Догонялки

Прошло не так много времени с тех пор, как Кирилл с Юлэджи стали жить вместе, а суровая реальность семейной жизни уже ударила юношу по голове. И это повторялось едва ли не каждую ночь. В прямом смысле. Объятия, в которых они засыпали, рано или поздно распадались, и Кирилл, разваливаясь звёздочкой на кровати, обозначал границы власти, с размаху опуская руку на лицо Юлэджи, жалкому смерду, посмевшему покуситься на священные земли. В конце концов юноше надоело, и он переехал на диван в гостиной, чем очень расстроил Кирилла. Вот и сейчас сонный Кир виновато смотрел на Юлэджи. Вглядываясь в его грустные глаза, юноша чувствовал, как внутри него совесть и инстинкт самосохранения устроили настоящий поединок. Не удержавшись, Юлэджи с нежностью погладил лицо Кирилла. С тех пор, как у него появились новые протезы, намного чувствительнее прежних, юноша старался прикасаться к Киру как можно чаще. Тот небольшой и скромный домик, который они купили на пенсию Юлэджи, разрывался от света этим утром. Толпы утренних лучей, уже не помещаясь на улице, лезли в дома. Они загоняли тьму под кровати, диваны и шкафы, заставляли её ютиться в пыльных углах, дожидаясь своего часа. Свет, хозяйничая, освещал тот милый беспорядок, царящий в доме. Вещи, разбросанные на пути к кровати, застеснялись под взором Лючиды, и Кирилл поспешил убрать их. Пылинки, сверкая, приземлялись на фигурки роботов, что стояли на полке. Первое время Авили жила с Кириллом, да и теперь часто гостила. В такие дни Кир отправлялся с ней в магазин, где они вместе выбирали нового робота-конструктора и так же вместе собрали его. – Что за..? – вскрикнул Кирилл, разглядев на полке продолговатый, похожий на пенис предмет. – И вправду член… – удивлённо выдавил он, вертя в руках фаллос из непонятного материала. Хлеб? – Что там? – Юлэджи заглянул через плечо Кириллу. – Ах, это! Кнакл слепил. – Надеюсь, Авили не видела. – И я, – усмехнулся Юлэджи. – Я не принял такой подарок, но, видимо, Кнакла это не остановило. Выкинь эту пакость и поторопись. Ты же не хочешь опоздать? Не случайно юноша припугнул Кирилла опозданием. Он схитрил. На самом деле его распирало от нетерпения! Но никто не должен об этом узнать… Кнакл с Авили уже давно ждал друзей в условленном месте – у ларька с мороженым. В лучах и зелени, окружавшей ларёк, продиджум выглядел по-настоящему счастливым. Но порой Кнаклу казалось, что улыбка, перемазанное мороженным лицо, непослушные кудрявящиеся волосы – всё это не взаправду, что он спит или, ещё хуже, умер, потому что такой счастливый исход для себя он никак не ждал. – Глупости! – пробормотал Кнакл, злясь на себя за такие мысли. Вдалеке показались Кирилл и Юлэджи, и Авили побежала к ним навстречу. Кирилл погладил её по голове и, не удержавшись, пощекотал. Авили привязалась к нему, а потому очень обрадовалась, узнав, что они вместе идут в зоопарк. Юлэджи ограничился холодным приветствием. Он, как выяснилось, не слишком жаловал детей, и его общение с девочкой ограничивалось редкими фразами. Улыбался он ей из вежливости, в общении бывал излишне прямолинеен, к неудовольствию Кирилла и Кнакла, то и дело осаждавших его, а затем просившие Авили не принимать слова юноши всерьёз. Поведение Юлэджи ставило в тупик Авили, она не знала, как вести себя с ним, чтобы он наконец оттаял. «Что я сделала не так?» – задавалась вопросом она всякий раз, когда пересекалась с ним. Признаться, она слегка заискивала перед Юлэджи: старалась чаще улыбаться ему; звала играть, обещая дать ему любые игрушки; предлагала помощь в делах по хозяйству; отдавала лучшие рисунки, а совсем недавно, слегка поссорившись с ним, подарила любимый брелок. Авили с натяжкой улыбнулась Юлэджи, Юлэджи в ответ выдавил кислую официальную улыбку. Ощущение взаимной неловкости давило, и они поспешили разойтись. Несмотря на нелюбовь к детям, Юлэджи сам здорово напоминал в обычной и скучной повседневности