Слово на "О" (The 'F' Word)

Примечание автора: у меня ушло 14 месяцев и несколько седых волос для того чтобы закончить эту историю поэтому, пожалуйста, будьте снисходительны. Я хотела бы отметить, что в качестве основы для этой истории, я использовала кино и только кино, а не общепризнанные факты и цифры из фанона, EU и др. Я также использовала мой, так сказать, собственный «канон», элементы которого я уже использовала в других своих историях. Я надеюсь, вам понравится! — Не поддавайся эмоциям, Люк, — призвал юношу Оби-Ван. — Они делают тебе честь, но Император может использовать их против тебя. Люк автоматически кивнул на совет своего старого учителя, но в его разуме царил хаос. Он никак не мог смириться с мыслью об убийстве собственного отца. Все его существо противилось и корчилось в агонии, стоило только об этом подумать. Ведь отцеубийство было преступлением столь же отвратительным, как и те, что в прошлом совершал его отец. Должен быть другой выход. Он чувствовал это. Хладнокровное убийство никогда не будет его выбором. Но какая была альтернатива? Какое подобрать решение для этой, казалось бы, неразрешимой задачи? — Что с ним случилось? — наконец спросил он. Вопрос вырвался из самых глубин его существа. — Это так важно? — голос Оби-Вана звучал бесконечно устало. — Да, — решительно кивнул Люк. — Я должен знать. Должен знать что… — Что ты не он? — Бен сочувственно улыбнулся, внимательно смотря на своего молодого ученика. — Внешне ты очень похож на Энакина, тем не менее… Вы не могли быть более разными. — Как? — Люк не собирался отступать. — Энакин всегда был… другим. Склонный к приступам гнева, он с трудом контролировал свои эмоции. Вероятно, потому что он чувствовал все очень ярко и глубоко. Слишком глубоко, для того чтобы это не отразилось на нем. Он не мог… — Что? — нетерпеливо спросил Люк, сверля Бена требовательным взглядом. Он не мог сейчас оставить все как есть. Не тогда, когда он начал узнавать характер своего отца. Возможно, все тогда приобретет смысл. — Он просто не принимал ответ «нет». — Бен печально покачал головой, устремив взгляд в небо. — Он хотел все сделать по-своему. Он был мастером в нахождении приключений на свою голову. И это сделало его непобедимым в бою. Я сбился со счета, сколько раз он спасал мою жизнь. — На мгновение светлая улыбка озарила его черты при воспоминании о своем юном падаване, для разнообразия, не наполненные кровью и предательством. -Поэтому он так изменился? — Люк отчаянно пытался понять. — Он зашел в чем-то… слишком далеко? Оби-Ван тяжело вздохнул и склонил в поражении голову: — Я не знаю. Я задавал себе этот вопрос миллион раз, с тех пор как ты и твоя сестра родились. И я боюсь, что мы никогда не узнаем ответ. — Он сделал паузу, раздумывая, стоит ли говорить о своих подозрениях или все же промолчать. Но Люк заметил его нерешительность, так что было уже слишком поздно идти на попятный. — Я думаю, что это было связанно с твоей матерью, — признался он, наконец. — Моей мамой? — напряженно воскликнул Люк, поддавшись вперед. — Но почему? — Джедаям запрещены сильные привязанности, — пояснил Оби-Ван. — Наша жизнь была уединенной, наполненной умиротворением и созерцанием. Мы были защитниками Республики и посредниками мира. У нас не было никаких владений или стремлений, кроме использования наших знаний о Силе как руководства и просвещения. Любая форма… личного участия с другими была под запретом. — Так отец нарушил правила? — Люк недоуменно моргнул, пытаясь осмыслить эту новость. — Он жил двойной жизнью, должно быть, всю Войну Клонов, водя нас за нос до самого конца. Наступившая после этих слов пауза была полна горькой печали. — Энакин всегда собственнически относился к близким ему людям, — спустя какое-то время продолжил Бен. — У него было свое мнение о том, что было правильно и неправильно. — Он отвернулся, пряча исказившееся от боли лицо. — Я до сих пор не могу понять, каким образом Палпатин смог обойти эти железные принципы и извратить его разум так, что он обратился против нас, включая и твою мать. — Он был знаком с Императором? — удивленно