The Maze Game

      — Стебануться, — высказал общую мысль старших глэйдеров Минхо. — Ну, давайте, шанки, кто первый приговор произнесет?       — Приговор произнесу я, — оборвал Алби. — Я решу, но сначала я должен услышать мнение каждого из вас.       Лидер осмотрел всех шанков, стоящих на поляне полукругом, в центре которого на коленях сидел Джо. Разбуженные после снотворного газа с самого утра, шанки стояли хмурые и недовольные. Да и решение каждому предстояло принять не из легких. Однако некоторые сделали это довольно просто.       — Я за изгнание, — мигом выпалил Уинстон, сердито смотря на Джо. — Сделали ли с его мозгами что-то эти Создатели или нет, его руками была разрушена Скотобойня. И он сам признался, что работает на этих ублюдков. Так что место ему за стенами с гриверами.       — Я тоже за изгнание, — поддакнул Зарт, кивнув в сторону Плантаций. — Он лишил меня моего детища… все труды за два года насмарку. И, Минхо, — Зарт поднял голубые глаза на Бегуна, — прости, что так уверенно обвинял тебя.       Азиат примирительно махнул рукой, как бы говоря: «Забей, это в прошлом». Уинстон и Алекс так же пробурчали что-то напоминающее извинения. На просветлевшем лице Минхо появилась кроткая улыбка, и он повернулся к Галли:       — Раз уж на то пошло… — он выжидающе уставился на Строителя.       — Что? — буркнул Галли.       — Где твое волшебное слово? — насмешливо поинтересовался Минхо.       — Да иди ты, — дернул плечом Галли.       — Ты перегибаешь с волшебством, утырок! — возмутился Бегун.       — Согласись, Минхо, — подал голос Алекс, — Джо удалось тебя хорошо подставить. Логично было, что это ты все делал…       — Не все были согласны с вами, — пробурчала Эвита. — Кто-то остался на стороне Минхо. И, как выяснилось, мы не зря ему доверяли.       На лице Галли так и было написано: «Повезло».       — Субъективность помешала вам мыслить здраво, — безапелляционно заявил Алекс. — А что касается предателя — я за изгнание. Пусть поплатится за свои грешки.       — А вдруг, он и правда знает, где выход? — Джеф посмотрел на поникшего Слопера. — И он выведет нас отсюда.       — Он нас не выведет, — рявкнул Галли. — Либо и дальше будет продолжать упрямиться, либо он реально не знает, где он.       — Да вы посмотрите на него, — не выдержала Эвита. — Видели его глаза, когда Галли предложил изгнать его? В них ужас застыл! Если бы он был уверен в том, что его заберут, он бы так не испугался, — глаза девушки увлажнились.       Первое изгнание в Глэйде состоялось на закате почти год назад, но Эви помнила тот ужасный день, словно он был вчера. Она помнила глаза Эрни, помнила его умоляющие слова, его крики, полные отчаянья. Она не хотела для Джо той же участи.       Ньют дернулся было к Эвите, но Каролина уже обняла девушку и погладила ее по спине.       — Я тоже считаю, что Джо нужно наказать по-другому, — сказала она, отпуская Эви. — Изгнание это жестоко.       — Плевать, — рявкнул Галли. — Он должен быть изгнан. Он нарушил правила, поступал, как последняя сволочь. А уж спасут его от гриверов или нет — посмотрим, как Создатели трепетно относятся к своим работникам.       — Если его спасут, мы и потеряем информатора, и Джо избежит наказания, — продолжил гнуть свое Джеф. — Я считаю, его нужно оставить.       