ребёнка. А уж как засветилось его лицо, стоило переступить порог зоопарка! Как бы он ни хмурился, ни пытался быть серьёзным, глаза, любопытно бегающие от лотка к лотку, от клетки к клетке, выдавали его. Никогда юноша не думал о жизни обычного человека с его ничтожными радостями и несчастьями, потому что не смел мечтать о ней. К чему тратить нервы и время на ненужные размышления? Он словно жил в полусне, не веря, что смерть отстала от него. Наверное, и Кирилл с Кнаклом тоже до сих пор не верят. Иначе зачем они так вынужденно говорят о всяких пустяках? – Чё, играл уже в «Ложь забытой крови»? – поинтересовался у Юлэджи Кнакл, когда Авили отвлеклась на медведя, который никак не хотел выходить из пещеры в вольере. Она вместе с другими детьми звала его, наивно полагая, что в животном проснётся совесть. – А ты думаешь, из чьих кирпичей наш дом сделан? – улыбнулся Кирилл. – Только успевай их от Юлэджи убирать. – Ну конечно! – Юноша шутливо ударил Кирилла в плечо. Кнакл, глядя на парочку, подозрительно сощурился. Слишком далеко они стояли, слишком по-дружески дубасили друг друга для людей в отношениях. – Вы точно встречаетесь? – вдруг спросил Кнакл. – Если это какой-то розыгрыш..! – А что, не похоже? – Юлэджи и Кирилл недоумённо переглянулись и последовали за Кнаклом, поспешно отошедшим от детей. – Ну вы бы хоть за ручки взялись, а то идёте, как два братана по жизни, а не как два братана по койке! – Мы на улице вообще-то, – насупился Кирилл. – Неужели тебя не воротит от сосущихся и нежничающих парочек? Вот меня лично воротит! Я не хочу уподобляться им. – Меня тоже воротит, – признался Юлэджи. – Кроме того, ты наш друг, Кнакл, мы не хотим, чтобы ты чувствовал себя лишним. – Я с ваших отношений больше кирпичей накладываю, чем с «Лжи забытой крови»! Подумайте, какого мне видеть двух друзей, ведущих себя совершенно по-дружески и думать о том, как они пердолятся по ночам! Вероятно, Кнакл хотел продолжить полную негодования тираду, но к нему подбежала Авили, и Юлэджи воспользовался заминкой, чтобы хитро подмигнуть Кириллу. – Противный медведь! Не выходит! – пожаловалась Авили, с обидой поглядывая на вольер. – Ну зачем же сразу противный? У мишки шкура толстая, ему жарко, – объяснял Кнакл. – Ты сама-ка попробуй в шубе на жаре детей развлекать. Довод подействовал на Авили, и она даже извинилась перед животным. – Папа, а медведи кричат? – Э… ну конечно кричат. – А как? Я не слышала никогда. Кнакл смущённо обернулся на друзей и вздрогнул: они держались за руки. Ещё немного помявшись, Кнакл предпринял робкую попытку сымитировать медвежий рёв, и Юлэджи покатился со смеху. – Заткнись, Юлэджи! – Авили, не верь папе. Он показал не медведя, а барана! – продолжал хохотать юноша. – Может, сам тогда попробуешь?! – Кнакл покраснел от смущения и злости. – О-о-о, ну это к Кирюше, – промурлыкал Юлэджи. – А то он только выпь показать может, – не удержался от пояснений Кирилл. Дикий смех Кнакла, раздавшийся в ту же секунду, привлёк внимание прохожих, покосившихся на него. Юлэджи улыбнулся, а Кирилл тихо посмеивался, не умея смеяться так же громко и беззастенчиво, как Кнакл. Авили тоже смеялась, громко и неестественно. Она не понимала причину веселья, но пыталась не отставать от взрослых. – А-а-аргх, – простонал Кнакл, хватаясь за живот. – От души просто! – А кто такой выпь? – подала голос Авили, надеясь, что она сможет понять шутку. – Птичка такая. И орёт очень жутко, – пояснил Кир. Бесконечная череда вольеров, бесконечная череда странных, невиданных животных. Хотелось останавливаться у каждой клетки и рассматривать каждого её жителя, каждую деталь: шерсть, глаза, нос… Да времени не хватит на всех! А жаль. Глаза разбегаются! Кого выбрать, на кого потратить время?! Да какой вообще смысл думать об этом, когда ты стесняешься выказать восхищение и удивление? «Нет, нужно срочно избавиться от Кнакла!» – решил Юлэджи. – Вот это