вскинулся Люк. — Он знал его с детства, с тех пор как появился на Корусанте, и считал своим «наставником и другом». — последние слова Оби-Ван явно процитировал. — Он был возмущен и поражен, когда Совет Ордена попросил его шпионить за канцлером. Мы не гордимся нашими действиями, но на тот момент Палпатин накапливал все больше и больше влияния в Сенате и оставался на этом посту даже после истечения срока. Что-то было явно не так, но для Энакина шпионаж являлся синонимом предательству, тем, что шло вразрез с Кодексом джедаев. — Он остался верен Палпатину даже после того, как он оказался Темным Лордом? — Люк побледнел от ужаса. — Но почему? — воскликнул он, с мольбой смотря на призрака Силы. — Единственное, что я знаю, я попрощался с ним в самых лучших отношениях. Он извинился за свое высокомерие и надменность и утверждал, что просто расстроился из-за Совета. В тот момент он был тем светлым и заботливым Энакином, которого я знал и с гордостью называл другом. И в следующий раз, когда мы встретились, он был поглощен Темной стороной. Он заявил, что принес свободу, справедливость и безопасность его новой Империи, — Оби-Ван содрогнулся от ужасных воспоминаний и, прикрыв глаза, почти шепотом закончил, — уничтожив Храм и своих братьев и сестер… Люк со стоном выдохнул и зажмурился, сердце сжалось от боли так, что было трудно дышать. Он в неверии качал головой и беззвучно открывал и закрывал рот, слишком шокированный, чтобы вымолвить хоть слово. Почему? Как? — Умирая, твоя мать верила, что в нем осталось что-то хорошее, — голос Бена дрожал и был хриплым от волнения. — Даже тогда… — он прикусил нижнюю губу не в силах продолжить. Слезы беспомощности застилали глаза, и Люк ожесточенно растер лицо о ладони, пытаясь их прогнать. — Я жил с непроходящей убежденностью, что мы подвели его. Я, прежде всего, Йода… все мы. — Гнетущая тишина надолго окутала болото после душераздирающего признания. — И впоследствии случилось так, что в переломный момент жизни, Энакину не к кому было обратиться за советом и поддержкой. Произошло нечто такое, что толкнуло его через край, и он выбрал Тьму. После этого спасение стало для него невозможным. Амбиции и жажда власти взяли над ним верх, и Энакин Скайуокер прекратил свое существование. — Я не могу в это поверить. Я просто не могу, — покачал Люк головой. — Должно быть что-то еще, что-то важное. Я не верю, что жажда власти была единственной причиной его падения. Его стремление властвовать было, скорее всего, побочным эффектом. — Почему ты так веришь в него? — в вопросе Оби-Вана звучала смесь недоверия и удивления. — Потому что он предложил мне править галактикой как Отец и Сын, — признался Люк. — И где-то там внутри, в том искривленном видении мира он все еще… заботится о своих близких. Я знаю! Я чувствую это! — непреклонным тоном заявил он, твердо смотря на Оби-Вана. — И я не откажусь от него. Я должен его спасти! Прежде всего, для него самого. Для меня, для Леи, для мамы… и для тебя тоже, Бен, — закончил Люк сочувственно, глядя на своего первого учителя. — Если ты потерпишь неудачу, все будет потеряно и на этот раз навсегда. И ценой станет твоя душа, — прямо предупредил Оби-Ван. — Все будет хорошо. — Люк улыбнулся той светлой и нежной улыбкой, что была способна убедить самого скептичного человека. — Я говорил вам это раньше и говорю это сейчас, — взгляд юноши был полон безмерной грусти, — я должен попробовать. Его душа так же важна, как и моя. — Люк прижал руку к сердцу и твердо взглянул на Оби-Вана, не замечая, как непрошеная слеза скатилась по щеке. — Он - мой отец. Душа юноши пылала страстью и решимостью, и Оби-Вану осталось лишь согласно кивнуть. *** Крестокрыл стартовал, грузно отрываясь от земли. — Арту, мы возвращаемся к флоту, установи координаты, — отдал поручение астродроиду Люк, и был слишком погружен в себя, чтобы отреагировать на утвердительный гудок. Все его мысли были направлены на то, чтобы связать имеющиеся обрывки информации в единую картину. Он не знал, откуда взялась эта глубоко укоренившаяся вера в отца, но Люк доверял своей интуиции. Его взгляд скользнул