Минхо вышел в центр полукруга и присел на корточки перед Джо. Слопер даже не поднял на него глаз, стыдливо смотря на свои колени.       — Ты, стебанутый кланкорожий придурок, разорил наше хозяйство, над которым шанки корпели больше двух лет, — негромким, но твердым голосом произнес Бегун. — Ты подставил меня так сильно, что я едва не оказался за стенами после заката. И только доверие друзей спасло мою шкуру. И ты сидишь сейчас на гребанном идиотском суде, прости Алби, — буркнул он в сторону лидера, — перед всеми нами, опустив свои наглые глазенки. Ты жалок, ты вызываешь только отвращение, — Минхо на секунду замолчал, и никто вокруг не решался вставить ни слова. — Но за все твои стебанутые проступки ты не заслуживаешь такой смерти, — вдруг сказал он. — Я ненавижу его каждой клеточкой своего тела, — он поднялся на ноги, все еще смотря на провинившегося. — Но я против изгнания. Я не хочу марать руки из-за него. В конце концов, чем-то мы должны отличаться от гребанных ублюдков-Создателей или нет?       Галли обескураженно произнес какое-то непонятное слово, Адам хмуро сложил руки на груди, а Зарт и Уинстон в один голос возмутились. Остальные стояли, не зная, как отреагировать, и только Ньют незаметно для всех дернул уголком губ вверх.       — Ты предлагаешь оставить его? — переспросил Адам. — Тратить на него еду, делить с ним кров, так? Или держать его все время в клетке? Тоже не самая завидная участь.       — И все же это не смерть, — возразил Минхо.       — Посидит в яме, может, память внезапно вернется, — добавил Ньют, посмотрев на Алби.       — Я в этом сомневаюсь, — повел плечом Адам. — Ньют, он не раскололся даже тогда, когда повис на волоске от смерти. Думаешь, отсидка в яме что-то изменит? Очень вряд ли.       — Алби, твое слово, — Ньют не сводил взгляда с лидера. — Уже каждый высказался, спорить бесполезно. Нужно решать.       Алби вышел вперед, сохраняя какую-то торжественность мероприятия, что показалось даже главному глэйдеру лишним позерством. Но, тем не менее, лидер встал напротив Джо и, вздохнув, произнес:       — Мнения разделились поровну, шанк-предатель. И как бы мне не было противно являться решающим голосом, я выношу свой вердикт, который не будет подвержен обжалованию или спорам, — последние слова были обращены к стоявшим полукругом шанкам. — За все свои проступки, за нарушение наших правил, за предательство, ты, Слопер Джо, будешь изгнан из Глэйда сегодня на закате.       Приговор прозвучал в полной тишине, словно удар гильотиной по шее, как бы каламбурно это не звучало. Но никто не проронил ни слова, не издал ни звука, и только Джо вскинул на лидера взгляд, полный боли и сожаления.       — После всего, что ты сделал, я не могу доверять тебе, поэтому склонен к тому, что все твои слова — гнусная ложь, — продолжил Алби. — Мы изгоним тебя накануне закрытия ворот, когда гриверы уже выползут из своих нор, и Создатели не помогут тебе. Либо ты поплатишься жизнью за предательство, либо убежишь через выход. И да, — он снова обратился к Совету, — мы упустим возможность найти выход, но предатель все равно не выдаст нам его ни под каким предлогом. А если завтра утром Бегуны не найдут его костей, значит мы будем знать наверняка — выход через Лабиринт есть. А уж мы его найдем, не сомневайся.

