Потерять и найти

Я отчетливо поняла, что разбирательство мое зашло в тупик, и без помощи мне никак не обойтись. Поэтому, несмотря на поздний час, я бессовестно вломилась в комнату к моему квартиранту. Я чувствовала, что если не спрошу — не успокоюсь. Тем более, что после нашей прогулки по заснеженным пустошам у меня болела каждая жилка, и буквально отваливались руки, ноги, шея и вообще все, что только могло болеть и отваливаться. А мощный выброс адреналина никак не давал мне расслабиться. Локи не спал. Он растянулся на кровати, заложив руки за голову, и мне показалось, что кто-то спер мой воображаемый „депрессивный“ мячик. А может, он просто опасался, что я приведу в исполнение свой план, да и зарежу его во сне? — Если бы тебе надо было поговорить с кем-то из заговорщиков, учитывая, что они не жаждут делиться подробностями своих несбывшихся планов, к кому бы ты пошел? — спросила я без предисловий. — К тому, кто обижен, разочарован, предан своими бывшими друзьями, — ответил он без раздумий и ничуть не удивившись, будто ждал этого вопроса. — Хм, логично, — сказала я, — А что, такие есть? — Такие есть всегда. — Ну да. „Предательство — такая же неотъемлемая часть политики, как кинжал — вооружения“, — процитировала я своего любимого француза, — Осталось только узнать, где искать такого. — Спроси, — был мне ответ. — У кого? — У меня, — улыбнулся бог обмана. — И? — Например, некто по имени Эйлейв. Он изгнан из Асгарда и осужден. Правда, за другие свои темные делишки. Но никто из его „друзей“ не вступился за него и ничем ему не помог. Он ожидал иного. — Почему же он в отместку не заложил своих друзей? — Потому что он мелкий негодяй, но не самоубийца. Все его проделки — детский лепет, по сравнению с заговором против Всеотца. …И ты, надеюсь помнишь, что я тебе говорил? Если вдруг забыла, не поленюсь напомнить: никуда больше не ходи! — он посмотрел на меня искоса. — Но ведь есть исключение? С тобой ведь можно? — подмигнула я и улыбнулась умильно, — Или тебя больше прельщает нью-йоркская опера? Он иронично поднял бровь, но неожиданно ответил согласием: — Хорошо, считай, что поймала на слове. Но учти, что я с ним разговаривать не буду. — Почему? — Мне это неинтересно, — просто сказал он и снова заложил руки за голову, давая ясно понять, что разговор закончен. Однако пора бы уже привыкнуть к тому, что я совершенно не понимаю намеков, когда мне это невыгодно. Я присела на край кровати, поджав под себя ногу, и спросила: — Скажи, как так получается, что у вас — при совершенно фантастическом уровне развития технологий — совсем не развита криминалистика? Ну там, отпечатки пальцев, анализ ДНК, записи видео-камер и все такое? В этом плане у вас просто какое-то дикое средневековье! — Нам это не нужно. — А как же искать преступников? Судить, доказывать обвинение? — Преступников у нас судит Один, а он способен все узнать и без этих ваших жалких человеческих уловок. — Так значит, он знает, кто убил Бальдра? Может, просто пойти и спросить у него — что мы тут мучаемся? — Отчего же нет? Сходи, конечно, если тебе совсем наскучила твоя жизнь. Развлекись немного, — издевательски разрешил Локи. — Ну, почему все так.., — я не успела толком сформулировать вопрос, но он меня понял без слов. — Ну, скажем так, потому что наш „праведный суд“ — не всегда бывает справедливым. — Почти как у нас… Суд принимает решение, которое по каким-то причинам устраивает суд. Несмотря на „жалкие уловки“ в виде следствия, доказательств и адвокатов. — Примерно так. — Но почему же тогда у вас все так свято верят в „праведный суд“ и „справедливое возмездие“ и поминают их буквально на каждом шагу? — Очевидно, потому что предполагаемое решение суда их всех тоже более чем устраивает. — А может, ты просто предвзято относишься к Одину? — усомнилась я, — Вот я бы, на твоем месте… — Вот когда ты будешь на моем месте, тогда ты поступишь так, как считаешь нужным, — ткнул он в меня пальцем, явно начиная раздражаться. — Не тыкай в меня пальцем! — озлилась я и добавила: — Я уже была там, если ты помнишь, и больше не хочу! А про себя подумала: „Интересно, почему — при практически полном взаимопонимании — мы с ним почти всегда начинаем за здравие, а заканчиваем за упокой? Может, все дело в коньяке?