Необычные

Эта ночь пролетела незаметно. Несмотря на то, что я находился в стане своего злейшего врага, спал как младенец. Ни кошмаров, ни шума, тишина и спокойствие. Только далекое сердцебиение Кайсаки, доносящееся из конца коридора, где находилась дверь и в мою комнату. Я лежал на кровати, внимательно рассматривая деревянные узоры на досках потолка. А ведь я раньше считал, что они иные. Приподнявшись на локтях, оглядел всю комнату. Утренние косые лучи падали из окна над головой, причудливо освещая помещение. По потолку и стенам скакали солнечные зайчики. Какие-то неторопливо скользили по узорам потолка, какие-то, быстро перепрыгивая, мелькали то на вешалке, то на шкафу, то на небольшом зеркале, висящем на стене рядом с дверью. Форточка была приоткрыта, потому все помещение было наполнено свежим и по-осеннему прохладным воздухом. За окном журчала речушка и маленький родничок, от которых и отблескивали солнечные зайчики. Я медленно сел, посмотрел на свои ноги и руки, стараясь понять, сон это или нет. — Я вижу, — пронеслось в голове и растворилось далеким эхо где-то в подсознании. Я боязливо поднялся на ноги и двинулся к зеркалу. Из него на меня смотрел мужчина, лет двадцати пяти — тридцати. Прямой нос с опущенным кончиком, изломанный изгиб светлых бровей. И волнистые волосы цвета мокрого песка, неаккуратно торчащие спросонья в разные стороны. Губы, нижняя чуть больше верхней. И глаза, удивленные, даже больше: они шокированы тем, что и как видят. Большие темно синие с зеленоватым отливом морской волны глаза метались по сторонам, бросая взгляд на части лица. Я мог бы еще долго разглядывать себя, стены, внимательно следить за солнечными лучами. Из-за двери раздался легкий стук: — Ты проснулся? — спросил юношеский голос. — Да, — коротко ответил ему и открыл дверь, — От меня что-то требуется? — Ничуть. Брат лишь велел позвать тебя есть. Сказал, ты не ел ничего неделю, ну, кроме того, что было вчера. Черноволосый парень быстро развернулся и пошел вглубь дома к лестнице со второго этажа. Сколько раз не прислушивался, не слышал от него ни единого звука. Ни шагов, ни шороха одежды от него не слышно. Словно его вовсе нет, а глазами видишь. Может так и должно быть? — Постой, так ты тот самый парень, с которым я столкнулся на улице? Ты мне еще помог собрать документы, что выпали из сумки, — взволнованно окликнул его я уже на лестнице. Он поднял на меня глаза, мотнул головой, сопровождая этот жест скупым «Неа» и скрылся за дверью в кухню-столовую. Я неторопливо и боязно последовал за ним. В комнате стоял некрупный деревянный стол с лавками вместо стульев. Кайсака по хозяйски стоял у плиты, а его младший брат Сем уверенно сел за стол, стукнув пальцами по нему, как по клавиатуре. Я последовал примеру Фленджера младшего и сел на лавку. — Доброе утро, — пробасил, не оборачиваясь, Кайсака, голос которого по прежнему был сонным, — Выспался? — Доброе… — разглядывая кухню, ответил ему, — Да, все хорошо… — Ну и славно, — чуть слышно произнес Кайсака и умолк. Сем поднялся, разложил молча тарелки и вновь сел рядом. Через пару минут Фленджер старший поставил на стол сковороду со съедобным содержимым, все начали есть. Меня не отпускали сомнения, в голове мелькали мысли, сплетаясь и соединяясь во множество противоречащих друг другу идей. — Если есть вопросы, говори, — неожиданно громыхнул голос Кайсаки, — Мне надоела эта напряженная атмосфера. Фленджер фыркнул и положил столовые приборы, ожидая от меня вопросов. — Нет. Ни одного нет… — Не лги! — криком оборвал меня Кайсака, — Говори, пока я самостоятельно не выудил это из тебя. — Я должен вернуться и уйти с поста добровольно, если ты об этом вопросе, — хамовато и уверенно начал я, лицо Кайсаки скривило от одного упоминания о работе. — Это не имеет значения. Ты уже ушел. Завтра уезжаем из этой страны, — по прежнему напряженно и недовольно заявил Фленджер старший. — Я не уеду, пока не уволюсь. Они должны знать, что все в порядке. Это мои друзья. Кайсака буквально заалел от переполняющих его злобы и негодования. Раздосадованный, он громко встал из-за стола и, не обронив ни слова, ушел прочь с кухни. Сем так же невозмутимо продолжил уплетать продукты со сковороды, принимая происходящее как должное. Аппетит на сегодня был испорчен, как, впрочем, и настроение. Я тихо положил вилку на стол, предварительно внимательно её разглядев. Так интересно, всего четыре зубчика, а есть с нее удобно. Я ещё некоторое время походил вдоль столешницы, открывая один за другим створки шкафов и, как маленький ребенок, крутил в руках каждую вещь, внимательно разглядывая. Интерес и желание узнать внешний вид каждого предмета захватили меня с головой, и ещё часа два я шатался по двухэтажному бревенчатому дому, иногда выходя за его пределы и рассматривая все со стороны. После подобной ознакомительной прогулки по дому я окончательно вышел на улицу. Несмотря на осеннюю прохладу октября, со стороны города, с