Глава 26
13 марта 2016 г. в 08:53
Мы с Гермионой сидели за длинным обеденным столом из темного дерева в комнате, освещенной приглушенным светом электрических ламп. За окном царствовал оранжево-розовый, переходящий в бордовый закат. Последние солнечные лучи, прорвавшись сквозь частые серые тучи, отражались от полированной поверхности, придавая происходящему в комнате мистический оттенок. Напротив, внимательно изучая мое лицо, сидел Дамблдор. В этот раз он предпочел не проявлять свою экстравагантность и одел обычный магловский темный, пусть и несколько старомодный, костюм. Его серебристая длинная борода была сплетена в строгую косу, а вездесущие очки-половинки посажены близко к глазам. Лицо выражало крайнюю сосредоточенность и внимание.
Комната была погружена в напряженное молчание. Ко мне пришло смутно знакомое чувство, я почти видел клубящиеся волны силы, почти осязал линии вероятностей, слившихся в один бурлящий поток с множеством завихрений. Я чувствовал, что каждое слово, каждый жест имеют сейчас особое неповторимое значение, но не несут сами по себе никакого смысла. Только полная картина, составленная из маленьких неподходящих друг к другу кусочков, имела довлеющую над всем действом суть. Казалось, что мир вокруг замер в ожидании, сконцентрировавшись на тонком острие, на конце которого находился я. Было удивительно, как остальные могут не чувствовать этого давления, но ни Дамблдор, ни Гермиона не подавали виду, что происходит что-то необычное.
Я моргнул, и иллюзия исчезла, будто ее и не существовало. Чтобы немного отвлечься, я повернулся к Гермионе, в который раз отмечая, как ей идет темно-зеленое платье с закрытой шеей. Она сжала под столом мою руку в немой поддержке, и я почувствовал, что могу, если не все, то многое.
—Мальчик мой, — прервал молчание Дамблдор, но, наткнувшись на мой неприязненный взгляд, спросил. — Я ведь могу тебя так называть?
Я прислушался к собственным ощущениям в поисках верного ответа.
—Вы можете называть меня, как Вам угодно. Но должен предупредить, что по Вашему обращению я буду судить об отношении ко мне.
Вероятности, вновь возникшие перед глазами, изменились, увлекая меня к картинам возможного будущего, я почувствовал, что готов утонуть в потоке времени. Волевым усилием я заставил себя не обращать на них внимания, посмотрев на входящего в комнату Ганнибала.
—Сегодня я решил приготовить традиционные английские блюда, — сказал Лектер, подкатывая небольшой столик на колесиках. — Я предлагаю вам попробовать ростбиф с овощами и йоркширским пудингом.
Он расставил перед каждым тарелки, занимая место во главе стола.
—Спасибо, — сказала вежливая Гермиона, отрезая себе кусочек мяса.
—Очень вкусно, Вы сами его приготовили? — спросил Дамблдор, поддерживая светскую беседу.
—Да, я люблю готовить для своих гостей. Особенно мне всегда удавались мясные блюда.
—Поделитесь своим секретом? — я тоже попробовал мягкое мясо, ощутив сладковато-пряный вкус с небольшой, но уместной горьковатой ноткой.
—Секрет очень прост, — Ганнибал внимательно посмотрел на меня. — Выбирая мясо, необходимо осознавать в себе скрытого хищника.
—Хищника? Я Вас, кажется, не поняла, как приготовление пищи связано с хищничеством? — Гермиона была явно озадачена.
—Еще с тех пор, как человек стал жарить мясо на костре, приготовление пищи было сакральным интимным процессом, продолжением общения охотника со своей жертвой, воздаянием природе за добытые богатства. А кем является охотник, если не хищником?
—То есть при выборе говядины Вы олицетворяете себя с древним охотником? Вам не кажется это странным, вы же не охотились на корову?
—Нет, хищник более общее понятие. Он не только добывает пищу для себя или племени, но и включен в пищевую цепь, стоит на вершине пирамиды. Хищник контролирует численность видов, отслеживает больных и старых особей, является регулирующим механизмом естественного отбора.
—И в чем же тогда проявляется Ваше хищничество? — Гермиона задала очень правильный и удивительно уместный вопрос, как будто именно к нему Лектер ее и подводил. Я внимательно следил за разговором, пытаясь понять, зачем Ганнибал поднял эту тему. Дамблдор тоже сохранял молчаливое спокойствие, съев часть ростбифа.
—Я выявляю больных и неправильно развитых, конечно, и помогаю обществу справиться с ними.
—А Вы считаете себя хищником, профессор? — спросил я Дамблдора, внимательно наблюдая за ним. Его узловатые покрытые морщинами старческие пальцы почти незаметно напряглись, сжав нож, но тут же расслабились. Я почувствовал, как напряжение за столом резко увеличилось.
—Я не хищник, Гарри, я лишь стараюсь помочь там, где позволяют мои не такие уж и большие силы.
—И чем же Вы помогли мне, например?
—Я сделал все, чтобы ты был в безопасности, — грустным голосом проговорил он, его необыкновенно голубые глаза лучились пониманием.
—Именно поэтому Вы прикладываете большие усилия, чтобы ограничить мой круг общения и не допустить меня до известной Вам жизненно важной информации?
—Ты все понял неправильно, Гарри. Я хотел лишь предостеречь тебя от необдуманных шагов. А информация, как, я уверен, ты понимаешь, может быть опасна, особенно в магическом мире.
