Расходник

Каникулы. Как много в этом слове. Особенно когда, садясь на поезд, понимаешь, что едешь не к Дурслям, а домой. В свой дом. Ну, не совсем свой, если быть точным – Снейп перетащил невесту к себе, закономерно прихватив и пасынка. Что забавно и грустно одновременно, первым о том, что семейное положение Гарри скоро поменяется, узнал Снейп, а не Лили. Ну, во-первых, союзник в предстоящем разговоре с матерью Гарри был не лишним, а во-вторых… Странно оказалось признавать, но Северус ему на данный момент как-то понятнее и ближе. Он же и дал будущему родственнику довольно дельный совет. В магическом мире сложные схемы наследования. Особенно при бракоразводных процессах. Гарри пообещал взять фамилию отчима, но магия могла ему в этом отказать с учетом того, что он уже наследник Поттера. В этом случае пришлось бы брать двойную фамилию, и папашина стояла бы первой. Тонкостей уйма, и при несоблюдении некоторых из них могло последовать суровое наказание, вплоть до родовых проклятий. Хотя это и странно – проклясть наследника за то, что он не желает им быть? С другой стороны, даже если Гарри станет Снейпом, вступая в брак с Малфоем, он перейдет в семью мужа, перестав быть наследником. А значит, Лили придется родить еще одного ребенка, желательно мальчика. А еще лучше – двух. Интересно, она в курсе? Хорошо хоть с Малфоями все проще. Они, по какой-то причине, традиционно могли иметь одного потомка, коим и являлся Драко. То есть ни Люциусу, ни Гарри рожать не придется, даже забеременеть не получится, хоть зелье для этого давно изобретено. Так что помимо хлопот по организации свадьбы, Гарри ждал поход в Гринготтс. Кого спрашивать о лазейках в магических сводах, как не гоблинов? Те много лет воевали с волшебниками и знали о них если не все, то многое. Ответ на письмо с просьбой о встрече Гарри уже получил и заглянет в банк сразу по приезду. К тому же… Ему еще нужно было заказать брачные браслеты для себя и Люциуса, который сразу поставил его перед фактом – их брак будет магическим, нерасторжимым. Перестраховщик. С другой стороны, если бы инициатива не исходила от жениха, эту же тему поднял сам Гарри. Он сомневался, что когда-нибудь сможет избавиться от Малфой-зависимости. Драко к новости тоже отнесся довольно… терпимо. Лишь посоветовал поставить на спальню дополнительные заглушки, потому что «это то, чего я точно слышать не хочу». Гарри только за. Единственное, что не дает ему покоя – со всей этой суматохой его плавающие в гормональном коктейле мозги напрочь забыли про месть Дамблдору за зелья и менталистику. И, как назло, в голову ничего дельного до сих пор не приходит. Ведь теперь он не один, в случае чего могут пострадать Лили, Северус или Люциус. Оставлять же все как есть, мешает чувство самосохранения. Что задумал старик – неизвестно. Да и… хватит уже. Напрощался. Нельзя быть всегда понимающим, добрым к врагу, если враг один и тот же, если он гадит тебе снова и снова. Гарри давно избавился от наивности, еще в тюремной камере. Он уяснил – хочешь жить спокойно, никогда не оставляй в тылу того, кто один раз уже потерял доверие. Некоторые люди не меняются. – Милый, как доехал? – Лили улыбается ему почти естественно. Гарри склоняет голову набок, размышляя, стоит ли и дальше играть в примерного сына. – Хорошо, спасибо, – вежливо отвечает он, решив пока не обострять. – Сейчас подойдет Северус… – Гарри не желает дослушивать. – Прости, мне нужно отлучиться, – и обращается к появившемуся Снейпу. – Сэр, скажете мне координаты аппарации? Я не знаю, где вы живете. – Разве вы уже изучали? – Снейп удивленно хмурится. – Нет, - спокойно. – Я сам. – Вы не боитесь, что без должного опыта вас может расщепить? – с сомнением. – Лили? Северус переводит глаза на маму Гарри, и его взгляд заметно теплеет. – Мы составим тебе компанию, – решает она, заставляя сына мученически закатить глаза. – Куда ты хотел? – В Гринготтс. Я способен обойтись без сопровождения… – Не обсуждается! – Лили категорично скрещивает на груди руки. Гарри опасно щурится, тем не менее не желая спорить дальше. Хочет присутствовать – пожалуйста. В конце концов, ничего секретного он делать не собирается, а нужная ему информация может быть интересна и ей. Это связано с Джеймсом и всей этой кутерьмой с наследованием и фамилиями. У Гарри есть определенные догадки на этот счет. Если он прав… Джеймс легко не отделается. Если же нет – Гарри вежливый, он извинится. Но что-то ему подсказывает, что не стоит надеяться на лучшее. – Как скажешь, Мама, – он намеренно выделяет последнее слово и с места аппарирует в Косой переулок. – Что бы между вами не произошло, – Северус косится на невесту, – сейчас ты выбрала неверный тон. Он на тебя серьезно обижен, а ты ему почти приказываешь. Лили? – Он меня ненавидит, – тихо заключает она, поджав губы. – И не простит. Я бы не простила. – Не расскажешь? Снейп с удивлением вглядывается в такую нетипичную для его любимой женщины мрачную усмешку. – После свадьбы – расскажу. Северус не настаивает, просто обнимает ее и мягко целует в висок. Он давно перестал надеяться и давно перестал ждать. Сначала какое-то время он был уверен – Лили одумается, осознает, какой Джеймс на самом деле, и вернется. К нему, к Северусу. Но шли дни, недели, а после появился на свет Гарри, и Северус понял – она не оставит мальчика, а Джеймс не позволит его забрать. И