My fairy king

      Никто ничего не понял. Одна из последних записей, сделанных дворцовым видеонаблюдением, – бело-синий силуэт, вваливающийся в Зал Круга Планет. Двигающийся механически, угловато, рывками.       Как кукла.       За три секунды до отключения защитного экрана четверо сейлор-воинов встали в так называемый «малый круг». Едва защитное поле вырубилось из-за перегрузки, активировались Кристальные силы Марса, Венеры, Юпитера и Меркурия. Примерно через два часа клан Тёмной Луны прекратил обстрел Хрустального Токио, убедившись, что внутрь не проникнуть, а снаружи не осталось ничего живого.       Строго говоря, говорить о наличии живых внутри дворца тоже некорректно.       Нельзя же назвать живыми сейлоров. Вся их суть сейчас сияет чуть заметной радугой над гигантскими хрустальными друзами. Ведь «Кристальные силы» в принципе – силы Звёздных семян, а Звёздное семя – фактически концентрация лучшего, что есть в сейлоре.       Нельзя назвать живой Нео-Королеву Серенити, спящую под окаменевшим пологом. Ни один сенсор не регистрирует никакой активности её Звёздного семени – в то время как в Зале Круга Планет эти показатели зашкаливают.       Нельзя назвать живым Короля Эндимиона. Его сознание, подвергшееся насильственному информационному заражению, превращено в строчки программного кода. Он жив не больше, чем, скажем, клавиатура.       И, конечно же, нельзя назвать живой главного администратора Центрального компьютера.       Не могут в обыденном понимании слова «жить» те, чьи личности перестали существовать.       «Мой король!»       Принято сообщение от внутренних служб системы.       «Да, Ами-тян».       Человеку потребовалось бы восемь минут, чтобы выбраться из вспомогательного медблока, подняться на верхние уровни, пересечь анфиладу залов, пройти процедуру идентификации и войти туда, где на белом постаменте, как на катафалке, блестят десятки кристаллических наростов. Ясное дело, при работающих лифтах – а после прекращения обстрела система жизнеобеспечения дворца отключила их в целях экономии. Обходными путями из-под земли до парадных помещений добираться около шести часов.       Цифровые данные перемещаются из одного крыла дворца в другой за тысячную долю секунды.       Прозрачная, светящаяся даже в тусклом синем сумраке фигура склонилась перед белым пьедесталом, как перед алтарём. По полу распростёрлись складки сиреневого плаща – на детализацию голограммы расходуется почти столько же средств, сколько на обработку данных из Зала Круга Планет.       «Я искала вас, мой король».       – Я полагал, ты всегда знаешь, где я. – Речевой синтезатор воспроизводит голос так, чтобы он шёл словно со всех сторон огромного сумрачного зала. Перенастроить без искажений пока не вышло.       «Вы автономны на шестьдесят восемь процентов. То есть вполне способны скрывать свои данные от основных средств слежения».       Разумеется, если бы система Центрального компьютера хотела – знала бы о состоянии подключённого к ней модуля абсолютно всё. И она в принципе знает. Но не хочет сверяться с логами, оставляя модулю крошечную, призрачную долю независимости. Иллюзию самостоятельности, столь малую, что это больше насмешка, чем самостоятельность.       – Скажи, Ами-тян…       Проверить преобразователи данных. Устранить возможные утечки.       Паника, конечно, неуместна. Его Величество – то, что от него осталось – обращается не к визуальной формации, но к мысленному образу. В зале нет никого – лишь бело-сиреневая голограмма и прямоугольный камень, покрытый прозрачными кристаллами.       Ни один встроенный модуль или средство слежения не способны расшифровать основной программный код. Никто не имеет права знать, что…       – Скажи. Она жива?       Он спрашивает каждый день. Или каждый час. Компьютер не в состоянии просчитать, сколько времени прошло с активации Круга. Возможно, Хрустальный Токио вырван из хронопотоков и стандартного пространства, и нормальное понятие времени к нему больше не применимо. Кажется, время здесь больше вообще не движется. Во всяком случае, день и ночь снаружи не сменяются.       