по бионической руке, затянутой в перчатку, заставив поморщиться от тяжелых воспоминаний, что она пробуждала. Встряхнувшись, Люк усилием воли отогнал неприятные мысли и выпрямился. Он не мог изменить прошлое, но будущее было подвластно его воле и решимости. Он станет творцом своей судьбы, и да прибудет с ним Сила, Энакин Скайуокер будет частью этой судьбы. "Отец, каждый раз, когда мы соприкасаемся в Силе, я чувствую смятение в твоей душе. Ты желаешь не только, чтобы я помог тебе уничтожить Императора и «навести порядок» в галактике. Ты нуждаешься во мне так же, как и я - в тебе. Отринь свою жажду власти и вернись к Свету. Вернись ко мне. В конце концов, это единственное, что имеет значение. И после себя мы оставим в этом мире любовь и мудрость". Люк горько вздохнул. «Мы его подвели. Я больше всех». «Умирая, твоя мать верила, что в нем осталось что-то хорошее». «Ему не к кому было обратиться». — Если бы только у отца был тот, с кем он мог бы поговорить о том, что с ним происходит… если бы, — вслух проговорил Люк свое заветное желание, крепче сжав ладони на штурвале. — Я бы свою жизнь отдал за второй шанс для него. Все бы отдал для того, чтобы он мог выбрать правильный путь. — Сердце сжалось от мучительной боли за бесцельно прожитую жизнь, в которой вся Галактика была обречена на существование во Тьме. — Если бы только... — почти беззвучно прошептал он, потянувшись всем своим существом к Силе и Вселенной. Легкое чувство головокружения, заставило его прикрыть глаза. Крестокрыл на мгновение сбился с курса и Арту обеспокоенно просигналил предупреждение. — Я здесь, Арту, — откликнулся Люк и поморщился от того, как странно, смазанно прозвучал его голос. — Чт…? — хотел было он спросить, когда заметил, что что-то перехватило управление его Крестокрыла, плавно меняя его курс и ведя прямо в центр бездны. Люк даже не успел понять, что происходит, как его сознание погрузилось во тьму. *** — Наш ребенок — это благословение, — Энакин попытался смягчить впечатление от пренебрежительных слов Оби-Вана, расстроивших его жену, которая хотела только помочь. Он нежно прижал супругу к себе, пытаясь закрыть их личный уголок счастья от внешней угрозы, наслаждаться покоем здесь и сейчас и не задумываться об ужасах войны, об опасностях, поджидавших на каждом углу, о еженощных кошмарах, мучивших Энакина и приносящих смятение в его душу. Молодой мужчина встряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли, и, подхватив свое сокровище на руки, тут же крепко вцепившееся в него, бережно отнес обратно в спальню. Падме заснула почти мгновенно, чему Энакин был безмерно рад — ей требовался отдых, но сам он спокойным сном будет наслаждаться еще очень не скоро. Он не будет знать покоя, пока тем, кого он любит, не будет ничего угрожать. «Почему? — вопрошал он в отчаянии. — Почему мне снятся эти кошмары, если я не могу изменить их исход? - он с величайшим трепетом и нежностью прижал к себе мирно спящую жену, не подозревающую о терзающих его душу мыслях. — Только не Падме. Только не наш ребенок. Они - все, что у меня есть. Они — вся моя жизнь. Я не могу потерять и их тоже. Но что я могу сделать? О, Сила, что я должен сделать?» Приносящие мучительную боль мысли, вместо того чтобы постепенно поблекнуть, раскручивались по спирали и приносили жуткие страдания, и это чувство было до ужаса знакомым. «Нет. Нет! НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!» — обезумевшей птицей билось единственное слово в чертогах его смятенного разума. Он потерял счет времени, слепой и глухой ко всему, охваченный ужасом, поглотившим чувство безопасности и постоянства, что являлись столпами его эмоционального и духовного равновесия. Энакин настолько сильно погрузился в себя и свои переживания, что жуткий грохот и мгновенно последовавший за ним сильный удар, сотрясший дом, застал его врасплох, как и его не чувствительную к Силе жену. Молодые люди вскочили с постели и, ошеломленно переглянувшись, бросились к террасе, которая оказалась в эпицентре удара. То, что они увидели, оказавшись на месте, заставило их застыть. Небольшой одноместный