вот – через столько лет – Лили вновь с ним. Благодаря Гарри, с его благословения. Это ли не насмешка судьбы? Мальчишка просто взял и подарил Северусу то, чего он был лишен всю жизнь – семью. Не задумываясь и не требуя ничего взамен. А Северус умеет ценить подарки. Больше он своего не упустит. – Хорошо. И все-таки будь с ним помягче. Он тебя не ненавидит, но может начать, если ты попытаешься им манипулировать. Он практически свел нас. Лили качает головой. Она способна привести другой повод для доброты Гарри. Возможно, он старался устроить ее жизнь в память о Той Лили. О той, что умерла за него, о той, что была ему хорошей матерью. Но что бы она сделала, узнав, что место ее мальчика занял кто-то другой? Ну… пытать бы точно не стала. Потому что она была правильной, хорошей. Нынешняя Лили всего лишь настоящая, живая. Со всеми своими недостатками. А ведь она хотела измениться. – Ты прав. *** Гарри устало прикрывает глаза, комкая в судорожно сжатых руках хрупкий пергамент. К сожалению, его догадка оказалась верна. Он – не Поттер. Официально у него и отца-то нет. На данный момент все его существование держится на Лили Эванс, она тянет его на себе. Ведь до совершеннолетия ребенок поддерживается магией родителей. Неудивительно, что тот Гарри рос таким нестабильным. Даже если бы он не покончил с собой сам, то все равно бы умер ровненько в свой семнадцатый день рождения, не выдержав магической перестройки организма. Сквибы не могут пользоваться магией, но это не значит, что в них ее нет вовсе. И, конечно, не все дети с одним родителем погибают. Все дело в том, что Лили – магглорожденная, а Джеймс отказался от сына. Даже не так. Он его всего лишь не признал. В магическом браке нет понятия измена, малыши из этих семей стопроцентно дети своих родителей, это подтверждает сама магия. А вот министерский брак… Ребенка от такого союза принято вводить в Род, только тогда он получает поддержку и защиту предков. Если же нет… Происходит то, что произошло с Гарри. Он всю свою жизнь паразитировал на матери, которая в силу происхождения не могла полноценно его поддерживать. Но одно то, что мальчик прожил так долго, говорит о многом. Лили очень любила сына. Инстинктивно оставалась с Джеймсом, который мог подпитывать ее, хотя давно поняла свою ошибку. Ради Гарри. – Сынок? – Лили осторожно кладет руку на его плечо, заглядывая в глаза. Тот протягивает ей помятый листок. – Тебя это тоже касается. Ты же хотела знать, кто виноват. Она вскользь проходится по тексту, медленно серея. Подносит руку ко рту, словно пытаясь справиться с дурнотой, и тяжело опускается на подставленный Северусом стул. Гоблин наблюдает за этим с некоторой долей жалости. Как только ему сообщили, что пришел Гарри Поттер, он уже знал, по какому поводу волшебник решил посетить банк. – Но… но почему он?.. За что? Гарри приподнимает бровь. – Полагаю, с профессором Снейпом ты рассталась незадолго до того, как начала встречаться с Джеймсом. И он считал, что ты могла ему изменять и я не его сын. А раз он так думал… – Но я ему не изменяла! – Однако к профессору тебя все еще тянуло? – предполагает Гарри. – У Джеймса, видимо, были основания в тебе сомневаться. Например, он ЗНАЛ, что ты все еще не равнодушна к бывшему. Что ты бросила его не просто так. Снейп взрыкивает. Если до этого он не совсем понимал, о чем речь, то сейчас это уже неважно. Поттер… Эта тварь могла что-то сделать с Лили, повлиять на нее. А он, как идиот, ее отпустил. Легко поверил, что она им играла. Кретин! От мыслей об убийстве Северуса отвлекает едкое замечание Гарри. – Ну, к его сожалению, я все же его сын, - кривая усмешка странно выглядит на открытом лице. – И могу мстить. Вы не против? Он чувствует иррациональную радость, когда Лили обеспокоенно смотрит на него и с усилием выдыхает. – Тебе за это ничего не будет? – Не переживай. Я полностью в своем праве. Магия одобрит. *** Джеймс болезненно скрючивается над почти законченным отчетом. Пищевод обжигает раскаленным металлом, и тяжелый, будто свинцовый, комок опускается в желудок. На мученически скривленных губах выступает пена, рот наполняет отвратительный сладковатый привкус крови. Словно изодранное наждачкой горло не способно произнести что-то более внятное, чем низкие хрипы и сипение. Аврор пытается подняться, но ноги ему отказывают – он валится на пол, разбивая при этом висок. Внутри продолжает расцветать огненный цветок, захватывая лепестками все больше и больше агонизирующего тела. Мышцы парализует, сердце бешено отсчитывает ритм, каждым новым толчком раздувая пожар внутри, словно ветер костер. Судороги накатывают все чаще и сильнее. В одну из них не выдерживает мочевой пузырь – по штанам Джеймса расплывается мокрое пятно, а внутренности снова скручивает болью. И еще раз, и снова. Минута за минутой. Пока сердце, наконец, не останавливается… Чтобы через пару секунд вновь забиться. Джеймс мутным взглядом пялится в потолок, судорожно проталкивая в легкие воздух. Почти насильно. И сквозь навалившуюся апатию нереально отчетливо ощущает, как медленно рвутся несуществующие ниточки где-то внутри. Как душа с трудом отделяется от тела, словно ее препарирует какой-то сумасшедший вивисектор. И это больно. Мучительно больно и страшно. Вот так беспомощно осознавать – это конец. Сердце, не выдержав нагрузки, снова останавливается. На этот раз – окончательно.