Глава 10
25 декабря 2015 г. в 09:02
Пробуждение принесло целый букет приятных ощущений, начиная от знакомой головной боли и заканчивая судорогами, вызванными неудобным положением тела. Одной большой вспышкой на меня навалилось воспоминание о вчерашнем вечере и моем не самом адекватном поведении. Дамблдору я не высказал и десятой доли своих претензий, но зачем я вообще решил что-то говорить? Стоило просто согласиться помочь директору, а не провоцировать его. Мда, все крепки задним умом. С другой стороны в присутствии директора я никогда не испытывал повышенной рациональности, это опять наводит на мысли о манипуляции сознанием.
И что это было за странное состояние? Я точно уверен, что смог почувствовать и Добби, и Дамблдора, и даже опознал их чувства, насколько правильно это уже другой вопрос, и даже смог успокоить домовика. Я их чувствовал, именно чувствовал, просто осознавал, это «чувствовал» не было похоже ни на зрение, ни на осязание, ни на слух, ни на обоняние, ни даже на вкус. Мой мозг не представлял никакой визуальной картины, как будто у меня возник еще один орган чувств, позволяющий узнавать чувства и других и, возможно, «чувствовать» магию, правда это совсем не объясняет замедление времени. Если Добби всегда так «чувствует», то совсем не удивительно, что он угадывает мои желания, это похоже на правду. Неужели это все побочный эффект зелья очищения?
В сухом остатке у нас то, что я выиграл у Дамблдора немного времени, но он начал что-то подозревать, но вот влезать в мою голову в ближайшее время он не будет из-за опасения непредвиденных ситуаций, он скорее попробует поразмыслить. Это я знаю, что принял зелье очищения, а он об этом может только догадываться, ведь есть еще способы сбросить следилки. Вот пусть и подумает, вчера он был явно поражен произведенным эффектом. А мне и Гермионе надо срочно изучить окклюменцию, это даст хоть какой-то шанс, что уже существенно больше нуля, а, значит, вперед в Библиотеку искать информацию!
Ох! Одновременно открывать глаза и пробовать встать с кровати было стратегически неверным решением. Голова гудела, как будто по ней промчался поезд. Немного посидев, я встал и пошел умываться.
Сразу выполнить задуманное не удалось, поскольку за окном было еще темно, а будильник показывал только четыре утра, так что я позавтракал и погрузился в незаконченную вчера книгу. Только в девять утра я встретился с необычно задумчивой Гермионой и мы отправились в Библиотеку. Рассказывать о визите Дамблдора и своем необычном состоянии я ей не стал, не то чтобы я не доверял своей подруге, скорее не хотел зря беспокоить, ведь фактов особо не прибавилось, опять только размышления. Где-то в глубине сознания появилась мысль о неправильности такого поступка, Гермиона была достойна доверия, она всегда была рядом со мной и, если я не могу доверять ей, то кому вообще я могу доверять. Усилием воли я задавил эти мысли, сейчас были более серьезные проблемы, а такое положение вещей безопаснее и для нее и для меня. Я всегда смогу ей все рассказать, когда мы сможем защитить свое сознание и я буду уверен, какую сторону она примет. Дамблдор имеет на нее большое влияние, пусть она и замечает ошибочность его решений, Гермиона ему сильно доверяет. Я не могу быть сторонним наблюдателем и, как бы это мне не казалось неправильным, я должен помочь ей расставить правильные приоритеты, если не хочу ее потерять.
За размышлениями я не заметил, как мы добрались до совершенно невзрачного пустыря на окраине Лондона. Покосившиеся редкие дома с облупленными стенами и заколоченными окнами окружали небольшую площадь, покрытую местами потрескавшимся и поросшим травой асфальтом. Кое-где из-под покрытия проглядывали полуразрушенные бетонные плиты и проржавевшие куски арматуры. По середине площади располагалась гора сломанной полуистлевшей мебели, к которой мы и направились, было видно что ее не раз пытались поджечь, но не достигнув успеха, оставили это начинание.