истребитель, покореженной грудой металла, раскинулся на ступенях их террасы. Едкий черный дым быстро заволакивал пространство, а ярко-красные искры, вылетавшие из деформированной кабины, внушали опасения. Энакин и Падме не могли пошевелиться, наблюдая сюрреалистическую картину, слишком шокированные, чтобы как-то реагировать на происходящее. Видимо, силовое поле дома не смогло выдержать сокрушительную мощь протаранившего его истребителя. Первой спохватилась Падме. Не обращая внимания на опасность, она бросилась к кораблю. — Падме, нет! — воскликнул Энакин, кинувшись за ней и успев перехватить супругу, прежде чем она подошла слишком близко к изрыгающему искры судну. — Он может взорваться! — Внутри кто-то есть, Энакин! — обернулась напряженная, как струна девушка, в ее глазах пойманной птицей билась тревога и решимость. — Нужно потушить огонь! Энакин кивнул и еще раз взглянул на супругу, убедившись, что геройствовать она не будет, бросился к огнетушителю, как назло висевшему на самой дальней стене террасы. Отбросив все предосторожности, он приблизился к искореженному кораблю, распыляя содержимое баллона до тех пор, пока судно не перестало искрить и дымить. — Ты видишь что-нибудь? — встревоженно спросила Падме, осторожно подходя ближе. — Там человек внутри, — откликнулся Энакин несколько секунд спустя. — Я постараюсь вытащить его. — Он обошел обугленные крылья истребителя и, добравшись до кабины, схватился за нее своей механической рукой, пытаясь открыть. — Будь осторожен! — взволновано произнесла Падме, нервно закусив губу. Впервые за три года Энакин был рад своему протезу. Сейчас ему могла помочь только грубая сила. Металл, наконец, поддался, и он полностью открыл кабину. Бессознательный юноша полулежал, откинувшись на спинку своего кресла. Энакин аккуратно отстегнул ремни, удерживающие паренька на месте, и чрезвычайно осторожно снял с него шлем, отложив его в сторону. Когда Энакин увидел лицо пилота, то непроизвольно отшатнулся. Собственная реакция застала его врасплох, но он ничего не мог с собой поделать. Светлые волосы были в беспорядке, из носа капала кровь. Кроме этого в человеке не было ничего хотя бы отдаленно страшного. Совсем наоборот. Вздернутый нос придавал ему очень молодой вид, но Энакин предположил, что юноша был его ровесником. Он осторожно прикоснулся к нему Силой и отклик, который он получил, был более сильным, чем все, что он чувствовал раньше. Он сам себе не мог объяснить или осмыслить, но что-то в этом молодом человеке было более близким ему, чем собственные плоть и кровь. Он почувствовал притяжение, и мгновенно соединившийся поток между ними превратился в устойчивую связь, отринувшую все его страхи. Подхватив незнакомца под спину и закинув его безвольную руку себе на плечо, Энакин аккуратно вытащил его из истребителя. Между тем, Падме подошла к кораблю, видя, что никакой опасности уже нет. Она смотрела, как ее муж освободил пилота от ремней безопасности и крайне бережно снял с него шлем, что бы предотвратить любое повреждение шеи. Но когда ее взгляд упал на бледное красивое лицо, она инстинктивно прижала руки к животу: ребенок толкнулся настолько сильно, что молодая женщина невольно вскрикнула. — Падме! — тревожно воскликнул Энакин, оборачиваясь к жене. — С тобой все в порядке? — Да. Да. Я в порядке, — она успокаивающе улыбнулась супругу и погладила живот, пытаясь утихомирить малыша. — Ребенок просто очень сильно толкнулся, вот и все. — Падме глубоко вздохнула и вновь посмотрела на мужа, который осторожно спускался с остова истребителя, аккуратно придерживая пострадавшего юношу на своем плече. — Как он? — с беспокойством спросила она, поддаваясь вперед в попытке лучше рассмотреть и оценить состояние пилота. — У него разбит нос и скорее всего сотрясение, но в целом он в порядке, — заверил ее Энакин. — Я отнесу его в комнату для гостей. *** Голоса. Сквозь шум в ушах, он слышал едва слышные голоса, где-то совсем рядом: полные беспокойства и тревоги и почему-то наполняющие его сердце теплом. — Он рискнул лететь без астродроида? — Это объясняет, почему он разбился на