***

      До заката Джо посадили в яму, прочно заперев решетку и проверив, не стащил ли Слопер еще какие-нибудь инструменты у Строителей. Алби так и не смог узнать у Джо, как тому удалось скрыть резак, ведь Слопер все еще суматошно мотал головой, говоря, что ничего не помнит. В конце концов, лидер махнул на него рукой: какая теперь разница.       Днем, после обеда, Алби собрал всех шанков и без утайки рассказал им все, что натворил Джо, и как Минхо поймал его на рассвете перед воротами. Он объяснил свою точку зрения, пояснил, почему Совет решил изгнать Слопера. Надо сказать, большинство шанков поддержало лидера, хотя и нашлись те, кто был против такой жестокости.       — И последнее, шанки, — Алби обвел каждого глэйдера сердитым взглядом. — Вся эта история со Слопером Джо должна придать каждому из нас урок: Предатели долго не живут.       Бегуны в этот день вернулись раньше обычного, чтобы успеть до закрытия ворот произвести процедуру изгнания. Когда все шанки собрались около ворот, а каждый парень из членов Совета держал в руке специальную палку-толкалку, Минхо вызвался привести виновника.       Присев рядом с решеткой ямы на корточки, Бегун коротко позвал:       — Эй, Слопер.       Джо, который так и не произнес ни звука с самого рассвета, молча поднял глаза на азиата.       — Скажи мне, кто она? — попросил Минхо.       Джо секунды три внимательно смотрел в темные глаза Бегуна, а затем, разлепив пересохшие губы, ответил:       — Я не понимаю, о ком ты.       Яростно стукнув ладонью по решетке, напугав при этом Принца, лежавшего рядом, Минхо прорычал какие-то ругательства в сторону Слопера, а затем открыл яму и вытащил парня наружу.       Не говоря ни слова, Бегун привел предателя к воротам, перерезал веревку, которой были связаны руки Джо, и так же молча отступил в круг, приняв из рук Ньюта специальную палку.       Принц рвался к другу. Он скулил, гавкал, казалось, даже слезы выступили на глазах пса, который не понимал, зачем шанки это делают, но чувствовал, что Джо уходит от него.       Эвита, смахнув со щеки непрошенную слезу, взяла Принца за ошейник и ушла прочь, утаскивая собаку за собой. Она не могла смотреть, как изгоняли Эрни, и не могла выдержать изгнание Джо. Пусть он был предателем, но Алби вынес Слоперу слишком жестокий приговор. Единственное, что хоть как-то успокаивало девушку, было то, что, по ее мнению, Джо соврал: он знает, где выход и сможет выбраться живым.       Но на следующий день, не пробегав по Лабиринту и половины отведенного времени, Бен и Минхо вернулись в Глэйд чернее тучи. Бен держал в руке порванную футболку, в которой были завернуты останки Джо.       — Кланк, — произнес Минхо, когда Бен положил кости на землю в Могильнике. — Полная куча кланка. Гора, мать его. Горище!       Алби собрал Бегунов, Картоведа и Ньюта, чтобы обсудить печальный факт. К ним по дороге присоединились Эвита и Галли, которые тоже пожелали быть в курсе.       — Он был не далеко от входа, — произнес Бен, — не думаю, что он бежал к выходу и был перехвачен гривером, — он прокашлялся. — Там… эм, с одной стороны от ворот лежала часть костей…судя по всему, гривер откусил ему ногу, а с другой стороны уже было все остальное, — Бегун поморщился от собственного рассказа.       Эвита стояла, оперевшись о ствол дерева, а цвет ее лица почти сравнялся со светло-салатовой майкой девушки. Ньют подошел к девушке и мягко провел ладонью по ее лицу:       — Не стоит тебе это видеть. И слышать. Иди в Хомстед, — он наклонился к ее уху. — Я потом тебе все расскажу.       Но Эвита покачала головой. Она хотела остаться.       — Значит, выхода нет? — подвел итог Галли.       — Нет, — внезапно громко произнес Ньют, не отходя от девушки. — Это значит, что стебанутые Создатели предали Джо. Они не спасли его, не успели или не захотели — не важно. Думаю, с такими ресурсами, как у них, они могли бы помочь «своему» человеку. Но они бросили его погибать, — блондин не заметил, как непроизвольно сжал кулаки. — И еще это значит, что Джо не знал, где выход. Либо дверь так далеко, что он не успел добежать. Но выход есть, он должен быть там. Иначе все это, — Ньют обвел руками вокруг себя, — просто гребанная шутка, а я уверен, что мы оказались внутри этих стен не просто так.       Закончив свою речь, Ньют взял за руку Эвиту и направился в сторону Хомстеда, обернувшись на Алби:       — Похороните его хотя бы нормально, он заслужил смерти не больше, чем все, кто тут уже лежит.