“ …- Одевайся так, как ты обычно одеваешься, когда идешь на работу, — посоветовал мне мой компаньон, предупреждая навязший в зубах вопрос о платье. „Значит, джинсы и футболка!“ — с облегчением вздохнула я. - Да, и возьми с собой пресс-карту, или как там это у тебя называется, — удивил меня Локи своей осведомленностью в тонкостях моей профессии. — Что, в Юсальфхейме, или где там еще, нынче дают пресс-конференцию? — изумилась я. — А кто тебе сказал, что путешествие будет дальним? Все совсем рядом, можем даже пешком прогуляться, погода хорошая, — улыбнулся бог обмана. — Я смотрю, ты не перетрудишься! — улыбнулась я в ответ, — С другой стороны, ненавижу эти перелеты с дядей — меня от них мутит. Путешествовать через двери и коридоры мне нравится гораздо больше! — призналась я. — Я лишен теперь возможности свободно перемещаться между девятью мирами, но между ними действительно существуют тайные двери и тропы. Иногда они не такие легкие и приятные, как вчерашняя. Но сегодня они нам и вовсе не нужны. И действительно, мы прогулялись по улице и минут через пятнадцать остановились перед офисной высоткой на Манхеттене. — Он что, работает в офисе, этот ваш изгнанник? — удивилась я. — Бери выше — он руководит компанией. Для изгнания ваш Мидгард — вполне себе подходящее скорбное место, но и здесь, при желании, вполне можно неплохо устроиться, чтобы не мучиться несколько сотен лет. Мы поднялись на лифте в приемную, я сунула под нос секретарше свою карту и сообщила ей, что мы с ее боссом договаривались об интервью. Девушка сначала пошла в отказ, но после того, как мой спутник попросил ее посмотреть внимательнее, наши фамилии каким-то чудом обнаружились в списке посетителей. Я уж не знаю, что тому помогло: исключительное обаяние Локи, который еще как может, когда захочет, или элементарный отвод глаз. — Дальше — сама, — сказал мой подельник и кивнул на дверь с роскошной табличкой, на которой значилось незатейливое: „Мистер Олсон“. „Еще один, блин, швед!“ — подумала я и вошла в большой кабинет с мягкими серыми коврами и огромным панорамным окном. Эйлейв сидел в крутящемся кресле с высокой мягкой спинкой во главе стола для переговоров. В отличие от бедного Эгиля, он был жив, здоров и даже румян, слава богам! Обыкновенный человек — чуть полноватый, в дорогом костюме и позолоченных очках — увидев его на улице, никогда в жизни бы не подумала, что он не тот, за кого себя выдает. Увидев меня, он встал, приветливо улыбнулся и энергично пожал мне руку. Бедняга, он был уверен, что я пришла брать у него интервью. «Я, наверное, теперь в каждом прохожем на Манхетте буду подозревать изгнанного асгардца или бога в поисках любовных приключений. Вот только паранойи мне еще не доставало, в придачу к моему „букету“ из бешенства и депрессии, » — подумала я. Хозяин кабинета, „мистер Олсон“, между тем, смотрел на меня выжидающе и все еще мило улыбался.  — Здравствуй, Эйлейв! — веско сказала я, чтобы сразу расставить все точки над i. Однако такой реакции я не ожидала. Улыбка мгновенно растаяла, он посмотрел на меня с нескрываемым испугом и буквально упал в одно из кресел, предназначенных для посетителей. — Кто ты? Я тебя не узнаю? — спросил он, снимая очки и внимательно вглядываясь в мое лицо. Когда я шла к сюда, у меня был несколько другой план, но такой явный ужас нельзя было не использовать. Значит, он все время жил в ожидании того, что делишки его вскроются. — Кто я — совершенно неважно, — ляпнула я любимое словечко моего подельника, отдыхавшего за дверью, — Лучше ты мне скажи, как так вышло, что тебя не призвали к ответу за заговор против Всеотца? Как это ты так легко отделался? И не пора ли исправить эту ошибку? — А разве… заговор раскрыт? — проговорил „мистер Олсон“ каким-то совершенно мертвым голосом, — после смерти Бальдра… это… — А ты думал! — жестоко прервала я его невнятное бормотание, — такие преступления не имеют срока давности, и тебя ждет… хм… „праведный суд“ и „справедливая кара“, — сурово поведала я, смешав в один адский коктейль известные мне мидгардские юридические формулировки и высокопарный асгардский способ изъясняться. — Так значит, вы его убили, чтобы избежать наказания? Вы рассказали ему, а он отверг ваш план? — Нет! — крикнул в ответ несчастный Эйлейв, — Он не мог знать! Мы долго думали, как посвятить его, но не успели… Заговор не был раскрыт, а со смертью Бальдра само его продолжение уже не имело никакого смысла… Никто не был ни пойман, ни допрошен. Заговор раскрыт теперь? Кто признался? И кто ты? — спросил он, умоляюще глядя на меня снизу вверх. — Твой тайный доброжелатель, — подмигнула я ему и не удержалась, чтобы не добавить: — Пакуй чемоданы, дядя, скоро за тобой придут! В этот момент дверь открылась и в кабинет вошел Локи — соскучился он там в одиночестве, что ли? — Ты? — уже буквально простонал „мистер Олсон“ и обмяк в своем кресле. Бога обмана он, видать, признал сразу, и встреча его явно не порадовала. „Да его сейчас удар хватит и этот труп точно будет на нашей совести!“ — подумала я тревожно. Локи встал за спинкой кресла и взял Эйлейва одной рукой за подбородок. Мне вдруг показалось, что он сейчас одним легким движением свернет ему башку. Я уже видела такое в Юсальфхейме — у него это выходило очень непринужденно и красиво. Однако, я всегда думаю об окружающих хуже, чем они есть на самом деле. Бог обмана всего лишь положил другую свою руку „мистеру Олсону“ на лоб и через несколько секунд отпустил его. После этого к нашему новому приятелю, можно сказать, вернулась жизнь, он вскочил, как-то весь встряхнулся, опять нацепил на нос очки и снова начал пожимать мне руку, благодаря за интервью. — Да не за что! Я Вам пришлю расшифровку на мейл, — светски улыбнулась я и добавила: — Всегда рада сотрудничеству! — Ты стер ему память? — спросила я, когда мы с Локи вышли на улицу. — Ну, а ты как хотела? — удивился он, — Чтобы „мистер Олсон“ помнил весь ваш разговор и побежал „паковать чемоданы“? — Это было бы забавно, — улыбнулась я. — Не очень.., — туманно ответил мой подельник. — Ну хорошо, а кто же все-таки убил Эгиля? И зачем? — вспомнила вдруг я о другом, менее удачливом, заговорщике. — А сама как думаешь? — сказал Локи. — Честно говоря, сначала я думала, что это ты… — С ума сошла? — рассмеялся он. — Я думала так, когда ты исчез той ночью. Ты же был в Асгарде, я уверена, что был. Можешь не отпираться. Но вот зачем тебе было его убивать, я так и не придумала. Разве что, для того, чтобы испортить мне в тот день настроение, — усмехнулась я. — А если серьезно, я думаю, что его убили заговорщики, когда узнали, что мы с дядей его ищем. Просто, чтобы не болтал лишнего. Ведь заговор так и не был раскрыт, но они до сих пор боятся. Вон, посмотри хоть на „мистера Олсона“. — Логично, — одобрил бог обмана мой ход мыслей. — А что все-таки ты там делал? — спросила я, но ни ответить, ни соврать мне что-нибудь он не успел, потому что мы уже почти подошли к нашему дому. — Ну что, домой или в „Бургер-кинг“? — радостно взмахнула я руками, воображая себе котлету с тройным перцем и большой стакан кофе с молоком. — Ни то, ни другое, — вдруг мрачно сказал Локи. — Почему? — Потому что тут нас уже ждут.., — с этими словами он схватил меня за руку и потащил куда-то по переулкам. О боги, как я это ненавижу! Сначала мы бежали, потом быстро шли, а я все не могла отделаться он навязчивых картин, представляя, как изумится мисс Панчбраун, когда увидит возле лифта отряд громил в позолоченных нагрудниках и рогатых шлемах. Хотя, возможно, в Мидгарде они выглядят несколько иначе. Между тем, мы оказались в каком-то промышленном квартале, где я сроду не бывала, хоть и появилась на свет в Нью-Йорке. А мой спутник — наоборот — как будто всю свою жизнь бродил по здешним закоулкам. Мы вошли в темный ангар, который оказался большим холодильным складом. Локи толкнул очередную дверь… и мы буквально вывалились на снег… — Это что, Гренландия? — спросила я, с ужасом рассматривая занесенное снегом пространство. Небо слилось с горизонтом, ветер нес нам навстречу клочья тумана. — Это Нифльхейм, добро пожаловать, — усмехнулся мой спутник, — Место туманов и забвения. Будем надеяться, что и о нас на время забудут. — А может, лучше было бы скрыться в Мексике? Там климат как-то поприятнее, — безнадежно предложила я. — Это бы нас не спасло, — оптимистично высказался бог обмана, — Это еще не самое плохое место в девяти мирах — можешь мне поверить, — приободрил он меня и накинул мне на плечи свое пальто. Поверить? Ну, а что еще мне оставалось? …Низкое, почти до крыши заметенное снегом строение, к которому мы приблизились, можно было с натяжкой назвать шале. Единственный, очень темный зал, огромный камин, выложенный диким камнем, массивный стол и большое деревянное кресло с широкими подлокотниками - это, пожалуй, все, что было внутри. В камине, к счастью, оказались дрова. Полумрак, иней под потолком, ветер, свистящий за крошечными окнами, треск поленьев в камине — вся эта романтика меня совсем не вдохновляла. — Интернет! Телевизор! Мой мягкий диван! Кофеварка!!! — стенала я мечась по комнате и пиная немногочисленную рустикальную мебель. Больше всего мне, честно говоря, хотелось пнуть Локи, но что-то меня останавливало. Неужели у меня проснулся пресловутый инстинкт самосохранения? — Ванна и горячая вода! Мой планшет! — продолжала я завывать в отчаянии. — Забудь! — меланхолично сказал сказал Локи. — Заткнись! — рявкнула я, — Это все из-за тебя! Из-за вас всех! Навязались на мою голову! Ненавижу! Один вас всех побери!!! Бог обмана слушал мои вопли, как джазовый концерт, полулежа в кресле, закрыв глаза и вытянув ноги к огню. Наконец, мне наскучило скандалить в одиночку, не получая никакой реакции благодарных зрителей. Я устало присела на подлокотник кресла, в котором устроился Локи. А больше, собственно, было и некуда, потому что пару каких-то шатких табуретов я в приступе злости все-таки распинала. — Ты меня извини, конечно, но по всему выходит, что именно ты и убил, — сказала я, подумав немного и посмотрев на огонь. — Ты такая умная, это просто что-то! — ответил он бесстрастно. — И это все? — А что ты еще хочешь? Оправдываться я не собираюсь. — Это признание? — Нет, я тебе уже все сто раз сказал. Если тебе нравится думать иначе — дело твое. — И что ты предлагаешь? — Ничего. Ну, или сходи к Одину и сообщи ему о своих ценных выводах — он будет рад это услышать. — Я бы сходила, но не за этим. Хочу убедиться, что он и впрямь ничего не знал о заговоре. — Тогда можешь не утруждаться, я тебе и так скажу: он знал. — Откуда? — Я рассказал Бальдру. — Ты? Но зачем? — я аж подпрыгнула на ручке кресла. — Я хотел его спасти, — задумчиво сказал Локи, — от гнева Всеотца, и от его собственных «друзей„… Но он мне не поверил, как обычно. Из-за этого, собственно, и произошла та наша ссора. Однако потом он все-таки сложил два и два и убедился, что я ему не солгал. …А потом он пошел к Одину и покаялся, хотя ни в чем не был виноват. — И заложил свою „партию“? И что же, Один его простил? — Возможно. Во всяком случае в тюрьму он его не отправил, — помрачнел Локи. — Но ты его все равно подставил. Молчал бы он или признался — и так, и этак выходило скверно. — Это меня не касается. Я рассказал ему. Что делать дальше — его собственный выбор. — Какой ты добрый, это что-то! — Я не был ему врагом… — И хотел сохранить собственные шансы на престол. Когда-нибудь. Мало ли. Жизнь-то у вас там длинная, всякое может случиться. Исключительно благородный мотив! — „восхитилась“ я. — Ты все правильно понимаешь, — ответил Локи и взял меня за руку, — Жаль только, что не всегда и не слишком быстро, — не удержался он, чтобы не добавить свою любимую ложку яда.