нашей террасе. — Думаю, он приходит в себя. — Простите, мастер, вам еще что-нибудь нужно? — Нет, спасибо, Трипио. — Спокойной ночи, мастер. Миледи. Этот голос. Он знал этот голос — голос его дроида-переводчика. Трипио. Он почувствовал мягкое прикосновение пальцев на висках, и знакомое присутствие коснулось его разума. — Да, он очнулся. Край кровати — удобной кровати, судя по ощущениям — слегка прогнулся под чьим-то весом. Секундой позже Люк почувствовал прохладное прикосновение мокрой ткани к своему лицу. — Ккха, — закашлялся Люк, — спа… спасибо вам. Ч-что случилось… — Тише, все в порядке, — прозвучал приглушенно приятный женский голос. — Теперь ты в безопасности. Люк попытался открыть глаза. Он не мог вспомнить ни одного момента в своей жизни, когда веки были настолько тяжелыми. И это странное, неясное чувство в голове… Влажная ткань все так же мягко касалась его лица и он, желал, чтобы нечаянная ласка никогда не прекращалась. — Спасибо вам за… вашу доброту… Я… - Люк, не закончив предложение, снова закашлялся. — Не пытайся говорить. С тобой все будет хорошо. Он вздохнул, позволяя себе расслабиться под теплыми, заботливыми прикосновениями, облегчающими пульсирующую боль в правой части головы. — Ты уверен, что никогда раньше его не видел? — спросил женский голос куда-то в сторону. — Уверен. Хотя… есть в нем что-то такое, что кажется знакомым. Настолько знакомым, что… это тревожит. — Я понимаю. Я почувствовала то же самое, как только его увидела. Последовало недолгое молчание. — Нет никаких сомнений, что он - джедай. Его присутствие в Силе ощущается очень мощно, и у него есть лайтсейбер. Но я никогда не видел его в Храме, — мужской голос звучал озадаченно. — Интересно, где он обучался и с кем. — Думаю, он сам скажет тебе, когда будет чувствовать себя лучше, — с теплотой произнесла женщина. — Он уже выглядит не так плохо. — Я останусь с ним. Ступай спать, любовь моя. — Мы могли бы по очереди приглядывать за ним. Тебе тоже нужен отдых. — Я знаю, но в твоем состоянии ты нуждаешься в нем больше. И у нас было достаточно… сюрпризов для одной ночи. — Верно, — с тихим стоном женщина поднялась с кровати. — Похоже, ребенок решил станцевать сегодня вечером. Типичный выбор времени для Скайуокера, — в конце поддразнила она своего собеседника. СКАЙУОКЕР! Это слово вывело его из оцепенения слишком быстро — его организм был еще не готов к таким потрясениям. Свет в комнате был установлен на минимальную мощность, но и этого было достаточно для того, чтобы резкая боль полоснула по глазам, ослепляя, при попытке осмотреться. Острое чувство головокружения и подкатившая к горлу тошнота заставили его стиснуть зубы и приглушенно застонать. — Эй, полегче! — молодой мужчина, судя по голосу, подошел ближе и удержал его на месте, положив сильные руки на плечи. — У тебя сотрясение, так что пока обойдемся без резких движений. — Вы… Вы сказали "Скайуокер"? — взволновано спросил Люк. — Да. Это моя фамилия, — беззаботно улыбнулся мужчина, отпуская юношу. Борясь со слабостью и плохим предчувствием, Люк осторожно приоткрыл глаза, постепенно привыкая к полумраку, царившему в уютной и элегантной комнате. Наконец лица молодой пары, стоявшей подле кровати, перестали расплываться, и Люк смог их рассмотреть. Молодой мужчина был высок и мускулист. Светлые волнистые волосы, яркие синие глаза, прямой нос, полные губы и ямочка на подбородке — красивые и благородные черты лица, говорившие об остром уме и сильной личности. Миниатюрная женщина рядом с ним была так красива, что захватывало дух. Длинные вьющиеся цвета горького шоколада волосы, экзотический разрез темных глаз и красиво очерченные губы. Изысканные нежно голубые ночные одежды мягко подчеркивали ее беременность. — Сила. О, Сила! — простонал он, закрыв лицо руками. — Это сумасшествие. Это происходит не со мной! Супруги недоуменно переглянулись и подошли ближе к нему. — Успокойся, — молодой человек присел на краешек кровати и склонился над Люком. — Все в порядке. Твой корабль потерпел крушение и врезался в нашу террасу, но все могло быть гораздо хуже. Самое главное, что никто не