***

      Имя Джо на стене было жирно перечеркнуто. Галли так старательно вырезал ножом полосу, что случайно порезался. Кровь из пальца попала в щель полоски, и Строитель размазал ее по всей длине. Слопера перечеркнули кровью.       По приказу Алби, несмотря на просьбу Ньюта, Чистильщик закопал кости Джо в отдалении от остальных курганов в Могильнике. Алекс соорудил крест, на котором выжег напутствующие слова лидера для новеньких шанков: «Предатели долго не живут».       Глэйдеры долго приходили в себя после случившегося инцидента. Но с каждым днем свежие воспоминания о предателе, который и сам подвергся предательству тех, на кого работал, затирались днями, вновь ставшими похожими друг на друга. Шанки с утра до вечера занимались положенной им работой, потом сидели у костра, болтая и чувствуя вкус жизни. А потом наступала ночь.       Принц тяжело переживал смерть своего любимого хозяина. Пес долго ходил, опустив хвост, плохо ел, где-то пропадал. Благо, в конце концов, Адам смог затмить для собаки предыдущего хозяина, ухаживая за Принцем, подолгу гуляя с ним и проводя много времени. И теперь пес часто сидел в Картохранилище, заодно, по словам Минхо, охраняя карты.       Плантацию и Скотобойню восстановили, лифт в середине месяца привез новые посадки, чем до безумия обрадовал Зарта, который вместе с Тони, Ньютом и еще парой ребят, согласившихся помочь, заново засадил всю перепаханную землю и даже вновь построенный Строителями парник.       С новеньким лифт привез скот. Это была пара телят, поросята и утки. Как таких соседей выдержал новый шнурок, оставалось большой загадкой, тем более что им оказалась девочка.       Диана вспомнила свое имя так же быстро, как в свое время Ньют и Алекс. А на утро следующего дня, завязывая черные, как смоль, волосы длинной до плеч в хвост с помощью импровизированной резинки, которую ей сделала Эвита, Диана настолько адаптировалась к местности, что без умолку трондычала, помогая Зарту с кукурузными листьями. Садовод был не против ее болтовни, на которую не обращал особого внимания, а вот Тони вскоре взвыл и попросил Каролину забрать новенькую к себе в Хомстед.       Следом за Дианой в Глэйд прибыл шанк по имени Майк. Юный кучерявый мальчик с большими глазами. Он создавал впечатление ко всему равнодушного парня. Тем не менее, работал он хорошо, ни с кем не спорил, и вскоре стал помогать Чистильщику Алексу.       После Майка лифт привез еще одного парня. Невысокого роста, коротконогий парнишка так быстро убежал со страху в лес, что Ньют сразу же подумал о вакансии Бегуна. Мальчика звали Тим, он вспомнил об этом только к вечеру следующего дня. Неделю он носился по Глэйду, помогая то на Плантациях, то Строителям. А вот на кухню Эвита не пускала юркого шнурка, боясь, что своим шилом в заднице он ей разрушит кухонную идиллию, которую они с Фрайпаном так трепетно охраняли, а Чарли, так толком не научившийся готовить и остававшийся на подхвате, помогал им в этом.       Наконец, Ньют поговорил с Минхо о том, чтобы Бегун начал брать с собой в Лабиринт Тима, ведь Бен уже вполне мог самостоятельно изучать секции. Азиат согласился, тем более что сам обращал внимание на шнурка. Однако когда оба друга подошли к Тиму, чтобы предложить ему стать Бегуном, тот отрицательно покачал головой, чем привел Минхо в шок.       — Послушай, чайник, — возмутился азиат. — Быть Бегуном это как быть элитой общества!       — То есть ты типа элита? — поднял одну бровь вверх Тим.       — Я типа звезда вообще, — уточнил Минхо, — а это бывшая звезда, — он хлопнул по плечу Ньюта. — Я бы сказал погасшая, но нет, Ньют заново расцвел на грядках. Ты у нас прям мистер Кукурузка.       