Lady of the English

— Пса, посмевшего укусить руку хозяина, следует учить, — говорит Матильда. Угрюмый шотландец замахнулся кнутом: ему было все равно кого сечь, пусть даже и пленного короля. ** Не красавица. Совсем не красавица. Не досталось императрице Мод миловидности Матильд предшественниц — бабки и матери. Статью и лицом кузина Стефана пошла в отца: высокая и сухощавая, длинноносая, с тонкими ярко-красными губами и цепкими глазами, как у сокола. Когда успела она приметить кузена как добычу? Вцепилась в душу мертвой хваткой — не забудешь, не вырвешься из хищных когтей. Нрав у нее дедовский, от Вильгельма Завоевателя: резкий, упрямый, несдержанный. Нет в ней смирения и кротости. Для женщины такой нрав хуже проклятия. Тем более не стоило Матильде переходить ему дорогу. Что там она нашептала королю Генриху, раз вопреки здравому смыслу он сделал ее наследницей Англии и Нормандии? Тогда, представляя, как гордая Матильда дарит ласковую улыбку собственному отцу, Стефана ударом меча в сердце пронзила мысль: «Коварная предательница». Сколько дней он обхаживал дурнушку кузину, пытаясь приблизить к себе, лишь бы получить ее поддержку перед Генрихом. Она же бросала на него презрительное взгляды и кривила губы в усмешке, обнажая белые ровные зубы. — Все возможно, кузен. — Все будет как должно, кузина, — даже у ангелов сломалось бы терпение с этой женщиной, а Стефана уж точно нельзя назвать святым. Она только плечом повела. Знала уже! Знала, что все ожидания Стефана напрасны, что скоро ему придется произносить ей клятвы верности, как будущей королеве. Трижды. Языком плести лживые обеты, даже не мечом махать, какое-то время они будут его надежным щитом, а дальше все сделает сама Матильда. Так казалось поначалу. Стефан злорадствовал, что брак Матильды, должный защитить границы Нормандии и дать будущего наследника обоих корон дал крен и шел ко дну, подобно «Белому кораблю». Даже когда она вернулась к супругу, Стефана не оставляла надежда, что все ненадолго — не быть этому союзу счастливым. Тогда впервые наступило болезненное озарение: не только в троне дело, точнее дело совсем даже не в нем. Стефану невыносима была сама мысль, как ласкают друг друга кузина Матильда и молодой Анжуец, переплетаясь в любовных объятьях, подобно виноградным лозам. Ярость терзала сердце острыми занозами — ревность, спрятанная за амбициями. Он ждал свое время, чтобы взять корону, которая слишком уж тяжела была для женской головы. Мир в стране стоит нарушенных клятв. К тому же, кому они были принесены? Всего лишь бастардке. Старую историю вытащил на свет божий брат Стефана Генрих Блуаский, архиепископ Кентерберийсий. Мать Мод, шотландская принцесса, находясь в монастыре, вышла оттуда не Эдитой, а Матильдой. Значило ли это, что она отвергла обеты данные Господу? Раз так, то грех нарушения клятвы Стефана и грехом назвать нельзя. Матильда была не из тех, кто отступает. Следовало захватить ее еще в Арунделе, тогда бы не случилось этой постыдной встречи в Линкольне. Тогда он сам бы не оказался в клети, годной для опасного преступника, а не короля, закованным в цепи, как зверь дикий. Стефан не видит, как взметается вверх кожаный плетеный ремень кнута, но он слышит зловещий хлопок. Миг, когда он ожидает боли, невыносим, но кнут опускается, так и не коснувшись его тела. Жестокая победительница хочет насладиться не болью, а его унижением. Стефан совсем не разделяет ее желание. Остается надеяться, что его гримаса схожа на пренебрежительную ухмылку. Между новым хлопком и новым страхом, что в этот раз удар уйдет не в пол, а в его спину, он успевает поднять голову и окинуть Мод взглядом. Ее щеки покрыты румянцем, зрачки расширены, груди высоко вздымаются, словно в предвкушении страстной ночи с возлюбленным. Время