Славься, Темная Властительница!

- Господин сержант, жратва готова! - пронзительный голос Маришки впился в барабанные перепонки Ремильеро. Порой ему казалось, что девушка общается ультразвуком, как какой-нибудь нетопырь. Впрочем, переходящий в визг голос был единственным недостатком бывшей прачки. В остальном пухленькая девчушка была человеком неплохим, как и большинство его новых подчинённых. Тощий деревенщина Винсент, вечно задумчивая бродяжка Дарья, почти не знакомый с нравами города Вадим - они, да и остальные люди, решившие встать на защиту своей страны и свободы, уже в силу одного этого факта были героями. Он смотрел на них, наивных, полных надежд и невольно вспоминал, как ещё недавно он, Лея и Шульц точно так же обсуждали своё будущее, строили планы на жизни, которые оборвались столь скоро. Впрочем, кое в чём новые соратники превзошли старых: Маришка готовила даже лучше него, а Вадим превосходно стрелял из арбалета. История повторялась и повторится ещё тысячи тысяч раз, ведь война неизменна. - Господин сержант, Дашка ваше мясо кусанула! А вот это уже ни в какие ворота... матерясь как сапожник, Густаво протиснулся к котлу, расталкивая подчинённых. Мясо было большой редкостью в солдатском меню, если, конечно, в котёл не падала сражённая запахом похлёбки крыса. Ходили слухи, разнообразия в их меню за свой счёт подкинул министр общественных связей. Впрочем, сержант придерживался более реалистичной версии, что мясо в котлах зародилось само, из неоткуда. Как бы там ни было, это была их последняя еда. Большинство новобранцев, да и что уж говорить, сотников придерживались оптимистичного сценария. Ведь их было втрое больше! Как не победить при таком раскладе? Масла в огонь подливал оптимизм Мерль и обаяние Джафара. Для Ремельеро же, видевшего сражение на Кентаврийских лугах, исход был очевиден - их порубят в капусту. Алаарский воин в рукопашной стоит минимум двоих его земляков. Это обученных... А новобранцев они даже не заметят. Ситуацию могли бы спасти лучники, но стрельба из лука, даже базовая, требует длительного обучения, а всё, что у них было - две сотни завалявшихся на складах самострелов. Не хватало кольчуг и мечей, хотя последние были бесполезны. Недавно Густаво разрыдался, выиграв состязание мечников среди сержантов. Зрители приняли его слёзы за слезы радости, на деле же мужчина оплакивал участь армии Параракса, ведь фехтовал он куда хуже Леи, не говоря о Шульце. То есть сейчас лучшие из них были слабее восемнадцатилетней девчонки и щуплого пацана! Во всём этом царстве безнадёжности лишь один человек оставался для него загадкой, главнокомандующий Джафар Багарди-Джамал. Иноземец бесспорно был воином, и воином выдающимся, а так же смыслил в ремесле полководца, знал его по опыту, а не по книжкам, как Густаво. Неужели он не понимал всю безнадёжность предприятия? Если понимал, то почему его приказы были направлены на достижение победы, а слова преисполнены верой в эту самую победу? И он готовил людей к победе! Да, у них не было мечей, но были копья, у сержантов даже с посеребренными наконечниками. Да, они выучили всего один-два удара, но то были смертельные удары. Ремильеро никогда не видел таких как Джафар, только читал в книгах. В нём словно слились хватка Ульфрика, опыт Хьюберта и отвага Элизы. Командуй ими такой человек на плато Стикса, возможно, Мизори была бы ещё жива. Мизори. При мысли о своей несчастной любви сердце рвалось на части, а в горло не лез даже суп. Вино отлично лезло, но это другая история. Интересно, встретит ли он её по ту сторону жизни? Вадим, например, рассказывал, что сталкивался с призраком, очень похожим на их покойную королеву. Юноша считал себя избранным тёмной госпожой, благословлённым её грозной десницей на подвиги и завоевание сердца дочки деревенского старосты. Правда, он категорически отказывался указать обстоятельства благословения. А жаль, для Густаво было бы великой честью пожать руку, которой коснулась его госпожа. *** Размеренным шагом Дюраль мерил генеральский шатёр. За прожитые на поверхности десятилетия походка изгнанника не лишилась своей плавности и бесшумности. Как, впрочем, и разум не лишился остроты тактической мысли. Однако сейчас разум его пребывал в замешательстве. Поступок новой королевы шокировал тёмного эльфа. Но шок быстро перерос в клокочущий гнев, с которым было сложно что-то поделать - злобу тёмных эльфов, как и любовь светлых, нельзя лечить эликсирами. Сквозь пелену видений, посвящённых грядущей мести, мужчина понимал, что лишился сотника, умелого воина и командира. А войско его и так дисциплиной не блистало. Враг словно говорил ему забыть обо всём и полностью погрузиться в грядущую схватку. Враг словно пытался контролировать его. Самым странным являлось то, что Карнаж мнение врага разделял. Стоило послушать донесения шпионов о вражеской армии, чтобы понять - против такого числа тактика бесполезна. Поможет только ярость. Интересно, кто придумал такую необычную для этих краёв тактику? И кто ведёт его противников? Может, сама королева? Убить светлого эльфа, пожалуй, самое главное, что должен сделать в своей жизни эльф тёмный. После убийства