Глава 27
16 марта 2016 г. в 08:44
Утро понедельника началось бодро. Я проснулся рано и спустился в гостиную, как всегда встретив там Гермиону. Она сидела около камина и читала, но была необычайно тихой и задумчивой. Я не стал сильно расспрашивать ее, решив, что это последствия вчерашнего ужина. Я только сел рядом и обнял за талию, она улыбнулась и оперлась на меня спиной.
За окном светило яркое солнце, по небу проплывали редкие облака, а слабый ветерок слегка раскачивал листья деревьев в Запретном лесу. Природа будто приглашала выйти и насладиться осенними запахами прелой травы и ощутить тепло солнечных лучей. Такая погода была, как нельзя, кстати, поскольку Рон и Кэти, последняя оставшаяся загонщица, убедили меня провести отбор в команду сегодня после занятий. Как бы ни хотелось затянуть, я был вынужден признать, что время для квиддича пришло.
Дождавшись Рона, мы пошли на завтрак. Я безуспешно попытался развеселить Гермиону, но добился только невнятных объяснений о плохом предчувствии. Завтрак, приготовленный Добби, был, как всегда, великолепен. День начинался по обыкновению не плохо, но меня что-то настораживало, какое чувство неправильного, которое я не мог себе объяснить, поселилось в сознании. Когда я уже допивал свой кофе, к нам подошла профессор Макгонагалл.
—Мисс Грейнджер, Вас вызывает к себе директор, — строго сказала она, поджав губы.
Гермиона, без особого аппетита ковырявшая завтрак, со звоном уронила вилку.
—Мистер Поттер, мистер Уизли, думаю, вам тоже стоит пройти с нами.
Мы с Роном обменялись озадаченными взглядами, но не стали задавать вопросов и встали из-за стола. Гермиона тоже встала, как-то обреченно опустив плечи и уперев взгляд в пол. Я обнял ее и поцеловал в висок, но не дождался никакой реакции. Профессор Макгонагалл, увидев это, ничего не сказала, только еще сильнее выпрямилась и направилась к выходу из Большого зала.
В кабинете Дамблдора не осталось и следа моего буйства. Большой стол все также занимал основное пространство, множество серебряных приборчиков также жужжало и пыхтело, портреты бывших директоров тихо переговаривались и с интересом рассматривали нас. Возле двери в клетке сидел Фоукс, выросший за почти три месяца до нормальных размеров и покрывшийся блестящими алыми перьями. Мне было неприятно здесь находиться, недавние воспоминания сами всплывали перед глазами, да и присутствие Дамблдора не доставляло удовольствия.
Директор сидел за столом в обычной серебристой мантии, перебирая какие-то бумаги. Увидев нас, он снял очки и помассировал себе виски, под глазами у него залегли синяки, свидетельствующие о бессонной ночи. Он казался, как никогда, старым и уставшим, хотя я был уверен, что это впечатление во многом обманчиво.
—Присаживайтесь, пожалуйста, — Дамблдор указал на три мягких стула. Магонагалл осталась стоять сбоку от нас.
—Может быть чая? Печенья?
Рон уже собирался согласиться, когда Гермиона твердо сказала:
—Профессор, зачем Вы нас позвали?
Дамблдор тяжело вздохнул, протер очки краем мантии, одел их и мягко сказал:
—Мисс Грейнджер, мне очень неприятно Вам это говорить, но прошлой ночью на Ваш дом в Кроули напали Пожиратели Смерти. Боюсь, что Ваши родители мертвы.
