Славься, Темная Властительница!

На Угум-сарай опустились сумерки, и горный воздух наполнился той неповторимой свежестью, что приходит с наступлением темноты. Было немного зябко. Сидевший на крыше орк снял плащ и бережно, насколько это позволяла раса, набросил его на плечи подруги. - Если будешь дежурить легко одетой - простудишься, - добавил он с укоризной. - Когда тепло, мне хочется спать, а так нет-нет, да приходится делать обходы, - девушка попыталась придать голосу негативный оттенок, но плащ не сбросила. - К тому же сейчас нам надо волноваться не обо мне, а о тебе. - Какая же ты зануда, - орк шутливо пихнул девушку локтем, отчего та едва не свалилась с крыши. - Мы, может, последний раз видимся, а ты тратишь время на какие-то волнения. - И что ты предлагаешь? Вместо ответа орк предпринял попытку приобнять бдительную стражницу, за что получил увесистый подзатыльник. - О, предки, мы же договорились, что между нами всё кончено! - рассерженно бросила она. - Ты - племянник вождя, я - младшая дочь молодого рода. Не пара я тебе, как ни крути. - Ну брось, дядя тебя ценит, иначе никогда не сделал бы личным телохранителем. - И это всё, что он может сделать. Пойми, сейчас не время ломать традиции. Оркам нужен фундамент, то, что нас объединит. Ты должен жениться на Ло, так будет правильнее. Лучше для орков! - Лучше для орков, - передразнил мужчина. - Ты говоришь совсем как Хош-Цин. Нельзя же всегда думать о других… Ай, ты чего?! - он отскочил, с лёгкостью уворачиваясь от очередного подзатыльника. - Не тебе говорить о Хош-аге, блудливый шакал. Куда ты убежал, когда альянс распался?! Шлялся среди людишек? - Я искал способ отомстить! - мужчина гордо выпятил грудь. - Месть - святое для орка. И я нашёл способ! - Девятнадцать лет искал? - женщина залилась грубым смехом. - Да пока ты бродяжничал, убийцу первого Цина уже прихлопнула совершенно чужая девчонка! - Это не проблема. Я убью её и восстановлю свою честь, - пальцы сжались в огромный кулак, который со страшной скоростью рассёк воздух. Зелёная физиономия выглядела преисполненной грозной решимости. - Уже завтра восемь кланов перестанут смотреть косо на Цин. - Ты говоришь так, будто это просто. Вспомни, как она поступила с Шенгом и его воинами. Уверена, они тоже думали, что легко справятся. - Волнуешься за меня? - он снова обнял женщину. На этот раз она не отстранилась. В лицо пахнуло прохладным ветром и её распущенные волосы бросило ему в лицо. Сверху открывался прекрасный вид на город: узкие улицы, глинобитные мазанки и огоньки костров. Наверное, там сейчас сидят молодые воины, пьют брагу и мечтают о том, как однажды возьмут в руки оружие, дабы покрыть себя великой славой. Это было прекрасно. Угум-сарай был по-орочьи прекрасен. - У тебя зенки боятся, - она медленно обернулась к нему, вглядываясь в жёлтые с чёрным зрачком глаза. - Никогда не видела, чтобы ты боялся, - в её голосе звучало соучастие. - Гонг всегда был блудливым бахвалистым дураком, но никогда не был трусом. - Это всё тётка, - мужчина скорчил недовольную гримасу. - Не знаю, как ей удалось, но она смогла подобраться к человеческой колдунье настолько близко, что измерила её силу - она очень велика. Но беда даже не в этом. Торвальд молода. Так что будет через десять лет, когда её сила достигнет зенита? Эта женщина станет в один ряд с сильнейшими чародеями континента, и тогда я ей буду уже не соперник. Сражаться надо сейчас. Или навсегда отказаться от мести, навсегда оставить орков в положении гостей на своей земле. Женщина вздохнула и, встав на цыпочки, лизнула орка в щёку. Тот заурчал, крепче сжимая объятья. Она любила его, Гонг знал. Как же