Слово на "О" (The 'F' Word)

Голоса. Тихие голоса в темноте. Говорят о чем-то…ком-то…о нем. Нет, не снова! Это уже начало превращаться в привычку. - Он определенно приходит в себя. Люк услышал торопливые шаги, а затем мягкая поверхность, где он лежал, прогнулась под чьим-то весом. - Ох, слава Богу! - Иди и позови своего отца. Я присмотрю за ним. - Все в порядке. Скорее всего, он уже знает. Эти два голоса были не те, что он ожидал услышать. Он знал их, но…они чувствовались как-то неправильно. Почему? Почему они чувствовались неправильно? - Эй, Малыш. Как ты думаешь, ты можешь сказать что-нибудь для меня. Он попытался. - Аргх…Ахх…Хан? - Собственной персоной. Твоя голова крепче, чем кажется. Он изо всех сил пытался открыть глаза. Сила, веки были такими тяжелыми! У него было ощущение, будто он проспал столетие! - Ч-что…случ-чилось? – у него наконец-то получилось открыть глаза, но ему пришлось тут же зажмуриться от яркого света. - Разве ты не помнишь? - Л-Лея? - Да, Лея. Ты знаешь, твоя сестра. Которая сестра-близнец? - Очень смешно, - он попытался приподняться на локтях. Маленькая рука опустилась ему на шею пониже затылка и мягко растерла. Давление и путаница в голове значительно ослабели. И он, щурясь, приоткрыл глаза еще раз, привыкая к свету в помещении. Хан и Лея сидела по бокам его кровати. Они выглядели такими же, какими он их запомнил, но что-то в них было…не так. Не приняв во внимание обеспокоенные лица, он всматривался в них. На Хане была элегантная белая рубашка, застегнутая до последней кнопки, и темно-синий жилет. Его волосы были короче, чем обычно, а лицо было…моложе, из-за отсутствия лучшего слова. И Лея…она была так красива, как впрочем, и всегда, но ее черты были более светлые, менее напряженные и…взрослые, чем у Леи, что он помнил…где? Ее прекрасная прическа: распущенные, завитые волосы, спадающие по спине, вперемешку с длинными тонкими косичками придавала ей очень юный вид. На ней было простое, с короткими рукавами, кремового цвета, льняное платье и зеленый пояс, подчеркивающий фигуру. - Что случилось? – снова спросил он, смотря в карие глаза сестры. - Вы медитировали с папой на террасе, и вдруг ты вырубился, - объяснила Лея. – Хан только что прибыл, и мы перенесли тебя в твою комнату. Люк прикрыл глаза и тряхнул головой, пытаясь прийти в себя и осмыслить ситуацию. - Ты был без сознания полчаса, - в голосе Хана все еще проскальзывали нотки беспокойства. – Твой отец не смог привести тебя в чувство, и мы боялись, что могло случиться что-то серьезное, - он указал на дверь большим пальцем через плечо. – Он ушел минуту назад, чтобы связаться с вашей матерью, в случае если мы должны будем отвезти тебя в медцентр. - Ох! Какой беспорядок, - охнул Люк, полностью садясь в постели и оглядывая…свою спальню? Да, это была та же спальня, где он жил, когда…когда он…разбился на террасе его родителей? Нет, этого не может быть. Он никогда не разбивал свой корабль…Сила, что происходит? Он поднес руку к голове. - С тобой все в порядке? – Лея прикоснулась к его плечу, пытаясь успокоить его. - Я-я не знаю, - пробормотал он, его взгляд метался по обстановке комнаты, отмечая ее различие с…ну, различие. Модели кораблей и истребителей на полках, голограммы на стенах его самого и Леи, с родителями, когда они были с Леей подростками, с друзьями падаванами в Храме джедаев, и последний – Хан и он сам смеялись над одной из возмутительных шуток кореллианца, во время празднования дня рождения Хана, три месяца назад. Да, несомненно, это его спальня. Он бросил последний взгляд на компьютерный терминал и свой световой меч на рабочем столе. Сейбер, построенный по конструкции дяди Оби-Вана…конструкция Бена. Бен? - Ты, кажется, немного отвлекся, - любезно прокомментировал Хан. Люк опустил руку на колени и посмотрел на него. - Да. Я чувствую себя несколько… - он поднял руку снова, в изумлении смотря на нее. Плоть и кровь. Его правая рука была восстановлена! – Что за…! – воскликнул он, ощупывая