказуемо. Вечно с этим придурком недомолвки. Бэйли перешагнул через обломки и вошёл в камеру, в которой оказалось двое мужчин. Боринг не знал их, но они носили форму. Те самые, о ком говорила госпожа Вирго? Первый сидел на остатках кровати и читал что-то в КПК. Его тело было крепким, рост – высоким, а лицо – добродушным и простым. Мужчина походил на деревенского паренька. Наверное, во многом благодаря пшеничным волосам и крупному носу-картошке, покрытому россыпью веснушек. – Бэйли Боринг? Здравствуйте! – Мужчина торопливо вскочил. По пути к тюрьме Бэйли успел быстро пробежаться глазами по досье. Кажется, продиджума звали Капучером. – Капу̀чер, я полагаю? Мужчина не сдержался (хотя и очень старался) и хохотнул. – Дмитрий Клёнин. Можно просто Митя. Я ваш новый специалист по продиджумам. А Капучер вон. Митя кивнул в сторону парня, старательно вырисовывающего запятую в одном из настенных посланий, приговаривая: «Эх! Неграмотность!» Приглядевшись, Бэйли заметил и другие исправления, сделанные невероятно корявым почерком. Сам «редактор», поняв, что к нему не собираются относиться как к пустому месту, пушечному мясу и вообще недочеловеку, обернулся. – Значит, ты силовой продиджум? – с недоверием поинтересовался Боринг. Причиной тому стала внешность Капучера, а вернее его маленький даже для обычного человека рост. Непослушные, слегка вьющиеся волосы были серебристого цвета, несвойственного ярким силовым продиджумам. Имел бы он выдающиеся мускулы, Бэйли поверил бы в то, что перед ним один из сильнейших продиджумов. Но мало того, что Капучер оказался маленьким и худым, так и лицо у него было красивое и аккуратное. Только глаза, острые и неприятные, портили его, и даже улыбка не могла разгладить их резкость. – Капучер Лепо̀рэм. Первый уровень, – представился он. Упоминание об уровне позабавило Бэйли. Госпожа Вирго тоже при разговоре с кем-нибудь незнакомым старалась намекнуть на свой возраст, чтоб не думали, будто она малявка. – Что ты делаешь? – Боринг посмотрел на маркер в руках продиджума. – Исправляю пунктуационные и грамматические ошибки. – И зачем? – Ну вот представьте, что тюрьму отремонтировали, заселили новых преступников. Они же начнут читать надписи, а потом захотят добавить что-нибудь от себя… – А увидев исправления Ка̀пы, им станет стыдно, и они напишут грамотно! – закончил Митя. – Э… ладно, – только и сумел выдавить Бэйли, почему-то почувствовавший себя дебилом. – Могу я задать несколько вопросов о задании? – прервал этот неловкий диалог Митя. – Да, конечно. – Я изучил всю имеющуюся информацию о Четвёртом, но так и не понял, зачем он выступил против своих же товарищей-революционеров. – У меня есть только догадки. Дорэми – сильнейший безликий, который некоторое время работал на Долин. Четвёртого же создали как оружие против безликих, следовательно, целью его жизни стало уничтожение Дорэми. Но тот переметнулся к революционерам около двух лет назад. Возможно, Четвёртый так помешался на идее его убийства, что решил продолжить. Но, опять же, он слишком умён для такого, а его обширные связи наталкивают на размышления. – Но ведь два года назад он был всего лишь подростком! – Есть такая штука как обучение в матрице. Вроде игры, в которой имитируется боль, усталость и прочее. В реальности может пройти несколько часов, а в матрице – дней. Официально это запрещено, но кого это волнует. – Так он сумасшедший? – В драках это сложно понять. – А вне драк? – Я с ним пиво не пью. У Четвёртого удивительная способность исчезать. Короче, информации толком нет, а единственная зацепка – эта камера. Четвёртый – хитрый