Потерять и найти

Я отчетливо поняла, что разбирательство мое зашло в тупик, и без помощи мне никак не обойтись. Поэтому, несмотря на поздний час, я бессовестно вломилась в комнату к моему квартиранту. Я чувствовала, что если не спрошу — не успокоюсь. Тем более, что после нашей прогулки по заснеженным пустошам у меня болела каждая жилка, и буквально отваливались руки, и ноги, и шея, и вообще все, что могло болеть и отваливаться. А мощный выброс адреналина никак не давал мне успокоиться. Локи не спал. Он растянулся на кровати, заложив руки за голову, и мне показалось, что кто-то спер мой воображаемый «депрессивный» мячик. А может, он просто опасался, что я зарежу его во сне? — Если бы тебе надо было поговорить с кем-то из заговорщиков, учитывая, что они не жаждут делиться подробностями своих несбывшихся планов, к кому бы ты пошел? — спросила я без предисловий. — К тому, кто обижен, разочарован, предан своими бывшими друзьями, — ответил он без раздумий, будто ждал этого вопроса. — Хм, логично, — сказала я, — А что, такие есть? — Такие есть всегда. — Ну да, «предательство — такая же неотъемлемая часть политики, как кинжал — вооружения», — процитировала я своего любимого француза. Осталось только узнать, где искать такого. — Спроси, — был мне ответ. — У кого? — У меня, — улыбнулся бог обмана. — И? — Например, некто по имени Эйлейв. Он изгнан из Асгарда и осужден, правда, за другие свои темные делишки. Но никто из его «друзей» не вступился за него и ничем ему не помог. Он ожидал иного. — Почему же он в отместку не заложил своих друзей? — Потому что он не самоубийца. Все его проделки — детские шалости, по сравнению с заговором против Всеотца. И ты, надеюсь, помнишь, что я тебе говорил? Если вдруг забыла, не поленюсь напомнить: никуда больше не ходи, — посмотрел он на меня искоса. — Но есть ведь исключение? С тобой ведь можно? — подмигнула я и улыбнулась умильно, — Или тебя больше прельщает Нью-йоркская опера? Он удивленно поднял бровь, но неожиданно ответил согласием: — Хорошо, считай, что поймала на слове. Но учти, что я с ним разговаривать не буду. — Почему? — Мне это неинтересно, — просто сказал он, снова заложив руки за голову и давая ясно понять, что разговор закончен. Однако пора бы уже привыкнуть к тому, что я совершенно не понимаю намеков, когда мне это невыгодно. Я присела на край кровати, поджав под себя ногу, и спросила: — Скажи, как так получается, что у вас — при совершенно космическом уровне техники — совсем не развита криминалистика? Ну там, отпечатки пальцев, анализ ДНК, записи видео-камер — и все такое? В этом плане у вас просто какое-то дикое средневековье. — Нам это не нужно. — А как же искать преступников, судить, доказывать обвинение? — Преступников у нас судит Один, а он способен все узнать и без ваших жалких человеческих уловок. — Значит, он знает, кто убил Бальдра? Так, может, просто пойти и спросить у него — что мы мучаемся? — Отчего же нет, сходи, конечно. Если тебе уже совсем наскучила твоя жизнь. Развлекись немного, — издевательски разрешил Локи. — Почему все так… — спросила я, наверное, не очень внятно, но он меня понял. — Ну, скажем так, потому что наш «праведный суд» не всегда бывает справедливым. — Хм, все в точности, как у нас! Суд принимает решение, которое по каким-то причинам устраивает суд. Несмотря на «жалкие уловки» в виде следствия, доказательств и адвокатов. — Примерно так. — Но почему же все у вас так свято верят в «праведный суд» и «справедливое возмездие» и поминают их буквально на каждом шагу? — Очевидно, потому, что предполагаемое решение суда их всех тоже более чем устраивает. — А может, это просто ты предвзято относишься к Одину? — усомнилась я, — Я бы на твоем месте… — Вот, когда ты будешь на моем месте, тогда ты поступишь так, как считаешь нужным, — ткнул он в меня пальцем, начиная явно раздражаться. — Не тыкай в меня пальцем! — озлилась я и подумала: «Интересно, почему — при практически полном взаимопонимания — мы с ним почти всегда начинаем за здравие, а заканчиваем за упокой? Может, все дело в коньяке?»