ее. Пальцы, ладонь, запястье. Хан и Лея немного настороженно переглянулись. - Люк, мне позвать папу? – серьезно спросила Лея. Ее брат все еще был немного бледным, и он явно был дезориентирован. Не говоря уже о его странном поведении. - А? – Люк перевел на них озадаченный взгляд. – О, нет! – он снова покачал головой, продолжая осмотр руки. – К тому же он уже идет, – его черты смягчились только тогда, когда дверь открылась. Энакин вошел в комнату, тут же направившись к кровати. Лея поднялась и отошла в сторону, освобождая место отцу. - Люк! С тобой все в порядке, сын? – сжав плечи Люка, слегка запыхавшись, спросил Энакин. Глаза Люка широко распахнулись, он смотрел на отца, будто видел его в первый раз. Куда исчезло молодое лицо, что он видел в последний раз? Его отец выглядел как…ну как, человек лет сорока. Может быть, моложе своих реальных лет и в отличной форме, но все же…мягкость и округлость его молодых черт, сейчас были сильнее обозначены и более угловаты. Тонкая сеть морщинок разбегалась от уголков глаз и рта. Его волнистые волосы были короче, но его глаза были такими же синими, заботливыми и полными жизни и страсти. Возможно, нотка грусти в них, как старая рана, которая никогда не заживет и оставившая уродливый шрам глубоко внутри… - От…Папа! – счастливая улыбка Люка сотворила чудо с настроением его отца. Широкие плечи расслабились, и облегченная ответная улыбка омолодила его. - С тобой действительно все в порядке? – Энакин всматривался в лицо сына, ища признаки, подтверждающие благополучие его ребенка. - Да, - кивнул Люк. – Все немного нечетко, но я буду в порядке. Молодой человек не мог перестать разглядывать отца – его лицо, неофициальные одежды джедая, состоящие только из светло-синей туники, штанов и инженерного пояса – и Энакин это заметил. Он поднял взгляд на дочь. - Он казался дезориентированным, когда очнулся, - ответила Лея на невысказанный вопрос. – Он оглядывал комнату, будто не узнавал. - Он был без сознания довольно долго, так что это вполне объяснимо, - предположил Хан, тоже поднимаясь на ноги. - Возможно, - Энакин не выглядел убежденным. Люк наблюдал за разговором между отцом, сестрой и лучшим другом с благоговением. Фрагменты из двух разных наборов воспоминаний смешивались в разуме, образуя обескураживающую картину, которая невероятным образом имела смысл. Энакин вновь взглянул на сына, погрузившегося в себя. - Твоя мама скоро будет здесь, - сказал он. Люк встрепенулся и с сожалением произнес: - Мне жаль, что ты встревожил ее понапрасну. - Я должен был сказать ей. Мы были готовы отвезти тебя в медцентр, - Энакин прижал ладонь к щеке Люка, нуждаясь в физическом контакте, чтобы успокоить себя. Это был ужасающий опыт: взывать к разуму своего ребенка и не получать ответа, даже на подсознательном уровне. Люк мягко улыбнулся отцу, осознав, какой страх тот испытал из-за него. - Я сожалею, что напугал тебя, - извинился он искренне. – Я не понимаю, что произошло, - он накрыл руку отца своей. - Ох-хо, - хихиканье Леи прервало момент единения отца и сына. – Давай убираться отсюда, Хан. Они становятся всё слащавей. - Эй, - Люк покраснел от смущения и удовольствия. – Как насчет того, чтобы выказать своему старшему брату некоторое уважение, проказница, - уголки его губ дернулись в едва скрываемой улыбке. - Осторожнее, - нацелила она указательный палец на Люка. Энакин с улыбкой наблюдал за сценой между детьми. - Да, осторожнее, малыш, - присоединился Хан к поддразниванию младшего Скайуокера. – Она может быть проказница, но она моя проказница. - Ах, ты…! – Лея несильно хлопнула по руке парня. Внезапная тишина вызвала у всех смех. Когда они успокоились, Люк за руку притянул сестру к себе, нежно целуя в щеку. Лея вернула ему поцелуй и открыла связь между ними. - Теперь ты в порядке? – спросила она. - Да, - ответил Люк со значением. – Я в порядке. Лея радостно улыбнулась и кивнула ему. Затем она повернулась к отцу, положив руку ему на плечо в знак утешения