шеи! – вскрикнула Авили при виде жирафов. – На фотке они меньше казались! А ведь ещё такие динозавры есть! Может, они предки жирафов? Один из жирафов, заинтересовавшись публикой, подошёл к решётке и, слегка наклонив длинную сильную шею, с уставился на людей. – Красивый, – восхищённо выдохнула девочка. С лёгкой завистью Юлэджи посмотрел на неё. Кирилл же, словно отгадав мысли юноши, приобнял его, заставив Кнакла вновь вздрогнуть. Смотря на жирафа, забавно дёрнувшего ушами, Юлэджи вовсе не думал о том, до чего удивительна фауна захудалой Земли. Видя счастье и детскую непосредственность, он жалел, что уже поздно быть таким же, как Авигаиль, а утраченное детство нагонять поздно. Уже поздно бегать от клетки к клетке и восторженно комментировать увиденное. – О чём там мы говорили? – Кирилл попытался отвлечься от нерадостных мыслей, передавшихся ему от Юлэджи. – Об игре, – подсказал Кнакл. – Играю в основном я, Кирилл рядом на стульчике сидит и смотрит. – А чего так? Кнакл с недоумением глянул на Кира, но Юлэджи не дал ему и рта раскрыть. – Он так мило закрывает лицо руками, когда пугается! Теперь настал черёд краснеть уже Кирилла. – Юлэджи! – возмущённо вскричал он. – Да брось, зая! – притворно умилился юноша. – Ты такой миленький, когда краснеешь! Юлэджи лучезарно улыбнулся Кириллу, подавив все его протесты. В самом деле, что плохого в том, чтобы побыть милым рядом с любимым и заодно побесить друга? – Парни, я вас ненавижу. С удивлением Авили смотрела то на непривычно весёлого Юлэджи, то на робко улыбающегося Кирилла, то на помрачневшего папу. Он будто ложку горького лекарства проглотил, настолько безысходным стало выражение его лица. И чего они все такие странные? Боже, какие же у взрослых непонятные и скучные разговоры! – Ты же сам хотел! – засмеялся Кирилл. – Я передумал! – Поздно, Кнакл, – злорадно улыбнулся Юлэджи. – Бежим, Авили! Кнакл схватил дочь за руку, но, пробежав несколько метров, остановился и побрёл назад. – Надеялся, что за тобой побежим? – Да не-э-э, – поморщился Кнакл. – Просто забыл, что должен Юлэджи пингвинов показать. Водная гладь бассейна золотела в лучах Лючиды и колыхалась от ветра, словно пшеничное поле. Сбившись в кучку на ледяном островке, пингвины чистили перья, смешно и нелепо дрыгая хвостами, и расправляли крылья, словно желая обнять кого-нибудь. Особенно крупная и важная птица забралась на небольшую скалу, откуда наблюдала за сородичами. Ей больше всех шёл чёрный пиджак, в который её облачила природа. Смотря на этих странных, совсем непохожих на птиц животных, Юлэджи не понимал, что общего у Кирилла с пингвином, но когда птица пошла… Юноша честно пытался подавить смех, чтобы не обидеть его, но эта походка!.. – А ты всё: «Сам ты пингвин! Сам ты!», – Кнакл, довольный, хлопнул Кирилла по плечу. – Вы так во мне комплексы разовьёте, и я вообще с дивана не встану и на улицу не выйду. – Какая тонкая самоирония! – Как же мы тогда роботов собирать будем?! – испугалась Авили. С кряхтением Юлэджи оторвался от стекла, за которым и находились пингвины. Широкая улыбка и пошатывания из-за долгого смеха делали его похожим на пьяного. – Нужно что-то делать! – Юноша не сдержался и глупо хохотнул, ещё не отойдя от веселья. – Нужно поднять самооценку! Пойдём ко львам! – Не, я сваливаю. Оставляю вас наедине, так сказать. – Кнакл галантно поклонился и, взяв дочь за руку, поспешил удалиться. – Ну вот, избавились от Кнакла, можно уже не вести себя, как придурки. – Но руки-то можно и не распускать, наверное… – замялся Кир. – Кирилл, хватит! У меня уже щёки болят улыбаться! – А я думал, что ты пошутил про львов, – с недоумением Кирилл посмотрел на львицу, которая беспокойно ходила от стены к стене вольера. Без труда можно было разглядеть её набухшие груди и торчащие соски. – Как их много… – со смущением и одновременно с лёгким отвращением сказал Юлэджи и потупил взгляд. – Родила, наверное. – А