Гермиона побледнела, судорожно втянула в себя воздух через рот и сильно сжала мою руку, словно она последнее, что осталось в жизни. Мое сознание раздвоилось, одна часть хотела биться в истерике и обвинять всех вокруг и прежде всего себя, а другая, рациональная, понимала, что Гермионе сейчас гораздо хуже, и ей нужна моя поддержка. Проглотив подступивший к горлу ком, я молча повернулся к Гермионе и прижал ее к себе. Сзади послышалась удивительно прекрасная и от того абсолютно неуместная песня феникса. От нее не появлялось знакомого тепла и спокойствия, разливающегося по всему телу, сейчас она вызывала только раздражение, как детская сказка, которую начинают рассказывать вместо серьезной информации. Слегка скривившись, я усилием воли проигнорировал феникса, сфокусировав свое внимание на Гермионе. На несколько секунд обмякнув в моих объятьях, она отстранилась, выпрямилась, словно античная статуя и выжидающе посмотрела на Дамблдора, также сжимая мою руку. Он еще раз вздохнул, подал знак Фоуксу замолчать, поняв неуместность песни, и продолжил объяснения:
—Ночью над домом заметили Черную метку, но, когда прибыли авроры, там уже были полицейские. Они стерли всем воспоминания, но не забрали тела. Сейчас они находятся в морге полицейского участка в Кроули. Я понимаю, как Вам тяжело, мисс Грейнджер, но Вам необходимо формально опознать родителей, таковы правила магловской полиции. Профессор Макгонагалл поедет с Вами и уладит все вопросы, ведь по магловским законам Вы еще несовершеннолетняя.
Гермиона только кивнула и еще крепче сжала мою руку, впившись ногтями в ладонь.
—Я поеду с Гермионой, — твердо сказал я, — ей нужна моя помощь и поддержка.
По реакции Дамлдора сложно было сказать что-то определенное, но мне показалось, что он недоволен моими словами. Он посмотрел на меня поверх очков-половинок своим пронзительным взглядом. Я тут же посмотрел в точку над его правым плечом, хотя не почувствовал проникновения в свое сознание. Предосторожность лишней не бывает.
—Это может затянуться на несколько дней, Гарри. Ты пропустишь занятия и тренировки.
—Значит, я их пропущу, Гермионе сейчас нельзя оставаться одной. Если понадобится, мы всегда сможем заночевать у меня, на Тисовой улице.
—А твои дядя и тетя не будут против?
—Я как-нибудь с ними договорюсь, — спокойно ответил я, про себя подумав, что их мнение меня особо не будет интересовать.
—Но, Гарри, сегодня же отборочные испытания в нашу команду, — вставил Рон.
—Ничего, перенесем на следующую неделю, — отмахнулся я.
—Нам же надо тренироваться, игра уже скоро, мы не успеем сыграться. Ты подведешь весь факультет! — продолжил убеждать он.
—В мире есть вещи гораздо важнее квиддича, — спокойно сказал я, мягко освободив руку из хватки Гермионы, не сказавшей еще ни слова. Ее пальцы были очень холодными, я поднес их к губам и попробовал согреть дыханием. Она только погладила меня по щеке, сохраняя молчание.
Рон тем временем вскочил и обвиняюще показал на меня пальцем.
—Да как ты можешь! Вещи важнее квиддича! Да ты просто несерьезно относишься к игре! В конце концов, они же были просто ма… — Рон подавился своим мычанием, когда наткнулся взглядом на грозные взгляды Дамблдора и Макгонагалл, но было уже поздно.
Слабо осознавая себя, я вскочил на ноги, одним движением подскочил к Рону и ударил его в лицо. Он, явно не ожидая этого, прислонился к стене, зажимая нос рукой, из-под которой начала капать кровь.
—Проводи отбор сам, я ухожу из команды, — холодно сказал я, бросив ему значок капитана. Рон механически поймал его, неверяще смотря на меня.
—Думаю, нам пора, не будем терять времени, — обратился я к Макгонагалл, она только кивнула.
Мы переместились в переулок недалеко от полицейского участка и сразу стала заметна разница между югом Англии и севером Шотландии. Вместо яркого солнца и свежего, наполненного осенними запахами, воздуха нас встретили мелкий противный дождь и затянутое серыми облаками небо. Грязно-желтое в потеках трехэтажное здание полицейского участка никак не выделялось среди однотонных административных построек. Единственной отличительной чертой была небольшая поблекшая от времени табличка. Лавируя между неглубокими лужами, по мокрому черному асфальту быстро шли редкие прохожие, кутаясь в непромокаемые плащи или скрываясь под зонтиками.
