Глава 11
28 декабря 2015 г. в 08:17
Я стоял перед знакомой дверью в кабинет доктора Лектера и нервничал, сам не понимая почему. Зелье, отсекающее от следилок я принял, можно было ничего не опасаться, по крайней мере, чего-то радикального. В библиотеке в таких мерах смысла не было, вряд ли нам удалось бы скрыть свои действия, а ничего особо крамольного мы не обсуждали, в основном обменивались найденными фактами. И все равно я стоял и нервничал, разглядывая резьбу на двери.
Я глубоко вздохнул и, постучавшись, вошел. Лектер стоял у окна и смотрел на парк. Он снова был в костюме-тройке, на этот раз светлом.
— Здравствуйте, Гарри. Присаживайтесь. Я не заметил, как Вы проходили по улице, — его цепкий взгляд задержался на моем лице, и мне стало не по себе.
— Добрый вечер, — я скованно улыбнулся и сел в кресло. — За мной могут следить, приходится быть осторожным.
В этот раз Добби перенес меня прямо в прихожую, а я на всякий случай опять надел контактные линзы. Я пробовал придумать еще что-нибудь, но ничего путного не вышло, палочку и мантию-невидимку я принципиально не брал с собой уже давно.
Лектер отошел от окна, элегантно сел в кресло и перевел на меня вопросительный взгляд.
— Итак, о чем бы Вы хотели сегодня поговорить? Может Вас что-то беспокоит?
— Я не знаю о чем говорить, приступы необъяснимой ненависти больше не возникали, всю неделю я общаюсь с Гермионой. Кстати, спасибо за совет, суп ей очень понравился, и большое спасибо за книгу, — я положил на стол «Маленького принца», а Ганнибал слегка улыбнулся.
— Что ж я вижу, Вы смогли отвлечься от мрачных мыслей. Боюсь, это лишь первый шаг на Вашем пути, Вам необходимо не только отстраниться, но и примириться с реальностью. Давайте поговорим о Вашем крестном. Каким он был?
— Сириус, — я невольно улыбнулся от воспоминаний, — он был очень веселым, заводным, всегда хотел что-то делать, хотя его жизнь никак нельзя было назвать легкой. Сначала он рассорился со своей семьей и жил дома у моего отца до окончания школы, а потом сразу по окончанию войны его обвинили в предательстве моих родителей и он провел двенадцать лет в Азкабане, волшебной тюрьме, где условия очень далеки от идеальных. Потом он сбежал, чтобы поймать настоящего предателя и оставшиеся годы был на нелегальном положении. Когда мы впервые встретились, он сразу предложил мне жить у него, было очень приятно, ведь он, по сути, был первым взрослым человеком, кто проявил ко мне такое участие, но не сложилось. Мы не очень много общались, мне кажется, он воспринимал меня скорее, как друга, постоянно говорил, что я похож на отца, ему всегда хотелось быть ближе ко мне. Он даже расстроился, когда я не вылетел из школы за нарушение Статута Секретности в прошлом году, ведь Хогвартс — интернат. Тогда бы он смог бы проводить со мной гораздо больше времени. И вот он побежал спасать меня от собственной глупости и погиб у меня на глазах. Он был хорошим человеком, и, наверное, я любил его, несмотря на то, что мало его знал.
Я подавленно замолчал и уставился в пол, пытаясь подавить собственное непрошеное раздражение.
— Самое главное — понять свою ошибку и для себя решить больше не совершать подобного. Даже из такой ситуации можно извлечь пользу, чему-то научиться.
— Да, пожалуй, Вы правы, я уже сделал выводы о собственном неразумном поведении, хотя последнее время мне кажется, что на мое сознание как-то влияют, и я не могу правильно оценить свои поступки. Ведь Гермиона меня предупреждала! А я, дурак, не послушал! — в запале я вскочил на ноги и стал ходить из стороны в сторону, Лектер спокойно наблюдал за мной, откинувшись на спинку кресла.
— И что же Вами двигало, когда Вы совершили свою ошибку?
— Я уже говорил Вам, что у меня с Лордом есть какая-то связь непонятной природы, никто не знает, как она образовалось и что из себя представляет. Но с помощью этой связи он может посылать мне видения, иногда специально, иногда просто проецировать свои мысли и чувства, вероятно, случайно. Весь год Лорд посылал мне галлюцинации во сне, а один раз я увидел, как нападают на отца моего друга, и благодаря этому его удалось спасти. А в тот раз он показал, как пытает Сириуса, при чем это было в продолжение явно наведенной галлюцинации. И я поверил в этот бред!