лев тогда где? – Может, дальше будет? – пожал плечами Кирилл. Льва они так и не нашли, был ли он вообще в зоопарке, или Кирилл и Юлэджи плохо искали – неизвестно. Зато в одной из клеток они обнаружили львят. Их, мало что понимающих и так и норовящих улизнуть, усаживали рядом, а то и на колени посетителей и фотографировали. Смотря на их маленькие глазёнки, на мокрый нос, на торчащие круглые ушки и большие мягкие лапки, Кирилл испытал умиление, перешедшее в жалость. Ну как таких милашек можно отнимать от матери, пускай и ненадолго, ради каких-то фотографий и денег? С куда большим удовольствием Кирилл бы посмотрел на семейную идиллию, но он всё же предложил: – Не хочешь сфоткаться? – Их и без меня уже достали, – скривился Юлэджи. – Да и опасно, животные всё-таки. – Умница, – улыбнулся Кирилл и потрепал юношу по голове, радуясь, что он больше не возвращался к девчачьим заколкам и остриг длинную чёлку. – Знаешь, вот смотрю я на этих львят… – задумчиво начал Кир. Юлэджи напрягся: не к добру он так внезапно и странно начал говорить! – …и что-то об Авили подумал… – О нет, опять! – раздражённо вскрикнул Юлэджи и, выдернув руку, попытался уйти вперёд, но Кирилл быстро поймал его. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. – Если тебе не нравится Авили… – Мне не не нравится Авили. Я в принципе не люблю детей, их поведение бесит меня. – Я вовсе не ставлю тебе это в укор. При виде погрустневшего Кирилла Юлэджи смягчился. Ему вовсе не хотелось ссориться с Киром, тем более в такой чудесный день, который стал таким именно благодаря ему. – Ты, видимо, не понимаешь, как меня расстраивают такие разговоры. А уж когда она гостит у нас!.. – Юлэджи глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Нужно перестать бояться чувств и научиться быть честным хотя бы с Кириллом. Особенно с Кириллом. С ним можно. – Ты же хочешь нормальную семью, детей. Я не люблю детей. По крайней мере, сейчас. И я не могу гарантировать, что полюблю и захочу их потом. А ты продолжаешь приводить Авили и смотреть на меня с укором и раздражением, а потом мы ругаемся. Получается, если я не полюблю её, то дальше будет хуже. А я её не только любить не начал, но и стал бояться и ненавидеть за то, что она продолжает ко мне лезть и портить наши отношения. – Постой! Ты думаешь, что я могу бросить тебя из-за того, что ты не любишь детей?! – Любовь остывает рано или поздно, тебе уже двадцать пять, мне же только восемнадцать… – Глупостей не говори! – вскрикнул Кирилл, напуганный словами Юлэджи. – Я не настолько хочу детей, чтобы ради них бросить тебя. – Надеюсь, – покачал головой юноша. – Я… я и понятия не имел, что тебя это так расстраивает. – Кирилл, как бы извиняясь, приобнял юношу, совсем позабыв о стеснении и окружающих. Многочисленные клетки сменяли друг друга, но они как-то позабылись, утратили интересность и посерели на фоне ярких чувств и грустных разговоров. Кирилл ощущал себя эгоистом и корил за то, что поселил в юноше такие мысли. – Прости. – Да, ты тоже. Ты ж у меня тупица, а меня хрен поймёшь. – Юноша ласково толкнул Кирилла. – Впредь буду сразу говорить. – А может, ну его? Съедим по мороженому и забудем? Мы ж в зоопарке! – улыбнулся в ответ Кир. Для грызунов отвели целый зал, заполненный клетками и аквариумами. Всевозможные пушистики набивали рты и тащили еду в домики, порой застревая на входе: растянутые, надутые щёки никак не хотели пролезать в норку. Один жадный или же всего-навсего ленивый (а возможно и то, и другое сразу) хомяк пытался затолкать в рот орех, но вместо этого из его щёк выпало несколько семян. Орех наконец-то влез, теперь нужно затолкать выпавшие семена. Не влезают, чёрт бы их побрал! Юлэджи улыбнулся, глядя на это. Аквариум с морскими свинками больше походил на сходку бездомных панков, настолько забавными были их высокие причёски с застрявшими в них опилками. Но большую аудиторию собрали именно