его бесили все эти традиции, политика, месть... - Давай убежим? - внезапно произнёс мужчина. - Ну их к барлогу, пусть сами разбираются. Мы можем уйти на юг, к людям. Орков не везде притесняют. Я умею убивать колдунов - это очень высокооплачиваемая работёнка. Мы будем жить богато, как вожди! - И бросим Хош-Цина? - Инь отстранилась. - Он сражается за наше единство каждый день и час. Если мы уйдём, кто ему поможет? Кланы не картофельный пирог, их не склеишь плавленым сыром. - А браком с мелкой соплёй, значит, склеишь? Знаешь, что? Дядя может говорить мне что угодно, как воин клана я выполню приказ, но если ему вдруг взбредёт в голову выбирать за меня невесту, я ему эту голову оторву. - Послушай, он хочет как лучше. - Да ладно! Может, тогда мне выйти за Цина?! Ты же, кажется, не захотела. Так не заставляй меня. Эх, ну почему мы отказались от многожёнства? - Действительно, жаль, - орчиха улыбнулась, обнажив длинные верхние клыки. - Тогда я стала бы второй женой Ло-Гонг. Эй, погоди. Ты что, обиделся? Ну, не обижайся, - она снова лизнула его, на этот раз в широкий, слегка приплюснутый нос. Зря, ибо вновь оказалась в объятьях, и что-то подсказывало Инь, что на этот раз её так просто не отпустят. - Ну это всё, - прорычал Гонг, сжимая сильную, но кажущуюся такой хрупкой на его фоне фигурку. - Завтра я брошу голову человеческой королевы к твоим ногам, и ты её примешь. И Хош-Цин мне слова не скажет. Что ж, если клан тебе дороже меня, то я готов служить ему, но только вместе с тобой. Гонг говорил тихо, но нутро его готово было кричать. За долгие годы скитаний он впервые встретил женщину, достойную себя. Достойную, ибо ставила его, племянника вождя, великого воина, непобедимого бойца, ниже интересов орков. Он ненавидел её за её преданность и за неё же боготворил. Ради неё всё это время он тихо сидел в резервации, и даже когда Торвальд сама пришла в их лагерь, пальцем её не тронул, откладывая месть, хотя закон велел ему убить её немедля. Любовь, честь, долг - все эти чувства разрывали орочьего воина на части. Но вместе с тем они придавали ему сил. *** Сколько сейчас времени? Неизвестно. В этом доме нет часов. Безоблачное ночное небо блистает мириадами ярких звёзд, а лунный свет, струясь и мерцая, выхватывает из темноты очертания девушки. Откинувшись на спину, Мизори размышляла. Она попросту не могла заснуть. Виной тому не жёсткий тюфяк и не колючее одеяло, которое ей даже не было нужно. Просто столько всего произошло за последнее время. И сколько ещё произойдёт? Расслабленное тело отдыхало от неудобного доспеха, но тяжесть и неудобство в душе никуда не делись. Теперь она королева. Каждый её поступок, слово, даже жест влияет на судьбы множества людей. Будь то действие или бездействие. Взять того же младшего Цина. Стоило ей сказать «да», и мир бы пришёл сам собой. Не надо было бы ни с кем драться, не надо никого убивать. Её каприз и упёртость будут стоить жизни. Хотя всё честно. Этот орк умрёт быстро, а так ей всю жизнь мучиться. Подумать только, на каждом приёме объяснять, что этот слизняк-переросток - её муж! В принципе, можно заточить его в башне... Но это очень далеко от образа светлой правительницы, который она себе рисовала. А убийство близко. И так повсюду... Как просто было раньше, когда она путешествовала одна. Сам за себя отвечаешь, выполняешь задания, а потом оттягиваешься в таверне. Весёлое было времечко. Весёлое и одинокое... Друзей у странствующей героини не было. Даже Эмми перестала писать, а ведь она обещала. Как и планировала, юная элементалистка завершила послушание и стала жрицей. Первые два года письма приходили регулярно, а потом ниточка