и, наклонившись, поцеловала отца в щеку. Энакин с любовью провел кончиками пальцев по мягкой щеке его маленькой принцессы. Лея выпрямилась и откашлялась. - Ну что же! Пойдем, Хан, - позвала она молодого человека, стоящего рядом с ней. – Давай выйдем и дождемся маму, - она схватила его за руку и практически потащила за собой. - Ты поцеловала брата, ты поцеловала отца…как думаешь, ты могла бы быть дружелюбней со мной, - сухо спросил кореллианец на спешном пути к двери. Люк и Энакин наблюдали за покидающей комнату парой, едва сдерживая веселье. И в эти несколько секунд Люк вспомнил, как и когда он познакомился с Ханом. Тот был назначен Сенатом пилотом транспорта его матери три года назад. Его работа легко позволила войти в их семью, и он стал лучшим другом Люка в считанные дни. Его родители поддались его язвительному юмору, остроумию и обезоруживающей честности так же быстро. Лее потребовалось больше времени, чтобы «убедиться», поскольку их противоположные личности столкнулись в противостоянии; но через некоторое время стало очевидно, что они тянутся друг к другу и сопротивляются этому притяжению, играя на нервах друг друга и постоянно ссорясь. Пока шесть месяцев назад не произошло неизбежное. И сейчас Хан был еще одним членом семьи – старший брат Люка и своего рода приемный сын для Энакина и Падме. Взгляды отца и сына встретились, и они покачали головами на выходки пары. Именно тогда Люк заметил, что шрам у правого глаза отца исчез. Энакин вопросительно приподнял бровь, и Люк снова покачал головой. Он вспомнил. Когда ему было пять лет, у него открылся дар исцеления, и он регенерировал руку отца и убрал шрам с его лица. Тем не менее, Люк почувствовал необходимость это проверить, и он опустил взгляд на руку отца. Плоть и кровь. Его сердце переполнилось от сладчайшей радости. - Итак! – воскликнул он с задором. – Что мне сделать, чтобы доказать тебе, что я полностью восстановился, Гранд-мастер? – склонил он шутливо голову. - Скажу что в этом нет необходимости, мой падаван, - Энакин мягко улыбнулся беззаботному настроению сына. – Но до сих пор не понятно, что с тобой случилось, - его тон стал серьезен. – Твой разум был вне моей досягаемости, сын. Твое сердце билось, ты дышал, но для всех намерений и целей ты был… - он судорожно вздохнул, желая забыть последние тридцать минут своей жизни. Люк крепко сжал руку отца. - Я здесь, папа. Я здесь, - успокаивающе прошептал он. - Ты помнишь что-нибудь необычное? – настойчиво спросил Энакин. – Что-то странное? Возможно, видение? Люк в задумчивости прикусил губу и медленно покачал головой. - Нет. Я отпустил свой разум. Я даже не… - Пожалуйста, не отрицай этого. Это написано в твоей крови. И образы нахлынули. - Отец, пожалуйста! - Я сделаю все, что вы…скажете. - Можешь ли ты простить меня за все, что я причинил тебе, мой ангел-хранитель? - Я все время говорила, что ты мог бы быть братом Энакина. - Ты убил себя! Тебе некуда возвращаться! Твоего будущего больше не существует! - Я не помню свою мать. Я никогда не знал ее. - Я не достоин твоей жертвы, сын мой! - Как-то…в некотором роде, мы увидим друг друга снова…в один прекрасный день. - Если ты должен идти…я буду с тобой до конца, держа тебя за руку. Во имя Силы, что это было? Сон? Нет, этого не может быть. Если это так, то это был самый странный сон. Он переживал одно воспоминание за другим после пробуждения, и все они настолько яркие, что он не мог точно сказать, были ли они плодом его воображения. Он вздрогнул в страхе, что сходит с ума. - Я…Я не знаю, что со мной происходит, - его голос дрожал от страха. Энакин немедленно поднял лицо сына за подбородок, предлагая Люку сконцентрироваться на его глазах. - Я убил тебя дважды! - Пожалуйста, не умирай, сын мой! Пожалуйста, не умирай из-за меня! - Это не конец. Этого не может быть! - Ты не потеряешь меня! Глаза Люка наполнились слезами, и он судорожно вздохнул сметенный валом эмоций. Энакин смотрел на него с необыкновенной нежностью, заставляющей