пострадал. По крайней мере, серьезно. Люк опустил руки, пристально вглядываясь в него, и потянулся к Силе, пытаясь выяснить реально ли то, что он видит или он сейчас без сознания, или наблюдает качественную галлюцинацию. Молодой человек озорно улыбнулся. — Да, мы настоящие, — он сжал его руку в качестве доказательства. — Веришь? Люк вздрогнул. — Ты читаешь мои мысли? — Нет, но ты звучишь настолько сильно, что твой разум, словно открытая книга. Люк опустил взгляд вниз, слишком взволнованный, чтобы смотреть в ярчайшую синеву глаз сидевшего рядом человека. — Ты помнишь, что случилось, и почему ты летел без астродроида? Люк вскинул голову. — Что? Нет! Я… — комната закружилась перед глазами, и он стиснул зубы, чувствуя, как к горлу опять подкатывает тошнота. — Тише, — сказал женщина, садясь на другую сторону кровати. — Нет причин, чтобы так волноваться. Если ты не можешь вспомнить сейчас, то, возможно, память вернется позже. — Нет, я… — Люк потер кончиками пальцев виски, собираясь с мыслями. — Я летел с Арту через сектор Внешнего кольца, как у меня закружилась голова, и потом… что-то взяло управление кораблем под свой контроль. Я, наверное, отключился. Следующее, что я помню, это как очнулся здесь, — он осмотрелся, чувствуя странную разобщенность с окружавшей его реальностью. Молодые супруги, безмолвно переглянулись. — Ты летел через сектор Внешнего Кольца? Как тебе удалось миновать Осаду? — недоверчиво спросил мужчина. — Осада?! — недоуменно воскликнул Люк. — Но ведь Осады были во времена Войн Клонов! В помещение воцарилась напряженная тишина, а молодые люди обеспокоенно посмотрели на своего гостя. — Война Клонов идет сейчас, — медленно выговаривая каждое слово, четко произнес мужчина. Люк прямо встретил его взгляд и туман, окутывавший его сознание, рассеялся. Кровь застыла в его жилах, когда он осмыслил сказанное. — Вы… сказали, что ваше имя Скайуокер, — выдохнул он слабо, страшась услышать ответ. — Да, — легко улыбнулся молодой мужчина. — Я Энакин Скайуокер, — он перевел взгляд на сидящую на другой стороне кровати женщину и, получив утвердительный кивок, продолжил голосом полным любви и гордости, — а это моя жена, сенатор Падме Амидала. У Люка было ощущение, будто он тонет, скатывается в бездонную пропасть, поглощающую остатки здравомыслия. Он был не в себе. Он был безумен. Он должен быть безумным. Все это бред. Он переводил лихорадочный взгляд с мужчины на тепло улыбающуюся женщину и обратно. От Энакина Скайуокера к Падме Амидале. От отца к матери. Он сошел с ума. Это не может происходить на самом деле. Этого не может быть! — А ты…? — участливо спросил Энакин, вопросительно выгнув бровь. Люк впился взглядом в лицо, которое он мечтал увидеть всю свою сиротскую жизнь. Лицо, позади маски, которое было беспощадно изуродовано. То самое лицо, смотрящее на него сейчас с таким открытым и доверчивым выражением. — Люк, — хрипло ответил он, не отводя взгляда от пронзительно синих глаз. — Люк… Старгейз. Энакин мягко улыбнулся и протянул руку: — Приятно познакомиться, Люк. Люк всмотрелся в протянутую руку — механическая — и что-то мучительно сдавило грудь. Вот и ответ на молитвы всей жизни. Он будто со стороны наблюдал, как его собственная бионическая рука, будто имея собственную волю, крепко и решительно сжала ладонь отца. — Я тоже рад знакомству, Энакин. Их взгляды встретились, и Люк, как завороженный, вглядывался в такие родные глаза. В них было столько тепла и искренней заботы… Энакин склонил голову к плечу, в свою очередь, с любопытством рассматривая его. Наконец, найдя в себе силы разорвать зрительный контакт, Люк отпустил его руку и повернулся к матери. — Приятно познакомиться… сенатор, — его голос предательски сорвался, когда он протянул чуть дрожащую ладонь к ней. — Падме, — широко улыбнулась она, возвращая твердое рукопожатие. – Ой, — высвободив свою руку, женщина положила ее на живот. — Вы должны извинить меня. Сегодня вечером Сила в нашем ребенке слишком мощна, — она многозначительно посмотрела на мужа, в ответном взгляде которого было столько счастья, что у Люка перехватило дыхание. И