На посту дежурного офицера оказалось, что профессор Макгонагалл хорошо готова к общению с магловскими властями. Она четко объяснила ситуацию и предоставила подлинные документы работника социальных служб. Полицейский сочувственно, но с нездоровым интересом посмотрел на Гермиону и указал на лестницу в подвальный этаж.
—Я часто общаюсь с магловскими властями, как официальный представитель школы, — тихо пояснила профессор в ответ на вопросительный взгляд Гермионы, не произнесшей ни слова пока мы шли к воротам Хогвартса, чтобы аппарировать. Даже в такой ситуации любопытство не оставляло ее. Видимо, Макгонагалл тоже считала это хорошим признаком. С каждой новой ступенькой температура воздуха немного уменьшалась, а Гермиона становилась бледнее. Я почувствовал, что ее бьет мелкая дрожь, и сильнее сжал ее маленькую ладошку.
В подвальном этаже нас встретил приятный на вид молодой человек в белом халате. Он провел нас в комнату с холодильной установкой и выдвинул одну секцию. Знакомое живое и веселое лицо Джека превратилось в неподвижную белую, будто мраморную, маску. Внимание приковывало необычайно умиротворенное лицо, намечающиеся морщинки на лбу и в уголках закрытых глаз разгладились, посиневшие губы сложились в тонкую линию. По белой отвердевшей на вид шее шла, открывая трахею, неровная широкая рваная рана, вырванные куски мышц неприглядно вылезали на поверхность, контрастируя с кожей. Было видно, что тело уже успели обработать и очистить от, вероятно, большого количества крови.
—Да, это мой отец, —тихо сказала Гермиона, пристально вглядываясь в некогда радостное родное лицо.
—Причину смерти, к сожалению, установить не удалось, — сказал врач, задвинув тело в холодильник. — Он просто взял и умер, все травмы были нанесены посмертно, кроме незначительных царапин.
—Травмы? — я хмуро глянул на него.
—Рваные раны на шее, руках и животе, в нескольких местах сломаны кости рук и ног. Так же на некоторых частях тела есть посинения, вероятно, он находился в неудобном положении перед смертью.
Гермиона приглушенно всхлипнула, а я был зол на себя за то, что не вовремя захотел узнать подробности.
—Я должен Вам показать тело, предположительно Вашей матери, но…
—Что такое, молодой человек? — строго спросила Макгонагалл преподавательским тоном.
—Дело в большом количестве травм, — молодой врач замялся и быстро добавил. — Все травмы так же были нанесены после смерти, это я могу сказать точно. Но и в этом случае мы не смогли установить причину смерти. Мы можем пропустить опознание, ее почти невозможно узнать, мы уже отправили слепок ее зубов на экспертизу.
—Я хочу ее увидеть, — тихо, но твердо сказала Гермиона.
Он вздохнул, и выдвинул еще одну секцию холодильной камеры. Труп был укрыт светлой простыней, под которой угадывался контур женского тела. Врач, еще раз посмотрев на нас, открыл верхнюю часть тела.
Лицо было практически лишено кожи, белые, мягкие на вид, почти бархатные островки кожи остались лишь около высохших глаз, с которых были полностью срезаны веки. Мышцы лица, одеревеневшие после холода, плотными жгутами охватывали кости. Их серовато-розовый цвет вызвал неприятные спазмы в желудке. Нос, вдавленный в череп, был похож на два глубоких темных отверстия на плоском лице. Губы отсутствовали, открывая взгляду плотоядный оскал, в который сложились ничем не прикрытые зубы. На месте срезанных ушей остались лишь неприглядные отверстия, около которых были видны разрезанные мышцы. Лишенная кожи шея, походившая на ужасную анатомическую модель человеческого тела, была на половину прикрыта белой тканью. Единственное, что еще напоминало о Гвен в этой гримасе смерти были свалявшиеся, плохо расчесанные каштановые волосы, обрамлявшие голову пушистым ореолом.
