Lady of the English

Жарко. Нестерпимо жарко. Как может быть жарко в аду. А может, это и есть ад, куда она попала без исповеди и покаяния? И стоящая рядом женщина совсем не повитуха, а демон, призванный мучать и терзать ее? Нет, эта женщина не демон, она делает, что может, пытаясь извлечь дитя, но тщетно. Матильда, графиня Анжуйская по второму браку, по первому Королева Римлян, дочь короля Англии Генриха Боклера, умирала. Может, так и суждено ей, так к лучшему для нее самой, уйти сейчас. В девять лет, когда Матильда оказалась на земле будущего мужа, первое, что он сделал – отослал всех людей, сопровождающих ее, забрать все мелочи, которые могли напоминать ей о доме. Потом уже она поняла, что таким образом он пытался привязать к себе строптивую принцессу. Император Генрих не был плохим мужем. Он ждал, а когда она пришла к нему сама, то учил ее тому, что знал сам. Позволял вершить суды и путешествовать. Матильда могла стать ему хорошей женой, могла после продолжить его дело, если бы только у нее тогда родился ребенок. Даже бездетной она могла остаться в Германии, уйти в монастырь или сохранить корону, согласившись с претендентом в мужья, независимо от ее желаний. Матильда разом отсекла прошлое, оставляя свои поместья и императорские символы врагу императора Генриха Лотарю Суплимбургу. Себе она оставила самую малость: золота и драгоценностей как положено королеве, корону мужа и святую реликвию — руку апостола Иакова. Может, Господь, как и захвативший престол новый император, считает, что они не принадлежат ей, и она их попросту украла? Если бы могла, Матильда засмеялась, но вместо этого новый приступ разрывающей боли и новый крик. Она всего лишь стремилась вернуться на родину, которую она помнила обетованным краем. Оказалось: Англия стала для нее чужой — что земля, что обычаи, что люди. Она просто хотела быть женой и матерью и вдруг не заметила, как сама же начала борьбу за английский трон. Сначала она думала, что власть будет стоить ей счастья. Так и было, но только у них с молодым мужем утихли бури, и засияло солнце, как все разрушит смерть. Все справедливо. Корона Англии перейдет от деда к внуку, ее золотому мальчику Генриху. Она выполнила свой долг и может удалиться в вечный покой… Покой… Пусть бы уже скорее настал этот покой. — Я могу извлечь ребенка особым способом. Мелла… Повитуху зовут Мелла. Удивительно, что Матильда помнит такую мелочь. Мелла не говорит, какую цену за это заплатит ее подопечная, но это уже не важно. — Делай, что должна, — удивительно, как из ее пересохшего горла могут еще исходить слова. — Скажи моему мужу и отцу: я желаю быть похоронена в аббатстве Бэк. Скорей бы лежать под могильной плитой в тихом благословенном месте и не знать больше боли. Какая несправедливость, что даже свою смерть она не может принять без согласования мужчин! — Что ты надумала, глупая девчонка?! — скорее Матильда готова была услышать глас святого Петра, чем своего отца. Он любит ее, не желает отпускать, будет оплакивать ее даже более, чем ее единокровного брата Вильгельма. Матильда закрыла глаза, ее душа готова была воспарить на небо, но следующие слова вернула ее обратно в тело. — Ты пока ничего не сотворила, чтобы о тебе сказали: святая. Хочешь, чтобы говорили: грешница, о которой надо молиться? Чем тебе не угодил Руанский собор? Обида, глубокая и безбрежная, как море, невыносимая, даже детская, усиленная слабостью и беспомощностью, захлестнула Матильду. Если бы могла, она бы заплакала. Она бы сказала что-то язвительное, но ее хватило только прошептать. — Бэк. — Руан! — безапелляционно заявил отец. — Там тебе будет хорошо. Правда, сынок? Матильда перевела взгляд от отца на того, кто сидел по ту сторону . Ее муж. Жоффруа. Зачем он здесь? Разжав кулак со скомканной простыней, она протянула к нему руку. Он как-то неуверенно протянул свою. — Обещай… Бэк… — проговорила Матильда пересохшими губами. — Я могу пообещать, но ты не узнаешь, исполню ли. Как за нечто, что вытянет ее c того света в этот, Матильда схватилась за запястье мужа. Ярость и злость изогнули ее тело дугой. Она издала вой, больше похожий на звериный, чем на человеческий. И в это же время Мелла вскрикнула: — Головка. Я вижу головку. Какие рыжие волосы. Плечико. Бог или природа, наконец, сжалились над