юго-запада, дул по летнему теплый и мягкий ветер. Пожухшая трава лениво поскрипывала под ногами, сливаясь с шелестом листвы в единообразный звук. Я двинулся в сторону леса. Хотя, положа руку на сердце, нельзя было это сборище отдельных полуголых палок назвать лесом. За десять шагов можно было пройти этот садик вдоль и поперек, не напрягаясь. Так, побродив по острову от одного края до другого, я вновь вернулся к поляне с домом. На крыльце меня ждал более-менее спокойный Кайсака. Я крайне удивлен, каким образом Сем способен успокаивать эту глыбу натянутых до предела нервов. - Я никуда не уйду. Успокойся. Жизнь мне дороже, - поднимаясь по деревянным ступенькам, я не успел закончить фразу. - Два дня. - скупо бросил Фленджер и скрылся за дверью. Из неё тут же вышел младший, накидывая чёрную ветровку, и потянул меня за рукав куртки в сторону лодки. От удивления я не успел и слова вымолвить. Не понимаю эту семейку. Один запрещает, потом разрешает, а второй по указанию ничего не делает, однако как делать ничего и не требуется, так его не остановить. Менее чем за минуту мы преодолели расстояние от дома до берега. Небольшой белый катер с редкими серыми вкраплениями возле ватерлинии волнами то относило дальше от маленькой деревянной пристани, то прибивало, вплоть до столкновения корпуса с покрышками, привязанными к столбам. Когда мы подошли ближе к воде, ветер усилился, редкие волны, носимые теплым ветром, разбивались и о деревянные влажные столбы и имели не частые поползновения вверх по берегу, оставляя после мокрые следы. Сем резво запрыгнул на палубу, заводя мотор, а я в то время неуклюже ступал с ровной поверхности пристани на качаемый из стороны в сторону пол судна. Когда ты видишь колебания, ты автоматически теряешь равновесие. Мы неслись по воде, складывалось впечатление, что вовсе не касаемся водной глади - парим над ней, лишь пена по сторонам бортов говорила об обратном. Мимо, прямо перед моими глазами, проносились деревья, дома в деревнях, люди, иными словами все, что можно было увидеть с середины реки. Берега её местами были усыпаны точно золотыми и алыми коврами опавших листьев, растущих вдоль берега деревьев и кустов, столь сказочно разукрашенных природой осени. Холода уже на носу, а они не прекращают радовать глаз своими волшебными узорами, арками, тайными тропами и бутонами золотых листьев, таких редких на оголяющихся ветвях. Спустя час или более, я совершенно позабыл о времени, наслаждаясь тем, что могу видеть всё, абсолютно всё, мы стали приближаться к старенькой, ржавой и на вид такой дряхлой пристани, что от одного шага на оранжевое железо, оно может развалится. Кто бы мог подумать, что я не только ходил по ней ранее, так ещё и забирал меня Сем на остров Кайсаки именно с неё. Именно на ней Кайсака сдался мне добровольно, пожалел калеку, позволив единожды прозреть. Но предаваться воспоминаниям у нас не было времени, ведь у меня был лишь день на увольнение и сборы вещей, прежде чем мы покинем эту страну. Фленджер младший не спеша, осторожно, точно легковой автомобиль, пришвартовал катер к этой развалюхе, заглушил двигатель и, как горный козлик, за пару шагов преодолел палубу и резво выскочил на ржавый лист металла, который, казалось, вот-вот под ним треснет. Мне впервые стало боязно ступать на такую хрупкую поверхность. Пока Сем не прикрикнул, я оставался на катере. Довольно быстро мы преодолели путь от реки до главного офиса. До него оставалось пару поворотов среди стеклянных многоэтажек. Высокие, сверкающие, точно зеркальные свечи, они завораживали, заставляли затаить дыхание, только глянув на них. А автомобили? Ранее они мне казались одинаковыми коробками на колёсах с сидениями внутри, кто знал, что среди их видов такое многообразие. Сему пришлось оттаскивать меня с проезжей части, практически из под колёс. Люди в удивлении оборачивались на нас, когда Сем несколько раз отчитывал меня, семнадцатилетний парень отчитывал тридцатилетнего старика! Вход в главное здание уже показался на глаза, и Сем с облегчением вздохнул, но оправдаться его ожиданиям было не суждено. Хоть зрение мне и подарили, но слух меня не покинул. Какое-то непонятное копошение справа за домами привлекло внимание, и я не смог оставить все как есть. Я кинулся в сторону шума. После оказалось, что я предотвратил похищение. Какой абсурд. И на эту безделицу я потратил время? (По словам Сема...). Трое ребят и водитель, что пытались затолкать довольно милую на вид девушку в машину, были в течение получаса задержаны и посажены под арест до полного разбирательства, а мне, как все ещё служащему и предупредителю происшествия пришлось писать отчет, что заняло ещё около часа. Сем окончательно был выведен из себя. Скорее всего, вспыльчивость у Фленджеров наследственное. Ни Джеймс, ни Брайан, ни Остин не знали о моем возвращении, а потому пока появление в дверях кабинета директора (с довеском из Сема) вызвало у присутствующих массу непередаваемых эмоций.