Профессор Макгонагалл, увидев тело, отвернулась, прижав к губам носовой платок. Я не мог оторвать взгляд от выцветших глаз и неестественно выделяющихся зубов. В голове возникла совершенно неуместна мысль о том, кто и зачем захотел так отвратительно изменить эту красивую и добрую женщину. Я еще, наверное, долго мог вглядываться в обезображенное лицо, если бы не почувствовал, как рядом оседает на пол Гермиона. Успев подхватить, я усадил ее на ближайший стул. Врач быстро убрал тело и всунул ей в руку стакан воды, в который что-то накапал. Бледная, как полотно, Гермиона медленно глоток за глотком пила воду, не отводя взгляда от маленького отверстия вентиляции. Я не знал, что делать, поэтому присел рядом на корточки и взял ее за свободную руку.
—Сожалею, — сказал молодой врач под строгим взглядом Макгонагалл. — Результаты экспертизы будут только завтра, но мы почти уверены, что это Ваша мать.
Мне захотелось прибить этого врача, но я понимал, что он просто выполняет свою работу. Могло бы быть гораздо хуже, если бы на его месте был кто-то более циничный и безучастный.
Когда Гермиона более менее пришла в себя и подписала протокол опознания, мы уже хотели уходить, но нас задержал начальник отделения. Кроули — маленький и тихий городок, и, по его словам, таких жестоких убийств здесь раньше не происходило. Он заверил нас, что сделает все возможное, чтобы поймать преступника. Он считал, что родителей Гермионы похитил какой-то психопат, когда они ехали вечером на самолет во Францию, и держал где-то почти неделю. Все указывало, что убийство произошло не в доме Грейнджеров, а тела привезли, чтобы выставить напоказ.
—Но зачем это могло кому-то понадобиться! — вырвалось у Макгонагалл.
—Так случается, мэм, когда убийца психически болен. Такие люди совершенно непредсказуемые. Этот, например, мало того, что надругался над телами и выстроил целую отвратительную сцену, так еще и забрал с собой трофеи.
Видя наши непонимающие лица, он пояснил:
—Он забрал с собой некоторые части тел. Боюсь, его будет очень сложно поймать, но к делу уже подключилась полиция графства. Мы не оставим это преступление без ответа.
Было печально осознавать, что все их усилия будут бессмысленны, вряд ли они смогут найти хоть кого-то из Пожирателей Смерти. Внимание расплывалось, я совершенно не понимал, что от нас нужно этому человеку. Гвен и Джек уже мертвы, разве он не видит, что Гермиона в шоковом состоянии.
Однако, только к вечеру мы смогли разобраться с большей частью бумаг. Похороны были назначены на послезавтра, а завтра Гермионе еще предстояло вступить в права наследования и устроить продажу дома хоть за какие-нибудь деньги. Я не хотел оставлять Гермиону наедине с этими мучениями, так что возвращение в Хогвартс откладывалось. Профессор Макгонагалл отнеслась к моему решению с пониманием, но после обеда оставила нас, сказав, что ей нужно поговорить с Дамблдором.
Когда все нужные нам учреждения закрылись, я, особо не задумываясь, велел Добби перенести нас на Тисовую улицу. Дом встретил нас закрытой дверью и темной прихожей, из столовой доносились звуки обеда. Я повел уставшую Гермиону в свою комнату, ни на что не обращая внимания. На звук в прихожую выбежали Дурсли и начали шумно возмущаться, но, повинуясь условному жесту, Добби заглушил их крики. Даже дяде Вернону хватило понимания, и он не стал принимать радикальных и бессмысленных решений.
Уложив Гермиону головой к себе на колени я начал перебирать ее волосы и тихо напевать незамысловатую мелодию. Она расслабилась, скинув с себя переживания прошедшего дня, и горько заплакала, уткнувшись мне в живот. Мне оставалось только мягко гладить ее и шептать успокаивающие слова, пока ее плечи содрогались в почти беззвучных рыданиях. Через какое-то совершенно неопределимое время она начала успокаиваться и, негромко всхлипывая, поджала под себя ноги и уснула. Я прислонился спиной к стене, подумав о том, как неудобно спать сидя, и спустя несколько минут провалился в беспокойный сон.