роженицей. Дитя являлось на свет. — Жоффруа… Пффф… Какой он Жоффруа? Настоящий маленький Вильгельм! — добродушно ворчал король Генрих Боклер, наблюдая, как его дочь баюкает новорожденного младенца. — Родите себе еще Жоффруа, а это… — Мой муж! Где мой муж? — встрепенулась Матильда. Только теперь она вспомнила, что произошло, и ужаснулась. Когда их второй сын появился на свет, Жоффруа тоже был там. И что он там увидел? Свою не такую уже и молодую жену с распущенными спутанными волосами, мокрую от пота, с разведенными согнутыми в коленях ногами и задранной на выпирающий живот сорочкой. — Вышел, бледный как полотно, и больше я его не видел. Не до него было, — отмахнулся король Генрих, даже не пытаясь успокоить терзания дочери. — Зачем ты его потащил, куда не следует? Зачем сам пошел туда, куда ни одному мужчине нельзя показываться, — прошипела она, но, забеспокоившись, что напугает младенца, продолжила уже спокойным полушепотом. — Не будет тебе теперь ни внука Вильгельма, ни внучки Матильды. Если и подойдет он ко мне после всего, что случилось, то разделит ли еще ложе? — А как иначе было тебя переубедить? Если что не по твоей воле, так разобьешься, а свое возьмешь. Что касается твоего мужа, то он вернется. Теперь и я убедился, что он не оттеснит тебя, не воспользуется в случае беды твоей слабостью. — Значит, теперь ты можешь без сомнения передать нам в управление нормандские замки? — к слову вспомнила Матильда старый спор. — Нет. Было от кого Матильде унаследовать упрямство: от родного отца. Даже признав, что Жоффруа Анжуйский заслуживает доверия, а значить главная причина его отказа дать больше прав зятю и дочери несущественна, он не изменил решения. Она не стала спорить только потому, что в ее покои с годовалым ребенком на руках зашла одна из придворных дам, Аделаида. — Познакомься, это твой младший брат Жоффруа, — лицо Матильды просияло, она показала малышу новорожденного. Аделаида подошла ближе и присела на край молодой матери, чтобы два брата оказались друг перед другом. Малыш Генрих, наморщившись, сосредоточенно смотрел на странного человечка на руках матери, затем протянул ладошку, чтобы якобы прикоснуться к нему, и… Матильда едва успела отодвинуть новорожденного сына от шлепка, которым его собирался удостоить старший брат. — Генрих Плантагенет, не смей обижать брата, — наставительно произнесла она. Маленький Генрих обернулся на деда, ожидая поддержки, и, конечно же, нашел ее. — Не надо приучать нашего славного Генриха к прозвищу его отца. Он станет известен точно не под именем «ветка дрока». — Когда настанет время, тогда и увидим, — пусть, по мнению отца, такое прозвище достойно графа, а не короля, но для Матильды в этом заключался особый знак. — Но я не дам моим сыновьям убить друг друга еще в младенчестве. — Сейчас их борьба еще безопасна, вот потом не удержишь, — усмехнулся отец. Ему ли не знать: у младшего сына Вильгельма Завоевателя не так уж и много было шансов стать хозяином Англии и Нормандии, когда хитростью, когда силой обойдя братьев. Младший брат Жоффруа, Эли, не желает слушать разумных доводов, желая как можно скорее забрать свое наследство, графство Мэн. Пока что амбиции юнца удавалось сдерживать разумными доводами. Но Матильда прекрасно понимала: претензии юноши не так уж и не обоснованы. — Он просто ревнует, ведь раньше он был центром внимания, а теперь словно забыт, — неожиданно вмешалась в разговор Аделаида, видимо, желая примирить отца и дочь. — Тебе ли и твоему бастарду не знать, — огрызнулась Матильда. Аделаида опустила голову. Матильда не злилась на свою даму. Хоть первенец Жоффруа Анжуйского родился вне брака, вина в этом не столько Аделаиды, сколько самих супругов. Больше ее насторожили слова отца, а дама просто не вовремя открыла рот, вот и стала сосудом для вылитого раздражения. Не всегда старшие братья щедры с младшими. Не всегда младшие братья готовы смириться со вторыми ролями. И не случайно Генрих Боклер, отец Матильды, имея более двадцати внебрачных детей, с законной супругой ограничился всего лишь одним наследником мужского пола и дочерью. Если Господь оставил ей жизнь, то, возможно, для того, чтобы она защитила своих детей от них же самих. Прижимая к груди спящего Жоффруа, она пригладила мягкие детские вихры маленького Генриха.