После того, как Гермиона постучала палочкой по спинке условленного сломанного кресла, пространство вокруг нас посветлело и расширилось. Перед нами открылась чистая и просторная площадь, мощеная серым кирпичом. Единственное здание, возвышавшееся над нами, можно было назвать только величественным. Строгие прямые линии, облицовка светлым камнем, широкие ступени, анфилада высоких мраморных колон, поддерживающих крышу, надпись «Главная Магическая Библиотека Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса», выполненная на огромной мраморной плите — все говорило о важности и серьезности этого места, о его большом значении для общества.
Неуверенно друг другу улыбнувшись, мы с Гермионой начали подниматься по широким ступеням к высоким деревянным дверям, украшенным резными массивными ручками. Внутри нас встретил одинокий библиотекарь, который рассказал нам, что Библиотека является скорее архивом и разделена на три части: архив прессы, где хранятся подшивки всех значимых Британских и мировых газет и журналов за последние сто лет, более ранние хранятся в специальном хранилище в подземельях и выдаются только по специальному разрешению; архив решений Визенгомота и указов Министерства Магии, в том числе и сборники законодательства; архив магических родов, в который входят записи всех официальных событий, а так же так называемые Кодексы Крови. Неприятно удивило отсутствие каких-либо исторических источников, кроме архива магических родов, но моя сумка с личной библиотекой всегда со мной. И пусть по магической истории у меня имеются только конспект учебника и несколько поверхностных обзоров, зато по магловской истории есть несколько хороших книг, помимо учебников.
Спустя час поисков среди высоченных книжных полок мы сидели в небольшом читальном зале с уютными диванами и креслами, освещенным мягким приятным светом магических светильников. Нам очень повезло, что волшебники крайне редко заходят в Библиотеку, а архив решений Визенгомота продублирован в здании Министерства Магии для служебного использования. Система каталогизации была крайне неудобна, но за счет отсутствия посетителей тома стояли почти по дате поступления, что существенно облегчало поиски нужных книг.
Гермиона, обложившись подшивками газет, начиная с 1940 года, сидела, поджав под себя ноги, и записывала в большую общую тетрадь интересные факты недавней истории, мило хмурясь и покусывая нижнюю губу. Я же сидел в соседнем кресле, наслаждаясь уютной тишиной и домашней обстановкой, и разбирал основные вехи истории наиболее значимых магических семей, пытался найти истоки традиций, а так же просматривал Кодексы Крови. Решения Визенгамота и Министерства мы решили оставить на потом, как наиболее объемный и запутанный раздел.
Несмотря на то, что мы проводили в библиотеке почти все время, начиная с утра и до вечера, прерываясь только на час, чтобы поесть где-нибудь в магловском Лондоне, причем Гермиону приходилось чуть ли не насильно отрывать от ее записей, особого продвижения за первые несколько дней не наблюдалось. Гермиона разобралась лишь с периодом начала событий Второй Мировой Войны, систематизировала события, попробовав отбросить неизбежную пропаганду. Каких-то итогов или выводов она пока не озвучивала, но неизменно загадочно улыбалась, обещая рассказать, когда окончательно во всем разберется. У меня успехов было еще меньше. Большинство книг были наполнены явно приукрашенным жизнеописанием отдельных особо выдающихся членов магических родов. По итогам поверхностного исследования я мог по-настоящему гордиться своей работой — аккуратно и красиво оформленное генеалогическое древо родов магической Британии, начинающееся примерно с тринадцатого века, в большой степени достоверное благодаря главам родов, скрупулезно и точно описывающим свою родословную. Работа была проделана качественно, но была по сути бесполезна в практическом плане, разве что на этом древе было удобно отмечать наиболее одиозных личностей и указывать их деяния. Кодексы Крови, которые я просмотрел в первую очередь, оказались крайне неструктурированными и сложно переводимыми на человеческий язык сборниками полузаконов-полутрадиций, по какой-то причине обязательных к выполнению, хотя наказания за их нарушение указано не было. Расплывчатые формулировки давали большой простор для трактовки, но я не отчаивался и занимался систематизацией.