Ньют даже позволил себе улыбнуться, так забавно звучала шутка Минхо, в которой была изрядная доля пусть и горькой, но правды.       — Но ведь за стенами шастают гриверы, — протянул Тим, поглядывая в сторону закрытых ворот.       — Днем они редко выходят, — заверил Ньют.       — На то мы и Бегуны, чтобы убежать от них, если что, — добавил Минхо. — Слушай, шнурок, дело твое. Но нам с Беном нужен третий, вдвоем тяжело оббегать всю секцию. Да-да, Лабиринт поделен на секции, — добавил он, увидев удивление на лице Тима. — Если согласишься, мы с Картоведами тебе еще таких чудес понарассказываем, упадешь!       Любопытство шнурка сыграло на руку Бегунам: Тим согласился и на следующий день выбежал вместе с Бегунами за стены. Не сказать, что он был в восторге от постоянной изнуряющей беготни. Но каждому свое, а Тиму нравилось быть «сливками общества» и ходить, словно индюк, с гордо поднятой головой, хранящей секреты Лабиринта. И Галли был тем шанком, которого сильнее всего раздражала напыщенность шнурка, остальные относились к ней кто с шуткой, а кто с равнодушием.       После Тима лифт привез нового мальчика по имени Карл. Весь в веснушках, парень был единственным, у кого длина темно-каштановых волос достигала плеч. И стричься он категорически отказывался. Каролина, которая обычно на пару с Эвитой стригла парней, лишь махнула рукой — пусть изнывает от духоты Глэйда, дело его.       Причем Карл был первым шанком, кто вспомнил свое имя еще в лифте.       — Тихо, шнурок, прикрой глаза, а то ослепнешь еще, — последние несколько месяцев новеньких из лифта доставал Галли.       — Сам ты шнурок, — рявкнул мальчик, вскакивая на ноги. — У меня имя есть!       — И какое? — насмешливо поинтересовался Строитель. — Не думаю, что ты его помнишь.       — Карл, — выдал шнурок. — Правда, кроме имени я больше не помню ничего…       Сверху послышался хохот Минхо, взявшего в этот день выходной из-за подвернутой вчерашним вечером ноги.       — Где твой кларнет, Карл? — спросил Бегун, подходя к краю.       — Его Клара же украла, — подсказала Диана. — У Карла кораллы Клары должны быть, — девушка обладала блестящей речью, способной без запинки произнести едва ли не любую скороговорку.       Галли, тем временем, осматривал припасы, пока Карл, щурясь на солнце, недоумевал, куда он попал, и кто все эти ребята наверху.       — Минхо, — крикнул Строитель, — спешу тебя огорчить, нам вновь привезли петуха.       — Наконец-то! — воодушевленно воскликнул Уинстон. — С четвертой попытки мою просьбу все-таки выполнили.       — Опять он орать будет по утрам, — проворчал Минхо. — Единственным благим поступком стебанутого предателя был тот, когда он свернул шею предыдущему гребанному петуху.       — Только тронь его, — предупреждающе произнес Уинстон, принимая из рук Галли деревянную коробку с птицей.       Вместо ответа Минхо скривил Мяснику рожицу.       Карл вскоре стал помогать в строительстве, войдя в команду Галли, благо у шнурка были золотые руки. А в следующем месяце в Глэйд снова приехала девочка.       — Что-то зачастили они с девчонками, — задумчиво произнес Зарт и тут же схлопотал дружеский подзатыльник от Адама.       — Чем больше, тем лучше, — заявил Картовед, помогая Галли вытащить новенькую из лифта.       Лиззи оказалась очень скромной девушкой. Невысокого роста брюнетка отличалась невероятно красивым цветом больших глаз, который был не то изумрудный, не то золото-салатовый. Она долго привыкала к Глэйду, шарахаясь ото всякой «черной» работы, насекомых, скота, часто днями просиживая в Хомстеде.       Однажды Каролина зашла на кухню, где шла активная готовка ужина, и поделилась с Эви своими мыслями насчет новенькой, которая в очередной раз вернулась из душа бледная, как мертвец — в углу сидел паук.       — Лиззи слишком нежная, — заявила Прачка. — Ходит на цыпочках, двумя пальчиками все держит, ходит, вздыхая… Подумаешь, блин, паучок. Да он ее больше испугался.       Эвита почувствовала холодок, пробежавший по спине. Девушка ненавидела пауков больше всего на свете, и не важно, будь это тарантул или маленький паучишка.       — Кэр, это только ты у нас такая воинственная Зена, — пошутила Эви. — И я, и Диана поначалу тоже брезговали всем вокруг.       — Но не так же сильно, — кивнула Каролина в окошко, где по полянке шла Лиззи, отмахиваясь от кого-то невидимого им — скорее всего стайки мошек, которых в Глэйде было полно. — Посмотри на нее — волосы как шелк, маникюр, педикюр, кожа мягкая… — не заметно даже для себя, Прачка закусила губу.       — Эй, — Эвита сделала шаг в сторону. — Каролина… я тебя теперь бояться буду. Надо и Дианку предупредить, она с тобой в одной комнате спит.       Когда в Глэйд прибыла Лиззи, Эвита съехала из комнаты девочек: для четверых она была тесновата. Ньют тоже перестал спать под лестницей, вместе с Эви они ночевали в стороне от Хомстеда, за кухонным шатром в импровизированной палатке: основание для нее Ньют собрал из жестких палок, тент им сшила Каролина из разнообразных тряпок, а на землю Эвита положила спальники. Никто из глэйдеров не был против такого уединения, а Алби махнул на двух шанков рукой: ребята вели себя прилично на глазах глэйдеров, а что происходило в палатке — дело только этих двоих.       — Все у меня нормально с ориентацией, — буркнула Каролина, тем не менее улыбнувшись. — Просто я уже и забыла, каково это — хорошо выглядеть, — она провела рукой по своим волосам, давно ставшими жесткими.       — Ты хорошо выглядишь, — добродушно заверил Прачку Фрайпан.       — Фрай, — Каролина по-дружески обняла повара, с трудом сведя пальцы рук за его спиной, — в тебе я не сомневалась, мой толстячок.       Эвита ухмыльнулась. Каролина была особенным шанком — она была истинной девочкой со всеми принадлежавшими им закидонами и одновременно с этим она была «своим парнем» для мужской части Глэйда. Если сравнивать шанков с семьей, то Каролина была средней сестрицей, которая тусила с братьями, а вот Эви стала старшей сестрой, следящей за порядком и раздающей волшебные пинки непослушным. Шанки не думали флиртовать с ней, зная об их связи с Ньютом, которого уважали не меньше Алби. Да и мачете у парня был довольно острым.       После Лиззи, которая в конце концов настолько привыкла к новой жизни, что стала помогать Зарту на Плантациях в парнике, в Глэйд прибыл светловолосый мальчик Луи, с такими чистыми, искренними серыми глазами, что стало загадкой, как он смог стать Мясником. Однако рубить животных он не захотел, а вот ветеринар из него оказался просто превосходный. Он лечил животных, ухаживал за ними с такой любовью, будто они были людьми.       — Они лучше вас, шанки, — шутливо заявил Луи.       Минхо долго выяснял у Джефа, кто станет куратором для Луи — Медак или Уинстон. Но в итоге все же Мясник взял под свой контроль шнурка, потому что Луи больше ошивался на Скотобойне.       После Луи лифт привез Арти — худенький мальчик невысокого роста азиатской внешности захотел стать Бегуном, ему было интересно, что скрывается за стенами. Но Ньют сомневался в нем и вместе с Минхо пришел к заключению: понаблюдать за Арти недельку, после чего можно попробовать взять за стены.       Но через пару дней шнурок сам отказался от своей затеи. То ли его испугали гриверы, то ли еще что-то, но он подошел к Ньюту и известил, что будет помогать Зарту. А на следующий день именно это решение спасло жизнь Арти — у мальчика оказалась астма, и он бы задохнулся, если бы приступ, по счастливой случайности, не начался рядом с кустом эвкалипта.       