кролики, которым дети под наблюдением волонтёра просовывали сквозь прутья кусочки овощей и фруктов. – А ты бы хотел какое-нибудь животное? – Хм, не знаю, – задумался юноша. – Кошки, собаки, птицы, рыбы, вонги… все они классные. А ты? – Собаку или кошку, может быть. – В задумчивости Кирилл потёр нос. – Идём! – словно очнулся он и потянул Юлэджик выходу на улицу. – Те самые белки, – Кир кивнул на рыжих с пышными хвостами животных, прыгающих по веткам. Белка, ближе всех сидящая к парням, неожиданно посмотрела на них грустными глазами, блестевшими, словно от слёз, махнула хвостом на прощание и скрылась в ветвях. – И, по-твоему, у меня такие же глаза? – нахмурился Юлэджи. – Не, она ж не какала. Юлэджи хихикнул, припомнив тот разговор на станции. – Но в целом да, похоже. Такие же большие и блестящие. – Ладно, сочту как комплимент. Одна из белок, видимо, обезумев от однообразности вольера, без устали прыгала то на одну ветку, то на другую, то на домик, описывая треугольник. – Как-то грустно это. – Юлэджи посмотрел на Кирилла, как будто спрашивая: «Это нормально, что мне её жаль?» Но Кирилл не ответил, только тяжело вздохнул. Тогда юноша, что-то пробормотав, достал телефон и посмотрел на время. – Я немного устал. Поедем домой? – Да, только Кнакла предупрежу, – неловко улыбнулся Кирилл, почему-то чувствуя облегчение. Обратно в уютный дом. Из-за задержки электрички домой они вернулись довольно поздно. Но боже, как же было здорово ехать в вагоне, оранжевом от уходящей Лючиды. Оранжевый город, усталая тишина и счастливое спокойствие. Светлый вагон сменился тёмной комнатой, а тишина – гомоном телевизора. Юлэджи упал на кровать, откинув ненужное полотенце прочь. Постель пахла порошком, а тело – цветами. Ощущение чистоты и приятного ожидания захлестнули юношу, он с удовольствием нежился на холодных простынях. Из душа вышел Кирилл. Он присел на край кровати, и было видно, что он напряжён. – Нервничаешь? – Юлэджи приобнял Кирилла, прижимаясь грудью к его спине. – Мы не знаем, как поведёт себя моя способность. – И? – И это больно? – Индивидуально. Но сначала да. Мы можем прекратить в любой момент. Или не начинать вовсе, – добавил юноша, помолчав. – Ты же обещал себе, да и я не против, ты тоже мужчина. Кирилл упал на кровать. Глаза Юлэджи, нависавшего над ним, смотрели с нежностью и предвкушением: Кирилл в полутьме, взволнованный и смущённый, был до неприличия соблазнителен. Юлэджи прикоснулся губами к его лбу, но Киру хотелось большего, и он, привстав, притянул к себе юношу. Целовались они долго, стремясь распробовать друг друга, что никак не получалось, потому что языки не желали останавливаться. Стоном закончилось прикосновение, и непонятно, кому он принадлежал. Губы Юлэджи целовали шрам Кирилла, как будто пытаясь вытеснить удовольствием воспоминания о пережитой боли. Шрам закончился на груди неровным обрывком, словно небрежно пришитым лоскутом. Там Юлэджи, в последний раз коснувшись ключицы, втянул и слегка прикусил сосок, впрочем, не слишком чувствительный, но возбуждающе затвердевший. Кирилл взъерошил голубые волосы юноши, игриво погладив пальцем острые лопатки, отчего по телу Юлэджи пробежали мурашки. Если слабым местом Кирилла была шея, то юноша млел от всяческих поглаживаний, чем Кир умело воспользовался. Его руки блуждали по бёдрам, плечам и коленям. Они побывали в столь многих местах, что Юлэджи, выпадая из реальности, уже не понимал, где они: хорошо было везде. Боясь потерять контроль, он провёл языком от впадинки меж ключицами до подбородка, и Кирилл, задыхаясь, со стоном выгнулся. Какое-то время их прелюдия напоминала поединок рук и языка, возбуждения и здравого смысла. Первым не выдержал Юлэджи. Он оттолкнул Кирилла, когда его рука добралась до паха и принялась поглаживать член и яички юноши. – Ну ты и жулик! – воскликнул Юлэджи и кивнул головой в сторону подушек. Кирилл понял его без слов. Потонув в мягких