Внутрисистемное время сбилось при рекомпиляции ядра «генералки». Раньше, веке в двадцатом, отсчёт всё равно бы продолжился благодаря крохотным батарейкам на микросхемах в глубинах серверов. Но микросхем в привычном понимании больше нет. Записям внешнего наблюдения автоматически присваивается дата «29 июня».       – Она слышит? Знает, что я здесь? Знает, как нужна нам?       «Да. Да, мой король».       Вне зависимости от того, что считает по этому поводу любого аналитический сегмент, ответ может быть лишь один. Раньше, возможно, он содержал бы множество выкладок, таблиц и отчётов – и ни одного конкретного слова. Или просто унылые цифры вероятностей.       Но не теперь. Не после переписывания сутеобразующего «каркаса» генеральной программы.       Прозрачная фигура поднимается. Маска скрывает половину лица, но электроника и так прекрасно знает, какого цвета глаза прячет прозрачная голографическая ткань. У живого человека они бы сейчас помутнели до чёрно-серого, глядели бы куда-то внутрь.       У голограммы – невероятно, потрясающе синие. Как горное озеро поздним вечером – спокойное, сапфировое, прозрачное.       В конце концов, искусственный облик составлялся не только на основании информации, считанной с лежащего в медблоке тела, но и в соответствии с командами генеральной программы.       А она в тот момент уже очень специфически представляла того, чью голограмму создавала.       – Ами-тян. – Звук приглушён, как если бы кто-то говорил вполголоса. – Я помню, тебя здесь нет… но я бы так… если бы можно было…       «Она в Зале Круга Планет, мой король. Сожалею, вам туда не пройти. Зал запечатан их Силой изнутри».       – Знаю. Прости. Но я хотел бы…       Он оглядывает пустой зал с белым постаментом. Ища ту, кто здесь в принципе находиться не способна.       – Я не должен. Прости.       Действительно, не должен. Не должен, не может и не имеет права. Этой формулой гипнотизировала себя Сейлор Меркурий многие столетия. «Не должна, не могу, не имею права».       Ничего не изменилось.       Он не должен ни говорить, ни думать – хотя можно ли назвать мыслями короткие фоновые вычислительные процессы? – ни предполагать. Ни мечтать о чём-либо не соответствующем личностной матрице, на которой базируется вся генеральная программа. Ни желать чего-либо несообразного.       Его спасали не для этого.       И тем не менее все службы наблюдения, все средства контроля сконцентрировались сейчас на нём. Только на нём.       Сбой в «генералке» – и отключится всё: остатки сенсоров, серверы, аналитические сегменты, генерация адаптивных скриптов – вся система управления городом. Возможно, медблок успеет отключиться от неё и перейти на резервное питание – но после рекомпиляции ни на что нельзя полагаться. Распадётся даже Круг Планет – но этого не знает никто, кроме главного администратора.       Где-то в отгороженном, сжатом, закрытом архиве событий системы бьются странные импульсы, не похожие на строки кода.       «Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, перестань. Я совершила преступление – не потворствуй мне в нём. Не отказывайся от неё, когда она так близко и слышит каждое слово. Не предавай её.       Не предавай меня и всё, что я уничтожила во имя твоё.       Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, молчи. Даже мыслями, ставшими частью системы. Пожалуйста, пожалуйста, перестань. Мне давно нет прощения – но не вставай на мой путь. Не запятнай себя моим бесчестьем.       Пожалуйста. Пожалуйста.       Умоляю, не делай шага над пропастью».       Но, разумеется, он не чувствует бешеного биения. Ведь…       Автономность встроенного модуля: повышение до семидесяти пяти процентов.       – Ами-тян? – Звук слегка дрожит, голограмма покрывается рябью. – Я… я не слышу тебя.       «Мне удалось автономизировать вас на семьдесят пять процентов. Надеюсь… полагаю… Аналитические сегменты предполагают… Возможно, скоро откроется временной портал».       