Пепел

      В тот день едва ли мог знать, что встречу небес нежданный и горький дар. К ней наклоняюсь, совсем беспечен; в глазах девчонки расплавлен жемчуг, густые кудри — сплошной пожар. В ней есть такое — не скажешь сразу: и жажда жизни, и страх с тоской... И чувство странно тревожит разум, один лишь взгляд — и навеки связан.       "Ну, здравствуй, Мэгги — прощай, покой".       Мне дорог рыжей девчонки образ: она невинна, совсем дитя, но входит в нежный деви́чий возраст, и мне бежать бы, пока не поздно, а я отмахиваюсь, шутя. Ну право, что же такого в дружбе? Меж нами пропасть в десяток лет. Ведь ей, заброшенной, друг лишь нужен. Другим пусть голову чары кружат, на мне ж распятия амулет.       И я не думал, что будет дальше... Но слишком быстро летят года, и вот впервые до дрожи страшно, ведь сколь бы ни был теперь я старше, она догонит меня всегда. Чем старше Мэгги, тем я несчастней: сквозит влюблённость в осколках фраз. Мне с ней отныне небезопасно — мой Бог, откуда же столько власти у этих дивных невинных глаз?..       Я был наставником, был и другом, но быть возлюбленным — нет, нельзя! На мне религия, как кольчуга, что грудь хранит от любви недуга, в служеньи Богу моя стезя.       Дрожит, нуждается в утешеньи, прижать бы крепче её к груди!..       "Пойми же, милая, я — священник, своих обетов навеки пленник. Не быть нам вместе, как ни крути, и это, Мэгги, принять пора уж, забудь и выбрось из головы. Найдёшь другого и выйдешь замуж, родишь супругу детей и станешь..."       Она всё шепчет: "А как же вы?"       "А мне же, Мэгген, одна дорога — (архи)епископ и кардинал. Маршрут заранее выбран строго, но я вернусь к твоему порогу, уж как бы лихо ни удирал".       И я вернулся — не раз, не дважды, а столько, сколько хватало сил. В Дрохéде время течёт всё так же: навстречу Мэгги спешит отважно — и не подумает отпустить! Я шёл, стараясь не оступиться, но Мэгги уж не пойдёт в отказ, и всей душою она стремится, как на шиповника иглы птица, чтоб спеть в свой первый-последний раз.       Она так любит, как я не смел бы, как я не смог бы — не хватит сил! И больно ранит такая небыль, что быть могло б, будь добрее небо, сумей обеты все отвести.       Но мне вовек не нарушить клятвы, моя погибель навечно в том. Как сильно тянет к ней, Боже правый! Найдётся чувствам ли тем управа? Забудусь новым своим постом? Честолюбив был и верил слепо, и мне же только себя судить.       Я в Ватикане — как будто в склепе, но хрупкой розы полвека пепел горел и будет гореть в груди.