его душу трепетать. - Я ждал двадцать два года, девять месяцев и восемнадцать дней, чтобы увидеть, как ты вновь смотришь на меня, - острота в словах отца была невыносимой. - Что? – сдавленным шепотом выдавил Люк. Энакин усилил хватку, боясь отпустить. Боясь, что это сон. Сон, он почти… - Твоя мать и я так много раз сомневались, на протяжении многих лет…, - его губы дрожали под натиском эмоций. – Я молился, я умолял, я отчаивался, я надеялся…Ох, я так надеялся увидеть тебя снова! – слезы невыразимой радости и благодарности полились из глаз, как потоки лавы, прожигающие путь исцеления на его лице. Это было неописуемо. Боль, любовь, красота. Ослепляющая, блистательная красота момента. - Это…Это реальность? – у Люка болело горло от едва сдерживаемых слез, что хотели пролиться. – Я здесь…с тобой? С мамой? – Он знал. Сердцем и разумом он знал. Но ему нужно было окончательное подтверждение. Он хотел услышать его из уст отца. Лицо Энакина светилось сиянием человека, который, наконец, был в мире с сами собой, после долгих лет жизни в угрызениях совести. - Ты сдержал свое обещание, ангел мой, - он притянул Люка ближе к себе, прижавшись к его лбу своим. – Ты сказал, что мы увидим друг друга снова, и ты сдержал обещание! – его терзали беспомощные рыдания, вырывавшиеся из него в яростном освобождении боли, любви и красоты. – Прости меня, что сомневался в тебе. Пожалуйста, прости меня! – он дал себе волю и обнял своего мальчика так, как мог только родитель, давно потерянный ребенок которого, смог вернуться из мертвых. Сейчас, в надежных и безопасных объятиях отца, все разрозненные фрагменты головоломки собрались воедино, раскрывая полную, восхитительную истину. Люк обхватил отца со всей любовью, прошедшей сквозь время и пространство, и соединившей их раз и навсегда. Они вжимались друг в друга так, словно пытались раствориться друг в друге. - Ты тоже сдержал свое обещание, - Люк вытер глаза о воротник туники отца. – Ты стал мастером-джедаем, тем, кем тебе суждено было стать, и спас Орден. Ты наш путеводный свет, отец. Сила, я так горжусь тобой! - Никто никогда не знал, что все, что я делал, было в память о тебе, мой сын. В честь ребенка, который пожертвовал собой ради моей души. - Я люблю тебя! - Я так сильно люблю тебя! Они отрешились от мира, сосредоточившись на ликующих чувствах вспыхивающих внутри них, не выпуская друг друга из объятий и смягчая острые края их ошеломляющего воссоединения. Дверь в спальню открылась, и Падме замерла на месте от картины, представшей перед ней. Энакин и Люк рыдали в объятиях друг друга. Комната была настолько пропитана эмоциями, что их можно было потрогать. Ее сердце чуть не выскочило из груди в порыве паники. - Боже мой! - тихо вскрикнула она, подбежав к кровати сына и присаживаясь рядом с ними. – Что такое? Что случилось? – она положила одну руку на спину мужа, а другую на голову сына и погладила их обоих, пытаясь успокоить и их и себя. Лея и Хан сказали ей, что с Люком все в порядке, так что произошло? - Ничего, любовь моя. Ничего! – Энакин улыбнулся сквозь слезы, стараясь вернуть себе самообладание, даже если это было последнее, что он хотел сделать. Он хотел кричать от счастья, чтобы услышали даже небеса! - Я вижу как «ничего»! – воскликнула Падме. – Почему ты плачешь? – ее голос дрожал от страха. Наконец, Люк и Энакин отстранились друг от друга. Нерешительно, неохотно, как будто это вызывало физическую боль. Они машинально смахнули слезы со щек друг друга, смущенно засмеявшись. Энакин придвинулся чуть ближе и поцеловал покрасневшие глаза сына, оставив мягкое дрожащее дыхание на них. Люк опустил взгляд и с улыбкой повернулся к матери. Все также потрясающе красивая – тот же экзотический разрез глаз, идеальные губы. Длинные каштановые волосы, с редкой проседью, обрамляли идеальную форму лица – но, так же как и отец, она выглядела более зрелой с тонкой сетью морщинок вокруг глаз и рта. Ее наряд сенатора был изысканным – сиреневое, с квадратным