Повторять не требуется. Голограмма немедленно исчезает – чтобы материализоваться на несколько этажей ниже, у главного дворцового терминала. И лично увидеть, когда на экране появятся пять сейлор-воинов и маленькая розоволосая девочка. Понятное дело, встроенный в операционную систему модуль всегда может синхронизироваться с каждой службой наблюдения и получить практически любые сведения. Для него закрыты только основной программный код и архив событий системы. Но этот модуль – как и генеральная программа – предпочитает хоть в мелочах притворяться, будто по-прежнему реален. Будто ему необходимо смотреть на экран и нажимать кнопки на терминале. Будто это докажет: он действительно живое существо, а не иллюзия, созданная компьютером для собственных нужд.       И совершенно не важно, сколько придётся ждать – час, два, десять. Времени больше нет. Минута воспринимается как столетие, год – как секунда.       Конечно, аналитические сегменты не выносили предположений ни о каких порталах. Не имеет значения. Важнее предвосхитить потенциальный сбой во встроенном модуле.       Всё имело смысл в том случае, если Его величество Король Эндимион останется неизменным. Таким, как в ту секунду, когда система принимала его в себя.       Иначе всё рухнет.       Выполнен перенос активного наблюдения к вспомогательному медблоку.       В малом медблоке всё так же, как несколько секунд – минут – часов назад. Тот же синий воздух. На тех же нотах пищат датчики, мигают жёлтые и зелёные лампочки, на экранах взблёскивают кривые и плывут синие и фиолетовые слова. И так же по центру операционной высится единственный каменный стол с распластанным сиреневым силуэтом.       «Мой король и повелитель».       Белое лицо, бледнее, чем у голографической проекции его сознания. Губы почти того же цвета, что и плащ с костюмом. Глаза обведены голубоватыми кругами. Чёрные волосы слиплись от пота. На коже в тех местах, где прикреплены датчики, образовались красноватые пятна. Один рукав закатан выше локтя, в вену введены две трубки, капельница висит перед экранами. Если б время можно было считать по количеству использованных пакетов… Но когда инъекционный мешок кончается, открывается один из множества люков медблока, и автоматика просто берёт новый, не считая, а старый утилизирует. Запасы в блоке хорошие. Сотня пациентов полгода не нуждалась бы ни в чём.       Король и владыка множества населённых миров спит, как легендарный воин древности, один из тех, что проснутся, лишь когда страна будет в великой опасности. Но опасность уже здесь, сейчас, она едва не убила легенду.       Сказители соврали. Теперь надо спасать спящих королей от воинств Тьмы – тех, с кем короли должны были сражаться.       «Мои знания опять лгут, Мамору-сан. Возможно, я убила вас, считая, что так спасаю.       Не знаю, мой король и властитель. Я ничего не знаю».       Конвертировать личность, память, сознание в электронный модуль, подключаемый к системе, – страшное преступление, заклеймённое Хартией о правах мыслящих существ, принятой в Хрустальном Токио и колониях. Это запрещает даже вполне вольная Конвенция об информационных системах – многие её положения нарушает само существование Центрального компьютера города, не говоря об устройстве. Естественно, ни компьютер, ни его создательницу ни разу не подвергали проверке.       Зря, наверное.       Результатом стала бы тысячелетняя изоляция в какой-нибудь астероидной тюрьме. Использование Звёздных семян в качестве процессора, источника питания или жёсткого диска для любых инфосистем недопустимо.       Но есть кое-что пострашнее преобразования личности в набор цифровых данных.       Например, интеграция двух личностей в единый модуль. Смешение сознаний.       Или, скажем, вписывание этого чудовищного гибрида в ядро генеральной программы. И последующее преобразование двух слитых воедино существ в костяк системы управления городом.       Рекомпиляция системы с новым гибридным модулем – фактически переписывание, перестройка её с нуля. Это хуже любых экспериментов с искусственным интеллектом. Это превращение человека – двух людей – в самую важную часть программы. В её генетический код.       В душу компьютера.       «Мой король и повелитель, простишь ли ты меня когда-нибудь».       