подушках, он смущённо отвёл глаза и раздвинул ноги, открывая Юлэджи вид на напряжённый от возбуждения член и маленькую дырочку. Пристально юноша разглядывал промежность, Кирилл краснел с каждой секундой всё больше и больше, а Юлэджи продолжал издеваться. Он обожал смущать Кира потому, что его скучное лицо преображалось и становилось настолько милым, что, увидев его хоть раз, прекратить издевательства уже не получалось. Сегодня же его милота просто зашкаливала! Юноша лизнул налитую кровью и блестящую от смазки голову и принялся посасывать её. Дразня Кирилла, он изредка выпускал её и игривыми движениями языка касался уздечки. Когда губы Юлэджи спустились ниже, когда он полностью взял член в рот и головка упёрлась в мягкую щёку, Кирилл застонал. Напористость и искусность юноши окончательно задавили в нём страх. Совершенно спокойно он воспринял поглаживания своего ануса. Тогда Юлэджи, осмелев, протолкнул палец. Кирилл напрягся, но юноша заставил забыть и о дискомфорте, превратив его в удовольствие. Вот уже два пальца растягивают тугое отверстие. – Видишь, а ты боялся, – прошептал в губы юноша. Взяв с прикроватной тумбочки баночку лубриканта, Юлэджи стал обильно смазывать отверстие Кирилла, сжимающееся от каждого прикосновения. Юноша ещё некоторое время водил головкой члена по анусу, размазывая смазку, а потом осторожно вошёл. Кир сдавленно застонал и вцепился в одеяло, кривясь от боли и пытаясь контролировать способность. – Расслабься и потерпи немного. Проще сказать, чем сделать, но Кирилл, превозмогая боль, страх и желание прекратить эксперимент, всё же исполнил просьбу. «Что я, в самом деле, как барышня! – ругал он себя. – И больнее бывало!» Медленно Юлэджи стал двигаться. Постепенно складочки на лице Кирилла разгладились, и что-то новое послышалось в тихих стонах. Новизна возбуждала не только Кира, но и Юлэджи, и новизна отнюдь не физических ощущений (хотя и не без этого), а ощущений моральных. Кир стонал после каждого движения юноши, румянец удовольствия выступил на его щеках. Обожание вплоть до садизма пробудил в Юлэджи тот новый Кирилл, что стонал под ним. Пусть стонет громче! Нет, пусть кричит от удовольствия! Пусть падёт в изнеможении от ласк! Стереотипы и тюремное воспитание не сразу затухли в Кирилле. Он ещё пытался стесняться своего положения и удовольствия, но голос Юлэджи действовал опьяняюще. Что он говорил? Кирилл не понимал и не хотел понимать. Лишь одно он понимал отчётливо: любовь к голубоглазому юноше. И не было в любви места подчинению и доминированию, не было места ничему, кроме удовольствия. – А к чёрту! – в сердцах воскликнул Кирилл и, обвив шею Юлэджи руками, страстно поцеловал его. Внутри Кирилл оказался таким узким и тугим, а его лицо таким милым и притягательным, что вскоре юноша, никогда не испытывавший ничего подобного, понял, что сдерживаться более он уже не в силах. Тогда он обхватил член Кирилла и принялся двигать рукой в такт толчкам с одной лишь целью – довести Кира до оргазма. С особенно громким и сладостным стоном он толкнулся в руку Юлэджи, обрызгав её и свой живот вязкой белой спермой. Пошло улыбнувшись, юноша облизал пальцы, проглотив семя, и кончил сам, спустя пару толчков. – Раз уж у тебя такая классная способность, может, попробуем наручники и плётку? – хихикнул Юлэджи и приобнял Кирилла за талию, утыкаясь носом в его грудь. – Только если плеть будет у меня, а то ты что-то обнаглел совсем, – промямлил Кирилл. Его клонило в сон, и Юлэджи решил не приставать с разговорами. Он, довольный и счастливый, тупо переключал каналы, не желая ничего смотреть, но и не желая спать. Посмотрев на спящее лицо Кирилла, юноша неожиданно для себя решил, что им чертовски повезло родиться несчастными потому, что печальное прошлое делает счастье настоящего ярче и сильнее. А что до будущего… Ну что ж, впереди ещё много счастливых дней и возможностей уговорить Кирилла на плётку.