тогда, стало ясным значение слов его матери. Люк опустил взгляд к большому животу, скрытому ночными одеждами. Мысль о том, что это там сейчас растет его сестра и он сам, заставила его отпрянуть. — О, Боже мой! — пробормотал он, резко садясь в кровати. — В чем дело? — одновременно тревожно вскинулись Энакин и Падме. Люк помотал головой, пытаясь унять сбившееся дыхание и взять себя в руки. — Н-ничего… Я просто… я не могу понять, что случилось, и я глубоко сожалею, что я так ворвался в вашу жизнь. Если бы что-то с вами случилось из-за меня… — он снова покачал головой и спрятал лицо в ладонях, когда шок от осознания всей ситуации, наконец, охватил его. — Тебе не о чем беспокоиться. — Энакин успокаивающе сжал его плечо. — В том, что произошло, нет твоей вины. Ты останешься здесь, пока не поправишься, и потом мы поможем тебе вернуться домой. Люк слабо усмехнулся и опустил руки. Ему вдруг стало так холодно… — Ты весь дрожишь, — тихо сказал Энакин, поднявшись на ноги. — Давай, ложись обратно. Ты до сих пор не пришел в себя от шока. Падме тоже встала и взяла салфетку, до этого отложенную на тумбочку. Она окунула ее в чашу с водой и, отжав, протянула мужу. Затем она наклонилась и положила свою ладонь на лоб Люку, который послушно упал обратно на подушки. — Слава богу, жара нет, — с облегчением сказала она, и, сама не зная почему, ласкающе провела кончиками пальцев по белокурой голове юноши, слегка ероша челку. — Отдыхай, Люк. Утром ты почувствуешь себя намного лучше, — тепло улыбнулась Падме. — Спасибо, — дрожащим голосом поблагодарил он, вернув улыбку. Как же он желал удержать ее руку в своей и никогда не отпускать. «Ох, мама…» Энакин, приблизившись, нежно обнял супругу и запечатлел ласковый поцелуй на ее губах. — Спи спокойно, любовь моя. — Разбуди меня, если что-то случится, — прошептала она, едва касаясь его губ. Энакин улыбнулся и, проведя ладонью по ее щеке в незамысловатой ласке, поцеловал на прощанье. Люк смотрел ей вслед, прикусив нижнюю губу. Когда она скрылась из вида, Энакин вернулся к Люку и присел на то место, где сидела его жена. Он улыбнулся внимательно за ним наблюдающему юноше и осторожно провел влажной тканью по его лицу. — Тебе больно? — мягко спросил он. — Не совсем, — ответил Люк. — Я чувствую себя… неясно. Какое-то расплывчатое ощущение. Энакин кивнул, принимая ответ, и комната погрузилась в уютное молчание, нарушаемое лишь тихим плеском воды в чаше, когда он вновь смачивал салфетку. — Ты джедай? — спросил он через какое-то время. Люк тонко улыбнулся и, уставившись в потолок немигающим взглядом, произнес: — Я стараюсь им быть. — Я никогда не видел тебя в Храме, но ты обучен, — высказался Энакин. Люк знал, к чему ведет этот разговор и, будучи полный решимости защитить свою семью, он твердо посмотрел на отца, впившись в него немигающим взглядом. — Я обучался, но… не в этой реальности. Энакин на секунду замер, напрягшись. — Что ты имеешь в виду? Люк на секунду запнулся, тщательно подбирая следующие слова. — Я… не принадлежу этому месту. В глазах непонимающе смотрящего на него Энакина застыл немой вопрос. — Это… — Люк обвел взглядом комнату, — не мое время. Энакин чуть отклонился и сосредоточил на нем свои чувства. — Так вот почему ты тогда говорил об Осадах в прошедшем времени? — задумчиво спросил он, припомнив начало разговора. Люк кивнул. — Я не знаю, что случилось. Я не могу понять, почему я оказался здесь. Но есть то, что я знаю наверняка, — он чуть приподнялся с подушки и серьезно взглянул на отца. — Каждый час, каждую минуту, что я нахожусь здесь, я могу изменить историю. Мое присутствие здесь представляет опасность для вас. Громкое дыхание Энакина было единственным звуком, нарушающим тишину комнаты в течение нескольких секунд. — Я не знаю, возможно, я уже изменил историю безвозвратно, разбившись на вашей террасе. И чтобы свести к минимуму ущерб, я прошу вас позволить мне где-нибудь укрыться, пока я не отремонтирую свой корабль. Энакин молчал, рассматривая Люка и обдумывая его слова. — Если все, что ты мне рассказал — правда, то я согласен, что ты должен спрятаться, — он