Он не знает правды. Являясь сутеобразующей частью системы, не догадывается об этом. Полагает, будто его мутировавшая в набор цифр и слов личность спрятана в глубине операционной системы Центрального компьютера. Почему-то считает, что система управления городом независима от компьютера. Для него, как и для сейлоров, этот компьютер – вовсе не Центральный, а личный терминал Сейлор Меркурий. Они иногда к нему подключались. Система управления городом существовала для них как бы отдельно – где угодно в городе её можно было активировать попросту голосом. Видимо, считалось, что серверы системы никак не связаны с жёсткими дисками «компьютера Меркурий».       Может, оно и к лучшему.       Тогда Его величество Эндимион никогда не узнает, как надругалась над ним архитектор электронной системы контроля города.       Система не смогла конвертировать инородный объект, чтобы подключить его к себе и обеспечивать его существование аппаратными средствами. Встраиваемый объект, король и владыка планеты, на каком-то глубинном уровне отверг подобную полужизнь.       Для его спасения оператор Центрального компьютера объединилась с системой управления городом – и предложила королю стать одним целым с собой. Он никогда не поймёт, как и почему согласился. Вообще не вспомнит никакого согласия.       Та, с кем он объединился, вынужденно вписала в структуру генеральной программы не только его, но и себя.       Он никогда не узнает: «голос» системы управления – отнюдь не пользовательский интерфейс. Никогда не обнаружит: Сейлор Меркурий, стоящая сейчас рядом с остальными тремя сенши в Зале Круга Планет – безжизненное тело, управляемое на расстоянии Центральным компьютером. Защитное «поле сенши» не страдает – Кристалл Меркурия активирован и наравне с остальными тремя Кристаллами работает на полную мощность, защищая Хрустальный дворец. Попутно поддерживает функционирование серверов и на две трети снабжает их питанием.       Если Хрустальный Токио по-прежнему находится в обычном потоке времени – это шаткое устройство может рухнуть в любой момент. Истощится Звёздное семя Меркурия, иссякнут силы сейлоров, закончатся запасы медблока – и наследница престола с мифическими воинами прошлого вернётся на вымершие развалины. Если же город изъят из потока времени – что ж, тогда ожидание ничего не значит. Вне времени и пространства, где не действуют законы сохранения энергии, для Сейлор Меркурий нет ничего невыполнимого. Она продержится сколь угодно долго.       Сколько будет нужно.       «Не бойся, мой король и повелитель. Всё будет хорошо. Я здесь. С тобой. Я не подпущу к тебе никого. Если времени больше нет – значит, мы все в каком-то смысле остановились. Сюда можно попасть через портал Сейлор Плутон – и никак иначе. От меня требуется лишь поддерживать стабильное состояние города.       Я защищу тебя, мой король. От чего угодно. От всех. Даже от тебя самого. И от меня, конечно же. Буду очень осторожна. Не дам тебе ни малейшего повода. Ты не сломаешься, не деградируешь, не самоуничтожишься. Я верю. У меня ничего не осталось, кроме веры. Я верю, что кристалл Луны вернёт всё на места. Я не позволю ни себе, ни тебе сомневаться.       Иначе мы вечно будем существовать вот так, мой король. Разделять душу и физическое вместилище, не будучи сколько-нибудь реальными – и не смея… не думая… не осмеливаясь, моя истина.       Ты не предашь Её. Никогда. Я знаю. Верю. Видела. Мне рассказывали.       Твоя дочь, воплощение вашей любви, вернётся и всё исправит. Королева восстанет ото сна и исцелит тебя. Твои душа, разум и память отделятся от рядов кода – и от чужой, ненужной личности – и возвратятся в тело. И я, мой король. Я тоже вернусь. Не останется никаких следов. Возможно, мы даже ничего не вспомним, и в журнале событий системы не останется записей. Так будет лучше всего.       Ты обретёшь себя, мой король. И вновь будешь править. Как предсказано. Как обещано тысячу лет назад. Как ты и твоя Принцесса хотели давным-давно, во времена Первой Цивилизации. Ты вновь воссядешь на трон возле своей Королевы. Её свет вернёт миру жизнь, твоё слово вдохнёт в него разум.       И всё станет как прежде, Мамору-сан. Как было. Как должно быть. Как рассказывали древние сказки. Как пророчествовали легенды о будущем.       Как я всегда мечтала».       На чёрных ресницах блестят крохотные капли.