оборвалась. Мизори даже хотела отправиться на её поиски, но тут как раз началась эта свистопляска с Парараксом. Торвальд перевела взгляд на Мерль. Глаза тоже зелёные. Значит, можно назвать подругой и её? Слишком тяжело определить, по крайней мере, пока. Ушлая эльфийка повернулась на бок, точно чувствуя, что о ней думают. Колдунья вспомнила, какой подавленной и несчастной рыжая выглядела после инцидента в лесу. Всё-таки в душе она добрая и беззащитная, пускай храбрится. А ещё умеет делать массаж. Девушка невольно улыбнулась. Нет, ей просто нельзя проиграть, раз на кону такое «сокровище». *** Хош-Цин сидел у камина, наблюдая за тем, как жадный огонь пожирает поленья. Орк всегда считал себя неглупым, большинство соплеменников откровенно превозносили его мудрость, а некоторые даже находили её излишней. Но теперь он ярл и контролирует ситуацию ровно настолько, насколько её контролирует котёнок в мешке, опускающийся на дно пруда. Он объединил кланы. Он подготовил великую войну. Всё как тогда, двадцать лет назад. Воспоминания всплывали в памяти старого Цина. Тогда это имя ещё не принадлежало ему, Цином был его брат. Могучий воин и великий вождь был первым, кто сумел объединить кланы. Он полагался на грубую силу, олицетворял собой всё то, что любили и ценили орки. И он пал. Пал жертвой людской магии и хитрости. А теперь человеческая королева предлагает ему настоящий мир, и он не может согласиться, ибо кровь брата связывает его и людей узами мести. Ну почему? О, предки, почему?! Она ведь достойная, храбрая и честная женщина, её желания искренние. Иначе отчего он ещё жив? И что же даст оркам завтрашняя смерть Торвальд? Ещё одну войну? Он навоевался! Двадцать лет непрерывных сражений. Вождь внезапно поймал себя на мысли, что желает Гонгу поражения. - Как же трудно быть ярлом, - вздохнул седовласый орк. В огонь полетела очередная деревяшка. *** Цин-Хош было не до сна. Раз за разом шаманка бросала камни. Никогда в жизни ей не хотелось так истово заглянуть в будущее. И сколько бы бросков она ни делала, выпадали всегда сердца и кости. Она пыталась смотреть в грядущее, но вместо привычных чётких образов перед ней представало множество путей, переплетающихся в немыслимые узоры. Названная Торвальд была вне её зрения - похоже, сама судьба ещё не определилась в отношении этой девушки. А может, предки снова смеются над ведьмой? Её дар снова бесполезен. Как в тот раз, когда её дети один за другим гибли в бесчисленных сражениях. Когда-то их было девять... В тот раз она даже нарушила древний запрет и тайно применила магию в войне. А некоторые до сих пор считают, что победу Пивным Животам принесли ездовые бараны. Глупцы! Хотя их не в чем винить. Жена будущего ярла не метала огненных шаров и не трясла землю, ей не дано было поднимать мёртвых. Однако каждый шаг вражеских армий был известен её мужу задолго до того, как был свершён. Предвиденье было тем страшнее, что было скрытым. Однако даже это не помогло: её дети продолжали умирать, последней была Юи, совсем ещё ребёнок, на тот момент лишь только принявшая имя Хош. Девочка погибла за день до полной победы. Никто не потерял в этой войне больше, чем правящие рода Цин и Хош. И пускай для орка смерть в бою - величайшая честь, Цин-Хош всё-таки мать. А завтра она, возможно, потеряет племянника. Предвидь шаманка будущее, смогла бы предостеречь воина от необдуманного шага или, наоборот, подбодрить. Гонг, похоже, не принял её предупреждений всерьёз. Остаётся только ждать и надеяться, что в этот раз всё сложится иначе... Такова судьба всех провидцев. *** Цин не спал. Признаться, он редко коротал ночи за сном. С приходом темноты