и расчётливый сукин сын, не мог он просто шутки ради разнести эту камеру аккуратнее остальных. Либо он хочет направить «Грэмдраз» по ложному следу (в чём Боринг сомневался, потому как способ не лучший, Четвёртый мог оставить и более явные улики), либо в камере обитал кто-то ценный. Может быть, он сам жил в этой камере? Нет, дверь вынесена снаружи. Остальные камеры повреждены настолько, что сказать наверняка, какая из них принадлежала преступнику – нельзя. Нужно узнать, кто жил в сто шестой камере. Поиск документов не занял много времени, но чтобы найти чистый кабинет, где их можно спокойно изучить, пришлось побегать. И даже отсюда, из маленькой комнатушки, забившейся в углу тюрьмы, пришлось выносить стулья, потому что сидеть на крови, пускай и засохшей, никому не хотелось. «И почему Четвёртый не уничтожил бумаги? – думал Бэйли. – Может, он действительно хочет запутать меня? Порой я его слишком переоцениваю… Он, наверное, еле ноги унёс, пока сюда полиция не приехала». По столу прополз жирный блатт, Бэйли отвлёкся и с раздражением ударил его кулаком. Захрустел панцирь, руку обволокло чем-то мерзким, липким и вонючим. И как люди тут работали? – Рабидус Первелам, – прочитал Бэйли. – Ничего интересного. Умер за неделю до отправки в лабораторию. Кнакл Интердам… Митя, ты в курсе, что он из той лаборатории, в которой когда-то работал ты? – Да… Это совпадение показалось Бэйли странным. Наверное, госпожа Вирго уже прочитала досье на преступников и потому выбрала в специалисты именно Митю. – Ты знал его? – Не особо. Я знал, что он есть, вот и всё. Им занимался не я. – Он был в числе тех, кто устроил в лаборатории бунт и сбежал, так? – На момент бунта я уже не работал в той лаборатории. Меня перевели в ЕШД. Думаете, он заодно с Четвёртым? Бэйли задумчиво посмотрел на досье. – Вряд ли, у него нет причин предавать революционеров, но всё может быть. Я бы скорее на Кирилла поставил, хоть он и явно не замешан в политике. В университет хотел поступить, представляешь? – ухмыльнулся Бэйли. – Первый земной продиджум. И способности интересные – защитное поле, как у безликого. – Рискну предположить, что у него с ними родство. Ну, или он создан на основе безликого. – За такой раритет стоит когти рвать. Если, Четвёртый, конечно, не псих, и у него в самом деле есть босс. Как его вообще поймать? Пули и дротики его не берут. – Я бы попробовал усыпить его с помощью газа. Но тут проблема в том, что тело Кирилла быстро вырабатывает иммунитет, и с подбором дозы возникнут проблемы. Можно его как-нибудь бомбами закидать, чтобы он не ожидал и тело не перешло в режим защиты. Тогда, если он головой ударится, то отключится ненадолго. Или навалиться всем скопом, руки-ноги за… Митю прервал звон КПК-браслета на руке Бэйли. Звонила Вирго Китичик. – Ну как успехи? – поинтересовалась она. Её голос показался каким-то взбудораженным, поэтому Бэйли решил не отнимать время подробностями. – Мы нашли камеру, дверь которой Четвёртый подозрительно аккуратно вынес. Сейчас изучаем досье её жителей. – Да, я тоже по ним пробежалась быстро. Я стала рыться в электронных архивах, и представляешь, что я нашла!.. В камере жило не трое, а четверо людей. – Четвёртый?! – вскочил Бэйли. – Я не уверена. Там только упоминание. Ни имени, ни возраста. Ни-че-го. Какой смысл скрывать эту информацию? Но не будем спешить с выводами. Или это ловушка, или нет. Нужно начинать поиски. Я бы рекомендовала Керчербург. Он ближе к тюрьме, там уже нашли других заключённых. Посмотрю, кого поймали полицейские, и проанализирую показания граждан, обратившихся в полицию. Будь готов.