Я все никак не могу успокоиться и злобно глянул в окно, заламывая руки.
— Иногда моим пациентам бывает сложно отделить реальность от бредовых видений. Ваш случай иного рода, но есть метод, который может Вам помочь. Каждый раз, когда Вы чувствуете, что перед Вами стоит выбор, спокойно сядьте и прокрутите в голове свои действия, поделитесь ими с кем-нибудь или просто проговорите их вслух, ищите любое отклонение от Вашего нормального поведения.
Я кивнул, рухнул в кресло и закрыл глаза, предложение было на удивление разумным и простым, в следующий раз так и поступлю, и уж точно буду больше слушать Гермиону.
— Следующий шаг после признания ошибки — это понять, почему возникла ситуация, когда Вы ее совершили. Нет ничего удивительного, что у Вас возникло желание спасать Сириуса, пусть Вы и действовали не самым разумным способом. Что же Вами двигало, когда Вы решили спасать его сами?
— Я пробовал позвать на помощь, что было, как я думал, совершенно бесполезно. Хотя, как оказалось, помощь пришла, только сильно позже, но благодаря этому нас всех там не поубивали.
— Ладно, оставим эту тему пока. Расскажите мне о Ваших родителях, мне кажется это важным, и поможет Вам разобраться в своих поступках.
Я удивленно посмотрел на Лектера, но он не отрывал внимательного взгляда от моего лица. Немного помявшись, я начал тихо говорить:
— Я совсем не помню своих родителей. Единственное воспоминание о том, как погибла моя мама. Лорд пришел к нам в дом, сказал ей отойти от моей кроватки, она отказалась, и он убил ее, потом помню только высокий холодный смех и вспышку зеленого света — смертельное заклятье, которое он выпустил в меня. И как итог для меня, шрам, звание национального героя и праздник в мою честь в день, когда убили мою семью.
Я смотрел на свои руки и понемногу приходил в себя, рассказывать это все было на удивление тяжело, хотя я думал, что давно смирился со смертью родителей. Ганнибал не пытался прервать моих размышлений и через некоторое время я также тихо продолжил:
— Большинство людей говорят мне, какими они были хорошими и замечательными, как со всеми дружили и всем помогали. Но всем этим друзьям было совершенно все равно на судьбу их единственного сына, когда меня отправили к Дурслям, которые ненавидят и, как я недавно понял, боятся меня. Моя жизнь у них была невыносима, но я уже привык к этому, они не скрывают презрения к волшебникам и больше всего ко мне и моим родителям, хотя тетя Петунья родная сестра мамы.
— Люди очень часто боятся того, чего не понимают. Иногда это бывает даже полезным.
— Вы правы, сейчас наши отношения натянуты, но стабильны, потому что у меня получилось их немного запугать. Еще другого мнения о моих родителях Снейп, он профессор в Хогвартсе. Я недавно узнал, что он был влюблен в мою маму, а отец и его друзья над ним за это жестоко издевались. В итоге Снейп ненавидел моего отца и перенес это чувство на меня с первого моего дня в Хогвартсе, ведь мы с ним так похожи.
— Мне кажется, Вы слишком идеализируете людей, в частности, Ваших родителей, поэтому Вам сложно слышать о том, что на самом деле они не были такими идеальными. Может Ваш отец и совершал в детстве ошибки, может даже жестоко с кем-то обращался, например, с этим профессором Снейпом. Может Ваша мать и не была горячо любима всеми подряд, и были люди, которые ей завидовали или ненавидели. В любом случае, Вам необходимо смириться с их смертью, принять и понять их такими, какими они действительно были и учиться на их ошибках, а не тянуться к заведомо недостижимому идеалу.
— Я даже ни разу не был на их могилах, а от Сириуса даже тела не осталось, — шепотом проговорил я.
— Почему это для Вас так важно? Человек — это не его физическая оболочка или место захоронения. Человек – это, прежде всего, его мысли и поступки, осознание себя, то, что он принес миру, как он изменил его. А самое главное, что принесли в мир Ваши родители — это Вы сами. Вы помните о родителях здесь и сейчас, так зачем идти куда-то, чтобы вспомнить их еще раз. Чтобы удовлетворить запрос общества? Память о Ваших родителях и крестном исключительно Ваша и ничья больше.