кивнул в подтверждении своих слов. — И здесь самое подходящее место. Люк хотел было возразить, но Энакин вскинул руку, призывая к молчанию. — Выслушай меня, — попросил он. — Если ты уже изменил историю, в чем я сомневаюсь, это повлияет только на нас троих. Но если мы спрячем тебя где-то еще, вероятность изменений будет увеличиваться в геометрической прогрессии. Мы не можем так рисковать, — он нервно прикусил нижнюю губу, будто собираясь с силами для какого-то признания. — Мой брак с сенатором Амидалой — тайна. И эти апартаменты самое надежное убежище. Тебя здесь не найдут, я обещаю. «Он жил двойной жизнью, возможно, всю Войну Клонов, дурача нас до самого конца». Все-таки Оби-Ван был прав. Люк с трудом сглотнул вставший в горле комок. — Ты прав, конечно, — он отвел усталый взгляд, и тяжело вздохнув, покорно кивнул. — Я благодарю вас за ваше гостеприимство и сожалею, что нарушил ваш покой. — Ты уже извинялся, — светло улыбнулся Энакин. — А сейчас самое время для сна. Моя жена завтра должна присутствовать на заседании Сената, а у меня с утра первым делом брифинг, — и вдруг он что-то вспомнив, помрачнел. — Что случилось? С тобой все в порядке? — обеспокоенно приподнялся Люк, чувствуя щемящий страх за душевное состояние отца. — Ничего, — резко ответил Энакин, не глядя на него. Бездонная пропасть, открывшаяся в сердце отца, затопила Люка, словно приливная волна. — Я чувствую борьбу внутри тебя, — тихо прошептал он чуть дрожащим голосом. — Если тебе нужно с кем-то поговорить… я здесь, — закончил он, вкладывая в эти несколько слов всю свою душу и искреннее желание помочь. Взгляд синих глаз смягчился вновь встречаясь с его. — Нет ничего и никого, кто бы мог мне помочь, — горько улыбнулся Энакин. — Но я найду способ… так или иначе. Люка бросило в дрожь от этих слов. — Сила очень мощна в тебе, но не поддавайся гордыне и чувству неуязвимости — это всего лишь иллюзия и ты можешь дорого заплатить, пойдя у этих чувств на поводу, — слова сорвались с губ помимо его воли. — Поверь, я знаю, о чем говорю, — Люк украдкой прикоснулся к внутренней стороне своего правого запястья — постоянное напоминание жестокого урока. Ироничная улыбка коснулась его губ, буквально вопящая о его родстве с этим молодым мужчиной. «Внешне ты очень похож на Энакина, тем не менее… Вы не могли быть более разными». — Ты говоришь как магистр Йода, — недовольно пробормотал его отец. — Только твои слова я на самом деле могу понять. Люк только невинно улыбнулся. — Просто я… — Энакин замолчал на полуслове и пристально вгляделся в Люка. — Что? — спросил он, неуютно ежась под тяжелым взглядом. — Я… Я не знаю, — Энакин вскочил с кровати и отвернувшись, взъерошил волосы на затылке. Вся тяжесть и сила, что Люк ощущал несколькими секундами ранее, испарилась, и теперь перед ним стоял растерянный молодой мужчина. — Дело в тебе… Я что-то почувствовал, когда увидел тебя. И это нечто очень странное. Будто я… связан с тобой. Люк на секунду прикрыл глаза. «Ох, отец… если бы ты знал…» — Я тоже чувствую эту связь, — признался он с едва слышимой в голосе печалью. — И я почту за честь, если смогу чем-нибудь помочь тебе, прежде чем уйду. Энакин задумчиво вглядывался в него, пытаясь разобраться в его чувствах. — Я хочу помочь, — пробормотал Люк с тоской. Они оба смотрели внутрь себя, теряясь в собственных сожалениях о несбыточном «что если». — А теперь - спать, — Энакин ободряюще улыбнулся, откидывая прочь мрачное настроение. — И пока нас завтра не будет, Трипио — наш дроид — обеспечит тебя всем необходимым. Люк на это безмолвно кивнул. Утром ему будет над чем подумать. Он надеялся, что Сила даст ответы на некоторые вопросы: почему и с какой целью он вернулся назад во времени, рискуя собственным существованием, существованием родителей и, возможно, всей Вселенной. Он с благодарностью улыбнулся отцу, когда тот, усмехнувшись в ответ, вновь провел влажной тканью по его лицу. Люк всегда чувствовал себя неловко, засыпая, когда кто-то наблюдал за ним. С тех пор как он был ребенком. Но впервые в жизни он просто закрыл глаза, и сон настиг его как прохладный бриз.