Большой удачей стал случайно найденный список профессиональных гильдий с краткими пояснениями, включая гильдию ментальных магов. Лорд Блэк середины девятнадцатого века записал его в летопись своего рода, желая оставить в истории момент, когда более семидесяти процентов глав гильдий принадлежали именно роду Блэк, пусть некоторые и побочным ветвям. Так же была указана полезная ссылка на летопись самих гильдий, в которой, продираясь сквозь пространные описания достоинств каждого главы, я выяснил несколько интересных фактов о гильдии ментальных магов.
Как оказалось сейчас в Англии вовсе не было подобной гильдии, из-за малого количества магов с ментальными способностями она была закрыта в середине века, как и многие другие подобные организации. Вообще многие национальные гильдии объединились в общеевропейские после Второй Мировой Войны по причине малочисленности. Так, например, в французской гильдии боевых магов, обескровленной во время Первой Мировой Войны, остался лишь один мастер и два ученика. Однако, медленно, но верно шел обратный процесс отделения национальных гильдий во всех странах Европы. В Британии же образование национальных гильдий застопорилось на фоне общего падения уровня образования, многие мастера предпочитали уехать на континент и вступить в местные гильдии, чем бороться с бюрократами и учить нерадивых учеников. В целом ситуация была крайне удручающей для страны, и мы решили найти хоть какое-то разумное объяснение сложившейся ситуации.
Тем временем «Магия разума» была прочитана, но полезной информации она несла самый минимум, в ней в большей степени содержались невразумительные и мало понятные описания своих и чужих мыслей и чувств, необходимые видимо на достаточно высокой ступени мастерства, а также красочные и доходчивые описания судьбы недоучившихся магов, заблудившихся в своем или чужом сознании, причем состояние комы было чуть ли не самым мягким последствием. Нередко бывало, что маги по неопытности, незнанию или злому умыслу блокировали или изменяли одно или несколько составляющих мышления у себя или кого-то другого с совершенно непредсказуемыми для окружающих последствиями, включая кровавую резню или массовый суицид в честь неизвестного бога под Империо. В любом случае такие экспериментаторы чаще всего оперативно погибали от естественных причин, ведь в таком случае смертельное проклятье или нож в сердце от своих коллег по гильдии никак по-другому назвать нельзя. Проникнувшись таким душеспасительным чтивом, мы с Гермионой отказались от каких-либо самостоятельных экспериментов в ментальной магии.
Не откладывая дело в долгий ящик, было написано письмо в Европейскую гильдию ментальных магов с просьбой об обучении окклюменции. Идея была наивна, и всерьез нас сначала никто не воспринял, учитывая, что мы были из Британии, уже прославившейся своим не самым лучшим образованием в этой области, но другого пути не было. Несколько дней мы вели напряженную переписку через Добби и сов из почтовых отделений по всей стране. Исключительно благодаря потрясающей настойчивости Гермионы, тянущейся к знаниям, нам выделили молодого мастера, согласившегося на Обливиэйт после каждого занятия, которые будут проходить по три раза в неделю сразу для нас двоих до конца лета. Обучение было совсем не дешево, предстояло отдать за двоих почти все оставшееся содержимое моего детского сейфа за этот квартал.
Правда мне пришлось пережить длительный спор с Гермионой, желающей оплатить свою половину, но на аргумент, как она собирается доказывать родителям, что ей это необходимо и не запугать их окончательно, она не нашла, что ответить. С моей точки зрения, которую я не стал озвучивать, лучше иметь дополнительный шанс, что Дамблдор не узнает о наших занятиях. Он, конечно, получит в конце квартала отчет из Гринготтса, но, во-первых, тогда уже будет поздно, а, во-вторых, он будет точно знать, сколько я потратил, но не будет знать, на что именно, и ему придется строить догадки. Я не обольщался тем, что смогу обмануть директора таким простым трюком, но замедлить его действия смогу, а это сейчас самое важное.
В общем, не самая легкая и точно одна из самых нервных недель в моей жизни заканчивалась, большинство насущных проблем постепенно решались с той или иной степенью успеха, а мне предстоял еще один разговор с доктором Лектером ближайшим вечером.