родителей, разумеется. Они начнут на рассвете. Он сам поведёт обезглавленную сотню. Всего будет три волны, три линии, чтобы максимально усложнить стрелкам работу и окружить врага. Часть стрел сожжёт Корзинкин, потом Дюраль лично возглавит атаку на щит отрицания, дабы развязать руки Йегуди. Его соратник сильный колдун, и как только антимагическая зашита рухнет, жизнь десятков, а то и сотен их врагов завершится в муках. Да, маг в армии именно настолько важен, иначе ни один генерал не стал бы терпеть подобных смутьянов. *** Обе армии достигли поля брани без приключений. Не было ни засад, ни хитрых манёвров. Жители северных земель не были мастерами скрытных атак, как, впрочем, и жители юга. Примитивные, плохо обученные армии не позволяли полководцам проявить все свои таланты и познания, но оба понимали, что добытая в бессмысленной резне победа ничуть не уступает победе стратегической. Но даже такая победа может достаться лишь одному. *** И вот началось. Шаги сотен ног нарушили тишину ещё только просыпающейся долины. Окружённая лесом с одной стороны и грядой маленьких холмиков с другой, утопающая в первых солнечных лучах деревня выглядела покинутой. Пожалуй, это была самая покинутая деревня из всех, ведь заранее знавшие, что окажутся в месте столкновения двух армий, жители не только забрали с собой вещи и увели скотину, они по брёвнышку разобрали дома и, связав из них плоты, сплавились вниз по реке. Северяне шли в гордом молчании под звон кольчуг и удары топоров о кожаные щиты. Жители Параракса под музыку боевых свирелей, среди новообращённых воинов было немало пастушков, и теперь урчание дудочек, ранее звавших овечек на лужок, объявили военным маршем несокрушимой доблести. Их неровные ряды - множество десятков, следующих за реющими впереди знамёнами - походили на белые барашки, что проступают на холодной морской глади, стоит подняться ветру посильнее. Приказ главнокомандующего прокатился по рядам, повторяемый сотниками и десятниками. Армия встала. Снова приказ, и полторы сотни самострелов взяты на изготовку. Стрелы смотрят вверх, метя в молодое солнце. Взметнулся ввысь ятаган, готовясь отдать приказ на первый залп. Джафар стоит впереди, блистая серебристой кольчугой. Как только первые стрелы затянут свою пронзительную песнь, он поведёт людей за собой. Кого-то к славе, кого-то к смерти. Кого-то в оба направления разом. В отличие от своего зарийского коллеги, Карнажу не было нужды лично вести армию в битву. Его офицеры прекрасно с этим справятся. Поэтому генерал расположился в третьей линии воинов, вместе с Йегуди. Когда первые две линии вступят в бой и падут храбрейшие из врагов, они придут, чтобы единым ударом сокрушить оставшихся. Рёв боевого рога ознаменовал начало наступления. Две нестройные волны понеслись друг на друга, зазвенели тетивы стрел, крики первых раненых огласили поле. Они сшиблись. Словно огромный дикобраз, ощетинившейся сотнями игл, параракский строй влетел в алаарский, за счёт одной лишь массы прорывая первую линию. Тела северных воинов повисли на древках копий, но пережившие первый удар пустили в ход мечи и топоры. Остро заточенная сталь впивалась в незащищённые тела, неуклюжие ответные удары были не в силах пробить даже кожаные щиты. Но как бы хорошо не сражались слуги Князя, их было слишком мало. Теснимые напирающими врагами, они несли случайные потери: из десяти ударов один достигал цели, из ста один был смертельным. Именно в этот момент к сражению присоединилась вторая волна. Их дружный напор позволил ненадолго ослабить вражий натиск, но лишь на несколько минут. Слишком велик был численный перевес Параракса - широкие спины северян неумолимо приближались к позиции третьей линии. Джафар бился в первых рядах. Ятаган и маленький щит рассекали воздух, отводя и нанося удары. Ещё ни разу вражье оружие не смогло коснуться сверкающей брони зарийца, сам же главнокомандующий являл собой если не истинное воплощение самой смерти, то очень качественную копию. Зачарованное лезвие рассекало сталь словно масло, но даже те немногие из врагов, что позволили себе оружие из керния, успевали отразить не больше одного-двух выпадов Джафара, и рано или поздно серия предсмертных криков, прерванная скрежетом металла о металл, возобновлялась, добавляя, к себе очередной вопль. Мысли спутались, но чувства ясны как никогда. Впервые с момента позорного обморока Багарди-Джамал ощущал себя на своём месте. Рваться вперёд во главе армии, рубя головы и отводя в строну костлявые пальцы смерти за мгновения до того, как они сомкнуться на его горле, вдыхать запах стали и крови, жить сражением. Очередная лохматая фигура попыталась поразить зарийца, зайдя сбоку, очередная кисть с зажатым в ней мечом полетела на красную от крови траву, а удар щита вбил носовую перегородку в мозг бедняги. Северяне и правда славно сражались, жаль, недостаточно хорошо для лучшего воина Пустынной империи, а возможно и всей необъятной Зарии. С разных сторон доносилось рычание Древних. Может быть, один из потомков великого зверя окажется более интересных противником? Усмехнувшись в бородку, мужчина принялся прорубать себе дорогу к правому флангу.