После Арти, за месяц до трехлетнего дня рождения Глэйда, лифт привез еще одного парня — совсем юного, на вид не больше тринадцати лет. Полноватый, кудрявый, он оказался неповоротливым, зато жутко любившим общество. Его звали Чак.       Слопер Фрэнки взял его под свое кураторство, раз уж мальчик был не годен для другой работы. И Чак был очень доволен этим — ведь работа Слоперов протекала по всему Глэйду, и Чак очень быстро нашел со всеми шанками общий язык.       Вечером, за день до того, как в Глэйд должен был прибыть очередной новичок, Эвита сидела у старого бревна около костра и пила горячий чай с добавлением ежевичного варенья. Ньют отлучился поговорить о чем-то с Алби, и Эвита ждала Фрайпана, чтобы обсудить с ним меню завтрашнего пиршества.       Но вместо Повара к девушке подсел Минхо.       — Че, как жизнь? Че новенького? — спросил Бегун, протягивая девушке зефир.       — Тебе когда-нибудь надоест эта сладость? — поинтересовалась Эви, вежливо покачав головой в знак отказа.       — Когда в Глэйд привезут двугорбого верблюда в шапке-ушанке с золотыми подковами на ногах, — ответил азиат, закладывая в рот зефир целиком.       — Верблюдов не подковывают, — усмехнулась Эвита, делая глоток сладкого чая.       Минхо тщательно дожевал тягучую сладость и, проглотив, пояснил:       — Я ж говорю — никогда не надоест.       Какое-то время ребята молча сидели, смотря на окружавшие их стены. Допив чай, Эвита спросила:       — Что там происходит, Минхо? За стенами?       Бегун повернул голову и посмотрел на девушку, нахмурившись.       — Ньют не особо распространяется на этот счет, — пояснила Эви. — Я думаю, он просто не хочет расстраивать меня, лишать надежды… С каждым днем, возвращаясь из Картохранилища, он все больше хмурится.       Минхо согнул ноги в коленях, облокотил на них руки и молча смотрел на сложенные в замок пальцы.       — У нас больше не осталось надежды, ведь так? — тихо продолжила девушка, сжимая в руках кружку. — Поэтому Ньют отмалчивается, да?       Минхо снова посмотрел на Эвиту и внезапно усмехнулся.       — И что?       — Что? — не поняла та.       — Подумаешь, не осталось надежды, — Бегун пожал плечами. — Игра только началась.       — Как можно играть в игру, утратив надежду? Ведь она умирает последней. Всегда!       Азиат фыркнул:       — Вырвись из плена стебанутых шаблонов, Эви. Думаешь, за пределами надежды существует лишь облом? В действительности, только лишившись последней гребанной надежды, мы, наконец, можем начать свободно мыслить. Нас ничто больше не держит, становится глубоко все равно, и мы получаем возможность сосредоточиться на том, что действительно следует делать, а не о том, что нам за это будет. Когда надежда умирает — все только начинается.       Эвита во все глаза смотрела на Минхо. Он говорил какие-то безумные вещи, которые удивительным образом звучали вполне логично.       — То есть… ты хочешь сказать…?       — Да, — кивнул азиат. — Лабиринт играет с нами какую-то свою игру. Но нас никто не спрашивал, а хотим ли мы играть в нее, да еще и по правилам этих гребанных ублюдков. Создатели навязывают нам свои правила. Надеясь на что-то, мы следовали этим правилам. Но теперь все. Кончилась надежда, прощайте правила, — он подавил тяжелый вздох. — Осталось только найти в себе силы пойти на это.       Минхо был прав. Глэйдеры, лишившись надежды, должны были начать действовать не разумом, а сердцем. И сердце кричало: к черту правила. Шанкам просто нужен был импульс. Нужно было что-то такое, что заставило бы их преодолеть страх и шагнуть за черту дозволенного им Создателями.       И вскоре глэйдерам представилась возможность начать действовать иначе.