Я с некоторым недоверием поднял взгляд на Лектера, он по-прежнему оставался спокойным, хотя сказал сейчас далеко не очевидную и в чем-то логичную вещь. Многие могли бы назвать кощунством такие мысли о могилах родителей, но внутри я уже согласился с ним. Я знал, что поступки родителей и Сириуса, их желание спасти меня, их самоотверженность в войне гораздо важнее холодного и безжизненного памятника на могиле, именно об этом стоило помнить.
Ганнибал все так же внимательно смотрел на меня, казалось его взгляд захватывает каждую деталь моего лица. Он положил ногу на ногу, сложил пальцы домиком и сказал:
— Я сейчас скажу Вам, возможно, не очень приятную, но полезную вещь. Вы любопытны, сильны, способны поменять мир, сделать его таким, каким Вам захочется его видеть. Единственное, чего Вам не хватает, так это амбиций. В Вас есть желание, Вы хотите чего-то, но не знаете чего, Вам нужны понимание и цель, к которой стоит двигаться, а для этого необходимо быть чуть эгоистичнее и признаться себе в том, что Вы достойны своих желаний.
— Но это ведь черты Слизерина!
— Простите, что?
Кажется, Ганнибал был впервые удивлен за время нашего общения. Его взгляд перестал быть таким колючим и оценивающим, и он весь слегка подался вперед, как будто готовясь к прыжку. Я слегка улыбнулся его реакции и поспешил объяснить:
— В Хогвартсе всех учеников при поступлении распределяют по внутренним качествам, в Гриффиндор — храбрых и благородных, в Рейвенкло — умных и творческих, в Хаффлпафф — трудолюбивых и верных и на Слизерин — хитрых и амбициозных. Именно со Слизерина вышло большинство сторонников Лорда и именно оттуда выходят темные маги. Я же на Гриффиндоре и мы всегда враждуем с ними.
Лектер еще раз посмотрел на меня с совершенно непонятным выражением и слегка улыбнулся.
— Вам удалось меня позабавить, спасибо. Мало того, что распределять детей одиннадцати лет, если я ничего не путаю, по внутренним качествам глупо. Это скорее черты характера, которые хочет в них кто-то воспитать с помощью нужного окружения. Так еще совершенно очевидная искусственная вражда, которая прививается с детства и заведомо маргинализирует четверть общества в глазах всех остальных. Это же все равно, что поделить людей на две группы, одних назвать красными, других синими, а потом начать среди красных говорить, какие синие плохие и как они не любят красных. Ничего удивительного, что они начали гражданскую войну, особенно, если имеется источник финансирования. К тому же в этой части общества собрались все самые целеустремленные и амбициозные, а, значит, самые активные члены общества.
Я пораженно смотрел перед собой, не веря собственным ушам. Мы сами создаем себе врага из слизеринцев и еще удивляемся, почему они нас не любят. Вряд ли это единственная причина такой активной вражды, но понять одну из причин тоже не плохо. Ганнибал, наконец, обратил внимание на мой удивленный, если не сказать шокированный, вид.
— Запомните, Гарри, в каждом человеке есть полный набор качеств, главное, как человек их развивает и применяет, направляясь к своей цели, ведь не являются же все нехаффлпаффцы поголовно лентяями и предателями. В любом действии важна цель, без нее, чтобы Вы ни делали, все будет бессмысленно. А найти ее проще и правильнее всего с помощью основной отличительной черты каждого человека — эгоизма, что и выражается в наличии амбиций. Попробуйте рассмотреть свои или чужие поступки с точки зрения эгоизма и собственной выгоды, и Вам сразу станет гораздо понятнее мотивация, по крайней мере, Ваша.
Он глубоко вздохнул, посмотрев на мою явно озадаченную физиономию, и закончил:
— Ладно, я думаю, на сегодня мы закончили, жду Вас через неделю, у Вас есть время все обдумать.
Я все так же в несколько заторможенном состоянии, попрощался с Ганнибалом, вышел в приемную и вместе с Добби переместился в свою комнату. Сидя на кровати и смотря в окно, я долго размышлял и думал, какие свои поступки я могу назвать правильными, а какие нет, какие из них я совершил сам, а какие по чьей-то чужой воле.