—Точно так же, как и ее отсутствие.
Я усилено сдерживал себя от желания закричать, прикрыв глаза. Пожалуй, только присутствие Гермионы, снова сжавшей мою руку, удерживало меня от срыва.
—Вы намеренно настраивали меня против родителей Гермионы! — злобно бросил я. — Гвен и Джек Грейнджеры — замечательные люди. Они сделали то, что Вы не смогли за пять предыдущих лет — поинтересовались моим мнением!
—Да, я признаю свою ошибку, — смиренно склонил голову Дамблдор и повторил.— Я признаю многие свои ошибки в отношении тебя, которые я уже не смогу исправить. Но и ты должен понять меня, сейчас жизненно необходимо, чтобы ты осознал свою значимость в магическом сообществе Британии, как бы это ни было жестоко.
Я вытянулся в струнку, сосредоточившись на том, чтобы не сказать что-нибудь резкое или неприличное.
—Уважаемый профессор Дамблдор хочет только сказать, что для поддержания спокойствия в социуме, кому-то необходимо принимать тяжелые решения, а иногда бесчеловечные решения. Вы же прочитали «Государя», и знаете, что многие обоснованные суждения могут и даже должны быть безнравственны, — проговорил Ганнибал, переведя тяжелый взгляд на Дамблдора.
—Совершенно верно, доктор Лектер. Гарри, ты должен понять, что многие мои решения продиктованы той ответственностью, которую я принял на себя.
—Хорошо, — я несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Я согласен на сотрудничество с Вами, хотя это совершенно не доставляет мне удовольствия.
—Всем нам приходится чем-то жертвовать, Гарри, — Дамблдор тяжело вздохнул.
—Но Вы будете считаться с моим мнением и поделитесь информацией.
—Я расскажу тебе все, что знаю о Волдеморте, — торжественно произнес он. Меня насторожила та легкость, с которой он пошел на уступку, но я решил обдумать это позже.
—Надеюсь, Вы понимаете, что я не перестану общаться с родителями Гермионы и продолжу посещать сеансы доктора Лектера.
—Конечно, Гарри, — Дамблдор покачал головой, но ничего больше не сказал.
Я был в недоумении, все прошло слишком быстро, как будто Дамблдор дал мне только то, что он и так терял при любом раскладе, особо не торгуясь. Он не мог забыть о доме Блэков, рано или поздно он снова попросит доступ к нему, и мне придется его предоставить. Я не могу себе позволить ни идти на прямой конфликт с ним, ни еще раз разыграть карту обиженного подростка после того, как он пошел на уступки. Что ж ловко, но немного времени у меня есть. Дамблдор дождется, когда мы, как минимум, окажемся наедине, чтобы получить свою часть сделки. Сейчас он уже получил несколько очков в глазах Гермионы, что совсем не хорошо.
—Предлагаю закрепить договоренность чаем с десертом. Сегодня рад предложить вашему вниманию ягодный трайфл, — Ганнибал расставил перед каждым изысканные вазочки с десертом и разлил чай.
—Доктор Лектер, скажите, а почему Вы так заинтересовались случаем Гарри? — спросил Дамблдор, внимательно изучая лицо Ганнибала поверх очков-половинок.
—Разве это не очевидно, профессор? — Лектер, совершенно не ограничивая себя, посмотрел в глаза Дамблдора. — Он является для меня связующим звеном с магическим миром. Мне, как любопытному человеку и психологу, не может быть не интересна жизнь в вашем сообществе.
Мы с Гермионой переглянулись, и она попробовала перевести на себя внимание Лектера, чтобы защитить его сознание хотя бы так.
—А разве сам Гарри Вам не интересен?
—Боюсь, мисс Грейнджер, случай Вашего друга довольно тривиален, — Лектер, наконец, посмотрел на нас. — Проблема плохой социализации, обусловленная детскими психологическими травмами, к сожалению, довольно частое явление. Она требует долгого и систематического лечения, но какого-то научного интереса для меня не представляет.
—Я и не в обиде, главное, что доктор Лектер мне помогает. Я начал чувствовать себя гораздо увереннее с тех пор, как начал посещать сеансы.
—Да, у Гарри определенно наметился прогресс, но решение всех проблем — долгий процесс.
Ганнибал снова повернулся к Дамблдору, но тот уже вернулся к своему чаю. Губы Лектера почти незаметно на мгновение приподнялись в подобии улыбки, его лицо заострилось, а глаза подозрительно сузились. Через мгновение передо мной снова сидел знакомый мне доктор Лектер с полностью бесстрастным лицом. Все произошло настолько быстро, что я не был уверен, что мне не привиделось.
—Вы, мисс Грейнджер, — тем временем продолжил Ганнибал, — внесли большой вклад в лечение Гарри. Я очень рад, что рядом с ним есть такой человек, как Вы.
—Спасибо, — Гермиона отвела взгляд и порозовела от смущения.
Лектер еще секунду оценивающе на нее посмотрел и обратился ко всем присутствующим:
—Я очень надеюсь, что вам понравился ужин. Возможно, появится смысл как-нибудь его повторить.
Мы заверили его, что ужин был достоин всяческих похвал и начали откланиваться. От предложенной Дамблдором аппарации я вежливо отказался и доверил перенос своей персоны Добби. Гермиона нахмурилась, но поддержала меня, чем вызвала у меня счастливую улыбку.