Plaisans

3325 год от Рождества Христова. Локус. Зима.       Дождь шёл такой сильный, что ей не было слышно собственных шагов. Плащ из грубой шерсти насквозь вымок и, облепив тело, неприятно покалывал спину. Воровка несколько раз обернулась — никого. Она тяжело вздохнула и ускорила шаг. Было уже далеко за полночь, а значит, комендантский час уже объявлен, и главное сейчас — не нарваться на военный патруль. Воровка завернула за угол и чуть не попалась: мимо неё с грохотом промчалась коляска гранда. Хорошо, что из-за дождя гранд тоже не заметил её. Воровка знала, что ей сильно достанется от Матильды за испачканный в грязи подол платья и промокшие насквозь туфли, но четыре торфяных брикета, что она раздобыла сегодня несомненно стоят десятка синяков! Девушка нырнула под арку и, быстро отперев дверь, прошмыгнула внутрь. Оказавшись в длинном пустом коридоре, воровка быстро дошла до его конца и открыла ещё одну дверь. Слава Богу, ни Матильды, ни других девчонок дома не было. Скинув туфли и стянув с себя плащ, девушка поёжилась: чёрт, как же холодно! Сменив длинное платье на старые джинсы и футболку, она задумалась на минуту, а потом взяла со стола нож и, отрезав от одного из брикетов кусок, подожгла его и бросила в печь. Забравшись в жесткую, сырую постель, воровка свернулась калачиком под старым штопаным одеялом и принялась ждать. Маленькая узкая комната быстро наполнилась теплом. Воровка начала согреваться, и сон быстро овладел её сознанием.       — А ну, вставай! — Воровка проснулась, получив хорошую затрещину, от которой сразу же скатилась со своего лежака. За ней последовал ещё удар и ещё, пока воровка окончательно не пришла в себя.       — Что за хрень, Матильда? — воровка стёрла кровь с разбитой губы.       — Она ещё спрашивает! — Матильда поджала тонкие губы и врезала ногой воровке в солнечное сплетение. Воровка принялась кататься по полу у ног Матильды, пытаясь хоть как-то дышать. — Сколько раз говорить, чтобы ты звала меня госпожа? — рявкнула она.       — Да с какого рожна ты бесишься, госпожа? — в принципе, воровка могла и не спрашивать. Эта агрессивность была у Матильды в крови, и она по привычке отрывалась на ком-нибудь из девчонок. Прошлый раз досталось малышке Фриде за то, что притащила больше денег, чем консервов или воды, а сегодня перепало ей.       — Ты брикеты достала? — Матильду отпустило, и она, прищурившись, смотрела воровке прямо в глаза. Воровка кивнула. — Где?       — Позаимствовала у богатенькой семейки в районе «Трёх королей». Они не сильно возражали.       — Так это она солдат за собой притащила! Врежь ей хорошенько, Матильда! — подала голос Зои. — Она точно что-то скрывает от нас! Предплечье постоянно тряпкой заматывает. Может, беглая она?       — Заткнись, Шпала! — гаркнула Матильда и, склонившись к воровке, тихо спросила: — Это правда?       — Матильда, ты же знаешь… — начала воровка, инстинктивно отползая назад.       — Покажи, что у тебя там? Размотай тряпку и покажи, — потребовала Матильда.       — Ты серьёзно, Матильда? Так хочешь посмотреть на нарыв? — девушка поднялась на ноги.       — Да мы и не такое видели, так что давай, демонстрируй всем свой фурункул!       Воровке очень хотелось сейчас сбежать, но она понимала, что Зои не даст ей сделать и шагу, поэтому принялась медленно разматывать бинты.       — Фу, мерзость! — брезгливо поморщилась Фрида, увидев гнойник, но только не Матильда.       — Шпала, а ну-ка держи её за руку и посвети мне! — глаза Матильды подозрительно сузились, а воровка поняла, что попала. — Сейчас проверим… — Матильда послюнявила подушечку большого пальца и провела им прямиком по нарыву.       — Да это дрянь… имитатор… а под ним точно татуха! — из–под «гноя» отчётливо стали проступать вытатуированные контуры короны. — Она беглая королевская шлюха. Зови солдат! Обрадуем принца. Может, выторгуем себе привилегии на районе?       — Хрен ты получишь от этого ублюдка, а не привилегии. Держи карман шире! — крикнула воровка, пытаясь освободиться. И тут Матильда так врезала ей кулаком в живот, что в глазах у воровки потемнело.       — Не будь дурой, Матильда. Не сдавай меня солдатам, прошу. Тебе ведь ничего не заплатят. Стоит ли оказывать принцу любезность просто так? — прошипела воровка. — А я… я заплачу прямо сейчас.       — Да что ты можешь? Разве что вшей своих мне продать? — Матильда усмехнулась, но воровка заметила в её глазах интерес.       — Ошибаешься… Да пусти меня, Шпала! — воровка тряхнула длинными локонами.       — Отпусти её, — приказала Матильда. Воровка сразу полезла под футболку и выудила из-под неё золотой браслет, украшенный изумрудами.       — Вот, забирай и сделай вид, что ничего не видела, ладно? — девушка опустила украшение в ладонь женщине.       — Красивый… — Матильда сразу посмотрела «игру» камней. — Только вот на кой он мне здесь?       — Продай. Камни настоящие. За него можно выручить…       — Может, и можно, но не сейчас. Сейчас дохлая кошка стоит дороже. У тебя есть кое-что получше… — перебила воровку Матильда и провела рукой по волосам девушки. Воровка замерла. — Вот шевелюра твоя мне сгодится. Ножницы мне!       — Матильда, ты что? Не надо… — воровка рванулась, но Матильда уже держала её за волосы. — Умоляю, только не волосы… нет… — в ужасе запричитала воровка, но было поздно. Матильда вовсю кромсала её густые волосы ножницами. Она долго возилась и, наконец, обрезала их под корень.       — Считай, мы в расчёте, — сказала она, посмотрев на упавшую на колени девушку, прикрывшую руками остриженную голову.— Что же ты не благодаришь свою госпожу, тварь?!       — Спасибо… госпожа… — прошептала воровка дрожащим голосом, а потом посмотрела на Матильду ненавидящим взглядом.       — Пора ужинать. — Матильда связала обрезанные волосы в узел и вышла за дверь. За ней на кухню потянулись остальные.       Фрида вернулась в комнату, когда воровка, замотав голову платком, собиралась уходить.       — Уходишь?       — Да. В коридоре никого больше нет?       — Нет. Все дрыхнут, — с готовностью сообщила девушка.       — А ты чего? Не спится?       — Плейсанс, мне жаль, правда. — Фрида подбежала к воровке и обняла её за шею, но та быстро разжала объятья.       — Никогда, слышишь, никогда не произноси это имя. Прощай.       — Но куда ты пойдёшь? На улице полно солдат. Тебя сразу же схватят. Послушай, Матильда — сволочь, но она быстро отходит, а волосы... они отрастут.       — Не схватят. А Матильда сегодня-завтра всё равно меня сдаст, — воровка посмотрела в детские глаза Фриды и прижала её к себе. — Прощай, малышка, да хранит тебя Господь. — Фрида расплакалась.       — Возьми меня с собой, воровка, пожалуйста…       — Не могу. Прости. — Девушка поцеловала Фриду в щёку и выскользнула за дверь.

***

      Лавку Штопальщика воровка нашла быстро. Её здесь каждая собака знала. Да и сам Штопальщик был неординарной личностью. Воровка давно была знакома с ним, но так и не поняла, кто он. По происхождению он был грандом, а вот по нутру — точно не гранд. Гранд просто по определению не мог быть трансвеститом, а Штопальщик просто обожал женские шмотки. Вот и сейчас на нём было роскошное платье в стиле ренессанс, парик, мушки на лице и пышной груди под расшитым золотом лифом. Как он этого добивался, будучи мужчиной, оставалось непостижимой загадкой. И все же эта, скажем, его поведенческая особенность не убавляла в нём таланта врача. Штопальщик слыл невероятно искусным хирургом и был одинаково востребован в Локусе и среди грандов, и среди таких отбросов, как она, с которых, кстати, он никогда не брал плату за свои услуги. Может быть, из альтруистических соображений, а может быть, потому что сам был ещё слишком молод.       — А тебе идёт, — воровка не смогла удержаться от комментария. Штопальщик оторвался от зеркала и кокетливо улыбнулся.       — Ах, дорогая, я знаю! Это платье — подарок одного гранда. Изумительное, правда? Воровка кивнула.       — Мне кажется, к этому платью уместна будет одна вещичка…       — Что ещё за вещичка? — Штопальщик надул пухлые губы и удивлённо посмотрел на воровку.       — Сейчас, минуточку. Закрой глаза. — На этот раз это было колье из того же гарнитура, что и браслет.       — Охренеть… — Штопальщик открыл глаза сразу, как холодные камни коснулись нежной кожи на шее.       — Нравится? Дарю.       — Не то слово. Постой, ты что, ювелирку по пути ко мне обчистила?       — Нет. Просто раздариваю бабушкино наследство, — девушка рассмеялась.       — Хорошая, видно, у тебя бабушка. Или я ошибаюсь? — По тому, как при этом вспыхнули глаза воровки, Штопальщик понял, что задал некорректный вопрос. — Ну, хорошо-хорошо. Извини, больше не буду ни о чём таком спрашивать. Слушай, а что это ты одета, словно рекрут? И что за безвкусный тюрбан у тебя сегодня на голове?       — Просто платок…       — Просто? А губа разбита и тело в синяках тоже просто так?       — Слишком много вопросов, — отрезала воровка, но Штопальщик уже стащил с её головы платок.       — О, Господи! У тебя что, стригущий лишай?       — Не угадал. Матильда постаралась. У меня к тебе дело.       — Ну, ко мне не ходят просто так.       Воровка молча размотала предплечье.       — Вот. Сможешь вывести?       — Что это за дрянь у тебя на плече?       — Татуировка.       — Я вижу. Только чем ты её замазала? Абсцесс эмитировала?       Воровка кивнула.       — Ненавижу дилетантизм.       — Да знаю, что не похоже. Надо было действительно инфекцию занести.       — Я ненавижу дилетантизм во всех его проявлениях, но человеческая дурость меня просто бесит.       — Ну, извини. Так сможешь убрать корону?       — Могу. Только…       — Только что?       — Ты ведь прекрасно знаешь, что это не просто тату. Как ты справляешься? Тебе, должно быть, очень плохо без него.       — Да брось! — воровка замолчала и отвернулась, чтобы не смотреть Штопальщику в глаза. Она прекрасно знала, что он имеет в виду. — Просто избавь меня от неё.       Вместо ответа Штопальщик аккуратно забинтовал ей плечо.       — Единственное, что я могу для тебя сделать — забыть, что я её видел. Прости.       — Значит, мне пора уходить, — воровка посмотрела на дверь.       — А тебе есть куда идти? Ты же не собираешься возвращаться к Матильде.       — Нет, но так будет лучше.       — Не думаю. Оставайся у меня. По крайней мере, здесь безопасно. Да и заняться твоими гематомами могу только я.       — Спасибо, но в аптечной лавке бывает слишком много людей.       — Зато в моём доме кроме собак никого нет. И потом, что ты будешь делать, если начнётся приступ? Опять будешь колоть себя иглами или слоняться по притонам Локуса в поисках дури? Чего молчишь?       — Я думаю.       — Думай. Только учти, что ты первая и последняя моя пациентка, кому в качестве убежища и больничной палаты я предлагаю свой дом.       Штопальщик был прав. Она ничего так не боялась, как новых проявлений этой странной болезни. В такие дни боль была настолько нестерпимой, что сводила с ума. Она вспомнила, как металась в горячке по постели и как тогда мечтала умереть. Ей действительно необходим врач. А там будь что будет. Воровка посмотрела Штопальщику в глаза и согласилась.       Впервые за шесть лет воровка не шла по Локусу пешком, а ехала в экипаже. За три недели до Рождества Локус почти не изменился. Те же мрачные пустынные улицы, пугающие громадины каменных зданий, ощетинившиеся глазницами тёмных окон, в которых сегодня не отражалась луна. Редкие, масляные фонари, попадающиеся вдоль дороги, больше коптили, чем давали свет. И только дома грандов были ярко освещены и украшены венками из еловых веток и красных лент. А ведь когда-то все дома в Локусе выглядели так. Люди пекли имбирное рождественское печенье, огромные медовые пряники и готовили необыкновенно вкусное какао. На улицах пахло не прогорклым маслом, а ванилью и шоколадом. Каждое Рождество она вместе с сёстрами получала от отца больших фарфоровых кукол с двигающимися глазами и длинными, сделанными из конского волоса ресницами. Как же это было давно! Теперь с ней нет ни отца, ни сестёр, ни кукол, ни Рождества. Кто-то сказал, что война – это волк, и он может прийти и к вашей двери. Очутившись у её дверей, этот волк оказался слишком прожорлив.       — О чём задумалась? Я всё время считал, что дождь располагает ко сну, — Штопальщик улыбнулся. Сейчас на нём не было бального платья, вместо него фигуру украшали добротные брюки, сюртук и пальто, что наконец-то окончательно превратило его в приятного молодого человека.       — Я никогда не сплю в дороге. Ты классно выглядишь. И почему только гомики так любят наряжаться в вещи противоположного пола?       — Гомосексуализм и трасвестизм — не одно и то же. Ты попала в плен обычных обывательских заблуждений.       — Ну, не знаю. По-моему, от трансвестита до гомика всё равно, что от ненависти до любви…       — Ну, знаешь… Я вообще сторонник моногамных браков.       — Ох, прости… я не хотела тебя обидеть.       — Я и не думал обижаться. Мы почти приехали.