на орка находило вдохновение. Звёзды в небе, стрекот цикад и серебряная луна пробуждали в нём жажду творить и создавать. В руки просились резец и кисть, но в этот раз всё было по-другому. - Что-то не так, - тихо произнёс Цин, разглядывая лист пергамента. Он только начал рисовать, но силуэт девушки был уже вполне узнаваем. Парень сам не понимал, что на него нашло. С тех пор, как отец и гости покинули его каморку, орк не находил себе места. А ведь сейчас он должен был вытачивать очки самого Короля-Чародея! Но вместо этого... Торвальд. Она никак не хотела покидать его голову. Стоило отвлечься, закрыть глаза, как перед ним представали большие тёмно-синие очи, тонкие черты лица, плавные изгибы стройного тела. Странно, она являла собой полную противоположность того, что у орков считается красивым, и вместе с тем... Мизори была необыкновенно гармоничной. Речь, внешность, походка, ноги... длинные, такие длинные, что он ненароком заглянул ей под юбку, когда выбирался из-под завалов. А может, дело в том, что она была магом? Цин всегда мечтал быть магом. В детстве, когда молодые воины боролись и упражнялись в метании копий, он дни напролёт просиживал среди стариков, слушая байки и древние легенды. Дёргал мать за рукав, прося проверить, нет ли у него магического дара. Дара не оказалось, сколько бы он ни дёргал. Орки были заперты в резервации, и Цин, не имея возможности увидеть внешний мир, попытался создать его в этой комнате. А сегодня его отвергли. Ему было обидно. Его отвергали десятки раз, но тогда ему было плевать. Сейчас же хочется плакать. Он встретил свою мечту, свой идеал, и идеал счёл его равным коровьей лепёшке. Она даже не посмотрела статуэтку Кларамона Воителя! Хотя сегодня кто-то другой впервые оценил его работу. С ним говорила красивая девушка, к тому же эльфийка, и её при этом не тошнило. Цину было приятно и вместе с тем страшно. Страшно от того, что прежняя тихая жизнь теперь казалась никчёмной и бессмысленной. Как же проблематично заниматься историческим моделированием, если ты родился орком! *** «Вампиры спят вниз головой,» - промелькнуло в сознании девушки, - «может, и мне попробовать?» Она ворочалась уже несколько часов, но сон никак не приходил. Конечно, кровать была неудобной, а одеяло колючим, но Мерль доводилось ночевать и в худших условиях. Нет. Её беспокоило другое. Да, можно понять Мизори. Она не особо искусна в дипломатии, зато хороша в бою, оттого и способ решения конфликта выбрала соответствующий. Только, похоже, девушка забыла, что у орков те же самые представления о переговорах и более чем тысячелетний опыт. Самое печальное, что Мерль совсем не могла ей помочь. Это в сказках эльфы великие воины и искусные лучники, а на деле большинство её соплеменников ничего тяжелее дудки в руках не держали, да и сама девушка за свою отнюдь не самую короткую жизнь мухи не обидела. До вчерашнего дня... И теперь, стоит ей вспомнить произошедшее, к горлу подступает тошнота. И, наконец, на кону стоит её свобода. Цин, конечно, милый, по-орочьим меркам, мальчик, но её потребности вряд ли удовлетворит. Ведь у неё есть мечта. Мечта, ради которой они с Юникхорном прошли половину континента, глупо было бы сейчас застрять среди племени, самым великим достижением которого является экспресс-метод засушки голов. А в итоге она опять ждёт, пока окружающие решат её судьбу. И где-то в глубине души это очень льстило эльфийке. Не каждый день ради тебя ломают копья правители и герои. Решительно хорошо быть в плену! И только старый филин, удобно устроившийся на перекладине стенного шкафа, спокойно дремал, забыв о любви, долге, политике и прочей мирской суете.