не коснулось лица Мод, оставляя на нем борозды, и стан по-прежнему прямой и тонкий, хотя на животе, после трех родов, наверняка остались складки, но и это не недостаток. Как бы хотелось Стефану проверить это, чтобы не было на ней длинного платья и мантии, и накидки прикрывающей чело, чтобы стояла она нагая, как древняя богиня, а он бы мог, преклонив пред ней колени, прижаться лицом к ее животу. Разум предал его, рисуя яркие картины, где он овладевает стоящей просто перед ним соперницей. Член встал, что не осталось незамеченным Матильдой. — Достаточно! — разозленная Матильда прерывает наказание. Она бы и правда приказала всыпать кузену, отобравшему ее корону, плетей, но не в ее планах превращать его в мученика. Как скоро изменчивая Фортуна ставит все с ног на голову и обратно. Вроде не так давно сам был пленником, а теперь особа, пленившая его, вот-вот окажется в руках Стефана подарком на Рождество. Замок Оксфорд окружен и Матильде скоро придется сдаться. Это сладкая ночь перед победой. Замок сдался. Матильда в цепях: повержена и унижена, н не покорена. — Строптивых кобыл объезжают, — говорит Стефан, и Матильда дергается, прекрасно понимая, что должно последовать. Стефан не пытается ее разубедить, обнажая мужское достоинство — оружие, что поразит ее тело. Матильда пытается сжать колени, сопротивляясь насилию. Бесполезно, даже если бы Стефан пожелал оттянуть проникновение, то не смог бы. Он окутан вожделением, он тонет в нем, оно терзает его и готово разорвать на части, до той поры, пока Стефан, схватив непокорную кузину за бедра, не сливает их тела. Цепи падают, одежды исчезают, разлетаясь легком пухом. Воспользовавшись такой свободой, Матильда тут же заключает его в плен своих рук. Острые зубы впиваются ему в шею, не защищая, а побуждая действовать еще неистовей, острые ногти, впиваются в спину. — Мод. Моя Мод… — Ты звал меня, мой муж? Стефан не понимает, почему сладкие слова звучат так горько, почему голос любимой так изменился и звучит как голос… его жены Матильды. У королевы Матильды ласковый взгляд, нежные руки, миловидное лицо. Она преданная и кроткая, она преисполнена добродетелей. Безусловно, Стефан счастливейший из мужей, раз в жены ему досталась такая женщина. С императрицей Мод у них общего только в данном при рождении имени. И все же она не Мод… Греза рассеивается, оставляя по себе шлейф разочарования. Стефан еще не знает, что его сон лишь насмешка коварной Хелависы: Оксфорд взят, но Мод в замке нет. Спустившись по стене, и перебравшись по замерзшей реке, просто под носом у осаждающих, упрямая Матильда оставила Стефана с его Пирровой победой. Годы идут. Уже нет жены Стефана, в соборе Ле Мана покоится муж Матильды, а война продолжается. Стефана могут посчитать безумцем, но он знает, как это можно закончить. Все просто, он останется королем, Матильда же станет его королевой. Что с того, что родственники? Решение Папы зависит от аргументов, подкрепленных золотом, к тому же все ради спокойствия страны. Только все тщетно. «Ноги мой не будет на этой земле», — заявляет Мод, где-то там, в солнечном Руане. Ее борьба закончена, и знамя поднимает ее старший сын. У молодого Генриха Анжуйского рыжие волосы отца, но длинный нос с горбинкой и чувственными ноздрями, тонкие губы, и глаза — глаза точно материнские. — Я могу, в обход своих сыновей, назвать тебя наследником, если ты назовешь меня отцом, — произносит Стефан, заранее решив, что подобное предложение будет с негодованием отвергнуто. Пока что молодой Генрих хищно улыбается. — Все будет как должно, дядюшка, или лучше называть вас отец? Что-то знакомое есть в словах новоиспеченного «сына». Залюбовавшись на его улыбку, так похожую на улыбку Мод, Стефан теряет бдительность, а молодой лев начинает свою первую охоту.