вырезом, бархатное платье; темно-синий пояс вокруг талии и поддерживающая волосы серебряная тиара. Он попытался что-нибудь сказать, хоть что-нибудь, чтобы успокоить ее, но лишь мог качать головой, охваченный чувствами. - Ты немного бледен, - пробормотала она, ласково проведя кончиками пальцев по гладкой щеке. Люк улыбнулся шире. Он взял маленькую руку в свою и поцеловал с бесконечной преданностью. - Все в порядке, - уверил он ее и сознательно повторил уже когда-то сказанные слова. – Обычно я гораздо симпатичней. Падме замерла при этих словах. Ее сердце остановилось, а потом пустилось вскачь диким галопом. - Ч-что ты сказал? – слабо спросила она. Она не хотела, не смела надеяться, она отказывалась надеяться, потому что она не переживет, если… Люк сжал ее руки меж своими ладонями. - Теперь я знаю, почему Лея и я пристрастились к нубийскому шоколаду, - он прикусил нижнюю губу, а глаза вновь наполнились слезами. Падме всматривалась в красивые черты, как будто от этого зависела ее жизнь и, так и было. Нежные синие глаза смотрели на нее с признанием, подтверждая воспоминания, что они пережили много лет назад. Дрожа от потребности верить, она с испугом и ожиданием взглянула на мужа, возвратившего ей трепетную улыбку с нетерпеливым радостным кивком. Она вновь повернулась к своему ребенку. - Это…это правда ты, мой малыш? – слезы струились по ее щекам и она, высвободив руку из нежного плена ладоней сына, прикоснулась к прекрасному лицу с благоговением, почти как к мечте. Люк прижался щекой к ладони матери. И, подняв руку, осторожно вытер ее слезы, с нежностью касаясь любимых черт. - Если бы я мог выбирать между всеми матерями вселенной, я бы всегда выбирал тебя, - повторил он слова, сказанные больше двадцати лет назад. И эти слова, что-то сломали в Падме. С задушенным криком, она упала в объятия своего сына, прижимаясь к нему со всей тоской и скорбью ее сердца. Она вцепилась ему в спину, чуть ли не разрывая тунику. Ее трясло от безудержных рыданий, и Люк держал ее крепко, пряча лицо в завитых прядях. Вдохнув их аромат, он вспомнил, когда в последний раз он так делал, в одну темную далекую ночь. Падме уткнулась в плечо сына, пропитывая слезами его тунику, изливая всю сердечную боль и страдания, сопровождавшие ее в течение двадцати двух лет. Постепенно, когда способность трезво мыслить вернулась к ней, у нее остался лишь один вопрос, что требовал ответа. - Но как? Как такое может быть? – приглушенно простонала она в плечо Люка. Она вскинула умоляющий взгляд на своего ребенка. - Как? – обратилась она отчаянно к Энакину. С невероятным усилием взяв под контроль собственные эмоции, Энакин судорожно вздохнул, прежде чем попытался ответить на надрывный вопрос жены. - Должно быть это случилось, когда он медитировал, или когда потерял сознание, - переплетя их с Падме пальцы, пояснил он низким, хриплым голосом. - Вот почему я чувствовал себя настолько дезориентированным, когда очнулся, - добавил Люк. – Мне нужно немного времени, чтобы воссоединить все эти новые воспоминания. Падме подняла свободную руку и неуверенно прикоснулась к губам сына, чувствуя, как они двигаются под ее пальцами. - Я не могу поверить, - она вздрогнула в глубине души, когда Люк поцеловал их. – Это чудо! – слезы счастья снова выступили на ее глазах. Люк нежно обхватил лицо матери ладонями и прикоснулся губами к ее лбу. - Я не мог позволить тебе думать, что ты потеряла меня навсегда, - его голос доносился эхом из другого времени, с ее надеждами и страданиями, и любовью, достаточно сильной, чтобы преодолеть любые препятствия. Молодой человек нашел взглядом отца и улыбнулся ему. – Я должен был вернуться к вам, - он потянулся к нему. – Я всегда буду возвращаться к вам! И когда он снова оказался в объятиях своих родителей, как и в тот вечер, годы назад, Люк вспомнил кое-что, что он читал когда-то в детстве. … Не забывай, что случилось с человеком, который внезапно получил все, о чем всегда мечтал: он жил долго и счастливо.