Эндшпиль

Эндшпиль заканчивается либо победой одной из сторон, либо достижением положения, когда победа в принципе невозможна. Серый, душащий туман подбирался к поместью, как дикая кошка к ослабившей внимание добычи. Его мягкие лапы ступали на пожелтевшую траву, не оставляя следов. Густая дымка вилась у ворот, не решаясь зайти с парадного входа, карабкалась по испещренным шрамами стенам и заглядывала в окна. Этим вечером вышитые золотом шторы и вычурные портьеры неловко прижимались к углам, и призраки, пришедшие с других широт, рисковали быть замеченными. Их дыхание морозило стеклянную гладь, а скрюченные, окоченевшие пальцы рисовали остроконечные узоры. Чарльз не смотрел в окно. Эрику виделись могильные кресты за километрами колючей проволоки. Нагая луна бесстыдно взирала на землю, не спеша распускать жемчужное ожерелье звезд. Чарльз упрямо сидит в залитой чернильной ночью спальне. Эрик перестает считать темноту своим союзником и разжигает огонь в камине. Пробудившийся дом поднимает веки и с вызовом взирает на обступающий его мрак. Шествие призраков останавливается, но самые смелые еще пытаются царапать когтями по окнам. Длинные тени расплываются и бегут в укрытие. Мгла рассеивается. На смешанный с кадмием ультрамарин падает первая перламутровая звезда. Обитатели дома пытаются заново научиться дышать. Эрик не уверен, кто именно услышал его первым: Бог или Чарльз, но последний, шаркая, входит в кабинет и падает в кресло рядом с камином. Эрик благодарит небеса и чувствует, что еще немного, и он будет готов поверить, жечь свечи и читать молитвы ночи напролет, если это поможет вернуть его Чарльза. Он готов предоставить свои самые ценные воспоминания, в которых Ксавье полный сил, счастливый и живой. Он не смотрит на вошедшего мужчину, но понимает, что не может игнорировать ночного гостя, раз уж сам его призвал. Бесстыдница-луна кривит губы и ждет продолжения представления, любуясь бликами огня на стенах. Языки пламени не согревают, а лишь забирают кислород. За кованной решеткой потрескивают сухие поленья. Эрик ловит под кожей это новое для себя чувство, к которому никак не может привыкнуть. Повелитель металла боится посмотреть в глаза друга и увидеть в них подтверждение своих постыдных страхов. Он сжимает кулаки и поворачивает голову. Ему кажется, что он тонет, и топят его родные голубые волны. Жадно хватает ртом воздух и закрывает глаза. Еще никогда раньше он так не хотел ошибиться. Прутья чугунной решетки заворачиваются в тугую улитку, разрезая нагретый воздух. Профессора здесь больше нет. На обочине сознания ядовитым неоном вспыхивает вывеска: Что дальше? Эрик не часто думает о смерти, но сейчас ему кажется, что пески Кубы — не такое уж плохое последнее пристанище, и он, главный виновник катастрофы, должен был остаться там. Не Рейвен, не Зверь и даже не Мойра. Только он. И пусть его атомы, прежде составлявшие идеальную машину для убийств, стали бы золотистым песком океана, его друзья были бы живы. Трагичное осознание дает под дых стальным кулаком, который повелитель металла не в силах подчинить. Он никогда не называл их друзьями, пока они были живы. Эрик хмурится и мысленно черкает жирную галку, похожую на чайку, раскинувшую крылья над волнующимся морем: Чарльз должен узнать, что он для него значит прежде, чем… Торжественное обещание прерывается внезапным звуком, похожим не то на птичий крик, не то на рык дикого зверя. Чарльз судорожно выдыхает наэлектризованный воздух и закрывает лицо трясущимися ладонями. Внутри себя Эрик капитулирует и закрывается в бункере без воды и съестных припасов. Он спускает мысли с поводка, и голодная немецкая овчарка бросается на хозяина. Жестокий дрессировщик истекает кровью, но находит силы закрыть разбушевавшегося пса в темной комнате без окон на съедение мраку. Даже убив Шоу, Эрик не смог помешать ему разрушить свою жизнь. Запертая псина забивается в дальний угол, издавая предсмертный вой. Сколько еще расплавленных минут надо спрятать в легких, чтобы стало хоть немного легче дышать? Пользуясь молчанием, Эрик продолжает выжигать на сердце клятву: …прежде, чем он погубит и его. Шипящий звук крутится на языке и катается по небу. Трахею назойливо покалывает, и вместе должного обращения воздуха хватает лишь на успокаивающее «чщ». Осипший, будто сонный после недельного молчания голос не в силах корежить жгущую уши тишину. — Я не могу. Голос Чарльза глухой и переломанный, отражающий все внутренние травмы. — Ты скажешь, что мы должны бороться. Я не могу, — телепат выбирает лучшее время, чтобы неосознанно нарушить обещание никогда не читать друга. Эрик не думал, что когда-то будет так рад не сдержанному слову. — Эта партия еще не доиграна. Приведенная аналогия кажется ему дьявольски уместной, и он бросает взгляд на одинокую шахматную доску, на которой ему видятся два заблудившихся короля. Неужели для него все было игрой? — Мы достигли положения, когда победа в принципе невозможна. Хотя ты оказался к ней ближе. Людей не обеспокоит проблема мутантов: теперь они истребляют друг друга. — Зачем мне победа, если ты при ней проиграешь? Ксавье не нужно еще раз пересекать черту, чтобы понять, что он не врет. — Эрик Леншерр хочет сохранить мир? — Чарльзу не очень удается сарказм, но он наклоняет голову в сторону собеседника, готовясь слушать. — Во мне надежды ровно на одного человека, а ты предлагаешь мир спасать. Эрик надеется, что Чарльз его понимает. Ему действительно нужна всего лишь одна жизнь, которая, увы, ему не принадлежит и которую он не вправе требовать. Он давно перестал хотеть чего-то для себя. Перед глазами темнеет, и он перестает чувствовать пол под ногами. Грудную клетку сдавливает толщей воды, за которой не увидеть солнца и не почувствовать тепла. Ледяная жидкость струится по венам и жжется солью. Два айсберга рождаются в легких и растут, раздирая кожу острыми кристаллами льда. Чарльз не контролирует свои силы и молча сидит в кресле, прикрыв глаза, пока Эрик тонет в океане его страданий. — Тогда нам придется разделить ее на двоих, — быстро вычисляет Ксавье, не вдаваясь в смысл сказанного. Луч света разрезает толщу мглы и тащит Эрика наружу. Он распахивает глаза, пытается вздохнуть и обнаруживает, что судорожно водит ладонью по груди, пытаясь нащупать прорвавшиеся наружу ледники. Бордовая шерсть идет волнами. На груди ни царапины. Эрик сломлен, Чарльз разбит. Кусочки детского паззла рассыпаны по комнатам. Цветные уголки выглядывают из-под дивана и забиваются в щели между половиц. Кого легче собрать? Повелитель металла берет дело в свои руки и спаивает первые парные кусочки. Крепко-накрепко, чтобы никто не смог их разлучить. Ему впервые приходит в голову, что черные и белые играют на одной доске. Что мир контрастен, и ты до последнего не знаешь, куда приведет тебя следующий ход. И пока ты можешь сделать вдох, игра продолжается. Догорающий огонь яростно сражается с темнотой. Расчетливая луна окрашивает выживших королей в одинаковый серый цвет.